Место девочки — в политике

      Ликорис Блэк, казалось, сиял внутренним светом после своего недельного отпуска во Франции. Он, бесконечно похожий на Арктуруса и Регулуса лицом, отличался от братьев, словно бог от жалких смертных. То, как он улыбался, двигался… Это всё было многократно отрепетировано и невыносимо красиво, хотя назвать его самого красавцем можно было с большой натяжкой.       "Дерёвня! — часто дразнил его Регулус. — И вообще, хватит жрать в своей Франции! Что ты там делаешь, какое поле ртом пашешь? А то вернёшься, а у тебя щёки с Эйфелеву башню вниз висят! Кошмар!"       Это, конечно, было неправдой. Дядя всегда выглядел, словно доберман: остроносый, как Регулус, и такой же опасный — просто чуточку размякший после отпуска, да нагулявший несколько килограмм за пару спокойных лет. Вот и сейчас он застыл у порога, придирчиво осматривая гостей своего жилища, как бы решая, можно ли им тут находиться, или он сразу перегрызёт им горло.       Орион чуть не рассмеялся, когда перевёл взгляд на Детлефа, в глазах которого стремительно пронеслись шок и паника, резко сменившиеся щенячьей преданностью и обожанием. Регулус, конечно, выложил лучшую карту, попросив явиться брата — абсолютного кумира Лестрейнджа. Все знали, что он надышаться не мог на замминистра при Вильгельмине Тафт, неповторимого Ликориса Блэка.       Детлеф аж вскочил с места, чуть ли не виляя хвостом от восторга. Поднялся и Риддл, но гораздо медленнее и словно нехотя. Дядя встретился с ним взглядом, и его брови сами собой взметнулись вверх.       — Что за мода у вас такая — вырывать людей из приятного времяпрепровождения во Франции? — спросил он Арктуруса. — Может, пора уже и Фламелю писать, вдруг он тоже согласится с нами почаёвничать?..       Отец усмехнулся и приобнял брата, но тут же отстранился: Ликорис терпеть не мог ярких проявлений родственных чувств при посторонних.       И тут от Альфарда во все стороны полыхнуло такой яростью, что Арктурус, Орион и Вальбурга вздрогнули — на мгновение им показалось, что купол зала сейчас рухнет на них. Отец сжал кулак с родовым кольцом, а они с Вал синхронно потянулись к палочкам. Но Ал уже закрыл глаза, успокаивая разбушевавшуюся тёмную магию.       — Что такое, Ал? — не удержалась от издёвки заметно расслабившаяся Вальбурга. Она говорила шёпотом, но Орион был уверен, что кузен прекрасно её услышал бы не только в другой стороне зала, но и в аду. — Твою пригласительную открытку проигнорировали?..       Однако Ал сделал вид, что не услышал её, и уронил взгляд в пол. А Риддл, наоборот, поднял глаза к потолку, словно происходящее его никак не касалось. Воздух рядом с этой парочкой нехорошо накалился.       Смешно, что в такой немаленькой стране, как Франция, Риддл пересёкся именно с Ликорисом! А ещё смешнее, что дядя появился именно сейчас и совершенно без задней мысли умудрился поссорить двух тёмных магов!       Интересно, по какой такой причине Риддлу нельзя было находиться во Франции?..       А вот Ликорис, из-за крови Гампов дара тёмной магии абсолютно лишённый, совершенно не заметил вспышки Альфарда. Да и всё внимание его было сосредоточено исключительно на госте. Ведь Детлеф уже подошёл к нему на негнущихся ногах и, то краснея, то бледнея, протянул руку для рукопожатия. Ликорис душевно сжал её, а позже поздоровался и с Риддлом, таким незамысловатым способом сбежавшим от недружелюбного Альфарда.       Оставшийся в гордом одиночестве Ал щёлкнул пальцами и залпом выпил бокал светлого вина, появившегося на столике рядом. Кажется, тёмная магия всё ещё кипела в нём — Альфард был не менее вспыльчив, чем Детлеф. Только Риддл из этой тройки всегда показывал холодное равнодушие ко всему — или бесконечную вежливость, когда ему требовалось кого-то очаровать. Ликорис и на него в своё время произвёл неизгладимое впечатление, и потому Реддл старался учиться у лучшего.       Ликорис чуть прикрыл глаза, мысленно обращаясь к эльфам. И вот в полукруглом зале уже не просто холодные кресла друг напротив друга, а большой круглый стол с горячим чаем в фарфоровых чашках, с фруктами и конфетами в серебряных вазах. И всё это богатство — на кружевной белоснежной вязаной скатерти, по краям которой кто-то вручную изобразил единорогов, фениксов и василисков.       Пустующие кресла сами собой придвинулись к столу. Остальным же пришлось взмахнуть пару раз палочкой, чтобы, не вставая, присоединиться к общей трапезе. Альфард снова скривился, и на месте его чая появился второй бокал с вином, который он принялся цедить гораздо медленнее, чем предыдущий. Вальбурга посмотрела на брата и вопросительно повела бровью, на что тот весело показал ей язык — его настроение было непредсказуемо, словно место, в которое попадает молния.       Орион смутно подумал, что его столь яркая реакция на Вал тоже может объясняться выпитым с утра бокалом вина: кто знает, какую гадость Регулус туда мешает — с его-то наклонностями?..       Мужчины сели, и в этот раз между Арктурусом и Детлефом оказался Ликорис. Риддл же выбрал место подальше от Ала, всего через кресло от Лестрейнджа — вроде и поддержка, но очень спокойная и не слишком вызывающая.       Ликорис с очаровательной улыбкой разворачивал конфеты и пил чай, слушая Детлефа. Гость резко растерял весь свой гонор и описывал ситуацию спокойно, без лишнего трагизма и даже почти беспристрастно.       Но, конечно, Ликорис не был бы Ликорисом, не поглядывай он искоса и на Викторию: она то закатывала глаза в какие-то моменты рассказа мужа, то кривила губы и как-то обречённо покачивала головой, а то и вовсе отворачивалась — и тогда Орион чувствовал, как её пальцы впивались в его руку до боли.       Когда такое случалось, ему особенно сильно хотелось достать палочку и бросить в Детлефа какое-нибудь пыточное заклятие, желательно сразу Круцио. Ведь это прекрасное завершение переговоров, не правда ли?..       — И всё же, позвольте уточнить один момент… — дядя прервал рассказ Лестрейнджа на полуслове, когда Викки отвернулась уже в третий раз. — Это правда, что вы ударили её?       Детлеф вздрогнул. Взгляд его заметался по комнате, будто он не хотел, чтобы хоть кто-то увидел, какие чувства обуревают его. Но всё же он взял себя в руки и вновь посмотрел на Ликориса. И Орион мог поклясться, что в голубых глазах Лестрейнджа стояли слёзы.       — Я извинялся уже тысячу раз…       Брови дяди сочувственно приподнялись, но в том, как он провёл пальцами по скатерти, словно стирая с них что-то липкое, Орион увидел, насколько ему не понравился этот ответ.       — Извинения не залечивают душевные раны, Детлеф, — дядя покачал головой. — Должно пройти время… Только оно лечит подобное, и то не всегда.       Ликорис повернулся в сторону команды Ориона всем телом, легко и изящно, словно он весь был идеально отлаженным механизмом.       — Мне крайне жаль, Виктория, что братья — не на вашей стороне, — в этот раз в его голосе звучало гораздо больше участия и поддержки. — Им стоило бы объяснить лорду Лестрейнджу, что с их леди-сестрой так обращаться нельзя. Словами, а лучше — на дуэли. Чтобы точно понял.       Викки польщённо улыбнулась и, кажется, смутилась от чёрного взгляда Ликориса: похоже, для неё он тоже был кумиром. А Детлеф в очередной раз вспыхнул — вот только теперь совсем не от гнева.       Удивительно, но ему, видимо, было стыдно услышать подобное от человека, которого он так сильно уважал.       Ликорис, не меняя положения тела, чуть наклонил голову к Арктурусу:       — Насколько я помню, они до сих пор холосты? Отлучи, пожалуйста, Найтингейлов от всех празднеств нашего дома на ближайшие годика три, а там посмотрим, как запоют соловушки.       Отец довольно кивнул, предвкушающе облизнув губы — что-то, а наказывать и ограничивать он просто обожал. Детлеф удивлённо распахнул глаза.       — Их-то за что?       Ликорис даже не удостоил его взглядом, задумчиво подняв глаза куда-то к потолку.       — За поведение, недостойное чистокровных, — голос стал вежливо скучен. — Это плебейство и скудоумие — принимать сторону лучшего друга, а не родной сестры, матери или бабушки, руководствуясь лишь тем, что они — женщины, а друзья — мужчины. Вы же цените мнение собственной матери?..       В конце он всё же скосил глаза, чтобы увидеть, как медленно Детлеф кивнул… Орион весело прикрыл губы пальцами — он вспомнил слова Викки о том, насколько Лестрейндж потворствует матери во всём. А друзьям он, конечно, говорит совсем иное, поддерживая глупую риторику, что мужчины якобы лучше женщин.       И вот теперь он слышит презрение к своим взглядам от кумира! Какой удар по самооценке…       Викки, в очередной раз вцепившаяся пальцами в руку Ориона, впервые подала голос и насмешливо проронила:       — Порой даже чересчур ценит.       Одна только фраза — и Детлеф напрочь позабыл о своих метаниях. Он зло посмотрел на жену, явно надеясь, что она тут же испугается и отвернётся, как всегда случалось прежде. Но Викки лишь улыбнулась: "Разве это не так, дорогой маменькин сынок?"       Они схлестнулись взглядами. Ликорис же сделал вид, что ничего не заметил, и вновь слегка наклонился к брату.       — Знаешь, мне кажется, не так уж и сильно Найтингейлы хотят чистые пять поколений и право на голос в парламенте, — он говорил тихо, будто бы хотел сохранить сказанное в тайне. Но его услышали все. — Пусть теперь попробуют полизать ноги Малфоям или обойдутся полукровками… Или, в конце концов, изменят поведение на более достойное. Сколько ж можно-то уже?..       С Детлефа резко сошла вся краска — кажется, вместе со спесью. Он ведь был далеко не дурак и прекрасно понимал, что слова эти относятся и к нему — спикеру фракции "Изумрудных", бегающему под Тимеусом Малфоем.       Чтобы однажды вернуть потерянное Лестрейнджами главенство в партии, нужно дружить с Ликорисом и Блэками — только это поможет скинуть Малфоя. Детлеф ведь даже собственную свадьбу праздновал здесь, в Блэк-мэноре, отдавая свои симпатии именно Блэкам. И здесь же он был сговорен с Викторией и одобрен Сириусом, у которого просил совета Ричард Ранкорн.       И он — "юный лорд", — мог потерять всё в один момент.       Отец ухмыльнулся. Шутка Ликориса вообще понравилась всем Блэкам. Ведь, конечно же, не пойдут никогда Найтингейлы, ближайшие родственники Ранкорнов, к Малфоям. Может, по политическим взглядам они и схожи, не зря же выдали дочь за Детлефа, но в остальном…       Бабуля Хеспер, как нежно её называли все юные Блэки, была не только матерью Арктуруса, Ликориса и Регулуса. После развода с Сириусом она стала супругой Ричарда Ранкорна, родив ему в счастливом браке двух сыновей и красавицу дочку.       Трое могущественных мужчин рода Блэк были ближайшими родственниками Ранкорнам по крови Гампов — и это гораздо важнее, чем любые политические взгляды.       Как смешно сейчас было вспоминать их с Вальбургой тревогу о братьях Виктории! Стоило лишь Ликорису войти в этот зал, и всё резко стало легко и просто. Найтингейлы превратились из опасных дуэлянтов в заигравшихся мальчишек, которых быстро прижмут к ногтю и покажут, где их место на самом деле. Им даже дышать не позволят без позволения Блэков…       Без позволения Ликориса.       Ликорис был невероятен, и именно он должен был стать следующим лордом Блэк, а вовсе не Арктурус. Все единогласно проголосовали бы за него в пятьдесят втором… Если бы только он позволил им голосовать за себя.       — У вас только одна кандидатура, — Ликорис указал на Арктуруса. — Я всю жизнь говорил, что никогда не стану лордом Блэк — и я им не стану. Я политик, и не собираюсь отвлекаться на обязанности лорда. А однажды, надеюсь, и вовсе займу кресло Министра. Поэтому, полагаю, мы голосуем единогласно?       — Ну, почему же? — тут же высунулся слишком весёлый и явно уже подвыпивший Регулус. — А как же я? Неужели никто не хочет проголосовать за мою несравненную кандидатуру?       Ликорис скептически повёл бровью.       — Ты? Лорд Блэк?       — А что? — возмущённо округлил глаза Регулус. — Не веришь в мои способности?       — Всё разрушать? — парировал Ликорис, уже улыбаясь. — О, конечно, верю!       Блэки, столпившиеся у парадной лестницы, рассмеялись.       — А вот и давайте проверим! — нахально протянул тёмный маг, сощурившись. — Эй, кто за меня?       Блэки переглянулись.       — А кто за Арктуруса? — едва борясь со смехом спросил Ликорис.       Лес рук! Отца выбрали единогласно.       — И ты, Брут! — плаксиво протянул Регулус, схватившись за сердце и ткнув пальцем в Ориона. — А я ведь верил тебе!       — Прости, конечно, — развёл руками Орион, едва не булькая от распирающего его смеха. — Вообще-то это мой отец!       — А вдруг нет? — заныл Регулус. — Вдруг ты мой внебрачный сын? Вон как на меня похож, а от Аркса в тебе ничего…       Мама вспыхнула и возмущённо открыла рот. А потом, недолго думая, схватила ближайшую вазу с цветами и плеснула её содержимым на Регулуса.       — Что бы я? С тобой?!.. Да как ты смеешь!       Тёмный маг попытался увернуться, но споткнулся на подножке, которую ему мстительно поставил только что избранный лорд Блэк. О безумном сходстве Ориона с Регулусом не шептались разве что в домах их ближайших родственников, и для родителей это была больная тема.       Дядя, брякнувшись в лужу и подняв кучу брызг, тут же перевернулся на спину, — словно так и было задумано! — и примерно сложил ручки на груди. Голова его при этом оказалась рядом с ногами Мелании.       — Затопчи меня, моя госпожа! — страстно выдохнул Регулус. — Нам же однажды было так хорошо вместе! О, Мелли… Уй-ё!       Мама была не робкого десятка и потому с кровожадной улыбкой тут же наступила ему на плечо. Регулус не учёл, насколько острые у неё каблуки.       — О, да, продолжай! — дядя пытался не выходить из образа, хотя на лбу уже выступили капельки пота. — Кстати, Аркс… — он поднял голову и посмотрел на брата. Голос его звучал натужно, а ухмылка вышла кривоватой. — У твоей жены занятное бельишко. Кажется, она собралась сегодня знатно отпраздновать твоё избрание… Счастливчик!       В этот раз зардевшаяся до кончиков ушей мама отпрыгнула от Регулуса, как ошпаренная — её юбка едва прикрывала колени. А дядя поднялся и, как ни в чём бывало, подошёл к Арктурусу, покрасневшему не то от смущения, не то от гнева… Наверное, отец не определился.       — Поздравляю, лорд Блэк, — улыбнулся Регулус и вытащил из воздуха родовой перстень. — Мы кое-что с Поллуксом подшаманили в нём, пока отца готовили к похоронам… Так что наслаждайся!       Улыбки Блэков потускнели, но всё же удержались. Арктурус, поддерживая шутку брата, поднял руку и позволил Регулусу надеть перстень на указательный палец правой руки.       — И будем же мы вместе и в горе, и в радости, — вдохновенно замурлыкал дядя, и обернувшись, лучезарно улыбнулся. Хотя выглядел он просто ужасно: весь облитый водой и с васильками, застрявшими в волнистых волосах. — Всем шампанского! Будем праздновать! Будем танцевать!       Пусть шутки Регулуса не всегда были уместны и учтивы, да и часто били по самому неприятному, но сейчас именно они помогли многим хотя бы на миг забыть об их общем горе. Внезапная смерть лорда Сириуса от драконьей оспы стала слишком сильным ударом для всех.       Ликорис обнял Арктуруса первым, поздравляя его. За ним потянулись другие. И, когда поздравления иссякли, Регулус повёл их в бальную залу мимо огромнейшего родового древа Блэков, ветвящегося по гобелену.       — Ты серьёзно? — закатил глаза Ликорис.       Регулус снял со своей шевелюры один из васильков и положил его за ухо брату. А потом щёлкнул пальцами.       Изукрашенный волшебными фресками потолок мигнул и исчез, открыв окно в безграничное голубое небо, слегка тронутое сиянием солнца. В нём не было ни облачка, но пушистые синие искры метались в воздухе, словно снег. Орион прищурился: нет, это не снег. Бесчисленные синие цветы падали с небес, невесомо плыли в воздухе — но никогда не достигали пола.       Мириады цветов — будто небо плакало навзрыд.       Все застыли от этой невероятной красоты. Орион подставил ладонь под один из васильков, но он растаял на его коже, оставив лишь воспоминание. Так уходят и люди.       Так ушёл и дед Сириус.       — Будем танцевать… — настойчиво повторил Регулус, а потом резко вцепился в слегка опешившего Ликориса. — Будем танцевать.       И тут Орион, наконец, понял. Так Регулус горевал по Сириусу… Это был один-единственный известный ему способ.       Ликорис нежно поцеловал брата в лоб, покачался из стороны в сторону, словно баюкая Регулуса. И, решившись, потянул его в середину зала — танцевать!       Альфард, искоса взглянувший на Вальбургу, тоже завладел её рукой, и она послушно пошла за ним. Её голова сама собой чуть откинулась назад, плечи распрямились, а ноги заученно вывели рисунок вальса. И музыка заиграла из ниоткуда по одному лишь желанию Ала — торжественная, но бесконечно печальная.       Вот так, под падающими с небес васильками, под горькие звуки вальса, и стал лордом Блэк отец Ориона, хотя он не был готов к этой ноше.       А Блэки танцевали — до исступления, до потери пульса. Пили шампанское и возвращались в танец вновь до тех пор, пока на небе не зажглись первые звёзды и все не упали в свои кровати замертво.       Орион долго обнимал Вальбургу, всё же тихо заплакавшую на его груди, прежде чем уснуть.       Ликорис должен был стать лордом Блэк, но он им не стал. Он подарил это место старшему брату, а теперь всеми силами помогал ему, направлял его… И Арктурус, возможно, слишком сильно прислушивался к его советам, не уверенный пока что в собственных силах. И лишь искусно притворявшийся, что он и правда понимает, что делает.       Зря Регулус говорил, что Орион ничего не взял от Арктуруса. Он взял — абсолютную неуверенность в себе, непонимание того, как этот мир функционирует. И потому Орион никогда не сомневался, кто же его настоящий отец. Они оба понятия не имели, каково это — управлять людьми.       Если бы сейчас убрали стол, именно Ликорис оказался бы на месте лорда. Он знал, что сказать. Знал, как любую ситуацию использовать с пользой для Блэков… Знал, как выкрутить руки и заставить собеседника думать головой, а не эмоциями.       Ликорис перевёл взгляд на Викторию.       — Итак, леди Лестрейндж. А чего же хотите вы после всего, что произошло между вами и мужем?       Она, словно зачарованная, несколько мгновений смотрела в чёрные глаза Ликориса. А потом резко выдохнула, сама не веря в свою храбрость:       — Развода.       Кружка в руке Детлефа лопнула, расплескав чай по белоснежной скатерти.