Вместо тысячи книг знание, что не врал

                                          … Мне вообще ничего не понятно. Вообще. С того момента, как мы месяц назад навестили папу в больнице, он так и не пришёл в сознании. Все с тех пор изменилось, как в целом, и полагается, когда один из членов семьи, долго не бывает дома. Больше тяготил тот факт, что он домой может и не вернуться, по словам врачей состоянии не сдвигалось не в лучшую ни в худшую сторону, мозг не подаёт абсолютно никаких положительных или отрицательных импульсов. Если так будет продолжаться слишком долго, без каких либо сдвигов, его отключат от аппаратов. От этой мысли никому было не легче, лишь все усугублялось. Ещё и знакомые, которые приносят свои искренние переживания за нас и соболезнования, будто хороня моего отца заранее. Миссис Лайтфут, не могла сидеть на одном месте, всегда старалась куда ездить, быть в дороге, лишь бы отвлечься от того ужаса, что был в её голове и зрел там с самого момента трагедии. Она часто посещала больницу, разговаривала с папой, пела ему, что то читала, она проводила там круглые сутки, когда это позволялось. Так что видели мы её…да почти никогда мы её и не видели. Иен сильно переживал больше за меня, нежели за маму, ибо знал, что мама все преодолеет и все вытерпет, ожидая до последнего каких либо сдвигов. Сам же, он делал все, что делала его мама: готовил нам, убирался и всегда следил, чтобы ничего не случилось со мной. Барли старался вроде бы и помочь, а вроде бы и не трогать лишний раз, давая мне побыть одной. Копался в гараже, улучшая Гвиневру-2, по большому счету, ничего он больше и не делал. Мне оставалось только сгнивая, плевать в потолок. Занятие не из лучших, но большего мне не позволяло моё моральное состояние. Тело уже обмякло, даже не оставалось сил на медитации или что то подобное, будто бы из меня высосали все, что только было во мне. Пересилив себя, встав с кровати, я спустилась вниз. Иэн готовил ужин, в фартуке с розочками, который был завязан сзади на бантик. Что-что, а готовил Иэн, не хуже миссис Лайтфут. — Что готовишь? — подойдя сзади, оперевшись подбородком об его плечо. -Индейку в сливках с морковкой, ещё рис варится. — слегка помедля, следом спросил — сама то как? Лучше стало? — Ну, всяко лучше, чем в первые дни. Я собиралась к Барли в гараж, хоть ему время уделю, а то чувствую, такими темпами, мы совсем отдалимся. — вздохнув, проговорила я. -Да куда уж дальше. Вы совсем не разговариваете уже как неделю. — спокойно констатировал Иэн. -Как неделю.? -Ну, вот так, время же идёт, а ты все только лежишь и лежишь, Барли даже стал спать в гостиной, чтобы тебя не тревожить. — сказал Иэн. — как пойдёшь к нему, передай, что ужин почти готов, чтобы через 20 минут были. Я слабо кивнув, отправилась в гараж. Я неделю не обращала на него ни капли внимания. Неделю. Я даже не заметила, что столько времени прошло. Ужас. Я постучала в дверь гаража, услышав приглашение войти, я приоткрыла дверь. В нос ударил запах металла и масла, слишком он какой-то резкий, отчего я поморщилась. -Ты почти из комнаты не входишь, вот и не воспринимаешь другие запахи. Привыкнешь — безмятежно сказал Барли копаясь под капотом. -Да, наверное… — слабо пробормотал я — можем поговорить? Крышка капота, резко и с грохотом захлопнулась. Я вздрогнула. -Я тебя внимательно слушаю — переведя взгляд на меня, он рукой пригласил сесть на диван, который стоял у стены в гараже. Я не обратила на этот жест внимание, вальяжно забравшись на капот машины. Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга. Я всегда знала, что у него красивые глаза, но сейчас, они будто пленили меня. Его карие глаза будто и вовсе не хотели меня отпускать. Так хотелось его коснутся, так хотелось снова почувствовать то тепло, что я чувствовала, буквально, месяц назад. Я притянула его к себе, зарываясь носом в его, слегка вьющиеся волосы, поглаживаю рукой его по спине. Так по родному сразу стало, так спокойно, такого умиротворения нигде в мире не испытываешь, как в объятьях эльфа, который тебя любит и которого любишь ты. -Я просто боюсь, боюсь, что ничего больше не наладиться, вот и закрываюсь в себе, мне жаль, что тебе приходилось видеть меня такой. Правда прости — мне приходилось говорит на одном дыхании, ибо этот предательски ком в горле, все-таки дал о себе знать. Барли взял моё лицо в ладони, смотря мне в глаза, уверенна и нежно сказал: -Ты хочешь, чтобы все в конечном итоге стало лучше. Ты надеешься, что однажды пройдёт грусть, и её больше не будет. Но, милая, послушай, ты не можешь просто лежать в кровати или сидеть в своей комнате весь день, надеясь, что все наладится само собой. Милая, ты должна приложить некоторые усилия, чтобы что-то произошло. Одевайся, пойди в парк, вдохни свежий воздух, посмотри на красивые цветы, лови бабочек. Пусть твой внутренний мир почувствует себя свободным от того бремени, когда ты запиралась в своей комнате. Одевайся, иди в библиотеку, выбери роман, потрать уйму времени, погрузись в дело с головой, пусть тебя вдохновляют слова. Пусть твой ум обогатится после того, как много ты почерпнула новых и бесплатных знаний за все это время. Одевайся, иди туда, где большой плохой мир не так уж плох, в конце концов, если вы находишь в нём что-то хорошее для себя. Позволь себе простые удовольствия в этом большом и страшном мире. Отвлекай себя от грусти, даже, если ты запуталась; отпусти то, что опускало тебя на самое дно, не позволяй слухам позволить поверить себе, что твоя улыбка не прекрасна, дай своим глазам отдохнуть от пролитых слез, наблюдай новые красивые вещи. — после речи он чмокнул меня в кончик носа. -Барли, правда, спасибо тебе. Я очень рада, что ты есть в моей жизни — обомлевши, прошептала я. Смотря друг другу в глаза, мы оба читали в них любовь и умиротворение от нахождения рядом. Но ничего не вечно, и всех когда срывает. Мы так и не помним, кто первый потянулся, но это было и не важно. Были важны только его руки на моей талии, а моя рука на его шее, только его губы блуждающие по моему лицу, шее и ключицам, только тот факт, что он вжимал меня в капот всем своим весом, только это, и ничего более. Точно не помню, каким образом мы оказались на разложенном диване на подобие кровати, что был у стены гаража, не помню, как оказалась под Барли, не помню, как мы оказались полуголыми. Все факты отпадали, когда меня резко развернули на живот, даже нет, не развернули, подбросили и перевернули. Все меркло по сравнению с тем ощущением, когда ты чувствуешь всем телом страсть твоего эльфа, ты чувствуешь его на энергетической уровне. Всё померкло, когда я почувствовала Барли в себе, так резко и грубо, что мне снесло голову. Беспорядочные толчки с обеих стороны, укусы, поцелуи, каждый из нас хотел насытиться тем, что происходит, боялись, что отнимут это тепло. Если бы не Барли и его восхитительно сильные руки на моих бёдрах, я бы уже давно расплылась в лужу или потеряла сознание от удовольствия. Этот секс не значил, что «вау, мы крутые, потому что занимаемся сексом» — это был порыв эмоций и чувств, которые мы уже не смогли контролировать. Барли все чаще и чаще оставлял на мне метки и все чаще и чаще вдалбливался в меня до такой степени, что у меня вылетали звезды из глаз. Багровели засосы, укусы становились все сильнее и сильнее, а наши стоны уже будто разрывали стены изнутри. Как смыслом жизни было держаться за его руки, чусствовать его в себе, и ощущать, как он оставляет на мне засосы, а там уж он понаставит новых. Казалось, это безумие никогда не закончится, Барли ускорился и резко вышел, доделывая все рукой. Услышав облегчённые вздохи, я застегнула шорты и уже было встала, надевать футболку как встретилась взглядом с Иэном.