Обескровлен.

      Серёжа смотрел, как его друг разговаривает с местной окружной полицией. Он отдавал отчёт о том, что успело произойти за последние пару часов. Что удивительно, они совершенно не хотели спать, пусть и не помнили, когда их головы касались подушки, но зато были очень голодными.       Когда они наконец выбрались из леса и направились в сторону их машины, то Ева сразу куда-то убежала. На самом деле сыщикам не было особого дела, что случится с этой собакой, но почему-то были уверены, что она не пропадёт.       В машине тогда повисла тишина. У них была мокрая одежда и болевшие животы.       — Что будем делать? — спросил Камышников, не зная, как поступают в таких ситуациях оперативники. Но наверняка, они слушаются следователя, чья работа — думать.       — А что мы имеем?.. — спросил он как будто у пустоты, слепо смотря перед собой. — Те парни убежали от нас. Они либо выбрались куда-то, либо до сих пор скрываются в лесу. Тот мужик тоже испарился. Ты видел, что произошло?       Серёже не нужно было напрягать мозг, чтобы вспомнить устрашающую атмосферу, чернь вокруг и крик Бориса, что был наполнен страхом, возможно, в свои последние секунды жизни. Пусть они оба и не знают, что именно произошло, но оба почему-то были уверены, что тот уже никогда не съязвит…       — Его как будто что-то утащило.       — Кто-то сильный. — кивнул Саша.       — Ты думаешь, это был человек? — этот вопрос прозвучал серьёзно, но он поставил мужчину в тупик. Он даже завис на пару секунд, дважды моргнул и повернулся к своему напарнику.       — А ты думаешь — нет? Это же очевидно. — он сначала повернулся к окну, усмехаясь, но потом вернул голову обратно. — Думаешь, какой-то медведь-ковбой утащил его с помощью лассо?       Криминалист отвернулся и опустил глаза. Бориса утащили резко и быстро, если это сделал человек, он точно не должен уступать по силе и весу медведю, а то и сильнее него. Может, какой-нибудь супер-фермер, который имел подготовку спецназа, знал «систему».       За стеклом было сыро и туманно. Дорогу наполняла слякоть из дождевой воды и дорожной пыли, грязи, песка, всего того противного, что может липнуть к человеческой душе, когда её тело пережило жуткий стресс.       — Поехали, я есть хочу. — буркнул Серёжа, пристёгиваясь. Саша ничего не ответил.       Всю дорогу они провели в тишине, воспоминания о Борисе старательно подавлялись, и их не покидало чувство небезопасности. Тот, кто был в лесу, быстр и силён, ему не составит труда догнать их машину и проломить её крышу. Подобные мысли прыгали на руках, заставляя всё существо дрожать от паранойи. Вместе со всем этим они отправились куда-то, где нашли (их телефоны промокли и разрядились, они понятия не имели, живы ли те вообще) мотель.       Сыщики не должны терять надежду, по крайней мере самый профессиональный из них не должен отчаиваться и забывать свою главную задачу — найти свидетеля и одновременно подозреваемого, а так же своего восставшего из мёртвых друга.       И в этом мотеле события развивались стремительно. Серёжа сразу заподозрил неладное с одним мужчиной в гавайской рубашке, поэтому, подождав, пока их телефоны восстановятся, Саша спросил, не видел ли тот двоих подозрительных парней в грязной одежде.       Когда он увидел фотографию Давида, его лицо на секунду переменилось, и он сознался: тот напал на него ни с того ни с сего и забрал сапоги. В тот момент Александр медленно перевёл взгляд на его ноги, на которых они и были. Зная Давида как честного и благородного парня, он запомнил этого человека.       После они поговорили с управляющей. Она в свою очередь сказала, что не приметила таких клиентов. И на фото Давида долго смотрела. Должно быть, здесь что-то произошло, неужели этот парень мог натворить дел?       Уже два человека врут или недоговаривают, искажая свои показания. Но тем не менее, им всё же удалось узнать, что эти двое были здесь. Они покинули заведение примерно в половину седьмого утра. Перед этим Давид повздорил с мужчиной в гавайской рубашке. Управляющая точно что-то утаила, но расколоть её было невозможно.       Также, им было легче лёгкого раскусить того мужика, который оказался наркоторговцем из какой-то группировки. Сыщики позвонили в полицию и передали его тем, кто ведёт это дело. Теперь это уже не их забота, но прокурор, что приехал за ним, был очень благодарен Саше.       И именно сейчас Камышников с небольшой завистью смотрел на это светящееся лицо, забирающее все похвальбы. Если бы не он, они не обнаружили бы следы веществ ни на руках, ни на машине!       Хотя, он ради этого лица был готов трудиться как зачарованный на каждом месте преступления.

***

      — Что мы имеем? — спросил Серёжа, на что получил в ответ:       — Судя по всему, имеют нас. — Саша уселся в машину и досадливо вздохнул. — Ты ничего не забыл? Не хочу упустить их.       — Ничего, поехали.       Их местные коллеги сказали, что до города пешком идти около четырёх часов, с ухода подозреваемого и Давида прошло два. Если повезёт, они встретят их на дороге, пока едут туда.       Рудаковский завел машину и они отправились.       — Что, если они пошли в другую сторону?       — Нет, один из приехавших в мотель сказал, что видел двоих человек на дороге и ехал он отсюда.       — Мне вот, что интересно. Какой у Давида сейчас статус? Он же был вовлечён в дело вторым лицом, помощником в исполнении обязанностей следователя. Кто он сейчас?       — Уже сделали документы, что Давид умер, у него есть официальное свидетельство о смерти. Так что у него статус… трупа. — Саша сжал руками руль и вжался в кресло. Было неприятно думать и вспоминать о том, что его друг мёртв и неизвестно, что с ним происходит.       В воздухе между ними была недосказанность, и никто не пытался понять и заметить её. Но тем не менее, Камышников заметил, что его друг пытался как можно быстрее закончить разговор, увиливая от прямого ответа.       Серёжа догадался никак не отвечать и больше не задавал вопросов. Они ехали по дороге и всматривались вдаль, цепляясь взглядом за каждые два пятна. Рисунок за окнами быстро сменялся, под колёсами гудела дорога. Почему-то то напряжение, которое появилось с Борисом, сейчас только нарастало и чувствовалось ещё ярче.       Но их бдительность от этого не страдала, уже через какое-то время они увидели город. Поскольку на дороге никого не было, подозреваемому и Давиду пришлось сесть на попутку, которая довезла их. Значит, можно попробовать поспрашивать людей на машинах.       Этот город отличался от того, откуда они приехали. Здесь было как будто всё беднее и чернее. Вся атмосфера дышала строительной пылью и источала депрессию и хронические заболевания кожи и лёгких. Сыщики окунулись в эту муть, проезжая сначала небольшие, полуразрушенные мелкие домики, а потом и более высокие жилые дома, из которых тут и там торчали лишние кирпичи и трубы.       Серёжа и Саша взяли на себя по стороне дороги и наблюдали, искали, покажутся ли те двое. Один в фиолетовой куртке и крашенными волосами, другой — в голубом спортивном костюме. С помощью тех коллег, что забрали наркоторговца, они разослали ориентировку. Теперь каждый полицейский в городе осведомлён о них.       — Откуда стоит начать? — спросил Камышников.       — Думаю, надо начать кататься по улицам, а ближе к вечеру поехать на заправку отдохнуть. Больше мы сделать не сможем, но из города они никуда не денутся.       Удивительно то, что они уже сколько суток не спали, до сих пор сна не в одном глазу. Уже наступило двенадцать часов пасмурной субботы, а Александр до сих пор не раскрыл дело. Уже пять дней идёт следствие, а у него чуть ли не пять тел — хотя может и больше — и почти никаких вещественных улик.       Никита Берг скрывается, потому что знает что-то очень важное. Его могли запугать, чтобы он ничего не рассказал, но Александр в это не верил. Скорее всего, он и есть убийца. Нужно только получить от него ответы, и в деле восполнятся все пробелы.       Камышникова же волновало то, как именно убивают жертв. На теле не было ни единого изъяна, через который можно было бы слить кровь, только вода на теле, одежде и в лёгких. Но только на двух из трёх тел, которые он рассматривал. На первой женщине, из киоска, были ожоги. Страшные, и причиной смерти была остановка сердца от страха, да и кровь кое-где осталась, и в ней был адреналин.       Очень странное дело, в каждом пункте происходит чертовщина.

***

      — Я пью и какао, и кофе, и чай.       — И энергетики?       — Ну, не так часто, как прочие, но да, тоже. — Никита немного подкинул рюкзак, чтобы он оставался у него в руке, и его содержимое не вывалилось.       — А я сладкоежка, вообще всё, где, вот, есть сахар, всё пью и ем. — Давид весело шёл рядом. Казалось, он совсем не утомлён долгой дорогой. Правда, они здорово сократили путь благодаря попутке, но Никита уже чувствовал некоторую усталость. Может, он сытый просто.       Город совершенно не давил своей мрачной атмосферой на парня, который, казалось, был как раз отсюда из-за грязной одежды и неопрятного вида. Он был как будто неуязвим для этих лучей зла и ненависти, которые исходили отовсюду. И было это из-за того, что Давид как-то странно скакал рядом.       Он был… Как будто забыл о том, что было ночью, что за ними охотится демон, что в мире вообще существует потусторонняя сила, которая может уничтожить всю землю.       — Ты, кстати, что помнишь от этой ночи?       Давид перешёл на шаг.       — Ты сказал, что мне было плохо от телепортации, потом я лёг спать. Мне что-то снилось, но не помню, что. А когда проснулся, ты сказал, что снаружи борются Тени с Демоном. И потом…       — И ты не боишься? — Никита говорил настороженно. Ему очень не хотелось испугать ту ауру, которая защищает от всего зла в этом городе.       — Сейчас день, Демон нападал только ночью. Чего нам бояться? — и он снова начал как будто подтанцовывать.       А ведь Давид прав. В первую секунду Никита подумал наоборот. Как можно быть таким легкомысленным и глупым. Но спустя ещё пару секунд осознал, что первое впечатление затуманило его взгляд. Этот парень не был глуп как ребёнок, пусть и вёл себя как-то… инфантильно. Давид соображал, был наблюдательным. И добрым.       — Ладно. Какое мороженое ты любишь? — Никита улыбнулся, подумав, что если бы не вся эта усталость тела, он бы тоже шёл, пританцовывая.       — Шоколадное. Хотя пломбир мне тоже нравится. Любое люблю. А ты? — Давид тоже улыбался.       — Ну, пломбир, наверное.       — А ты ел банановое мороженое? — Давид вдруг подскачил ближе, прижимаясь плечом к плечу.       — Банановое? Нет.       — А клубничное?       — Да, конечно. Кто не ел клубничное мороженое.       — А арбузное?       — Такое есть?       — Ага. Я его ел. — он сказал это так горделиво и довольно.       — Оно вкусное?       Звук, похожий на стук барабана. Единичный. Как будто разок ударили в огромный барабан, и теперь вибрации будут сотрясать воздух ещё пару мучительных секунд. Они осели на голову как стеклянная колба, и Давид в ней — умирающая рыбка.       — Давид? — голос Никиты будто снял вакуум с его головы. — Оно вкусное? — и ещё раз барабан.       — А?.. Кто?       — Мороженое, Давид. — Никита невольно посмеялся. Барабан.       — Я слышу что-то. — барабан.       — Что?       — Барабан… — парень обернулся, и тогда с его ушей окончательно сошёл странный вакуум. Он увидел, что позади них, в нескольких метрах, неспешно шёл огромный мужчина. Он был одет в чёрную одежду, а на нос натянута старомодная шляпа.       — О чём ты? Какой барабан? — Никита начал уже волноваться, Давид развернулся, продолжая вслушиваться в шаги позади. Они источали опасность.       — Знаешь, просто как будто в огромный барабан стучат. Бам-бам. — парень выглядел как-то обеспокоенно, из-за чего и Никита стал волноваться.       — Странно, я ничего не слышал. Откуда это было? — он стал оглядываться, и случайно его взгляд тоже пал на мужчину позади.       Тот внезапно свернул за угол, и Никита его почти не приметил и не запомнил.       Оставаясь в тени, этот мужчина достал из кармана брюк телефон. Это была старенькая модель с кнопками, и выглядела она ещё меньше в его больших руках. Он ловко нашёл номер в телефонной книге.       На связи был автоответчик, а голос мужчины страшным басом разразил тишину как гром:       — Докладываю по поводу Ананаса. Подтверждаю слова информаторов, люди, которые его вычислили, находятся в городе. Продолжаю наблюдение, координаты отправлю позже. Отбой.

***

      День прошёл, всё начало катиться к закату. Ещё не было того красочного зарева, но небо стало заметно тусклее, а тени — намного больше. Солнце наконец выглянуло из-за облаков, но только на какую-то часть. Казалось, что только над этим местом висят тучи, а там, в дали, гуляет ветер, играясь с прекрасными природными запахами. Там уж точно нет ни разрухи, ни аромата помоев и экскрементов, ни висящей в конце улицы лёгкой занавесы из пыли.       Сыщики остановились в одной забегаловке. Они решили опрашивать подобные заведения, представляющие из себя тележку с едой, навес и продавца, поскольку здесь еда дешёвая, и велика вероятность, что те двое посетили. Но пока результат поисков был огорчающим.       — Здрасте. — Саша поднял руку в приветственном жесте. Они сразу поняли, что полицию тут недолюбливают, поэтому мужчина старательно пытался скрыть свою форму под дождевиком, который нашёл у себя в багажнике. Серёжа предпочёл остаться в машине.       — Добрый вечер. — мужчина устало улыбнулся в ответ.       — Мне, пожалуйста, два хот дога без горчицы.       — Оплата вперёд. — пожал тот плечами, но Саша сопротивляться не стал.       — Скажите, вы не видели здесь двух парней? Один в яркой фиолетовой куртке и крашенными в белый волосами, а другой, что повыше, в голубом спортивном костюме. — говорить про грязь и прочее не было смысла, потому что здесь это было обычным делом.       — Да, они тоже купили два хотдога без горчицы. Вы, кстати, вторые, кто спросил про них. Вам стоит связаться со своими друзьями.       У Саши бы загорелись глаза, если бы он не был таким уставшим.       — У меня много друзей. Как они выглядели?       — Барабан.       — Что?       — Барабан. Вы же из Подземелья? — мужчина перевернул сосиски.       — Простите, я не понимаю о чём вы. Я из другого города.       — Ох. Вот как. — он стал оборачиваться по сторонам. — В нашем городе высокая преступность. И это из-за группировки, которую никак не поймать. Она зовётся Подземельем. И за этим районом следит некто по прозвищу Барабан. Если он ищет ваших друзей, то можете уже не надеяться на встречу с ними.       Мужчина стал укладывать сосиски на булки, а Саша как-то забеспокоился. Раз тут творятся такие подпольные дела, то надеяться на местную полицию можно перестать. Может, здесь очень много слабых мест в патрулях, которыми очень легко воспользоваться, а также заплатить нужным людям проще простого. А если они попадут в такую группировку, то их уже точно не найти.       — Прошу. — он протянул два хот дога Саше, и тот отправился к машине.

***

      Перед глазами всё плыло. Всё тело ощущалось так хреново, что думать не оставалось сил. Пусть картинка перед ним менялась, осознать, что на ней происходило было просто невозможно.       Всё болело. Но в особенности спина, он как будто был после сна на самой неудобной кровати в мире. Хотел было пошевелиться, но его уши пронзил страшно громкий лязг железа. Что-то было не так…       Никита поднял голову, сверху на него ослепительно смотрела лампа. Также он заметил, что его за руки железной хваткой держались цепи. Они как будто кандалы стискивали его запястья, он даже смог разглядеть красные следы. А ещё было очень холодно и зябко. Он был без футболки и куртки, босые ноги еле касались каменного пола, на котором удалось разглядеть пятна крови. Хоть штаны есть.       Всё это сопровождалось головокружением и усталостью тела. Очень хотелось спать и вывернуть всё из желудка прямо здесь и сейчас.       — О-о-о, с пробуждением. А ты довольно крепок, проснулся так скоро. — раздался слащавый голос. В круг света вошёл высокий мужчина в чёрной одежде, белом халате и резиновых перчатках в руках. Он медленно их натягивал на свои тонкие руки.       Никита попытался разглядеть его лицо, но держать голову в таком положении долго не получалось. Как только он её опустил, его тут же схватили за подбородок и подняли лицо обратно.       — Как тебя зовут? Как начинается твоё имя? Может, «Ан»? Нет, по глазам вижу, что не с гласной. Как насчёт «К»? «Д»? Может, «Н»? — перчатки были просто ледяными. Они впивались в оставшееся в щеках тепло и пожирали его так яростно, что становилось очень больно. — Да-а, «Н». Николай? Ах нет, ну конечно! — его будто с отвращением отбросили в сторону. Мир закружился, лязг цепей вверху отозвался эхом в каждом уголке его разума.       Мужчина отдалился, как-то странно посмеиваясь и что-то бормоча себе под нос. Он, кажется, неоднократно услышал своё имя. Как он его узнал?       — «Н-один, двадцать-двадцать пять лет. Проснулся через сорок три минуты после приёма препарата номер девять…» — диктовал он себе.       Время тянулось рвано. Кажется, он уже несколько раз заснул, очнулся в полудрёме и снова терял сознание. Ему было противно всё, что здесь было. От холода и странного запаха лекарств до бесконечного лязга цепей и его состояния. Всё постоянно кружилось. В горле постоянно был ком, часть которого крутилась в животе. Лопатки постоянно ныли от неудобного положения.       — А теперь скажи, Н-один. Что ты делал в мотеле? — Никита попытался вспомнить, выходило довольно плохо. Он даже сначала не понял, что означает слово «мотель».       Тут от его щеки отлетел громкий хлопок, а спустя секунду в кожу начала вгрызаться боль. Его снова крутило на цепях, которые стискивали его запястья и разносили такой неприятный звук.       — А ну говори! От кого ты пришёл?! От копов, да? — резиновая рука схватил его за волосы и подняла голову. Лампа вверху ослепила и кинула особый свет в очки мужчине, из-за чего его образ стал ещё более зловещим. — Это ты сдал Ананаса?!       Парень ничего не понял, но от него требовалось быстрого ответа, поэтому он выдал то, что первое пришло в голову:       — Нет времени объяснять, суй.? — начал он медленно, но тут же снова получил очень больную пощёчину.       — Не прикалывайся, тварь дрожащая! — и ещё одну. Снова за волосы. — Кто ты такой?!       — …Экзорцист, услуги по номеру плюс три… — и ещё пощёчина.       — Я сказал не прикалываться! Ты что, смеёшься надо мной?! Ты хоть знаешь, кого обмануть пытаешься?!       На это Никита никак ответить не мог. Просто не понял слов, они заглушались звоном в ушах, и вместо пощёчины его ударили кулаком в челюсть. Впервые за жизнь он увидел те звёздочки так ярко.       — Ты меня разозлил… — еле процедилось сквозь плотно стиснутые зубы. Мужчина куда-то уходил, а потом за ним, кажется, закрылась дверь. Никита остался висеть на цепях, пытаясь как-то что-то осознать. Ему надо вспомнить, что вообще произошло и что за бред он нёс.       Все эти слова соскочили с языка мгновенно и неосознанно, будто он заучил их. Ком в горле всё подступал, а на языке уже чувствовалась горечь с кислинкой. Его скоро стошнит.       — Я не перестану мучить тебя, пока ты не скажешь мне правду. — послышался звук как будто включения лампочек в доме со старой проводкой, а потом всё его тело пронзил ток. Кровь начала бурлить прямо в сосудах, рваться наружу изнутри так усердно, а кожу как будто стали обжигать тысячами спичек. Все мышцы стали сводить судорогами, шевелиться не было никакой возможности.       Никита закричал. Закричал так громко, как мог.

***

      Рот наполнял противный привкус, а лёгкие так сильно и внезапно втянули воздух, что грудная клетка чуть не разорвалась. Сердце трепетало с бешеной скоростью. Во рту скопилось что-то вязкое и скатилось в горле, из-за чего пришлось начать кашлять. И кашель этот был страшный, громкий, как будто глотка разрывается от всего, как будто сейчас наружу полезут собственные кишки.       Голова шла кругом, открыть глаза не было возможности. Рвотные позывы превращали кашель в сдавленные противные звуки. Все тело дрожало в каком-то судорожном состоянии, грудь всё сильнее болела с каждым вздохом.       Кажется, рядом витали какие-то голоса. В один момент всё, что он ощущал, слилось в одно полотно, которое крутило его сознание с неестественной скоростью. Он видел медведя, у которого шкура зеленела время от времени, видел звук, похожий на крик. Он обращался прямо к нему, просил о помощи, показал на руках огонь. Он увидел лицо девушки со страшным выражением, с налитыми кровью глазами. Он ощущал запах сладостей, ощущал, как всё его нутро скоро взорвётся…       Когда всё резко пропало, Давид вскрикнул и дёрнулся.       На месте его удержали верёвки. Руки были привязаны к подлокотникам, ноги — к ножкам стула, а туловище — к спинке.       Он чувствовал себя скверно. Всё его тело тряслось, он видел всё так чётко, что болели глаза, сердце бешено билось и мешало нормально дышать, сбивая лёгкие.       — Ты такой милашка, когда обдолбанный. — перед ним сидела девушка. Она была такой тонкой, как спичка, это выглядело страшно неестественно. Сидела на табуретке, рядом с ней был металлический столик, на котором были салфетки, металлические блестящие предметы и шприцы… Всё это было на колёсах.       — А…?       — Ха-ха-ха! — она прикрыла рот рукой, её белые кудри затряслись. На лице был странный макияж, делающий её лицо почти таким же, как у девушки, которую он видел в бреду. А длинная тёмно-серая кофта скрывала её короткие шорты — Давид надеялся, что на ней они были — тоненькие ножки вдруг вскочили и понесли её куда-то в сторону.       Он попытался проследить за ней взглядом, но вдруг он зацепился за огромное красное пятно. На большой плёнке в луже собственной крови лежали человеческие останки. Давид мог отсюда разглядеть всклокоченные волосы и противно-жёлтые внутренности. В нос ударил запах всего самого отвратительного.       Тошнота подошла к горлу, но он так и не смог отвернуться. Тогда его взгляд перегородила та девушка. Она надела белый халат.       — Ты первый, кто пережил такую дозу. — она надела синие медицинские перчатки, сняв со своей шеи стетоскоп, принялась оттягивать ворот его толстовки и сувать под одежду руку. Холод неприятно коснулся кожи. — Примерно сто десять в минуту. Как ты думаешь, почему люди не едят хищников?       Она развернулась. На том столике среди хлама оказались бумаги, на которых начала что-то записывать. Она положила ручку обратно в кармашек халата, оттуда же достала маленький фонарик. Его свет болезненно ударил по глазам.       — Ага… не сузились. — Давид морщился и щурился. — Особой проблемы в их ловле нет, их можно легко поймать, так почему не едят, как ты думаешь?       — …Кто ты?.. — Давид не узнал собственного голоса. Горло охрипло, при каждом вздохе был странный свистящий звук, будто где-то была лишняя дырка.       — Ох. Меня зовут Аманда, а больше тебе знать и не нужно. — она улыбнулась и выключила фонарик. — Ты когда-нибудь задумывался о том, каково на вкус мясо человека?       Давид обязательно вскинул бы брови, если бы у него на это были силы. Сердце переместилось как будто в голову, а пульс не покидал уши. Он трясся и не мог нормально дышать. Реальность тоже была какой-то странной…       — Оно похоже на смесь ягнёнка и свинины. Ты пробовал ягнёнка? — она начала копошиться на столе. Давид опустил голову, не мог больше смотреть куда-то вверх. Теперь пялился на её смешные тапочки. — Многие находят мясо хищников невкусным, потому что они едят другое мясо. Но уверяю тебя… — она обернулась с сияющей улыбкой, держа в руках шприц. -… к человечине это не относится.

***

      — Так как тебя зовут?       — Давид…       — Ух ты. «Давид»… — повторила она, записывая что-то. — Ты второй человек с первой буквой «Д». Теперь ты Д-два.       Д-два ничего не ответил. Эта девушка не казалась ему такой уж страшной. Да, у неё одежда была в крови, и находятся они в таком помещении, и голос у неё противный. Но в нём он не слышал никакой угрозы. Даже видел в этом звуке шкрябания ручки о лист какую-то изящность.       — И сколько тебе лет?       — Двадцать три…       — Какой молодой. Какие люди тебя привлекают?       — Где Никита?.. — ручка резко перестала писать. В уши тишина нашёптывала, что он должен найти Никиту. Кто это?..       — Д-два. — сказал её голос строго. — Тебе не нужно искать Никиту.       Д-два поднял взгляд. За спиной Аманды он увидел чёрные силуэты с белыми глазюками. От них исходили слова «Никита Берг», «Найти Берга», «Больно», «Огонь» и много прочей какофонии.       — Давай перекусим. Ты пробовал суши?       Аманда ушла на некоторое время, Д-два смог осмотреть помещение получше. Сначала оно казалось ему треугольным, но потом его стена как-то раздвинулась, и оно стало квадратным. Впереди был длинный стол у стены. Много склянок с разными жидкостями, стопки каких-то бумажек, разноцветные стикеры наклеены на стену, в углу раковина.       Перед всем этим была какая-то занавеска, которая немного прикрывала, но не скрывала до конца, была какой-то прозрачной. Свет был тусклый, они находятся как будто в больнице.       Налево смотреть не хотелось, а справа был стеллаж с папками и разными склянками, коробочками. Эти жёлтые переплёты напомнили ему о чём-то. Что же это…       Дверь позади него скрипнула, шаги сказали, что это вошла Аманда.       Она присела на табуретку перед ним, прихватив с собой ещё один железный столик. Там было множество коробок с едой а также четыре бумажных стаканчика. Два с крышкой, два — без.       — Итак, Д-два. Давай начнём с роллов. — девушка начала открывать коробочку, достала оттуда палочки и ловко ухватила один. — Открой ротик. — Под роллом она держала свою ладонь, наверное, чтобы не насорить, если вдруг что.       Д-два послушно и безжизненно открыл рот. На самом деле при мысли о еде его мутило, но ничего сделать он не мог. Языка коснулся рис с рыбой, завёрнутый в морскую капусту. Было съедобно. Д-два прожевал и проглотил.       — Вкусно? — парень ничего не ответил, продолжил пусто смотреть перед собой. Если бы он не был привязан к стулу, то точно упал. А если нет, то шатался бы из стороны в сторону. — Не хочешь запить? — девушка поднесла к его лицу один из стаканчиков. В нём была трубочка и вода. Д-два сделал пару глотков. — У тебя нет аллергии на рыбу и крупы, поэтому смело можешь есть.       Аманда продолжала подносить к его лицу роллы и сама немного съела, запивала водой из другого стаканчика, без трубочки. Д-два не знал, почему он всё это запоминает, это происходило само собой. Он не хотел мысленно выстраивать причины всего, что происходит вокруг него, его сознание делало это само по себе. Оно было отдельно от него.       — Та-ак. Как ты относишься к сладкому?       Д-два поднял голову.       — Сладкое?.. — в этом было что-то знакомое, но что…       снег со вкусом…            что…?       — Ого, похоже ты сладкоежка. Вот, попробуй. — Аманда подцепила что-то красное и обмакнула куда-то. Она всё также держала это палочками. В одну руку, которую она держала ниже, она взяла салфетку, а палочками она держала клубнику в шоколаде. — Ты ел это раньше?       — Картошка с грибами… — промямлил он, пока жевал.       — Ты так миленько это сказал. — Аманда заулыбалась. — Ты выжил, но так долго отходишь. Я вижу, что ты всё ещё под наркотиками. Как ты ощущаешь вкусы?       — Сладко… — но картошка не сладкая…             …?       — Хорошо. А какого цвета клубника? Смотри. — она поднесла к лицу Д-два клубнику без шоколада.       — Красная…       — Молодец. — она поднесла её ближе, чтобы он мог съесть. Д-два прожевал и проглотил.       — А что последнее ты помнишь? — Аманда взяла клубнику и съела её. Руками. У неё бледно-розовый лак для ногтей.       Д-два молчал. Никиту искать нельзя.       — Не помнишь?       — Суп…       — Хочешь супа? После сладкого-то? — Аманда посмеялась, прикрыв рот рукой.       — Я ел суп…       Никита ел суп…       Д-два начал кашлять. Аманда подхватила салфетку и начала вытирать что-то, что вытекало из его рта.       — Похоже, твоё тело очень хочет очиститься. — девушка скидывала салфетки на пол и брала чистые со столика. — Кстати, ты в туалет не хочешь?       — Ева встретит Адама… — Д-два громко вдохнул и с усилием изверг из себя что-то чёрное.       — Твою мать! — это попало Аманде на руку. — Что это такое?!       — …Тень…       Девушка побежала сначала в сторону раковины, а потом стала чем-то снимать это с руки на какое-то стеклянное блюдце, которое стояло среди склянок впереди.       В шуме воды Д-два увидел спокойствие и закрыл глаза.

***

      — Куда мы так спешим? — Камышников с болью смотрел на превышение скорости.       — Я сообщил полиции, что наши двое были похищены группировкой. А у того наркоторговца они узнали, где находится одна из их точек, я думаю, они будут там.       — Нам же всё равно не дадут участвовать в захвате, у тебя даже табельного с собой нет. Так зачем мы так торопимся! — его обычный голос перешёл на крик, когда на узкой дороге «БМВ» Саши чуть не столкнулось с мотоциклистом.