Inside my mind

Кристин вздрагивает от страха. Ей кажется, будто каждая секунда отдаётся чудовищной болью в сердце, а невидимая удавка затягивается на её собственном горле, лишая самой возможности дышать, всё сильнее. Она давно перестала видеть в нём Ангела Музыки, которому бесконечно доверяла, сколько он оставался бесплотным посланником её отца. Обезображенный гений, убийца, наводящая ужас безликая тень и несчастный, одинокий, отвергнутый всеми безжалостный человек — вот тот, кем он был. Вместе с его настоящим лицом, испещрённым ожогами и густой сетью шрамов, обнажилась и вся чернота его души, которой Кристин не была способна противостоять. — Ты испытываешь моё терпение, — обманчиво мягкий шёпот разрезает тишину, воцарившуюся только на долю секунды, и тотчас проникает в её сознание, как любые слова Голоса, адресованные ей. — Выбирай! — Призрак взывает к ней, требуя немедленных действий, но… Если бы только он был милосерднее к ней, если бы только позволил им просто уйти… Что, что она должна совершить? Броситься к Раулю, как велит ей душа, — но обрекая его на смерть от руки когда-то родного бестелесного существа? Спасти его — навсегда оставшись заточённой в подвалах театра и навек утратив свободу? Секунды, отмеренные ей для её бесповоротного решения, стремительно истекают горстью тающего песка — зыбкой ускользающей материей, которую невозможно удержать или остановить. Она в шаге от той самой роковой черты, той точки невозврата, о которой был сложен их центральный дуэт. Она беззвучно плачет — только почти обезумевшему от любви к ней и ненависти ко всему миру человеку чуждо сострадание и прощение. Она почти делает к нему шаг — только бы всё прекратить. Она почти совершает жертву. — Кристин, нет! Не делай этого, я прошу тебя… — кажется, Рауль говорит это из последних сил. Призрак лишь торжествующе усмехается, отточенным взмахом руки сдавливая горло ещё сильнее. Обездвиженный, до предела ослабленный, Рауль практически теряет сознание. Кристин бросается к решётке, не разбирая пути. Подол подвенечного платья тонет в воде, но она совершенно не чувствует холода. Верёвки путаются между пальцев — она расплетает их, не ощущая собственной крови на руках. Смотрит в его глаза — им нужно выгадать хотя бы ещё минуту, и тогда она примет участь несчастной жены мертвеца, она останется с ним, она найдёт в себе силы на это, тогда всё окончится… — Таков твой выбор и твой ответ мне? Голос исполняется невыразимой боли и горечи — Кристин угадывает слёзы и бессилие на его изувеченном лице, но не смеет к нему обернуться. Голос неумолим и жесток. Последняя черта пройдена. Последнее движение, выверенное, оттого безукоризненно смертельное, совершается в одно мгновение. Кристин вскрикивает; застывает от ужаса перед самим дьяволом — и вновь устремляется к Раулю, но только всё кончено: брошенное безжизненное тело медленно сползает по решётке вниз, к самой воде. Её сковывает оцепенение. Кажется, теперь она свободна — только мертва вместе с ним. Призрак направляется к ней и сам тянет к выходу, к лодке, — Кристин нуждается только в том, чтобы раствориться, исчезнуть, просто перестать существовать. Ведь она обещала разделить его судьбу. Она поклялась быть рядом. Она просто опускается на колени — той безвольной куклой, которую Призрак сотворил её идеальной неживой копией; по поверхности воды расходятся едва видимые круги, окрашенные в мертвенно-красный. Она потеряла гораздо большее, нежели могла и была готова. Она словно слышит эхо его мрачной дисгармоничной мелодии, когда совершенная тишина вокруг становится до предела непереносимой… …она долго цепляется за ужасающее воспоминание, когда оно снова погружает её в одиночество и опустошение. Поднимается и на ощупь зажигает свечу, сознанием и душой всё ещё оставаясь в том времени, которого никогда не вернуть; отчётливо различает за стеной ту самую какофонию, тёмное и безысходное сплетение звуков — ярость и страдание, плач и раскаяние его сердца. Она ступает почти бесшумно — Эрик слышит её шаги и застывает за органом изломанной, исказившейся тенью. Кристин не находит в себе сил разделить его состояние, просто оставшись рядом. Фантом гибели Рауля всё ещё где-то перед глазами. Она не способна забыть об этом, чтобы заговорить с Призраком или снова поднять на него ненавидящий остекленевший взгляд. Тогда на одну секунду ей показалось, что он способен… что в его силах… дать им двоим свободу и жизнь. Она не смела об этом просить. Она не позволила себе верить в это. Ведь она была прикована к нему цепью, которую нельзя уничтожить. Она больше не может ничего чувствовать. Вся жизнь и надежда в ней разом исчезли, и теперь всё бессмысленно, совершенно безлико, убийственной жестокостью расколото в крошево, как одно из зеркал — его точным резким ударом. Кристин осталась, просто не зная, куда и зачем ей идти. Эрик прерывает музыку на той секунде, когда она стремительно срывается в бездну. Маска летит вниз, и в его надрывных рыданиях, исполненных беспредельной ненависти к себе, слышится исступлённая мольба о прощении того, кто обрёк её на страдание и вечную скорбь. Кристин впервые неощутимо касается его плеча; голос сбивается на неразличимый шёпот, беспрестанно повторяющий одно только её имя, и она устремляется прочь, запираясь и только под утро проваливаясь в тревожный сон. Словно в полубреду, имя Рауля множество раз срывается с её губ.