Вот уже два года и три дня Шан Цинхуа только и мечтает о том, чтобы его соулмейт засмеялся. Но этот бесчувственный чурбан наверное немой, раз бедный мышонок так ни разу и не почувствовал странного возбуждения, с того момента, как ему исполнилось 30. Но оказывается у его коллеги по работе совершенно противоположная проблема: его соулмейт настолько часто смеётся, что он с трудом может работать. К чему же приведёт их совместное задание от босса?

Рацио снова поглядел на Авантюрина, но уже совсем другими глазами. Вся нахальная, пошлая маска спала с лица мальчика. Он отвёл взгляд, выглядел немного смущённым, поджимая губы от неловкости. Что самое интересное, краснело у него не лицо, а шея. И когда Авантюрин решил снова взглянуть в глаза собеседнику, немного хмуря брови, чтобы создать видимость уверенности, Рацио заметил на его горле светлое, не покрасневшее пятно, как будто кожу покрыли плотным слоем консилера.

Сигарета заканчивалась, Ген без раздумья прижал тлеющий конец к запястью. Боль медленно растекалась по телу, даруя такой необходимый контроль хоть над чем-то. Он отнял окурок от руки. Всё запястье было покрыто уже зажившими и недавними ожогами. Думал ли Ген о своём соулмейте? Нет, у тяжело больных людей их не бывает.

Весь мир меркнет перед неожиданным воспоминанием о Тони Старке. О его странном, тёмном, заинтересованном взгляде, когда он смотрел на капли крови на руке Питера, о его ухоженной бороде, о его слегка растрёпанных волосах, о запахе его парфюма, который чувствовался даже когда они просто сидели рядом. Что-то очень дорогое с запахом коньяка, ноткой кедра и послевкусием железа и машинного масла. Что-то такое тёплое, родное, знакомое, хоть и увиденное в первый раз. Встреча с Тони могла вытащить из ада

Невозможно не поддержать младшего брата после смерти родителей. Но что делать, если вдруг понимаешь, что влюблён в него?