Томясь, сидим у уголке, носы морщим, пыхтим как паровозы, мереясь искрами и за перепоротые из коробок айсбергов запястья друг друга трогаем.
зазимуем же тут, с чёрной обложкой рядом, проницаемой стужей снаружи, отсюда - взглядом, за бугром в чистом поле на штабель слов пером кириллицы наколов.
Пока выкипячивают, рифмами пиликая, из любвей и соловьев какое-то варево, улица корчится безъязыкая — ей нечем кричать и разговаривать. Городов вавилонские башни, возгордясь, возносим снова, а бог города на пашни рушит, мешая слово.