Енгук готов отказаться от прошлого, готов отречься от будущего и трижды, еще даже до того, как петухи прокричат начало нового унылого серого дня, предать то, что находится между ними, чтобы это никогда не прекращалось.
В воздухе клубятся тонкие нити дыма, вышивая странный запутанный узор на холсте бело-серых, покрытых розовыми разводами рассвета домов.
Енгук снова курит, снова в раскрытое настежь окно, снова ночью и снова устало и нервно покусывая и без того красные и неровные губы.
Химчан никогда не мог сказать точно, за что он любил Енгука.
Он просто улыбался немного смущенно, проводил пальцами по волосам и отводил взгляд куда-то в пол.