A Dream is a Wish your Heart Makes

Таким, как они, нельзя в штатные больницы. Это неоправданный риск, их правительство не станет так легко оставлять их на произвол судьбы в обществе обычных граждан. Тем не менее, воплощениям целых стран, особенно уязвимым и тонко реагирующим на любые волнения, нельзя вовсе отказывать в помощи. Координирующая Лечение Инфицированного Населения Интернациональная Клиническая Агломерация считалась наиболее адекватным решением проблемы — в целом, мало отличий от больницы в стандартном понимании, не считая в стократ усиленной охраны. Почти всё так же — но весь персонал так или иначе составлен из госслужащих, да и сами страны постоянно контролируют происходящее по мере своих возможностей. Группа крепких ребят в химзащите штурмует двор, и часть из них сразу налетает на Данию, чтобы в мгновение ока запаковать его в транспортировочный бокс, избегая прикосновений к чёрной субстанции. Другие так же быстро обступают Норвегию с Исландией и начинают с порога бомбардировать их вопросами, на которые те даже не в силах связно ответить — Норвегия слишком занят происходящим на фоне, где остальные грузятся в машину, а когда он всё же интересуется, для чего такие меры предосторожности, его тут же заверяют: это только для всеобщего блага. В интересах их личной безопасности им разрешено сопровождать Данию только на своей машине, и Норвегия всю дорогу нервно стучит пальцами по рулю. Они ведут себя так, будто всё знают. Будто сразу поняли, что это такое. С одной стороны, это должно успокаивать: они знают, с чем имеют дело, они уже с этим встречались, значит, разберутся. С другой — ему не даёт покоя мысль о том, что нечто подобное уже могло с кем-то проиходить, а они узнают об этом только сейчас. Исландия снова на телефоне — на этот раз со своими, и, похоже, в этот момент он говорит с Финляндией. Младший, казалось бы, ничуть не теряет прохладного спокойствия в голосе, которое от него привыкли слышать, но Норвегия на этот раз может сказать точно, что всё вовсе не так. Исландец явно не менее озадачен происходящим и тоже нервничает, хоть и очень старается не предавать свой привычный образ. — Так, Финляндия со Швецией пока всё ещё у Германии, но уже выезжают, — докладывает он, замечая брошенный на него взгляд. — Честно, не имею понятия, кому тут ещё стоило бы сказать... Норвегия, всё так же не сводя глаз с машины скорой, коротко пожимает плечами. — Пруссия? — Финляндия сказал, что передаст Германии, а это означает, что Пруссия — следующий же, кто будет в курсе, — исландец качает головой, глядя в телефон. — С кем Дания ещё дружит вообще? — Он, вроде как, хорошо общается с Нидерландами, — Норвегии нужна пара секунд на подумать. — И с Канадой. — Не, Канада как-то говорил, что единственный раз, когда они реально хорошо вместе провели время — это когда им подогнали приличной дури. С Нидерландами то же. — Так, и кому тогда мы ещё звоним? Исландия, ещё на секунду задумавшись, убирает телефон в карман. — Я так понимаю, что никому. Норвегия очень старается игнорировать сворачивающееся в животе растущее беспокойство. -- У главного входа их уже ждёт подготовленный отряд медсестёр — тоже в перчатках и натянутых на нос масках. — Пожалуйста, — одна из них, высокая, светловолосая и с планшетом в руках, делает шаг в их сторону, — пройдите с нами. Мы должны задать вам несколько вопросов. Пока их куда-то ведут сквозь здание, Норвегии с самого начала бросаются в глаза маски и перчатки на присутствующих — всех без исключения, а в конце путешествия по бесконечным залам и коридорам их с Исландией разводят по разным комнатам. И он получает всё тот же ответ, когда интересуется, точно ли это настолько нужно: всё здесь делается только для их же блага. В комнате его уже ожидает очередная команда медсестёр — все в таких же уже знакомых химзащитных костюмах, — и тут же приветствующий его врач, в голосе которого Норвегия не может не уловить тщательно скрываемую нервозность. — Вы можете просто объяснить мне, что происходит? — сам он на расшаркивания отвечать не собирается. Если им не кажется необходимым сразу перейти к более важным вещам, так ему несложно заняться этим самому. — Мы, — мужчина вздыхает и чешет переносицу, — мы объясним всё сразу же, как это будет возможно. — Он жестом приглашает Норвегию присесть. — А сейчас, пожалуйста, пойдите нам навстречу и ответьте на наши вопросы. — Так, ну, отлично, — он понимает, что всё же плохо скрывает во взгляде своё недоверие к присутствующим, но садится. — Что вы хотите от меня узнать? Врач коротко кивает — и начинается до тошноты классический расспрос. В котором часу вы его нашли? Говорил ли он что-то? Видели ли вы на месте кого-то ещё? Норвегия отвечает и видит краем глаза, как нервно шушукаются медсёстры где-то на фоне, пока врач делает свои пометки. — Так. Самый-самый последний вопрос, — тот делает небольшую паузу, чтобы наконец передохнуть. — Вы контактировали с... субстанцией? Норвегия аж подвисает на секунду. — Простите? — Вы притрагивались к этому? — Нет. — Хорошо. Вы притрагивались к пострадавшему? — К Дании? — Верно. Норвегии требуется секунда, чтобы хорошо подумать. — Да. Эм, я касался его плеча. А из того, что проиходило дальше, он едва ли смог бы впоследствии выстроить чёткую цепь событий. Глаза врача, и без того выглядящие больше из-за линз очков, расширяются, и он совсем уж неподобающе ругается на датском. Норвегия неосознанно вскакивает в недоумении — в тот же момент, когда в комнату влетают ещё несколько человек, хватают его под руки и тащат в коридор. — Ч... что происходит вообще, мне кто-нибудь что-нибудь объяснит здесь? Он успевает увидеть, как распахивается ещё одна дверь. Успевает увидеть Исландию, уже готового кинуться за ним, и то, как его тут же затаскивают обратно. Дальше — ещё одна комната, крошечная, в которой он оказывается уже только с двумя работниками, которые тут же хватаются за его пиджак, и он не придумывает ничего умнее, кроме как сразу же выкрутиться. — Вы что творите, черти?! — Для вашей же безопасности, пожалуйста, просто дайте нам делать свою работу, — отзывается наконец один из мужчин. — Вы можете быть заражены, вашу одежду придётся утилизировать. — Что, простите?! — Пожалуйста, просто разрешите нам... Норвегия изворачивается снова. — Да нет, пока вы не объясните мне, какого- — Я не имею права. Пожалуйста, послушайте, чем скорее вы пойдёте нам навстречу, тем скорее ситуация станет яснее. Секунду он оглядывает их с ног до головы. Потом молча кидает свою рубашку на пол. Потом стаскивает ботинки, выбирается из брюк. Потратив слишком много сил на возмущения и попытки осознать происходящее, старается только заглушить в себе чувство абсолютной беззащитности, когда наконец оказывается перед ними, не защищённый совершенно никакой одеждой, а те двое всё так же безэмоционально упаковывают его вещи в герметичную упаковку с пометкой "горючие материалы". — Здорово, что теперь? Тот, что с упаковкой, кивает второму перед тем, как покинуть комнату. На смену ему приходят ещё трое — у каждого в руках по шлангу, тянущемуся от маленьких баков на колёсиках. Норвегия, совсем переставая понимать что-либо, невольно отступает. — Вы что- Он не успевает договорить, как его окатывает ледяной водой. Пытается ещё что-то спросить, хотя головой понимает, что его слова просто будут оставлены без внимания, и только отплёвывается, инстинктивно пытаясь защититься. Один из вошедших тут же бросается к нему и ловит его за руки. Норвегия отгоняет мысль о том, что ему ничего не стоит сломать благодетелю руку, но долго стараться не приходится — он не успевает опомниться, как его уже заворачивают в длинное до отвратительного стерильное покрывало и ведут к другому концу комнаты: у него не было времени обратить внимание на ещё одну дверь. Как только он оказывается внутри, так толком и не осознав происходящее с ним, ему всовывают в руки запакованный в пластик голубой хлопковый комбинезон. — Можете надеть, когда высохнете. Позже мы попросим кого-нибудь принести вашу одежду. У него во рту пересыхает, когда он оглядывается по сторонам. Его действительно собрались оставить в комнате с по-больничному белыми стенами, где из мебели присутствуют только лавка, кровать и что-то вроде туалета. Мужчины направляются на выход. — Вы будете в карантине в течение суток. Внутренний телефон — у кровати. — Так, секунду, стоп- Дверь наглухо захлопывают, и до его ушей доносится тихое шипение, когда она запирается. Отлично. Просто великолепно. Чтобы вы все там были здоровы. Норвегия тупо моргает, устремив невидящий взгляд в дверь — по-прежнему весь мокрый и абсолютно голый. Переводит глаза на комбинезон в своих руках. Потом опять на дверь. Просто, мать вашу, превосходно!