Место девочки — в политике

Вальбурга Блэк

      Вальбурга смотрела на Сириуса во все глаза. Кровь пульсировала в висках и в кончиках пальцев, требовала сделать хоть что-нибудь. Ей хотелось поцеловать его в напряжённую и такую беззащитную шею, а потом последовать всем тайным желаниям, даже если она плохо понимала, куда именно они её заведут…       Но Вал смотрела на Сириуса и видела вовсе не того вечно уверенного в себе лорда Блэка и зловещего тёмного мага, от которого кожа покрывалась мурашками. Она видела распятого Сириуса, распахнувшего душу перед ней так же широко, как и она перед ним.       Наконец-то.       Вальбурга радостно прикусила губу. Он видел в ней девушку и любил её — только от этой мысли сердце начинало петь. И он любил её именно так, как она и хотела! Они кружили вокруг друг друга, боясь сделать шаг, боясь признаться, что тут что-то другое, выходящее за привычные рамки. Но что они могли поделать, если оно уже было и от этого невозможно убежать?       Может, Вал и не понимала пока все эти любовные полутона, но зато она видела, когда людям плохо. И сейчас её старому лорду было гораздо тяжелее, чем ей — теперь-то она понимала, почему он начал избегать её, а после и вовсе пить! Но это уже в прошлом, Вал всё исправит. Она прекрасно знала, что нужно делать, когда близкому человеку плохо, а особенно такому вечно несчастному, как Сириус.       Нужно обнять его!       Вальбурга потянула за совершенно сбившееся одеяло, закрывая им и себя, и Сириуса, удивлённо приоткрывшего глаза на её возню. Вал весело улыбнулась, откинула волосы за спину и легла рядом. Она обняла его за талию крепко-крепко и, прижавшись всем телом, сказала:       — Всё хорошо. Правда.       В порыве чувства она отрывисто поцеловала его куда-то в ключицу, закрытую халатом, и настороженно-вопросительно взглянула на Сириуса. Удивление в его тёмных глазах медленно перетекало в нежность.       Он чмокнул её в лоб и тоже крепко-крепко обнял поверх одеяла, прижав к себе.       Стало по-настоящему тепло.       Они долго лежали в обнимку, думая каждый о своём. Не нарушали магической близости, окутавшей их, пока Вальбурга вдруг не уткнулась носом в его халат и смущённо не пробурчала:       — Слушай, Сириус, я тут вдруг подумала… Я же, получается, красивая?       В глубоком голосе лорда Блэка Вал услышала улыбку.       — Очень.       — То есть, ты видишь во мне красивую девушку, — она пожевала нижнюю губу совсем как он. — Наверное, я ещё и выгляжу старше?       — Так и есть, — в этот раз Сириус ответил натянуто, а его рука на плече Вал чуть дернулась. — Однако меня это не оправдывает.       — Почему? Ты же сам сказал, что мои мысли и желания — просто часть взросления, — Вальбурга робко подняла на него взгляд. Сириус опять смотрел куда угодно, но только не на неё. — Но если это так, то разве не логично, что, когда ты видишь во мне красивую девушку, ты на это реагируешь? Разве это не часть… — она замялась, не зная, как правильно выразить свою мысль. — Взрослости? Взрослой зрелости?       Сириус хрипло рассмеялся. Его голос стал ужасно ласковым.       — Наверное, ты хотела сказать "сексуальной зрелости"?       Вальбурга кивнула и внезапно смутилась. В детстве слово "секс" почему-то воспринималось гораздо проще, чем сейчас. Видимо, она так привыкла к недомолвкам, а особенно — к постоянно краснеющему, словно помидор, Мариусу, что и сама начала считать эту тему запретной.       — Наверное, ты права, моя милая Вал. В самой реакции нет ничего такого. Не будь мы так чрезмерно близки, можно было бы просто сократить количество прикосновений. Я бы не смущал тебя, а ты — меня… Однако в нашем с тобой случае есть очень много "но", — он заёрзал, перекрещивая ноги в лодыжках. — Ты и сама прекрасно всё понимаешь.       Сириус погладил Вальбургу по плечу, завёрнутому в одеяло.       — Я совершенно зря втянул вас с Мариусом в обучение, мне следовало отказать. Это моя вина. Но я слишком скучал по прежним временам, когда показывал азы узлов сыновьям. Постоянно вспоминал, какие лесенки в саду между деревьями плёл Регулус, когда ему было десять, как потом карабкался по ним — паучок маленький да и только! — на губах Сириуса мелькнула рассеянная улыбка. — Но то были мальчишки, и с ними это ощущалось как-то иначе. Они играли в пиратов, разбойников, искателей сокровищ, да и учил я их в Блэк-мэноре. Они не видели комнаты на Гриммо до тех пор, пока им не исполнилось хотя бы шестнадцать. Не размышляли слишком много над тем, откуда их отец столько знает о верёвках и как эти знания использует… — он поморщился. — А вот вы с самого начала понимали, откуда ветер дует и что я вовсе не старый морской волк.       Вальбурга хихикнула в халат Сириуса и на мгновение встретилась с его тёмным взглядом, слегка смягчившимся от её веселья.       — Но ты ведь не хотел ничего дурного, — улыбнулась она. — Ты просто был очень… одинок?       Сириус тяжело вздохнул.       — Да, девочка, одинок. Настолько одинок, что впустил вас туда, где детям изначально было не место. Верёвки, в них ведь очень много про доверие — так я себя успокаивал, когда учил. И игнорировал то, что сексуальности в них не меньше, а со стороны ситуация с самого начала выглядит нездоровой…       Сириус поджал губы.       — Меня нельзя оправдывать, Вальбурга. Мне стоило прекратить хотя бы тогда, когда Мариус перестал приходить и мы остались одни с тобой. Когда ты вместо детских игр и книжек вначале неотрывно следила за тем, как я вяжу, а потом вязала сама, задавая тысячу вопросов и проникая всё глубже мне в душу. Возможно, если бы я остановился, сейчас всё было бы проще. И тебя от "кровавого божества", — даже сейчас Сириус не удержался от сарказма, — спасал бы просто твой любимый дедушка, а не тёмный маг, совершенно сражённый силой твоей первой влюбленности в него. И этот маг не чувствовал бы сейчас, что он каждым своим словом и действием совращает чистую невинную девочку.       — Ты не сделал мне ничего дурного, — искренне и горячо прошептала Вал. — Я тоже всегда воспринимала это как доверие. Мне нравилось вязать и слушать тебя. И ты меня даже никогда не связывал, кроме того случая с Мариусом. Всегда только манекены. Всегда только то, что мне нравится и чего я хочу.       Он горько и как-то надрывно рассмеялся.       — В этом-то и проблема… Взгляни на ситуацию со стороны, Вальбурга. Будь беспристрастна. Уязвимая, недолюбленная девочка, заглядывающая в рот тому, кто её приласкал, и ловящая каждое его слово. Утонувший в своих зависимостях, переломанный взрослый, которого никто и никогда не любил так горячо и сильно, как эта девочка. Который втайне упивается тем, что его, наконец, оценили по достоинству. Который жаждет, чтобы его любили всё больше и больше… Ревновали, метались, сходили по нему с ума. И верёвки. Что же тут могло пойти не так?..       Он закрыл глаза и с силой выдохнул воздух из гневно приподнявшихся ноздрей, а Вальбурга всем телом ощутила расцветающую в нём тёмную магию. Сириус ненавидел себя. И в то же время, Вал была уверена, наслаждался каждой секундой своего "аморального поведения" — такова уж суть запретного искусства, издревле практикуемого Блэками.       Тайные, будоражащие душу и тело чувства, и искусный контроль над ними. Этот контроль и даровал однажды Блэкам силу и власть, которые не снились большинству волшебников.       Но тут вдруг привычное ощущение тёмной магии, ласкающей и соблазнительной, как-то надломилось. Вальбурге показалось, что она сейчас сгорит в пламени Сириуса. Её неимоверно потянуло к нему. Тело вдруг стало податливым, мягким и беззащитным.       Жаждущим. Умоляющим.       — Прекрати, — едва смогла прошептать она. — Чувствовать. Иначе я…       Конечно, ничего бы она не сделала — только он мог. Вал была всего лишь маленькой хрупкой девочкой, затрепетавшей в смертельно опасных лапах чудовища, заметившего её уязвимость и готового вот-вот броситься. Сириус открыл глаза, и клокочущая бездна пронзительно долго всматривалась в лицо Вальбурги. Жадно разглядывала её приоткрытые губы.       Вал невыносимо захотелось пробраться в голову Сириуса и увидеть, что он с ней делает в своих фантазиях. Как именно желает её. И хотя бы в мыслях поцеловать его, забыв о том, что существует мир за пределами Гриммо.       Почему нельзя сделать подобное прямо сейчас? Почему люди и общество против? Почему Вальбурга и Сириус вообще должны оглядываться на них?       Почему, почему, почему…       Никто не узнает, никто не узнает.       Но Сириус, словно плетью, ударил себя ярким, светлым чувством вины. А следом за ним пришла любовь, — его любовь! — да такой силы, что Вальбурге показалось, что она сейчас сойдёт с ума от счастья. Она вцепилась пальцами в его халат и приглушенно пискнула, но невероятные ощущения схлынули так же внезапно, как и появились.       — Занятно, — пробормотал Сириус, рассматривая Вал, словно диковинную зверушку.       — Что это было?!       Лорд Блэк ласково погладил Вальбургу по голове, успокаивая. Она вдруг поняла, что дрожит, вцепившись в него со всей силы.       — Очередное доказательство, что могущественной тёмной ведьмы из тебя не выйдет, девочка, — проворчал он. — Ох уж эти Крэббы, понамешали в своей крови всякого — а мне разбираться…       Сириус приподнялся и неловко отстранился. И прежде чем Вальбурга успела понять, что он делает, она вдруг оказалась завёрнутой в одеяло со всех сторон, словно младенец!       — Эй! — попыталась возмутиться она и взбрыкнуть, но Сириус лишь сверкнул насмешливыми глазами.       — Девочка-сквибка, девочка-дракон, девочка-акула, — принялся перечислять он её титулы. — А сейчас станешь девочкой-гусеничкой, понятно тебе?..       Вальбурга застыла от неожиданности, позволяя коварному лорду Блэку завершить кокон, и ужасно расхохоталась.       Боль в затылке от насильственной легилименции стала медленно утихать.       — А теперь послушай меня, девочка-гусеничка, — продолжил Сириус, хорошенько упаковав её и обняв даже ногой, чтобы Вал точно не выбралась. — Я не просто взрослый человек, который должен был осознавать последствия своих поступков. Я ещё и тот, кто сталкивался с похожей ситуацией и много думал об этом. И пусть различия заставили меня делать вид, что я не понимаю, в какую преисподнюю скатываюсь вместе с тобой… Дальше я не пойду, что бы ты не творила и не делала, чего бы ты от меня не захотела. И чего бы я не захотел — я лучше сопьюсь и сдохну, чем прикоснусь к тебе. Я знаю, какие у этого могут быть последствия. И меньше всего на свете я хочу, чтобы подобное произошло с тобой.       Вальбурга заледенела. Сириус не зря так сильно скрутил её — знал Вал, как облупленную. Потому что пусть всё выглядело как акт великой любви и заботы, она слышала совершенно другое.       — Ты пытаешься сейчас сказать мне, что всё останется по-старому? И что это исключительно ради меня? — Вальбурга словно со стороны слышала злобное шипение из свёрнутого в рулон одеяла. — Хочешь сказать, что так и продолжишь таскаться где-то по ночам и возвращаться в подпитии со следами укусов на шее?.. И эти колдографии. Ты ничего с ними не сделаешь, не так ли?       Он молчал, сжимая её хладнокровно и крепко. Однако Вальбурга больше не хотела вырываться — она устала. От его яркой любви, затопившей сознание, не осталось и следа. Внутри неё жил дементор, и он высосал всё без остатка.       — Однажды я вырасту, Сириус. И ты дождёшься, что я убью кого-нибудь.       Он обречённо вздохнул.       — Ты уже попыталась, милая, так что я тебе верю.       — Я не о себе!       — Я тоже, — его слова прозвучали зловеще. — Я тоже не о тебе.       Вал поджала губы. Кажется, она чего-то не помнит. Блеск!       — Когда?       — В первый день каникул, — покладисто пояснил он. — Но давай вернёмся к этому вопросу чуть позже…       Она истерически расхохоталась, оборвав его. На глазах мгновенно выступили слёзы.       — Ну, конечно! Как же иначе! — Вал вся сжалась — монстр ревности мгновенно разорвал её грудь. — Дай угадаю: когда ты "проспал" и не появился на Кинг-Кросс, я, взбешённая и расстроенная, на самом деле ворвалась сюда, а вовсе не заснула в гостинной Блэк-мэнора, ожидая, что Кричер тебя позовёт? Я просто взлетела наверх и вытащила какую-то шлюху из твоей постели?       Многозначительное молчание подтвердило все ее предположения. Вальбурга с силой укусила одеяло, пытаясь подавить рвущийся наружу утробный вой.       — Ты меня не слышишь, — тихо сказал он, пытаясь поцеловать её в макушку и успокоить, но она заёрзала, забиваясь как можно глубже.       — Ты меня тоже не слышишь! — всхлипнула она из своей импровизированной норы. — Я так не могу. Что-то должно поменяться. Пожалуйста, Сириус!       Он опять замолчал, будто обезоруженный этим простым словом. Вальбурга раньше только обвиняла и требовала. Наверное, она очень походила не то на деспотичную жену, не то на крикливую мамашу. Но теперь у неё не было на это сил. Она могла только плакать — слабая, зависимая, отвратительная девочка. И если он её сейчас не услышит…       Мариус и Альфард. Блэк-мэнор.       Да, они точно помогут. А если нет…       Море?       Нет. Она снова попытается себя убить, потому что слишком сильно любит. Слишком уязвлена — особенно после таких разговоров. Что-то должно измениться. Кто-то.       Сириус.       — Что именно может измениться, кроме твоего отношения? — его голос тоже был очень уставший. — Я пытаюсь достучаться до тебя. Объяснить, что происходящее — неправильно. Пока ты ничего не понимала и я был в состоянии контролировать…       — Стирание памяти — не контроль.       — …себя, — он впервые повысил голос, заставив Вал замолчать. — Когда ты просто расстраивалась из-за невнимания или грубости, это было легко. Мы были способны разговаривать. Ты даже делала этим летом какие-то шаги к принятию того, что мы — не единое целое, что у меня есть своя, отличная от тебя жизнь. Но переживать такие истерики… — его руки сильнее прижали её к себе сквозь одеяло. — Вал. Рано или поздно я не выдержу. И возненавижу себя за произошедшее настолько, что вряд ли кто-то сумеет вытащить уже меня из петли. Да и захочет ли вытаскивать?..       Вальбурга испуганно замерла. Под таким углом она на эту ситуацию не смотрела. Она проползла чуть вверх по рулону и осторожно выглянула из него, наконец, встретившись взглядом с Сириусом.       — Почему если ты… как-то коснёшься меня, — она избегала прямых слов о том, что он может с ней сделать, — это будет так плохо? Почему это тебя убьёт?        Сириус зарылся носом в волосы Вальбурги, словно набираясь сил, и, наконец, процедил сквозь зубы:       — Я не хочу быть, как мой отец. Ибо твой прадед Финеас, пользуясь должностью преподавателя древних рун, а позже — директорским креслом Хогвартса… совращал мальчиков-подростков. Самому младшему, о котором мне известно, было четырнадцать. И уж поверь — ничем хорошим это для них не закончилось.