Сириус Блэк
Сириус никогда не думал, что его так сильно однажды будет бесить Кассиопея. Каждым своим действием она вынуждала его кипеть от злости, и он совершенно ничего не мог с этим поделать… А всё началось с Поттера! Всё это происходит с ними только из-за него! В то лето им удалось встретиться с Мародёрами ещё раз: желание похвастаться новенькой метлой в Кассиопее пересилило желание пострадать — так он подумал вначале. Она больше месяца отнекивалась на каждое предложение Сириуса поговорить о "чувствах", пока в начале августа вдруг не сказала: — Я не думаю, что Поттер мне подходит, Сириус. Я буду главой Британии, а кем станет он? Нам не по пути. Сириус очень неосторожно фыркнул на это заявление: — А с чего ты вообще взяла, что понравишься ему? Ты вроде не в его вкусе. Она вздрогнула, как никогда раньше не вздрагивала — всем телом. Сириус прикусил язык, но сестра уже с нездоровым прищуром смотрела на него. — А кто в его? Он попытался убежать, отделаться отговорками, но Кассиопея очень быстро припёрла его к стенке. — Если не скажешь, — пропела она. — Весь год в Хогвартсе проходишь с подштаниками в перце… Или погоди-ка… Я просто не буду тебе писать. Так даже лучше, не будешь меня слишком сильно бесить. В её голосе бурлил смех, и Сириус ей не поверил, но всё равно ответил: — Только из большой любви к тебе, сестрица. Сразу скажу, Поттер редкостный осёл, — он закатил глаза. — Ему с самого первого курса нравится Лили Эванс. — Эванс? — переспросила сестра и нахмурилась. — Не знаю такой фамилии. Она иностранка? — Грязнокровка. Он специально назвал её так, будто надеялся этим оттолкнуть сестру от Поттера. Сириусу было совершенно всё равно, с кем его друг свяжет свою судьбу: для Блэка он был довольно апатичен к вопросам чистоты крови… Но при Кассиопее он внезапно оробел, словно боялся, что она не оценит его расшаркиваний с "отбросами". Он одновременно надеялся, что сестра, как старшие Блэки, открыто презирает маглорождённых — тогда она точно откажется от Поттера, побоится замараться... И в то же время Сириус страстно надеялся, что это не так, что она не поддерживает идеи, которые в последнее время стали искажаться, становиться слишком серьёзными из-за деятельности "Вальпургиевых рыцарей"... И, самое смешное, он боялся вообще заговорить с сестрой на эту тему — будто она была запретной. Кассиопея не обратила внимания на метания брата. Она просто сказала: — У тебя нет случайно её на колдографиях в альбоме?.. И у Сириуса отлегло от сердца. С одной стороны. С другой же в него впился монстр ревности, которого он, правда, стойко проигнорировал. Ну и ладно, пусть так! Если уж она так хочет понравиться Поттеру, став немного похожей на Лили, флаг ей в руки и барабан на шею — не ему судить! Пусть хорошенько наплачется, он предупреждал! Но, как оказалось, судить именно ему. Кассиопея подошла к Вальбурге за день до отъезда и не терпящим возражений тоном сказала: — Мама, я хочу на эту неделю перекраситься в рыжий. Скажи, пожалуйста, как это сделать временно? Вальбурга, читающая в кресле газету, свернула "Пророк" и невозмутимо отложила его в сторону. — Зачем? В тоне её голоса Сириус услышал резкую, неприятную насмешку из прошлого — от неё волосы встали дыбом, а маленький шестилетний Сириус забился внутри от ужаса… Но Кассиопея выдержала, словно была отлита из стали. — Хочу произвести впечатление на Поттера, как я писала тебе в том письме, — сестра говорила с матерью совершенно неприемлемо, словно с неразумным ребёнком, возвращая Вальбурге весь её сарказм и желчность. — Тогда это было в шутку, но сейчас я не шучу. Хочу попробовать советы мадам Виардо в действии. Мать, как и Кас, превратилась в монолит. Сириусу резко захотелось оказаться как можно дальше от гостиной, но подошвы его ботинок почему-то приклеились к полу. — Дорогая Кассиопея... — с нажимом произнесла Вальбурга. — Ты сама говорила, что твоё место в политике, а не в мэноре? — Я знаю, — точно таким же нажимом ответила Кас. — Но я хочу быть красивой в его глазах. — Ты и так достаточно красива, — отрезала мать, злобно щурясь и начиная закипать по-настоящему. — Ты Блэк. А быть Блэк… — Тоже самое, что быть из королевской семьи, да-да, я помню, — с раздражением закончила сестра. — Но Поттер не оценит. Горшечникам по душе крестьянки, а не принцессы. Глаз матери задёргался. Голос ушёл в абсолютный ноль, из него пропал любой намёк на шутку: — И ты хочешь… опуститься до крестьянки? В её словах было столько гордыни, что Сириус почувствовал её горький вкус на языке. Впрочем, с удивлением для себя он вдруг понял, что согласен с матерью, и ему не так уж и безразлично, какой цвет волос будет у его сестры-близнеца. Они станут отличаться ещё сильнее. Сейчас их причёски одинаковы — Сириус отказывался стричься. Со спины, правда, их теперь сложно спутать, да и на лице у него уже появились первые робкие волосы. Ещё и голос бесповоротно сломался… Но ему будет горько, ужасно горько, если она изменится настолько сильно. — Хуже, мама, — внезапно выдохнула сестра, и Сириус понял, что сейчас произойдёт взрыв. — До грязнокровки. Ему нравится грязнокровка, Лили Эванс. И я пытаюсь подражать ей. На гостиную плотным пологом упала зловещая тишина, которую нарушали только старые дедовы часы, поднятые из подвала на тусклый лондонский свет. Сириус совершенно, совершенно перестал понимать Кассиопею: зачем она это делает? Всё ведь было так хорошо недавно! Или стена у лестницы и рассказ Кричера совсем не смягчили её? Почему она в такой ужасной, невыносимой обиде на мать? Она ведь могла бы промолчать, сгладить углы, солгать в конце концов! Но теперь… Вальбурга шумно сглотнула. Её тёмные глаза превратились в две бездны. — Кассиопея… — она не шипела — рычала. — Ты не сделаешь этого. — Ещё как сделаю, — рассмеялась сестра, хотя в её глазах никакого смеха не было. — Или ты не понимаешь? Мне не нужно твоё разрешение, мама. Мне. Нужна. Помощь, — она не говорила, а расстреливала Вальбургу в упор. — Именно поэтому я пришла. Я хочу доверять тебе, мама. И снова тишина, неприятная, удушающая. Тиканье часов — словно смех прадеда Сириуса из далёкого прошлого, отзывающийся внутри Сириуса нынешнего. Но Вальбурга не сдавалась: — Зачем тебе это, девочка? Никто и никогда не полюбит тебя, если ты будешь стелиться перед кем-то и позволишь вытирать о себя ноги… Она не договорила. Кассиопея перебила её, саркастично заметив: — О, ты определённо знаешь, о чём говоришь, — она посмотрела на свои ногти. — У тебя ведь такой большой опыт в этом, правда, мама?.. Часы деда смеются, часы деда истерически хрипят, а Сириус видит, как грудь матери идёт резкими волнами, черты лица искажаются — Кассиопея ударила в самое больное. Это настолько отвратительно, что Сириус смотрит на сестру неверящим взглядом — точно ли это та самая Кас, которую он знает? Точно ли это его сестра-близнец, а не искусный доппельгангер под оборотным зельем?.. Нет, это она. И у неё глаза Вальбурги, которая способна с садистским удовольствием ударить Сириуса по лицу. — Кас… — тихо выдавил из себя он. — Не надо. Она не заслуживает… И осёкся, не веря, что говорит это. Кого он защищает? Вальбургу?!Глава 11. Правда, ч.1.
2 ноября 2020 г. в 12:00