A Dream is a Wish your Heart Makes

Заседание успевает закончиться, а Норвегия — ещё четыре раза безуспешно позвонить, и вот тогда он уже начинает волноваться. Дания, конечно, человек не самый пунктуальный, но чтобы пропускать вообще всё заседание от начала и до конца — это на него не похоже, да и звонки он тоже подолгу не игнорирует. Что там: телефон, как-никак, — его основной канал связи с остальными, а случая вынести кому-нибудь мозги своей болтовнёй он не упускает уж точно, причём вне зависимости от ситуации. Даже если он в середине разгорячённого спора — каждый знает: на звонок от Норвегии он ответит в любом случае. Пока остальные собираются на выход, Норвегия ещё раз заходит к секретарше поинтересоваться, точно-точно ли она не видела здесь пропавшего датчанина, благодарит её и прихватывает свой портфель, направляясь на встречу с Исландией у шаттла до аэропорта. — Мысли? — кратко интересуется Исландия, как только они садятся. Младший уже давно снял галстук и упаковал его в портфель. Норвегия только вздыхает и качает головой. — Он до сих пор не ответил, — выскальзывает из пиджака и откидывается на удобное сиденье, про себя довольно отмечая разницу с жёсткими пластиковыми стульями в зале заседаний. — Тусит где-нибудь, — Исландия пожимает плечами, — я слышал, они сейчас много времени вместе с Пруссией проводят. — Может. Или так, или он просто тот тупица, который не умеет пользоваться календарём, — он аккуратно складывает пиджак. — Но, как бы там ни было, на него это не похоже. Исландия в ответ только закатывает глаза: — Послушай, если он бухает с Пруссией, то его телефон уже давно где-нибудь на дне океана, — он тоже откидывается на спинку сиденья. — Всё у него в порядке, а ты просто слишком много переживаешь. — Я не переживаю, — ответил Норвегия холодно. — Я раздражён, — он тянется к портфелю, — потому что теперь мне тащить ему записи с заседания, и лучше бы у него нашлось приличное оправдание всему этому. Если он реально просто нажрался и утопил грёбаный телефон, я приеду и утоплю его самого тоже. Над Копенгагеном стоит поздний вечер, когда они заходят на посадку, и Норвегия не тратит ни секунды, тут же арендуя машину. Дания живёт на выселках — его жилище, скромный двухэтажный дом с живописным участком, прячется в небольшом лесу далеко от всей городской суеты. Честно признаться, Норвегия был уверен, что Дания выберет для себя что-нибудь побольше или вообще останется в старом доме, в котором они когда-то жили все вместе, но датчанин, что было не в его обыкновении, заявил, что маленький дом совершенно прекрасно ему подходит. Да и, к тому же, отапливать огромное здание ради одного человека — совсем уж иррационально. Исландия следует по тропинке к главному входу по пятам за Норвегией, догадываясь, в отличие от старшего, закрыть калитку. — Смотри, его велосипед и машина так здесь и стоят, — он обращает внимание на подъездную аллею. Норвегия мрачнеет. — Если он там отрубился, я, чёрт, клянусь... — он настойчиво стучит в дверь несколько раз и прислушивается в надежде услышать знакомые тяжёлые шаги, но только ещё сильнее хмурится, когда единственным, что доносится до его ушей, оказывается шелест развевающегося на мягком ветру датского флага. Опять стучит — и опять ничего. Достаёт телефон, набирает номер датчанина, снова прикладывает ухо к двери. После нескольких секунд тишины изнутри слышится приглушённый рингтон. Норвегия сбрасывает звонок и прячет телефон в кармане. — Я проверю задний двор, хорошо? — он спускается с веранды. — Можешь посмотреть, может, гараж открыт? Исландия, кивнув, направляется в другую сторону. Норвегия сворачивает за угол — ко входу во двор. Надо сказать, прилично времени прошло с тех пор, как он здесь был, а ещё больше — с тех пор, как ему приходилось бывать во дворе. Его ничуть не удивляет дольше общепринятого не стриженная трава, но выхолощенные цветы в ящиках вдоль дороги — вот это и вправду удивительно. Он никогда не замечал в Дании того, кого подробно интересовало бы что-либо помимо пьянок, так что да, зрелище тут предстаёт интересное. Он трясёт головой: ладно, проехали. Цветы, наверное, в таком виде и завезли. Тяжёлые ворота наконец поддаются. — Дания? Эй? — зовёт он, когда ворота захлопываются за его спиной. Он тянет носом — пахнет так, будто здесь что-то горело. За углом, на другом конце двора, виднеется датчанин, лежащий в траве. Норвегия хмурится. Это вот они сейчас ехали за тридевять земель просто для того, чтобы найти его тут спящим? — Эй, мудилы ты кусок, — он опирается рукой на бедро, — сегодня, между прочим, было заседание, забыл? Его взгляд становится мрачнее тучи, когда он не получает ответа, и он всё же направляется в сторону Дании широкими шагами. — Вставай, болван, я, между прочим- Он обрывает себя на полуслове, заметив в паре метров от датчанина его боевой топор. Брови съезжаются вместе. Что-то определённо пошло не так. — Дания? Он ускоряет шаг, не сводя глаз с фигуры в дурацких пижамных штанах. И резко вдыхает, когда достигает цели. — Исландия! — кричит он во весь голос, падая на колени рядом с датчанином. — Исландия, я его нашёл! Воспалённые глаза Дании широко раскрыты, а сжавшиеся до размеров булавочной головки зрачки беспокойно мечутся из стороны в сторону. В волосах за несколько часов успела собраться роса, а мокрая трава налипла на бледную кожу. Волосы даже лежат так, будто он пару секунд назад был ещё в постели. Он выглядит измученным. И у него что-то на груди... нет, у него в груди. Оно, как смоль чёрное, гладкое, скользкое и шевелящееся, приросло к верхней части его тела, постоянно перемещаясь, переплетаясь внутри, и отдаваясь снаружи судорожными подёргиваниями. Длинные щупальца расползаются по направлению от сердца, оплетая всё тело, исчезая где-то внутри, всё ещё видные под кожей, и подрагивают вместе с тем, как двигается то, что находится в середине. Норвегия никогда не видел подобного, но, кажется, здесь не нужна учёная степень, чтобы понять, что что-то определённо пошло не так. — Дания?.. — он неуверенно касается старшего. — Эм, Дания, ты как? Единственный ответ, который он получает — это стук ворот. Исландия бежит через двор в их сторону. — Что с ним? — приблизившись на достаточное расстояние, он только ахает. — Это... а это ещё что, чёрт возьми, за херня? — Без понятия, — Норвегия только трясёт головой. — Но от этого — от этого — мы должны избавиться. Исландия тут же достаёт телефон и начинает вслепую набирать номер. — Так, я вызову сюда скорую. Исландия отходит, дозваниваясь до оператора, и Норвегия снова поворачивается к Дании. Тот ни разу не пошевелился с того момента, как они оказались здесь — только зрачки всё так же беспокойно дёргаются. Он слышит, как это двигается внутри — издаёт приглушённые хлюпающие звуки, пульсируя. Хочется избавиться от него, отодрать тем самым лежащим поодаль топором, но неясно, как глубоко засели щупальца. Он не может так рисковать. Где-то в отдалении уже слышны сирены, и он с трудом удерживается от того, чтобы запустить руку в волосы Дании. — Что ж с тобой стряслось? — бормочет он. Нет ответа.