Место девочки — в политике

Вальбурга Блэк

      Вальбурга не знала, как реагировать на такие подробности о своём славном предке. Вначале ей стало неловко. Потом неприятно, когда она представила, что подобным занимался бы не покойный прадед, а её собственный отец. Но всё равно в первый момент ужасно захотелось перевести тему обратно. Ведь какое ей дело до неизвестных мальчиков Финеаса? И Сириус сам сказал — ситуации разные…       Но она сдержалась. Нужно быть терпеливой, чтобы понять его чувства.       — Думаю, мы все подозревали, что что-то не так, когда учились в школе, — начал рассказывать лорд Блэк. — По оговоркам, по взглядам… Отец ведь поздновато женился для тех времён, причём тоже на своей студентке — у них было двенадцать лет разницы. И забеременела мама мной ещё в Хогвартсе, так что, скорее всего, их брак был в пику деду и прадеду — они не рассказывали. Но то, что официальная церемония случилась уже после моего рождения, факт неоспоримый.       Отец точно был не только по мальчикам. Но он явно предпочитал их, хотя и чисто по-человечески к женщинам относился лучше. И жену выбрал себе под стать: мама всегда была умной и абсолютно нацеленной на карьеру женщиной, жаль только, что холодной к нам. В браке у них всё было неплохо: они ничего не планировали, но в итоге взгляни-ка, шестеро детей! Рождаемость тогда ещё не ограничивали, и они могли отыграться за предыдущие нерадужные для Блэков годы на полную — к сожалению, за наш счёт.       Однако роды, периоды восстановления, карьера — это изрядное количество времени. Поэтому у отца находилось достаточно окон в расписании и для остальных развлечений, которые он удачно совмещал с работой. Судя по всему, он начал пользоваться своим положением, стоило ему только занять должность. В молодых профессоров много кто влюбляется, а уж если преподаватель ещё и легилимент… Искушение принять чужие чувства и любые их проявления очень велико. Как и взрастить их в тех, кто приглянулся.       По началу за сердце неженатого преподавателя была вполне официальная и одобряемая драка, и выиграла в ней, естественно, наша мама. Что же до прочего, то тут не всё ясно. Но, судя по всему, отец довольно быстро нащупал самую уязвимую прослойку учащихся — гомосексуальных мальчиков. Тогда ведь всё очень плохо обстояло с ненавистью к тем, кто отличался от большинства в плане сексуальных предпочтений. Вот отец и занимался тем, что пресекал любые намёки на издевательства, работал с детьми. Это позволило ему быстро снискать любовь совета попечителей и стать не только одним из самых молодых профессоров, но и директоров Хогвартса — настолько хорошо у него получалось. Я был на третьем курсе, когда он занял эту почётную должность.       — Откуда ты это всё знаешь? Ну, про мальчиков? — не вытерпев, перебила Вальбурга. Ей стало и правда любопытно. — Неужели дед Финеас сам тебе рассказал? Или бабушка Урсула?..       Сириус злобно фыркнул:       — Ага, на исповедь ко мне пришли и повинились! Конечно, нет, я всё узнал сам. И вот как это случилось.       В девяносто шестом до Блэк-мэнора, наконец, доползли вести о репродуктивных подвигах Элладоры Кастора, так что взбешённый прадед Ликорис, отдав титул лорда моему отцу, вместе с прабабушкой Евдокией отправился в Америку образовывать для его ублюдков род Морнингстар. А то знамо дело: кровь Блэков текла в тех, кто даже по-английски не говорил! Большинство щенков пищали исключительно на майя, да ещё и учились на дому или в Кастелобрушу, не зная своих корней. Тёмная кровь воинов, дуэлянтов и правителей мира сего спала мёртвым сном в будущих магозоологах, фермерах и егерях — то есть, в обслуге местных грязножопых нуворишей. Ну что за стыд!       И, конечно, кот из дому — мыши в пляс. Отец, став лордом, словно решил посоревноваться с постельными достижениями метаморфной кузины. В Хогвартсе он появлялся чуть ли не за одним лишь завтраком, ибо большую часть времени предпочитал решать все рабочие вопросы из Блэк-мэнора. Это же для посетителей и корреспонденции удобнее… И для многочисленных интрижек.       Мама к тому моменту уже развелась с ним и уехала из страны. Полагаю, узнав о том, что она была не одна такая наивная дурочка, решила сбежать на случай скандала, чтобы потом сделать круглые глаза и не бросить случайно тень на Флинтов. Так что не стоит удивляться, что совершенно обнаглевший от безнаказанности отец решил завести себе постоянного любовника, который бы ему слова против не сказал на любые причуды и преданно заглядывал в рот.       Вот этого-то любовника я и поймал в Блэк-мэноре в мае девяносто девятого.       Сириус, обнимавший Вальбургу всё это время, откинулся на спину и сложил руки на груди. Вал, не разрывая свой уютный кокон, с жадным интересом рассматривала его остроносый профиль. Выражение лица у лорда Блэка было сложным.       — Я хотел рассказать отцу, что сделал Хэспер предложение. Время близилось к полуночи, и я не знал, застану ли его бодрствующим. Но я шёл со стороны сада и ещё издали почуял запах его сигарет. Крикнул, что пришёл порадовать, сейчас заберусь к нему на балкон, аппарировал… И увидел лучшего друга и одногодку Финна.       — Финеаса-младшего? Твоего брата? — уточнила Вал. Сириус кивнул, и ей стало ещё неприятнее, когда она представила, что отец бы совратил, например, Барти. — И как звали друга?       — Алиот.       Вал нахмурилась.       — Это звёздное имя!       — Именно. А всё потому, что он раскрутил отца на ученичество, — Сириус поморщился. — Видишь ли, этот человек и по сей день та ещё загадочка. Официально он вроде как полукровка, но на деле со стороны матери и Алиот, и его брат Алькор, — да, он упросил и братца своего взять в подмастерья! — оказались нашими довольно близкими родственниками. Но дьявола мне в печень — в тот вечер я впервые увидел его голым, и уже тогда стало понятно, что там маглов в ближайших предках меньше, чем у Блэков! Он только и успел, что забраться с ногами на кресло, прикрывшись коленями. Да бросить в дверь заглушающее заклятье, чтобы я случайно отца не разбудил от неожиданности!       Внезапно сухое повествование Сириуса стало весьма поэтичным, будто он находил что-то крайне забавное и приятное в этом моменте рассказа. И голос его стал тёплым-тёплым.       — Я его таким и запомнил: хрупким, звонким и чуть ли не прозрачным — настолько жемчужно-белая была у него кожа, словно у привидения. Его волнистые волосы спускались аж до поясницы, и в лунном свете они показались мне исчерна тёмными, а не каштановыми — я лишь спустя долгих пять секунд узнал его, никак не хотелось верить. Светлые глаза испуганно распахнулись, тлеющая сигарета дрогнула в пальцах… Но он очень быстро взял свои эмоции под контроль. Отложил волшебную палочку на стол с фруктами перед собой. А его испещренная шрамами ладонь легла на ногу.       О, эти длиннющие ноги, которыми он прикрыл свою наготу! Меня сложно впечатлить, да и я в принципе ценитель исключительно женской красоты — но ему удалось! Хотя раньше, в одежде, Алиот всегда казался довольно обычным? Но вот обнажённым он выглядел, как мужское воплощение вейлы. Или даже сида, который решил тебя околдовать… Собственно, именно это он с отцом и проделал — никто не вил из него верёвки так, как умел Ал.       Отец, польстившись на эти ноги, сильно просчитался. Позже именно Алиот рассказал мне всё, что сумел накопать, так что последние десять лет своего директорства мой любимый папочка сидел у нас тише мыши. Нам сильно повезло, что Ал не стал выносить всю эту грязь за пределы Блэк-мэнора… А он ведь мог, даже сам не побоялся бы замараться. Но не стал.       Тогда, на балконе хозяйских покоев, он, конечно, ещё не был по-настоящему опасен. Наоборот, Алиот выглядел прекрасной белой бабочкой, которой случайно смяли крылья, слишком рано разорвав кокон. Я никогда не забуду, как поменялся этот его взгляд. Вначале испуг, а потом — напускные безразличие и холодность, за которыми он умело спрятал истинные чувства. Вот только такие уставшие глаза не у всякой шлюхи Ноктюрн аллеи встретишь.       Когда я пришёл в себя, то с невероятной наивностью спросил:       "У меня сейчас только один вопрос: это у вас добровольно?"       Алиот затянулся, пристально посмотрел на меня и поморщился.       "Да как тебе сказать… Не совсем? То есть, я восхищался им. По пятам за ним ходил — ну да ты и сам помнишь. А в первый раз и вовсе восторженно распахнул глаза и пролепетал "да, конечно!", когда он предложил сделать мне приятно… Но ты должен понимать, что то была скорее иллюзия выбора для успокоения его совести, — он безразлично пожал плечами. — Только, умоляю, Сириус, спокойнее, не беги бить ему лицо за это, мы тут все давно взрослые люди. И, в конце концов, я привык, — он ребячески усмехнулся. — Даже в каком-то смысле привязался. И, возможно, даже полюбил, раз пресёк на корню любые попытки борьбы за постель своего мастера, а его заставляю смотреть только на меня? Устраиваю регулярные сцены ревности и бурного примирения — ему очень нравится…"       Я передёрнулся.       "Но тебе хотя бы шестнадцать было?.."       Алиот, затянувшись, покачал головой.       "Четырнадцать".       Сириус тяжело вздохнул и накрыл глаза сгибом локтя. Несмотря на то, что Вальбурга сама десяток минут назад чуть ли не лезла целоваться к нему, в этой истории она всё же смогла ощутить нечто липкое и мерзкое — видимо, именно этого лорд Блэк и добивался.       Вал было трудно представить себя в похожей ситуации, но она попыталась. С любой проблемой она всегда бежала к Сириусу, но что если бы его не было? Что если бы из всей семьи остались только отец с мамой да дед с бабушкой, а к ней пристал бы Армандо Диппет? Или Альбус Дамблдор?       Наверное, родители всё же смогли бы защитить Вальбургу, но остальное… Ей даже представлять не надо, что наговорила бы мама — про опороченность и замужество. И ещё она бы горько-горько плакала, а Вал хотела бы умереть.       А если бы все узнали? Сколько школьных "друзей" отвернулось бы от неё, назвало "шлюхой" и обвинило в произошедшем? Об этом ей даже думать не хотелось.       И всё же, наверное, ей было бы проще, ведь она — девочка. А вот если пристали бы к Альфарду? Он вообще хоть кому-нибудь смог бы рассказать о том, что с ним сделали? Решился бы он перестать быть всеобщим любимчиком ради защиты и превратиться в глазах близких в опороченную жертву, отбраковку? Вал помнила, как негативно — наверное, из-за прадеда? Или тогдашних нравов, с которыми боролся Финеас? — и отец, и дед Сигнус отзывались об "опущенных". Да и мама тоже, наверное, за словом в карман не полезла б, спроси её кто об этом…       Впервые в жизни Вальбурга подумала об Альфарде как о человеке, которого хотела защитить. В тот момент, как Ал не дал ей умереть, он, кажется, стал ей настоящим братом. А после истории Сириуса — у него ведь с жертвой прадеда даже короткое имя было одинаковым! — у Вал и вовсе волосы зашевелились от ужаса. И она захотела стать той, к кому Альфард придёт, если у него будут любые проблемы. Даже такие страшные.       — Получается, ты считаешь… — Вальбурга попыталась вычленить главную мысль, которая связывала случай Алиота с её собственным — Что в итоге можешь "обнаглеть от безнаказанности" и злоупотребить моими чувствами? Склонить к тому, к чему я пока не готова?       Сириус долго молчал, поджав губы, а потом едва заметно кивнул.       — И не только поэтому. Взрослые и дети очень по-разному реагируют, когда попадают в ситуации, связанные с принуждением и насилием. Первые могут найти помощь, поддержку и выход из самых трудных обстоятельств. А вот вторые из-за слишком маленького опыта и узкого кругозора — нет. Они склонны быстро сдаваться и принимать ситуацию такой, какая она есть. Не во всех случаях так, и всё же… И всё же это есть. А отношения, — если это вообще можно назвать отношениями, а не насилием! — особенно сексуальные, с тем, кто настолько старше и влиятельнее — это всегда лотерея.       Если ты внимательно слушала, мой отец изначально хотел только добра этим мальчикам. Более того, случай Алиота, несмотря на сильно испортившийся с возрастом характер Финеаса, один из самых лёгких. Ал ведь был нашей породы — то есть, тем ещё дьяволом. Умным, ярким, чрезвычайно талантливым и амбициозным. К тому же ему всё-таки льстило внимание "самого лорда Блэка", и он очень много выжал из Финеаса для своих карьерных устремлений — гораздо больше, чем остальные. Да и вообще, когда ты можешь напоследок помучить того, кто изрядно попил тебе крови, это не может не сказаться на самооценке. Так что произошедшее с ним оставило не настолько сильный отпечаток, как могло бы. Алиот не спился, не пошёл по миру и добился успехов, которые многим и не снились… Другим мальчикам повезло гораздо меньше — там просто цветник из всевозможных зависимостей, кошмарных отношений и трагичных судеб.       Я знаю многое из этого лишь потому, что мы сильно сдружились с Алиотом. А когда я женился, он и вовсе стал для нас с Хэспер другом семьи. Потом она ушла, и именно Ал был тем, кто вытаскивал меня из приступов самоуничтожения — я очень плохо пережил развод. Вот такой он был в те сложные не только для меня, но и него самого времена.       А когда мальчишки переехали в Блэк-мэнор и начали курсировать между ним и Ранкорн-холлом, Ал даже жил со мной здесь, на Гриммо. Вначале временно, но потом, когда он распробовал библиотеку, то врос в этот дом вместе со мной. И мы провели здесь прекрасные десять лет — это был замечательный во всех смыслах тандем. Большую часть своих научных работ он написал именно на Гриммо. Иногда я очень скучаю по тем временам и по тому Алиоту.       — Вы же не… — не вытерпела Вал, сама плохо понимая, о чем спрашивает. — Ну, это.       И внезапно почувствовала, что заливается краской. Сириус расхохотался и повернулся на бок, запихав под голову подушку. Теперь Вал могла рассмотреть каждую морщинку на его лбу.       — Если ты интересуешься, были ли у меня гомосексуальные опыты, то да, как же им не быть? Блэки слишком любопытны, и такие эксперименты есть у всех нас… Правда, в случае мужчин мы обычно выступаем в ведущей роли, но даже это потом настойчиво скрываем! — он явно наслаждался тем, как Вал не знала, куда деть взгляд. — Однако, увы и ах, я совершенно точно ценитель исключительно женской красоты. Хотя нельзя не признать, что обнажённый Алиот в верёвках — это отдельный вид искусства.       Наконец, Сириусу удалось достаточно шокировать её, чтобы она уставилась на него во все глаза. Он по-хулигански захихикал, но его радость была недолгой. Он протянул руку и нежно коснулся лица Вальбурги.       — Это главная причина, почему я чрезмерно увлекся верёвками с тобой. Когда-то у меня было так много друзей, всецело разделяющих мою любовь к связыванию: Хэспер, Ричард, Алиот… И Кассиопея, дочь Элладоры Кастора — метаморфиня с колдографий. Сейчас все зовут её Пандора. Она была нашим общим с Хэспер экспериментом, пока не влюбилась в одного мерзкого чистокровку и не выскочила за него замуж с подачи деда Ликориса, — Сириус поморщился. — И все они, совершенно все, — мои друзья, мои любимые, — покинули меня.       Вальбурга потёрлась щекой о его руку, пытаясь хоть как-то подбодрить. Лёгкая улыбка расцвела на губах Сириуса.       — Моя девочка… — его пальцы ласково провели по её подбородку, челюсти и шее. — Скажи мне, разве я могу теперь ошибиться и потерять тебя? Ты для меня — весь мир. Я тебя никому не отдам.       Он снова прижал её к себе и поцеловал в макушку, наверное, раз пять.       — Моя, моя, моя…       Это было чертовски приятно слышать. Но Вальбурга знала лорда Блэка слишком хорошо: он умело соскальзывал с любой неприятной ему темы и всегда делал всё по-своему. Вот и сейчас он занимался тем, что задабривал её, успокаивал — раньше ведь работало.       Наивный старый дурак.       — Сириус, — она говорила твёрдо и уверенно. — Ты — не прадед Финеас, ты такого со мной не сделаешь. Ты рассказал грустную, поучительную историю, но она поучительная именно для тебя, а не для меня. Я верю тебе, не прошу чего-то эдакого… И просто хочу хоть каких-то изменений. Я устала тебя ревновать, устала бороться.       Вал неосознанно потянулась губами к его шее. Пальцы Сириуса мгновенно впились в плечи через одеяло, не позволяя ей достичь желаемого, и отстранили от себя. В тёмных глазах ярко вспыхнул опасный алый отблеск, но Вальбурга упрямо продолжила:       — Мы можем придумать что-нибудь, вместе, — она пожирала его ожесточившееся лицо глазами, ища понимания. — Я против всего трёх вещей — алкоголя, наркотиков и женщин…       — Всего-то лишь против всего, что составляет мою жизнь, я помню, — с едким сарказмом обрубил он. Спокойствия в нём, словно и не бывало. — Как же ты не поймёшь, Вальбурга: невозможно изменить человека за одну ночь, за один разговор. Ну, почему же ты, дьявол бы меня сожрал, не можешь этого осознать?..       Пальцы сжались на плечах так сильно, что ещё чуть-чуть — и Сириус сделал бы ей больно.       — Послушай… Алиоту понадобилось десять лет, чтобы выкарабкаться из дерьма, в которое его столкнул мой отец — а ведь он всегда был гораздо сильнее меня! И он старался, хотел жить счастливо. А ты действительно думаешь, что твоя любовь способна вытащить меня из ямы, в которую я с удовольствием загонял себя всю жизнь?       На глазах Вальбурги выступили слёзы, злые и отчаянные.       — Ты и так сделала достаточно, — всё сильнее распаляясь, шипел он. — Я сегодняшний — совсем не то, чем был раньше. Я стал гораздо лучше, добрее из-за тебя… Я и правда почти перестал пить до этого лета. Но ты меня совершенно не знаешь, Вальбурга. Не знаешь, каким я был и каким могу снова стать. Что я могу натворить.       — Так расскажи!       Она закричала. Он зажмурился со всей силы, словно и сам боялся заплакать.       — Я не могу! — голос его треснул. — Я не хочу потерять тебя. Я не хочу, чтобы ты разочаровалась во мне ещё больше. Не хочу потерять твою любовь, Вальбурга.       К концу этой тирады Сириус шептал. Она пробралась в ту часть лорда Блэка, где он вовсе не был умудрённым жизнью мужчиной. Это был мальчишка, потерянный и слабый — их с Мариусом ровесник. Однако Вальбурга холодно процедила:       — Ты уже невероятно близок к этому. Хуже не станет… — она яростно сощурилась. — Ты говоришь, что я для тебя — весь мир, но при этом не считаешь, что я — важнейшая часть твоей жизни. Ты всегда ставишь на первое место наркотики. Всегда! Потом — женщин и алкоголь. А я если где-то и есть, то только в конце списка.       — Это не так! И ты прекрасно это знаешь!       — Тогда почему ты не считаешься со мной? С моими чувствами, мнением, мыслями? — голос Вальбурги задрожал. — Ты для меня всегда на первом месте, Сириус. Я люблю тебя.       Тяжело дыша, он опять резко откинулся на спину и закрыл глаза рукой. Вальбурга в своем безопасном коконе подобралась поближе и уткнулась лбом в его плечо, хотя, на самом деле, ей отчаянно хотелось только одного — умереть.       Почему с людьми всегда так сложно?..       — Хорошо, — внезапно сменил тактику Сириус, в голосе которого была та же холодность, что и у Вальбурги. — Я расскажу. И покажу тебе, что я такое… Но не гарантирую, что тебе понравится, ибо ты — юная девочка, с какой-то стати решившая, что способна со мной разговаривать в таком тоне, — он усмехнулся так, как никогда не усмехался ей. — Чего ты хочешь от меня, м-м, маленькая шантажистка? Как мы должны решить нашу с тобой проблему?       Он заговорил сладко-сладко, невероятно мучительно. Вальбурга попыталась успокоиться и не плакать: злые слёзы текли вниз кипящими реками отчаяния. Но она упрямо обтёрла лицо об одеяло.       — Почему ты хотя бы не можешь курить меньше? Только лекарственную дозу?       — Потому что я дрянной человечишка, нашедший свой единственный комфортный способ существования… И меня всё в нём устраивает, — без всяких раздумий ответил Сириус. Прозвучало это, словно давным-давно заученное для всех покаяние. — А ещё, когда я курю или пью, я гораздо спокойнее. Не срываю зло на окружающих, как мои ныне покойные родственнички. И глушу курением ненависть к себе, особенно сейчас.       Вал сглотнула комок в горле — поднимать эту тему не хотелось категорически.       — А женщины? Зачем они? Зачем… столько?       — Потому что я, наоборот, почувствовал с тобой счастье, Вал. Твоя детская любовь спасала меня. А вот любовь романтическая — уничтожает, — в этот раз он звучал уставше. — Хэспер не просто так меня клеймила вялым хреном после развода — у меня и правда были проблемы, но сейчас… — он каркающе рассмеялся. — Лучше бы всё оставалось, как есть. Но я ощутил твою заботу и любовь — и всё вернулось, понимаешь? И мне нужно… Гораздо сильнее нужно, чем раньше.       Он судорожно вздохнул. Снял руку с лица. Посмотрел на неё.       — Лучше бы я покурил сейчас — не начал бы говорить. Не позволил бы тебе снова залезть в эту часть меня и разворошить.       — У тебя нет выбора.       — Да-да, конечно… У лорда Блэка — и совсем нет выбора… — он очень мрачно, зловеще рассмеялся. — И поэтому я должен показать. Убедить тебя не подходить ко мне, не провоцировать. Оставить всё, как есть.       Сириус слабо улыбнулся. А потом вцепился в Вальбургу, прижал её к себе, не позволяя смотреть ему в глаза и хоть как-то пошевелиться в безопасном коконе. Губы прижались к её уху, и она услышала голос чудовища, сидящего с лорде Блэке.       — Вальбурга. Моя милая, слишком быстро выросшая девочка… Ты даже не представляешь, как у меня стоит на твою любовь и ревность. На твои истерики и смешные попытки покомандовать мной. Как я это всё ненавижу, как схожу от этого с ума. И как обожаю каждую секунду этой сладкой пытки, когда ты так по-детски пытаешься вывернуть мне руки и обрести власть надо мной.       Вальбурга задержала дыхание и замерла.       "Да… Вот оно. Девочка-бабочка, навеки замершая в коконе, задохнувшаяся в нём, — горько подумала взрослая Вал, отстраненно наблюдающая за происходящим с границы сна. — Интересно, смогу ли я всё же выбраться и родиться заново? И сможет ли от взмаха моего крыла начаться шторм на другой стороне земного шара?"       Неужели ты ещё не поняла, Вальбурга?       Это решать только тебе.