Леон смотрит на неё, и у Лии, только что готовой в голову Кеннеди пускать пулемётные очереди из тарелок, сердце разрывается видеть его таким - хотевшим, но не имеющим права любить. Не столько её, не столько Аду, сколько любить в принципе. Кеннеди сейчас, сидя на её кухне, признает молчанием вечное одиночество и дистанцию с любым, от голоса которого на лице появляется улыбка - чтоб тех, кто от Леона в пяти метрах, не снесло вместе с ним. Грэйс ненавистно, что жизнь вообще её свела с Кеннеди.

Женя выстраивает дорогу на собственной ладони. Витя смотрит так, будто до того никогда дури не видел, и говорит что-то; Игнатьевой слух закладывает потихоньку, полностью она его не слышит, но Пчёла вешает на уши лапшу про то, что кокс её никуда не приведёт. Женя только утирает текущий нос: – Все там будем, Пчёлкин.

Ульяна на него смотрела, на зелёный камуфляж формы, который Адидаса спас в песках Афганистана, на мелкое позолото погон армии Советского Союза. Смотрела и не знала, насколько хорошо, что он, живой, с прежним количеством конечностей, вернулся. Домой. К родителям и младшему брату. Вернулся, но не к ней...

Аня себя на мысли ловит, что любит, когда Витя первее неё встаёт и тихо по квартире начинает ходить, чтоб не разбудить. А Вите нравится, когда Аня к нему с книгой подсаживается, когда он "ТТ-шник" разбирает, и ноги на колени кладёт, будто её ствол не пугает. Мелочи... А душу греет. /// Сборник драбблов о том, что могло быть/было упомянуто вкратце. Дополнение к истории любви Витанны.