Обескровлен.

      Короткий телефонный звонок, наполненный страхом и просьбами, неловкостью, окончился только что, оставляя какое-то странное предчувствие.       Оно начало сопровождать его несколько дней назад. Это была смесь страха, предвкушения какого-то действия и безудержной паранойи. Жгучее чувство опасности плясало на коже как ожог, будто кто-то взглядом разрывает плоть на руке, плечах, шее, будто кто-то жаждет расколотить голову.       Однако никого рядом не было. Правда, дело жизни и опыт говорили, что лучше бы быть осторожней не в физическом плане. Мало ли какие неупокоенные души ходят рядом, вдруг уж так случится, что под горячую руку ни за что попадёт.       Никита себя знает, в такую историю может попасть, что потом еле вылезет.       Работал он весьма скрытно и каждого просил о нём не распространять без надобности, если не понадобится помощь. Ночь была его непрерывным спутником, но как бы романтично это не было, именно ночью были страшнейшие опасности.       Около недели назад, что-то в мире начало происходить, что-то вроде переустройства. В животе появлялась пустота, голова кружилась как будто от обезвоживания, постоянно с собой была бутылка воды. Но что именно происходило — неизвестно. В последнее время Никита пытается понять, что происходит.       Ему позвонила девушка, представилась Катей Смекаловой, и сообщила, что её кошка рвёт и мечет по дому, громко мяучет и не подпускает к окнам. Кошки — самые чувствительные существа, они могут видеть и знать очень многое. Собаки так-то тоже чувствуют опасность, но их чутьё, как правило, слабее.       В рюкзаке был набор для оберегов из нитей, бусин и плоских камешков с рунами, был блокнот с твердым переплётом, где собраны все его наблюдения и знания из других мест, были карты Таро, которые иногда помогали, были даже словарь на латыни и ультрафиолетовый фонарик, много чего ещё. Всё это помогало определить призрака, узнать немного его историю и прочее.       Уже подходя к дому, Никита почувствовал сильный зуд на носу. А когда завыл ветер, весьма холодный, какой бывает только зимой, глубокой ночью на кладбище, то рецепторы внутри странно повели себя: ощущение резкого запаха пронзило все нервы, но вот самого запаха не было. Как будто какой-то странный газ наполнял воздух вокруг дома.       А что уж говорить о том самом чувстве… так его становилось уже трудно сдерживать. Сердце буквально забилось в истерике, стук был то сильный, то слабый, перерыв то большой, то короткий; из-за этого пострадало и дыхание, но, надеясь, что его ровность поможет восстановить привычный ритм, Никита продолжал держаться. Это могла быть и паника, его организм на что-то реагирует.       Пальцы потянулись к домофону и набрали цифры, продиктованные ещё при звонке. Внутри было темновато, несколько длинных ламп перегорели, одна нервно мигала, дергаясь светом; полы были как будто в патоке, очень тонко намазанной и посыпленной пылью, сигаретным пеплом или может ещё чем.       Осторожно двигаясь между почтовых ящиков, Никита осматривался. Подъезд был мрачный и совершенно грязный, даже в его доме всё было чище. Лестница представляла собой обшарпанные и сыплющиеся ступени. На них было много пятен, странных камешков, которые, наверное, отвалились от стены, и, само собой, мусора.       Пятый этаж дался не легко, сам он жил на третьем. Будучи на лестничной площадке, он сразу догадался в какую дверь нужно постучать: здесь были слышны скрежет коготков о паркет и мяуканье. Звуки мелкой рябью в воздухе с эхом опускались на ступени и кубарем летели вниз, усиливая шум. Странно, как он снизу не услышал.       Постучавшись — об этом он каждый раз сообщал, что не будет использовать звонок — он стал ждать. В двери щёлкнуло, тоненькая рука схватила за капюшон и буквально втащила внутрь. Силы было предостаточно у этой щупленькой и миниатюрной девицы. Она казалась невероятно юной, а белые волосы лишь усиливали этот эффект. Ну кто подумает, что ей уже больше восемнадцати?       Дверь захлопнулась, а Катя начала тараторить:       — Пожалуйста, я не знаю, что делать. Она меня так с ума сведёт. — скорее всего, она боялась шума, который создавала кошка. Соседи могли вызвать и полицию, а её, как правило, многие боялись, даже самые законопослушные.       — Успокойтесь. — медленно проговорил он не столько девушке, сколько себе. — Сейчас мы выясним, почему она так беспокоится. — квартира была довольно старая и весьма маленькая. Все помещения были узкими и темноватыми, хотя свет был включён.       Они прошли в спальню, а разноцветный комочек прошмыгнул под ногами, забрался на кровать и, встав на дыбы, прошипел на окно. Очевидно, близко подходить к нему не стоит, а открывать — тем более.       Никита поправил очки, попросил выключить свет и закрыть дверь и стал рыться в рюкзаке. Уже через короткое время, на постели в железной крышке горела небольшая свеча, в руках листались страницы. Нужно было подождать, пока появится какая-то мистическая активность, чтобы огонёк на это отреагировал.       И как только невероятно сильный поток ветра врезался в окна, создавая такой внезапный грохот, что даже кошка, которая выжидающе смотрела несколько секунд назад, подпрыгнула и убежала к двери, так сразу единственный источник света потух, не вызывая никакого дыма.       Девушка рядом вся сжалась и с испугом таращилась в окно, приложив руку к губам, там ничего так и не появилось. Никита нахмурился: нечто прямо сейчас находится за окном, умеет управлять погодой, но его могущество не позволяет пройти через стекло и стены дома.       Он поискал в блокноте, то что могло бы ему помочь, перед этим отметив всё на свободной странице: погода, огонь потух без дыма, головокружение, быстрое сердцебиение, признаки жажды, ШЧЖ (что значило «шестое чувство животных»).       Он никак не мог понять, то ли это новая сущность, то ли их тут несколько. Если погода, то откуда огонёк без дыма; если симптомы у человека, то почему кошка обращает внимания на происходящее.       Некоторые призраки оказывают влияние на человека своим присутствием, но не несут никакой опасности, поэтому животные никак не волнуются. Но если чувствуют изменения все, то кто же это такой. Это невероятно сильная сущность…       — Отче наш… — донёсся шепот со стороны. Никита повернулся и увидел, как девушка сложила руки перед губами и торопливо, со страхом произносила молитву. Никита прислушался к окружению: ветер снаружи завыл, дождь начал колотить по стеклу — всё это выливалось в какой-то вой, очевидно, сущности это не нравилось.       Никита усиленно начал думать. Если бы это был песочный человек, то где-то в комнате должен быть песок, а воздухе — пыль, но комната была идеально чистой, на полу не было ковров, все поверхности тумб и шкафов чистые.       Нет, определённо новая сущность, стоит попробовать карты, чтобы узнать о ней много чего.       Никита достал картонную коробку, оттуда — карты, стал мешать их, думая о прошлом того нечто, что всё ещё яростно бьётся в стекло. Катя тем временем вся сжалась, молчала и тряслась.       — Вы знаете, что это? — с надеждой спросила она, а парень не знал чего ответить. Пустых обещаний он не давал, врать не хотел, а тревожное молчание всё нагнетало с каждой секундой без ответа.       — Нет. — честно признался он, зажмурившись и достав три карты. Король мечей, Дьявол, перевёрнутая тройка жезлов. Стало быть озлобленный мститель, довольно гордый и жестокий.       Он взял красную и жёлтую нити, завязал узел, начал плести обыкновенную косичку, какую обычно плетут себе юные одноклассницы и заботливые мамы. Тут он спросил:       — Какой у вас знак зодиака? — девушка вскинула голову, два раза моргнула и неловко ответила, явно не понимая, к чему это вообще.       — Водолей. — после чего Никита просто вернулся к своему делу. Да, иногда нужно было быть странным, без сочувствия, зато дело будет идти быстрее, будет возможность избавиться от опасности раньше, чем она разыграется в полную силу.       Из всех бусин дрожащие не понятно от чего пальцы еле вытащили числа «8» и «11». Потом пришлось нестерпимо долго возиться с узелком целлофанового пакета, который так был сильно затянут, что Никита пообещал себе перейти на какие-нибудь другие мешочки, из ткани, например. Это и удобнее, и эффектнее. Вскоре глаза осматривали бусины Дзи, одна из которых будет завершать оберег.       — В каком году вы родились? — девушка помотала головой, как будто отгоняя мысли и непонимание. Она ничего не понимает, но по взгляду видно, что она очень хочет верить, делает это с трудом.       — Девяносто шестом. — не просто больше восемнадцати.       — Вы выглядите довольно молодо. — не удержался он от комментария, доставая Дзи восьми глаз и вплетая её в нити. Тут резкое, невольное нечто будто дёргнуло его в сторону, как только он завязал последний узел. Он не понимал ничего. Стекло всё потрескалось, пыль с улицы стала просачиваться в комнату сквозь трещинки. Кошка омерзительно громко завизжала и каким-то образом смогла протиснуться между полом и тяжёлой тумбой с короткими ножками.       Стекло посыпалось, Никита буквально в слоумо увидел, как они падают, и он вместе с ними, на пол, стало невыносимо от сухости во рту и горле дышать, хотелось много и непрерывно кашлять. Тут частички стали собираться во что-то… какой-то силуэт двигался прямо на девушку. И когда она выгнулась в спине, окутавшись этим таинственным, начала кашлять. Когда Никита уже упал, болезненно коснувшись плечом пола, кожа бедной Кати стала такой по-настоящему белой, как будто это самая правдоподобная скульптура из мрамора, а не некогда живой человек.       Она мгновенно перестала кашлять, в невыносимо звенящей тишине раздался её последний выдох, с которым посинели её губы, выпучились глаза. Амулет в руке почернел полностью, но на это никто не обратил внимания.       Тело Кати упало на кровать, немного попружинило. Тишину, что появилась внезапно, нарушали приглушённое, затаившееся дыхание Никиты и шепчущий стук капель воды о стены дома, подоконник, оставшееся в окне стекло.       Его голова аккуратно выглядывала из-за края кровати и смотрела на такое белое тело бедной Катеньки. Она была красавицей, могла бы спастись. Но почему оберег-амулет не сработал?       Только вспомнив про него, Никита покосился на свою руку. Нити почернели, бусины покрылись трещинами, краска на них облупилась, а Дзи, что была из дерева, высушена и сморщена как изюм.       Его разум был полностью ошарашен происходящим, а главное — он не знал, что делать. Больное воображение уже рисовало, как Катя поднимается с закатанными глазами, как тянет к нему руки, а он не успевает убежать.       Ну конечно, бежать. Нужно как можно скорее сваливать. Место вокруг было тихим, будто ничего не случилось, если не учитывать разбитое окно и труп девушки на кровати. Никита выронил бесполезный пепел, который рассыпался при ударе о пол, и осторожно коснулся кончиками пальцев её красивой ножки — абсолютно холодная. Он подхватил рюкзак, засунул в него всё, что разлетелось в стороны: свечу, карты…       Потом он достал из кармана шёлковый платок, на кухне смочил его водой из стакана (кран он трогать не стал) и начал вытирать все поверхности, к которым мог прикоснуться. Потом он осмотрел пол, где упал с кровати. Ничего не выронил, осмотрел себя, ничего от одежды не оторвалось.       Затем, обернув руку этим платком, Никита судорожно пошёл к выходу, там стал спускаться по лестнице, а потом и семенить по лужам, будучи полностью промокшим. Он там был. С трупом. Смерть впервые в жизни, можно сказать, была очень близко к нему. Может, кто-то и не испугался бы вовсе, особенно с его потусторонним опытом, но мертвеца он видел впервые.       Полиция найдёт его, ему нужно скрыться, как можно быстрее. Она-то не верит в духов и привидений, она будет верить в то, что Никита убил. Что Екатерина Смекалова, которой было почти тридцать, которая была красавицей с молодым лицом, умерла по его вине. Что он — убийца.       Когда он ввалился в свою квартиру, паника оставалась только в кончиках пальцев. А то чувство постоянной опасности пропало, ещё когда последний выдох был в лёгких. Внутри помещений была тишина и спокойствие, которые нарушились хлюпаньем его ботинок, тяжёлым дыханием и страхом.       Куда идти, он не знал, но об этом стоит подумать позже, пока нужно просто переодеться и собрать все необходимые вещи. С этим уже возникли проблемы, толстовка прилипла к телу, никак не хотела слезать с его кожи, будто приклеившись к голове и волосам, когда Никита пытался её стянуть. Она только растягивалась и испускала капли холодной противной воды. Те оглушительно падали на пол, разбиваясь так громко, как будто взрывались бомбы.       Но он всё же смог избавиться от мокрых тряпок. Нижнее бельё он переодел тоже, а после начал искать что-нибудь неприметное. А ещё прозрачный дождевик, на капюшоне которого были ушки далматинца, и была нарисована его морда.       В рюкзак он закинул новые мотки нитей, все наборы бусин и мелков, а ещё огромную упаковку соли. В спортивную сумку он побросал кучу носков и нижнее бельё, папку с документами, запасные футболку и штаны, камуфляжную кепку и солнцезащитные очки.       После он снял свой оберег с маленького гвоздика возле двери и кинул прощальный взгляд на квартиру. Ключи спрячет под кирпич в подъезде, а сюда вряд ли уж вернётся. Тут его взгляд упал на полку. Одинокая рамка — единственная фотография во всей квартире — чей цвет переходил от чёрного в синий, безмолвно смотрела на него. Никита подошёл к ней, всматривался в фотографию. Он любил просто смотреть на неё. Смотреть и скучать. Руки сами достали бумагу, аккуратно сложили её и убрали в кошелёк, где было совсем немного наличности и всего пара карт.       Далее он закрыл квартиру, спрятал ключи и с болью в душе разбил телефон, потоптав его ногами. Мрачным тёмным пятном он вышел на улицу, где скромно восходящее солнце и скупая, уходящая в даль морось создавали собой летний грибной дождик. Всё говорило о начале истории преступника и о начале дня.