Мрак Гибели

Проходят часы. Один за другим. Солнце, освещающее улицы городов огненно-оранжевым светом, мягко соприкасается с линией горизонта. Яркие, слепящие глаза лучи сменяются томными, отдающими усталостью линиями. Тени с силой вытягиваются куда-то ввысь. Игровые площадки лишаются мелодичного детского смеха и восклицаний, радостных, энергичных. Некоторые из ларьков, в которых многие любят заказывать вкусные, горячие бургеры и сочные, хрустящие шаурмы, позволяют старательным поварам отправиться домой. Многие подростки, осознав, что наконец настал момент, когда ни один взрослый не заметит их разрисовывающими кирпичные стены, выбегают на улицу, натянув на голову капюшоны, отправляются на поиски ещё чистой поверхности, желающей скорее превратиться в подобие художественного холста. Оповестив Рэйвен о парном патрулировании, Робин собирает необходимое снаряжение и вскоре вместе с ней покидает Башню Титанов. Разогрев ранее замороженную, покорно ожидающую в холодильнике своего часа пиццу, Логан и Райес усаживаются на диван в одной из комнат и приступают к совместному прохождению недавно вышедшей игры "Тени возмездия", мрачной, местами пугающей и интригующей. Проводив своих уходящих друзей, прошептав им вслед будто с материнским волнением "не задерживайтесь", Корианд'р решает заняться уборкой своей и без того чистой, находящейся в полном порядке комнаты. Девушка проводила мокрой тряпкой по столу, чуть наклоняясь вперёд, опускалась на колени, чтобы убрать крошечные соринки пыли на выдвижной панели, передвигала папки с документами с одного места на другое. Стоя возле кровати, Андерс с осторожностью прикасалась к абажуру лампы, мирно стоящей на поверхности небольшого милого комода, возвращала незначительно сместившимся в ящиках листочкам и фоторамкам изящную ровность. Старфайр занималась тем, что всегда успокаивало, после чего она, чуть потянувшись ручками вверх, ложилась на кровать с краткой, отдающей детской гордостью улыбкой. Однако сегодня, прямо сейчас, движения её рук никоим образом не могли напомнить о танце гармонии. Они отдавали лишь слабостью. В данную секунду на её лице не было ни намёка на энергию, на желание действовать. В глазах не было ничего, кроме разочарования. Губы, вместо того чтобы расплываться с лёгкостью и умиротворением, лишь прижимались друг к другу с нарастающей тревогой. Голова Принцессы Тамарана была наполнена не самыми приятными мыслями. Кори представляла, как дерзко и недоверчиво отвечает младший Уэйн на её вопрос о самочувствии. Как Робин, издав только еле слышное, задумчивое мычание, не произнеся ни слова, поднимается из-за стола и уходит, убегает от правды. Как Дэмиан, не желая делиться истиной, спрашивает с колющим морозом: "Уверена, что это твоё дело?". Время проходит. Солнечные лучи сходят со стволов деревьев, сползают с листьев травы, исчезают за линией между небом и землёй, сменяясь нежным, призрачным светом луны. И вскоре рыжеволосая, осознав, что никакой пыли больше нет, касается головой мягкой подушки, аккуратно окутанной покрывалом нежно-фиолетового цвета. Девушка не выдыхает с лёгкостью и задором. Не улыбается как обычно. В этот вечер она просто лежит, с усталостью наполняет снова и снова свою грудь ароматом свежести. Проходит мгновенье... Второе. Закрывается один глаз... Другой. Андерс концентрируется на точке, находящейся где-то далеко, в тёмном пространстве. Надеется, что полчасика дрёмы сможет помочь, прогонит прочь чувство вины и глупые, приносящие дискомфорт размышления. Она хочет вспомнить о веселье, о счастливых нотках смеха, принадлежащих любимым друзьям. Но утекает минута... Ничего. Ещё две... вновь лишь пустой чёрный фон перед глазами. Старфайр неспешно, вновь с томностью вздыхая, поворачивается на левый бок. Но и это никоим образом ей не помогает. Корианд'р начинает считать секунды, одну за другой. Тридцать пять... Восемьдесят четыре... Сто двадцать три... И наконец появляется ощущение падения, спокойного и постепенного, полёта, сказочного и приятного. Ей кажется, что совсем скоро она доберётся до нужной ей линии, отделяющей реальность от мира грёз. Она чувствует, что совсем скоро часть её сознания погрузится во вселенную, состоящую из мечт и кошмаров. Её лицо приобретает привычную мягкость, один из кулачков перевоплощается в нежную ладонь, тихий стон уставшего, желающего вновь обрести силы человека сменяется еле слышным милым звуком, напоминающим кошачье урчание. И вдруг отдающая звоном гармонии вечерняя тишина, такая замечательная, красивая, нарушается ритмичной, заводящей мелодией, бодрым пением телефона, лежащего на краешке плотно закрытого ноутбука. Зовом, заставившим Кори вмиг отпрянуть от тëплой, будто обнимающей постели и с еле уловимой медлительностью подбежать к столику. Рыжеволосая протягивает безо всякой спешки ладонь к вибрирующему мобильнику, обхватывает его своими аккуратными пальчиками. Она желает отклонить вызов, коснуться красного кружочка, и лечь под одеяло, укрыться в "домике", словно ребёнок, cтремящийся уклониться от надоевших обязанностей. Но проходит мгновенье, быстрое, мимолётное, и внутренние бури Андерс тут же стихают. Уголки губ девушки с искренней, горячей радостью вытягиваются куда-то вверх, к глазам, что внезапно загорелись любовью и добротой. Ричард Грейсон. Именно этот человек, наконец освободившись от не имеющей конца работы, заслужив от вселенной время на передышку, сейчас, стоя на крыше одного из зданий или сидя в кресле перед компьютером Бэтмена, ждал ответа. Ждал момента, когда Старфайр, заметив его имя на экране своего устройства, безо всяких размышлений примет звонок и произнесёт прекрасное, ни на что не похожее "...рада твоему звонку...". Корианд'р шустренько пробегается руками по своим волосам, прячет за ушки выскочившие шаловливые пряди, поправляет кофточку, что вечно любит сползать с плеча и открывать вид на одну из лямок бюстгальтера. Она, следуя своим привычкам, бегло осматривает комнату своим светлым взглядом, чтобы убедиться: вокруг неё лишь порядок. И, легко выдохнув, тут же спрятав как можно глубже всю свою усталость, мысли о грозном тоне юного Дэмиана, с энергией, с девчачьей шалостью задаёт вопрос, после которого, Андерс уверена, в голосе Найтвинга объявится ирония, смешанная с дружелюбным сарказмом: - Удивлена, что ты позвонил. Неужели отлыниваешь? Или Босс-Летучая-Мышь позволил тебе отдохнуть? - девушка создаёт идеальную тишину, уже представляя, какие именно слова ей через секунду придётся услышать. Язвительное и забавное "кто научил тебя так шутить?", обидчивое и милое "ты ранила моё чувство собственного достоинства, ты знаешь?" или самое обыкновенное молчание, способное заставить Тамаранку расколоться и издать тихий-тихий смешок. Тот, которым сдержанно отвечают дети-подростки на щекочущие прикосновения в районах шеи. Вариантов было много. Однако... - Ты была близка. Но мимо. - ...сегодня в голосе Дика не оказалось ни намёка на нечто бодрящее. Лишь слабые мелодии сонливости, переплетающиеся с согревающей, свойственной только ему забавой. - Просто подумал, что нужно заказать пиццу. Но случайно набрал твой номер. - он пытался издать звук, хоть отдалённо напоминающий смех, старался убедить Кори, будто у него всë замечательно, будто в нëм ещë полно задора и игривости. Но эти отчаянные попытки, не имеющие никакого смысла, только дополняли образ изнурëнного человека. Эта ложь только заставляла улыбку с личика Андерс вновь испаряться прочь. - Сколько ты не спал? - девушка игнорирует попытку Дика рассмешить еë. Она выдерживает грамотную паузу и резко, бесцеремонно задаëт вопрос, пропитанный желанием спеть прекрасную колыбельную. В сознании гуляет уверенность, убеждение, что придëтся вновь услышать неправду, что Грейсон, где-то вдали от неë пожав плечами, скажет "отдыхал до самого обеда, спал замечательно". И ей известно, что заставит Ричарда скрыть от неë истину, уйти от правды. – Понятия не имею. Я... Не смотрел на часы перед тем, как отключиться. - он с томностью и виной вздыхает, отвечает с неприятной загадкой, неопределëнностью по той же причине, по которой самой Старфайр время от времени, с трудом сдерживая стоны, крики боли, приходится надевать маску счастья и радости. Ради драгоценных, незаменимых друзей. Для того, чтобы они не почувствовали всего того, что ощущает она сама. Кори не отвечает. Лишь молчит, пропуская через себя изнеможение дорогого человека. Не издаëт ни звука, замечая, как тяжелеют руки, как всë тело пропитывает желание соприкоснуться с поверхностью. Рыжеволосая выжидает момент, когда упертый, не следящий за собственным состоянием детектив прошепчет с ребяческой, мальчишеской гордостью "тебе не о чем волноваться", "я и так много времени отдыхал на прошлой неделе" или "это мои обязанности, иначе не могу". Корианд'р ждëт. Ждëт, чтобы со строгостью и не свойственной ей наглостью оборвать на полуслове... - Хорошо, твоя взяла. - но Дик решает отступить. Не желая провоцировать лишний раз волнующуюся Андерс на очередной всплеск эмоций и просьбы, состоящие из заботы, разбавленной небольшой дозой недовольства, он, вздохнув с неуловимой ноткой вины, покорно признаëт поражение. - Этой ночью я постараюсь отдохнуть. - и тут же, не дожидаясь каких-либо слабеньких, дрожащих "прошу", сдержанных, но яростных "перестань уже врать" или недоверчивых, полных сомнения "ты уже это говорил", даëт слово, которое, он знает, нет шанса сдержать. - В этот раз точно. Я обещаю. - даëт слово, чтобы вместо рваных ноток волнений и тревог вновь услышать мелодичный, прекрасный голос искренней нежности. - Просто... Я... Позвони, когда будешь ложиться, ладно? - голос, вслушиваясь в который Грейсон порой невольно представлял, как Андерс, мягко сжимая ручонки на его крепких плечах, медленно, неспешно начинает тянутся к нему... - Если ты скажешь мне, почему так долго отвечала на звонок. - ...как она, спрятав за веками свои яркие, блестящие глаза, аккуратно отрывает верхнюю губу от нижней, чтобы через секунду подарить такой горячий, дарящий сердцу тепло поцелуй. - Долго? - голос, что порой так мило из обворожительного, чарующего превращался в будто испуганный, по-детски растерянный. - Разве это было долго? - Дольше, чем обычно. - голос, в котором он, задав тот или иной вопрос, никогда не слышит ничего похожего на ложь, светлую или лицемерную. - Всë в порядке, милая? - в котором не слышит ничего, кроме правды, радостной или неприятной. - Я... Я хотела отдохнуть... - Корианд'р вновь с усталостью вздыхает, снова не без угрызений совести опускает взгляд к полу, грустно мотая головой. - Не смогла уснуть... - в очередной раз, не желая заполнять голову и без того уставшего Ричарда излишними мыслями, размышлениями, она медлит, пытается уйти, убежать от ответа. - Сам знаешь, такое иногда бывает. - Знаю, что это бывает не без причины. - и в конце концов, уловив нотки понимания в заботливом шëпоте любимого человека, услышав его успокаивающую мольбу, всë же раскалывается. - Кори, пожалуйста. Я должен знать. - Кажется, я снова задела Дэмиана... И она рассказывает Ричарду о неприятном, состоящем из одного лишь напряжения разговоре с Уэйном младшим. О горящих пламенем зелëных глазах, о голосе, полном пугающей ярости, о словах, решительность в которых резко сменялась недовольством и отвращением. Обо всех эмоциях, что удалось заметить на лице подростка, пока тот, ни на мгновение не отводя взгляд в сторону, смотрел на неë с холодным требованием. О том, как парень, с силой сжимая пальцы правой руки в крепкий кулак, прорычал обвиняющее, упрекающее в бездействии "ей уже нужна наша помощь". Передвигаясь медленными, неуверенными шагами из одного угла комнаты в другой, Андерс тихо-тихо, словно без сил, шептала слегка дрожащее "никогда не видела его таким". Устремляя свой взор на маленькие блёклые звëзды, еле видные во тьме вечернего неба, Кори произносит хмуренькое, напоминающее о безэмоциональной серости осенних дождей "это было просто ужасно, Дик". - Конечно же! А как иначе? - и затем слышит добрую, светлую усмешку, которая, заменяя собой полное сарказма тяжëлое "вот это веселье", недовольное, грубое "вот же идиот" и любые другие ненужные комментарии, похожие на пустое "да уж" или оценивающее "ну и кошмар", заставляет через одно лишь мгновение с каким-то волшебным успокоением улыбнуться краешками губ. - Это ведь Дэмиан. А он та ещë заноза в заднице. - усмешку, что спустя пару секунд безмятежной паузы превращается в мягкую нежность. - Не нужно волноваться. Всё в порядке, правда. Просто... Дай ему позлиться пару дней. Он сам успокоится, когда ему надоест. Хорошо? - нежность, такую искреннюю и чистую, нужную, прекрасную. Нежность, вслушиваясь в милые нотки которой Корианд'р по-настоящему осознавала: волнения напрасны. - Хорошо. - вновь в еë мелодичном шëпоте появляется по-детски невинное веселье, наконец внутри снова вспыхивает огонëк яркого света, способного уберечь даже от самой чёрной тьмы. Девушка чувствует, как груз, недавно лежащий на плечах, превращается в крошечное птичье пëрышко. Ощущает, как усталость, как всë изнеможение, безжалостно пронизывающие еë тело, испаряются в ничто. - Умница. - слышит любимый голосок, представляя проказную, чуть самодовольную, но такую заботливую, дорогую сердцу улыбку Грейсона. - А теперь ложись отдыхать. - Нет, я должна... - начинает возмущаться, словно ответственная мать, готовящаяся ко приходу своих детей из школы. Хочет с решительностью произнести твëрдое "они будут голодны", уже готовится оправдаться уверенным, стойким "нужно что-нибудь приготовить"... - Я позвоню, как буду ложиться. - ...и не успевает закончить до слов всë знающего наперëд детектива, что так любит порой останавливать еë в самом же начале. Не опережает хитрого Грейсона, что каждый раз наслаждается принадлежащей ей паузой, состоящей из растерянности и кротости. - Так что можешь не изматывать себя. - Ричарда, который испытывает горячую радость проказливого мальчугана, который прекрасно знает о том, что маленькие плечики любимой Корианд'р резво, с милой беззащитностью подпрыгнули вверх мгновением назад, что нежные изумрудные глаза сверкнули блеском невинного изумления. - Только не снижай громкость вызова до нуля, как в тот раз. Иначе я буду бессилен. - изумления, которое по вине той или иной шутки, различных напоминаний, с серьëзностью, с аккуратненьким, безобидным упрëком вырывающихся из его уст, каждый раз сменяется слегка фальшивой, но такой детской, чистенькой обидой. - И это всë, что ты хочешь мне сказать? - обидой, используемой Старфайр с целью сдержать внутри себя состоящие из неловкости краткие смешки. - Может, лучше расскажешь о загадках, которые сумел разгадать за сегодня? - утаить от Найтвинга полное чувства позора восклицательное "сколько можно к этому возвращаться!", в ответ на которое обязательно услышит довольное, упрямое "столько, сколько будешь помнить". Скрыть от него умоляющее вопросительное "когда-нибудь ты ведь всё-таки забудешь, верно?", за которым последует самоуверенное, по-забавному зловещее "ты правда на это надеешься?". - Нет-нет! Уверен, куда интереснее говорить именно об этом. - с целью спрятать от Грейсона все те нотки и мелодии, милые и слабенькие, что он так жаждет, желает услышать. И вот прибегает секунда, когда не самый простой диалог, полный усталости, волнений, окончательно перерастает в очередную причину для беззаботной, лёгкой улыбки. Превращается в весëлое состязание между двумя супергероями, что, не допуская ни малейшей мысли о поражении, раз за разом отыскивая подходящие слова для ответов, снова и снова задавали друг другу вопросы, то с более холодной, убедительной серьëзностью, то с большей резвостью, забавой в голосе. Вспоминая о том, как Дик однажды чуть не лишился своих тëмных волос, поднеся спичку к переполненной газом духовке, о том, как Кори с трудом не устроила пожар в попытке порадовать свою команду новым вкусным блюдом, они беззвучно смеялись, шустро и ловко оправдывая собственные действия. Возвращаясь к одному позднему вечеру, когда Грейсон вернулся из магазина с тремя доверху набитыми огромными пакетами, забыв о том, за чем отправлялся, к моменту, когда Андерсон в очередной раз пришла на свидание с опозданием, произносили с добротой и мягкостью нагленькое "вообще-то, это твоя вина" или пропитанное сарказмом, старательно растянутое "да-да, конечно-конечно". Без остановки вслушиваясь в продолжительные, но такие интересные и смешные речи Ричарда, в его краткие фразы, резкие и милые, Корианд'р наслаждалась прекрасным моментом, превратившим еë хмурый вечерок в нечто чудесное. Наслаждалась крошечной болью, приятно перебегающей от уголков губ до розовых щëчек, проказным обжигающим огоньком, поселившимся в еë животике. Наслаждалась всей этой детской, резвой энергией, внезапно пришедшей в разговор и с лëгкостью окутавшей их обоих. До той поры, пока вместо очаровательных комментариев, бессмысленных и глупых, незаменимых размышлений, с которыми Дик опоздал на несколько лет, к еë ушкам не подкралось такое уныленькое и спокойное "пришло время вернуться за работу". До того момента, пока безудержный восторг, самые яркие эмоции вдруг не сменило желание с мольбой пропеть печальное "так скоро" или тёплое "побудь со мной ещë немного". Желание, которое ей не под силу было исполнить. Желание, которое она вновь прячет где-то глубоко-глубоко, вспомнив о людях, нуждающихся в помощи, о долге своего героя. Желание, отважно стараясь противостоять которому Корианд'р с чистой ноткой грусти, уже всем сердцем скучая по любимому голосу, шепчет ласковое "не забудь позвонить", после чего слышит всë то же дразнящее, самодовольное, но такое дорогое "не забудь про громкость". Андерсон в очередной раз желает возмутиться, с шуточной строгостью отчитать Грейсона за несерьëзное, дерзкое поведение. Однако, решив более не тратить время на смешки и шуточки, выдержав коротенькую паузу, даëт ответ, состоящий лишь из искренности и любви: "Спасибо, что поговорил со мной. Ты мой спаситель." И снова она оказывается в тишине. Без торопливости оглядывает свою комнату изумрудными глазами. Снова остаётся наедине с собственными мыслями. Проходит к одинокой кровати сквозь призрачный, прохладный свет вечерней луны. Снова, ложась под тёплое, мягкое одеяло, устремляя взор к загадочному небу, полному тусклых звëздочек, Кори вспоминает слова Дэмиана и, уже не чувствуя прежнего ужаса, прежнего страха, не ощущая ничего, кроме родительской тревоги, произносит в неизвестность один-единственный вопрос: "Чего же ты так боишься?".