Претендер

      Сакумо всегда любил телячьи нежности («ты ж, сынок, один у меня!»), но уклоняться и ловко избегать выпадов в свою сторону Какаши научился не с ним.       Или, вернее сказать, не с ним одним.       Вот уже второй год он каждый вторник — как сегодня — и четверг весь облачался в белое, надевал защитную маску и брал в руки рапиру. Менялся сразу кардинально: распрямлял спину, плечи — расправлял, шаг делал шире, но легче. Выкидывал из головы любые мысли — выметал подчистую, подключая инстинкты, логику, чуйку, наконец… Все, что помогало предугадать каждый прием соперника.       И на этот раз он попался серьезный.       В тренировочном зале даже тишина, казалось, затаила дыхание. Звучал лишь частый топот четырех ног, клацанье орудий и иногда — писк датчиков. Немногочисленные зрители молчали, попеременно мотая головами влево-вправо, — вслед за блеском рассекающей воздух стали.       Какаши уступал. Он успел схватить несколько уколов в грудь и угодить за границу фехтовальной дорожки — его загнали, тем самым «подарив» штрафной.       Времени оставалось всего ничего. Нужно было непременно использовать его с умом.       И вот, новый раунд. На Какаши пошли сразу смело, напролом, но при том с удивительной изящностью в каждом движении. Противник отодвигал его наскоками, опять вынуждая пятиться к краю. Рапира отводила в сторону рапиру Какаши, и ему было не сделать выпад. С большим трудом закрепив позицию, он юлил на одном месте.       Можно было еще долго держаться вот так — просто защищаясь. Но, уклонившись от укола еще раз, Какаши ушел вбок и тогда за мельчайшую долю секунды успел заметить открытую зону на теле оппонента, резко развернулся и, выбросив орудие из-за спины, нанес удар прямо в грудь.       Есть.       — А друа! — огласил судья, и это означало, что очко присуждается фехтовальщику справа, то есть Какаши.       — Альт! — Конец поединка.       Счет — четырнадцать-четырнадцать. Ничья.       Какаши и его соперник отсалютовали друг другу, как полагается по этикету, а затем последний поднял маску и снял, тут же беря под мышку.       Он подошел к Какаши, успевшему проделать то же самое, и плавно протянул свою узкую ладонь:       — Спасибо за честный бой, Какаши-сан. — Улыбка не тронула точеное лицо, и сам он даже не моргнул.       — Взаимно. — Какаши принял рукопожатие, изо всех сил игнорируя крупную каплю пота, щекотно сбегающую по виску. Итачи Учиха — сильный боец, и хотя бы не уступить ему — уже большая победа. Еще никто пока не мог таким похвастаться.       — До новых встреч.       Итачи вытащил тонкий темный хвост из-под белого ворота и, кивнув, направился к трибунам. Там его ждала, как и всегда, группа поддержки: кузен Шисуи, с которым они совместным трудом разработали «Сусаноо» и в честь этого вальяжно расхаживали по кампусу с хозяйским видом (что есть — того не отнять), и верзила по фамилии Хошигаки — имя его Какаши если и слышал хоть раз, то быстро забыл за ненадобностью.       Сегодня с ними был кто-то еще. Юноша — немного нескладный, но определенно такой же «породистый», как братья.       Братья, пометил себе Какаши. Возможно, этот кто-то — еще один из Учих. Возможно, они засылают своих отпрысков в Университет Конохи каждый год…       Неважно. Важно — переодеться поскорей, принять по-быстрому горячий душ да отправиться домой, чтобы там выспаться как следует перед тем, как засесть за задания по криптоанализу на всю ночь.       Он сдал рапиру и двинулся к раздевалкам.       За высокими окнами вечерело, когда Какаши, сокращая путь, шел по переходу между спортивным комплексом и основным корпусом университета. День шел на убыль, и самые жгучие солнечные лучи, проживая последние отведенные минуты, липли к стеклам, нагревая помещение.       В коридоре учебной части здания было прохладнее. Большая часть аудиторий пустовала, в остальных же усталые студенты засыпали на лекциях не менее усталых преподавателей. Где-то вдали болтали на лающем немецком слушатели языковых курсов и ругались на политическом участники дебатных объединений, а из-за дверей шахматного клуба веяло тяжелой, наэлектризованной густотой — именно так ощущался напряженный мыслительный процесс.       Какаши, кажется, успел надышаться, проходя мимо, и сам в такой погрузился — до тех пор, пока на выходе в большой холл его не привел в чувство оглушительный грохот. Раздался он не иначе как в актовом зале, судя по мощности последовавшего эха. За ним понеслись оголтелые вопли вперемешку с нецензурщиной, сразу в несколько голосов.       Не задумываясь в лишний раз, — вдруг кому-то понадобится помощь, — Какаши ринулся на звуки и вскоре остановился в проеме.       Страшного ничего не случилось. Хотя на сцене за рядами сидений творилась небольшая суматоха: вокруг установки катался колесом малый барабан, явно причастный к тому, что девица с короткими голубыми волосами поджала правую ногу и держит ее согнутой, обнимая колено обеими руками.       — Ты в себе вообще?! — верещал невысокий парень в шапке-мешке, с гитарой наперевес надвигаясь на другого своего соратника по группе. — Как устанавливал-то? Задницей?!       Тот, не высовываясь из-за барабанной установки, пробормотал что-то невнятное.       Пострадавшая между тем кое-как примостилась на приставленный к синтезатору стульчик, а к ней подсел, опустившись на корточки, басист.       Какаши спешно скрылся за запертой частью двойной двери, едва выглядывая. У басиста были очень приметные вьющиеся волосы и смуглое лицо, а еще им не стоило в лишний раз пересекаться. Впрочем, уже становилось понятно, что с этим будет сложно.       — Больно? — сдвинув брови до сочувственной складки на переносице, негромко спросил Ирука. Какаши мог читать по губам.       Девушка зажмурила один глаз, стягивая балетку и носок, пошевелила пальцами на ноге и отерла взмокший лоб тыльной стороной ладони.       — Вроде нормально…       Ирука легонько сжал ее запястье, успокаивая, и скоро отпустил. Такой сердобольный.       Какаши стало горько. Ему ли не знать, как быстро и легко умирает все… вот такое, человеческое, в «новообращенных» претендерах. А Ируке ведь и так от жизни досталось… Он заслуживал сохранить в себе эту непосредственность и отзывчивость. Как и многие другие попавшиеся на удочку, но до них Какаши дела не было. Их он не знал и чаще всего встречал непосредственно на экране.       Тут по загривку у него пробежала не то дрожь, не то какая-то искорка, опалившая крохотной надеждой: они ведь с Ирукой «установили прямой контакт» задолго, за годы до того, как третье правило было сформулировано.       Да и что это за правило вообще, чем его нарушение карается — казнью, что ли, или поркой публичной?..       У Какаши возникла шальная идея.       Он ведь мог, пока не поздно, попробовать увести Ируку со скользкой дорожки, не разоблачая его и не разоблачаясь самому. Наверняка же есть способ.       Нужно было соображать. Думать так же быстро, как в решающем раунде соревнования по фехтованию: счет тоже шел на секунды.       Какаши занялся этим по пути домой. Постоял, правда, посмотрел немного, как Ирука настраивает свой инструмент, а потом, когда группа начала играть, — сразу занялся.

***

      Следующий день выдался абсолютно свободным. Сдвоенную лекцию перенесли на следующую неделю: преподаватель уехал на конференцию.       Ужасно некстати для Обито. Он с вечера и так и этак подъезжал к Какаши с тем, что ожидает гостей, — извелся весь. Но Какаши будто бы и невдомек было. Пускай гостят, ему-то что? Каждый раз теперь сбегать? Нет, все. Выручил один раз, и хватит.       Однако о проявленном упорстве он в конечном счете пожалел: до обеда сосед развлекал свою подружку то ли в кафе, то ли в кино — во всяком случае, нечто подобное он обиженно пробубнил перед уходом, — а после привел к себе, и тогда…       — Ого! И ты вот прям все-все здесь понимаешь?       Какаши незаметно прикрыл глаза, чтобы справиться с раздражением: Рин не только познакомиться возжелала, но и поскорее все-все о нем разузнать. В итоге они вместе с Обито зависли в его комнате, вынудив прекратить гипнотизировать расписание трансляций претендеров на ближайшие дни (ничего получше во имя спасения Ируки он так пока и не придумал) и открыть вместо него окно редактора кода.       — Да, — холодно отпустил Какаши.       — Сложно, наверное… — Рин наклонилась, поставила локти на стол и со вздохом обхватила лицо ладонями, устремляя взор на экран ноутбука.       Обито громко фыркнул с подоконника:       — Да это кажется так! Сама посуди: ты, например, кучу иностранных языков знаешь…       — Ну не то чтобы кучу… — Она заскромничала: потеребила короткую прядь русых волос, потерла веко, едва не размазав фиолетовые тени. — Так, парочку.       — Вот, Какаши тоже просто учил язык программирования и теперь может на нем писать. Так ведь, Какаши?       — Так, — устало согласился тот. Он откинулся на кресле и чуть отъехал в сторону, когда Рин покосилась на него с неприкрытым любопытством на грани восхищения.       — Я говорю на английском, китайском и испанском. Но на испанском чуть похуже, если честно, — как бы между прочим проговорилась она.       Какаши и так не знал, как обработать столько ненужной информации, а тут еще Обито засверлил взглядом — попробуй промолчи и не отреагируй:       — Это как-то помогает изучать медицину?       — О, так Обито рассказывал о моей учебе?       Парочка коротко переглянулась и обменялась улыбками, а Какаши кивнул. Рассказывал — не то слово. То слово — не умолкал о том, что Рин Нохара, дочь Риота Нохара, мэра Конохи, умница и красавица, — будущий медик.       — Знание испанского немного помогло мне вникнуть в латынь. — Она распрямилась, присела на край стола и добавила с чуть меньшим градусом энтузиазма: — А если честно, то папа настаивал, чтобы я выучила хотя бы один язык помимо английского…       Обито неловко покашлял при упоминании ее именитого родственника. Какаши тоже малость замялся и принялся имитировать занятость: защелкал мышью по видимому углу рабочего стола и наугад запустил таблицу уже со своим, личным расписанием.       Рин сразу засекла смену картинки на мониторе:       — А что это у тебя там за черное пятно стоит на пятнице?       Ну вот надо ему было дергаться и снова привлекать к себе внимание? Еще чуть-чуть, и эти двое обязательно оставили бы его в покое…       — Ничего. — Он торопливо кликнул на крестик в верхнем углу и вернулся к коду.       — Пятнадцатого-то числа? — вклинился Обито. — Да день рождения у него — любимый праздник.       — Круто как! — восхитилась Рин. — И сколько тебе исполняется?       — Двадцать три.       — А отмечать как планируешь?       Никак, сказал бы Какаши, не будь он давно научен опытом: все и каждый считают своим долгом внушать ему острую необходимость проведения шумного торжества или уютной посиделки с «самыми-самыми». Или, на худой конец, чая с тортом, если уж совсем праздновать не хочется, — такое тоже слышал. И тоже не хотел. Ничего не хотел, равно как и обсуждать предстоящую дату.       Обито с этим не помогал:       — Так же, как и всегда: в заточении и гордом одиночестве.       — А чего так? — предсказуемо удивилась Рин. — С приготовлениями, наверное, маяться не любишь? Можно не париться и заказать окономияки побольше, или... а хочешь, я чего-нибудь соображу своими руками? Тебе даже не нужно будет…       — Рин, — предостерег ее Обито. — У нас вообще-то планы на пятницу, помнишь?       — Ой, точно-точно… — Она растерянно поводила растопыренными пальцами по обложке томика автобиографии известного программиста. Взялась за выцветший под настольной лампой краешек, приподняла и отпустила, переведя взгляд на Какаши. — Так а что, пошли с нами? В Биджутсу-холл приезжает симфонический оркестр — будут играть все лучшее из аниме и видеоигр! Когда еще такое послушаешь?       Обито зыркнул на Какаши красноречиво, дескать, не рассматривай даже такой вариант.       Как будто он собирался.       — Не думаю, что это хорошая идея. — Какаши покачал головой. — Вы планировали идти вдвоем. Не хочу мешать.       — Ты и не будешь! И вообще — позови кого-нибудь из друзей. Вместе веселее!       Сложив руки на груди, Обито поджал губы, борясь с неуемно наползающей победной ухмылкой, — он будто самолично поставил Какаши шах и мат, прекрасно зная: компанию ему составить точно некому.       Обито и в голову бы не пришло, что они ведут совершенно разную игру, и Какаши благодаря его подруге только что додумал отличный ход в своей.       — Во сколько начало? — спросил он.       — В восемь! — Карие, а под дневным освещением почти зеленые глаза Рин радостно блеснули.       — И до которого часу? — Какаши и его занятию нехитрой арифметикой ничуть не мешала стремительно кислеющая мина соседа по квартире. Потерпит разок.       — Так не скажу — не помню, программку надо смотреть. Могу и тебе отправить, только номер свой дай!       Зубы Обито слышимо скрипнули, а кулаки, натягивая кожу, сжались на краю подоконника.       — Сам ему отправлю, — бурлящим тоном процедил он, прежде чем соскочить на пол с шорохом — задетые дерганым плечом листики диффенбахии возмущенно заколыхались. — Я курить, — объявила его ссутуленная спина.       — Ты же обещал! — раздосадованно воскликнула Рин. — Что не будешь больше… — договорила тише, под хлопок балконной двери.       — Скоро бросит, — зачем-то поручился Какаши в ответ на ее растерянный взгляд.       С понурым «Угу» она, обнимая себя и шоркая белыми носками, поплелась из комнаты.       Какаши только этого и ждал. Придвинулся как можно ближе к столу, ноутбук подтащил почти к носу, позакрывал запущенные окна, чтобы не мешались. Развернул на весь экран расписание «Претендера».       Пятница. Ему нужна была пятница — вечер, он должен был убедиться и не должен был прогадать. Глаза забегали по ячейкам с именами и часами работы.       «23:00: Spicy Dream», — услужливо подсказала одна из них.       То, что нужно! Полный карт-бланш!       Он вскинул подбородок на вдохе, сдерживая подступающее облегчение. Рано. Скрестил пальцы на уровне лица, легко постучал ими по губам.       Помимо правил для операторов, Какаши, как и другим труженикам вроде него, были известны и правила для самих претендеров — очень строгие. Но оправданные. Трансляции проводились как минимум в десяти комнатах, (по крайней мере, столько он сам успел виртуально посетить в ходе работы) наверняка взятых в аренду и подобающе обустроенных, что тоже не бесплатно.       Со всем этим, любой простой в работе справедливо приравнивался к уходу в минус, и поэтому за одну отмену или перенос смены без уведомления или с уведомлением позднее чем за сутки, претендеру выносилось предупреждение. За вторую — штраф в размере средней выручки за трансляцию. Третью — отмена доступа к системе.       Навсегда, без права на восстановление.       Вот, что нужно было Какаши. Всего три раза подкинуть в жизнь Ируки немного непредвиденных обстоятельств. И благодаря Рин он уже знал, с чего начать.       Отрешенно уставившись в стену и прислушавшись к свисту ветра за окном, он вернулся к арифметике.       Оркестр будет играть не менее полутора часов, за которые Обито, да и остальные, обязательно проголодаются — еще час в каком-нибудь среднепаршивом заведении сверху. Итого двадцать два тридцать. В среднем полчаса на дорогу домой, и получается ровно одиннадцать, но шанс все равно есть…       Хотя, возможно, это будет катастрофа.       Возможно, Ирука вообще пошлет его, не разбираясь, ведь кто Какаши ему — не самый дружелюбный призрак прошлого, обретший плоть, когда не ждали? Куда Ируке вообще уперлись его приглашения на какой-то там концерт?       А быть может, — и от такой догадки невидимая рапира подло вонзалась в живот, — быть может, наивный юный Джипси и сам в прошлом, а Ирука — его новая версия — очень хороший претендер. Притворщик, который знает, чего хочет и на что идет, садясь перед камерой.       Тогда Какаши умоет руки.       Но пока нечего гадать — этот вариант тоже можно проверить. Прежде всего нужно притаиться и дождаться двадцати трех ноль-ноль следующего дня, когда условленные сутки до предупреждения пойдут на убыль, открывая пространство для первого шага из трех.       Окончательно договорившись с собой, Какаши прикрыл дверь в комнату. Переоделся в уличное, собрал все самое необходимое и выдвинулся на выход.       Сквозь прозрачный тюль в окне балконного блока просматривались два силуэта: Обито с подобранными к шее плечами, похожий на подмерзшего голубя, и Рин, прибившаяся к нему и неловко придерживающая за плечо.       Пускай побудут наедине подольше. Судя по тому, что Какаши увидел сегодня, пятница может стать для них тем еще испытанием. Ну а он найдет чем себя занять. Прогуляется, например, да попробует вспомнить что-нибудь из того, что раньше знал о мальчике-лгунишке.       Пригодится.