Претендер

      — Я похож на идиота.       — Нет!       — Я не спрашиваю, а утверждаю.       Вместо того, чтобы и дальше настаивать на своем, Ирука смерил Какаши укоризненным взглядом и распрямил завернувшийся кончик его галстука, а следом запахнул на нем великоватый пиджак-мундир с поперечными серебристыми шнурами на груди.       — Уж извини, ничего другого для тебя не нашел — народ как-то не очень охотно делится вещами. И вообще, на меня-то посмотри! — возмутился он, жестикулируя на уровне глаз и намекая на жирно и неумело нанесенную черную подводку.       К Яхико они добирались на «Сусаноо», но часть пути от дома Какаши прошли пешком, борясь со встречным ветром, от которого слезы текли рекой. В итоге все старания с позаимствованным у соседки косметическим карандашом пошли прахом.       — Вот тут… — Какаши дотронулся до участка кожи под нижним веком, на себе указывая, где особенно заметно размазалось.       Ирука, отзеркалив положение его руки, грубо потер лицо костяшками пальцев.       — Все?       — Нет, еще хуже сделал, — честно сказал Какаши.       — Поможешь? — Ирука шагнул к нему, закрыл глаза и вскинул подбородок.       Какаши так опешил, что аж уши заложило. Голоса и музыку за пределами прихожей перекрыл тонко свистящий фон. Он заозирался по сторонам и, найдя свое спасение, взял Ируку под локоть и подвел к трюмо.       — Лучше сам.       Тот глянул на него в отражение — как-то потерянно и совсем украдкой — и наклонился вперед, принимаясь за дело. Какаши же стал отряхивать и так идеально чистую белую рубашку, будто его неловкость именно к ней прилипла. Не помогало.       Немного помогли громкие торопливые шаги по лестнице со второго этажа.       — Вы пришли! — Перепрыгнув через две последние ступеньки, Обито хлопнул Какаши по спине. Присвистнул: — Е-мое, ну и видок у тебя!       — А ты сам-то, случаем, не ошибся праздником? — вступился Ирука, снимая джинсовку и демонстрируя безрукавку с размытым изображением Моны Лизы. — Сходка ковбоев, говорят, в соседней деревне проходит.       То, что могло и должно было прозвучать как колкость, слетело с его улыбающихся губ забавной, безобидной шуткой. И Обито в самом деле не обиделся. Напротив — повеселел. Рисуясь, надвинул на лоб шляпу, взмахнул бахромой на рукавах коричневой куртки и заявил:       — Я — кантри-рокер вообще-то. У нас тематическая вечеринка, но никто ж не говорил, в каком именно рок-стиле надо одеться. Да и представь, если бы все пришли размалеванные под го́тов? На что бы это было похоже? Типа, день рождения на кладбище?       — И то правда, — вынужден был согласиться Ирука.       А Обито заметался по прихожей, шурша навешанной повсюду верхней одеждой:       — Так, сейчас, найду свой телефон… Где же-где же… Вот! — Он спешно затолкал мобильник в задний карман и застыл, вытаращившись на новоприбывших гостей: — А чего стоите-то? Пойдемте-пойдемте, вы сегодня позже всех!       Пока поднимались по лестнице, он вдруг собрал ладонь горсткой вокруг рта и склонился к Какаши, чтобы со всей таинственностью прошептать:       — Я тебе сейчас тако-ое покажу…       Интригой Какаши как-то не проникся. Рассматривать углубление от выпавшего шипа на ремне идущего впереди Ируки — и то интереснее.       Обито не стерпел:       — Мы нашли твоего близнеца!       Протянув звук наигранного восхищения, Какаши не мог не сыронизировать:       — Если у него морщины и коллекция старых анекдотов, то расстрою: кто-то просто позвал сюда моего отца.       Ирука коротко прыснул — его плечи подпрыгнули и опустились.       На втором этаже было достаточно спокойно — с «посвящением» Асумы не сравнить: народу значительно меньше, и все не такие разношерстные — может, за счет в той или иной мере похожих костюмов. Никакого рокерского дебоша — тихий-мирный, почти чинный сбор в просторной гостиной с высокими потолками.       Какаши даже немного расслабился — выдохнуть точно успел, но на этом лимит покоя, похоже, был исчерпан. Обито окликнул парня с нелепо коротким рыжим ирокезом, и тот, сразу как подошел, приобнял их с Ирукой за шеи, сталкивая с собой головами. Потом опомнился и пожал Какаши руку, представившись:       — Яхико.       — Какаши. С днем рождения, кстати.       — Благодарю от души!       — Ну вылитый же, скажи?! — нетерпеливо вклинился Обито.       Яхико бегло оглядел Какаши с ног до головы, но лишь неоднозначно опустил уголки рта:       — Ну так… Есть что-то, но не сравнить с тем, как Ирука похож на…       — Вот сам же сейчас убедишься, — перебил Обито и встал на цыпочки, чтобы заглянуть приятелю за плечо, — где он там? — Пошатавшись из стороны в сторону, он отыскал кого-то глазами и тоже подозвал к ним.       Все отступили к окну, чтобы не загораживать проход с появлением еще одного участника компании. Подбредя вразвалочку, он приветливо помахал одними пальцами:       — Здрасьте, кого не видел.       И даже учитывая всю незаинтересованность, Какаши был разочарован. Коренастый, с раскосыми и широко посаженными глазами, этот «близнец» если и имел с ним сходство, то совсем сомнительное: волосы, хоть и были выкрашены в пепельный, отдавали голубизной и темнели у корней, а на концах по-кукольному свалялись.       — Парни, это Мизуки, — начал Яхико. — Мизуки, это тот самый Какаши и…       — О, а тебя я знаю! — Он оборвал его, лукаво сощурившись на Ируку.       — Правда? — удивился тот.       — А то. Ты же был в моей группе на вебинарах по подготовке к стажировке. Я задержался с учебой дома, но теперь тоже здесь преподаю. Не помнишь меня?       — Прости… — Ирука совестливо помотал головой и, согнув руку поперек живота, взял себя за локоть.       Мизуки вздернул бровь, в которой блестела маленькая титановая штанга. Пирсинг — самый настоящий, в отличие от татуировок из нейлона на дутых бицепсах.       Он промурлыкал медово:       — А я вот тебя помню. Очень приметное лицо — ни с кем не перепутаешь. Даже сейчас. Тебе очень идет этот… черный.       Ирука закатил подведенные глаза и приоткрыл рот, картинно вздыхая. Польстился, очевидно. И Какаши не понял, почему так, почему именно сейчас, — ведь он говорил ему то же самое, когда они добирались сюда… Или… стоп. Да, конечно, он только подумал об этом.       — А какую группу тебе дали? — Ирука подступил к Мизуки поближе. — По какой методике думаешь работать?       Яхико издал громкий гнусавый стон, мешком наваливаясь на Обито и оттесняя этих двоих в сторону.       — У-у… Что-то на занудном учительском началось… Это надолго. Пойдемте-ка, парни, покурим.       — Мысли читаешь! Как раз хотел предложить! — Обито аж с ноги на ногу стал переминаться.       — Ты же бросил, — вяло подал голос Какаши. Все его внимание было сосредоточено на беседе Ируки, что оживленно развивалась уже без их участия.       — Я теперь курю, только когда выпью! И вообще, ты давай не разговаривай, а пошли с нами.       Какаши замешкался, не понимая, идти ли, и может ли он оставить Ируку, если пришел сюда с ним. Тот, похоже, его взгляда на себе не ощущал…       — Зачем? — попробовал поотпираться он. — Я же не…       — Да пойде-ем! — с напором протянул Яхико.       — Постоишь просто подышишь воздухом, — добавил Обито. — Тебе полезно.       Помявшись еще недолго, Какаши нехотя последовал за ними.       Яхико оказался одним из тех людей, что подносят зажженную сигарету ко рту от силы дважды, все остальное время позволяя ей тлеть, пока язык треплется. И если Обито умудрялся вставлять по комментарию тут и там, то Какаши, почему-то выбранный основным слушателем, лишь кивал и мычал приличия ради. Он не успевал за темами, по которым Яхико, едва не захлебываясь, скакал: кроссовки известных брендов, старые мотоциклы, панк-рок, наверняка приукрашенные курьезы на концертах его группы, снова панк-рок…       Когда в ход пошла третья сигарета, на балкон заглянула девушка и сложила своим появлением для Какаши целый пазл: пострадавшая от барабана синевласка с лабретом под губой равно Конан — равно вокалистка, для которой Ирука написал песню, — равно подружка Яхико. Она-то и вытащила их обратно к гостям — отмечая срочность, но отказываясь что-либо объяснять.       Спускаясь с пластикового порожка на пол, Яхико замер на полпути. Пошутил, заметно волнуясь:       — Стоит только отвернуться, а тут уже имущество мое присваивают?       Какаши тоже напрягся: все присутствующие собрались в тесный кружок вокруг Ируки, держащего в руках гитару.       — Почаще отворачивайся — не только поздравления, всю жизнь пропустишь! — Он дурашливо наморщил нос.       Конан прошла к нему и встала рядом. Хлопнула в ладоши:       — В общем…       Все притихли. Ирука начал играть, а Конан — петь.       Сев на край подоконника, Какаши старался вслушаться именно в звучание струн. Что бы там Ирука ни говорил, как бы Конан ни нахваливал, а пела она… сносно, конечно, и все же совсем не так.       Он следил за тем, как Ирука покачивает и мотает головой в такт простенькой, несколько меланхоличной мелодии, как подается корпусом вперед и назад, и хотел слышать его голос.       — Любимая песня Яхико, — шепотом объяснил Обито.       На припеве гости взялись громко подпевать, отчего Какаши сделалось как-то неловко. Ну что это за ребячество, в самом деле, — воют они, а стыдно ему. Он съежился и стал искать предлог, под которым ему можно было бы удалиться из комнаты до конца песни.       Благо не пришлось. Все закончилось бурными овациями и неслаженным «С днем-рож-де-ни-я», после чего Яхико рванул к Конан, чтобы поцеловать — почти непристойно, крепко сжимая талию над пышной черной фатиновой юбкой. Обито подсуетился и принялся раздавать всем напитки — парням покрепче, девушкам послаще, — а помогал ему с этим тщедушного вида юноша с красными волосами до плеч. Принимая у него свою порцию алкоголя, Какаши старался сосредоточиться на стакане, а не на лице и точно не на руках… Узнал претендера.       Любимая песня Яхико теперь играла из колонок. Абсолютно счастливый, он обнимался со всеми подряд, купаясь в поздравлениях; народ произносил тосты, некоторые начинали пританцовывать — в общем, празднование понеслось.       В гуще толпы лавировал и Ирука. Придерживая «чужое имущество» в виде гитары, что покачивалась на ремне поперек груди, он двигался к двери и случайно столкнулся с Какаши взглядом. Отвел его и тут же посмотрел вновь, сконфуженно опуская руку со стаканом, словно в попытке спрятать за спину.       Цербера в нем какого-то увидел, что ли? Какаши фыркнул и слегка мотнул головой. Сделал шаг навстречу…       — Снова потерялся?       …и аж чертыхнулся.       — Шизуне…       — Приветик! — Она опять выросла перед ним как из-под земли. — Классно выглядишь!       Какаши заглянул ей за плечо, где Ируки уже и след простыл.       — Ты-то здесь как? — Он недоверчиво сощурился на ее черно-розовые нарукавники.       — Как-как? Обычно. Пригласили!       — И кто?       — Учиха Итачи.       Бровь Какаши бесконтрольно поползла вверх.       — Шучу я! Поверил, что ли, что он снизойдет до смертных? Прия-ятель твой меня сюда позвал! — Тут Шизуне жеманно подмигнула. — О, только не переживай: он сразу предупредил, что идет с тобой. Вы теперь, получается, все — не разлей вода?       Какаши открыл рот, собираясь что-то сказать — что-нибудь равнодушно-отбривающее, — и не смог. Самого неприятно так полоснуло невидимым лезвием при виде Ируки, возвращающегося в комнату вместе с Мизуки.       Они все так же премило болтали. Кажется, даже еще веселее и непринужденнее, чем прежде. Ирука опять его не замечал.       Шизуне обернулась, выискивая, где потерялся ответ на ее вопрос, — и эти двое как раз остановились неподалеку. Она рывком наклонилась к Какаши и устрашающе прошептала:       — Ух, опасная ситуация!       Какаши оттянул враз ставший тугим галстук. Опасная?.. Глупость. Нет никаких опасностей, только цель, и непонятный первый встречный ничем не мешает в шаге от ее достижения.       Но где-то в глубине души все равно нарастал ропот.       — Так и будешь стоять смотреть? — Настырная, настырная Шизуне. Ну чего добивается?       — Не понимаю, о чем ты, — сказал Какаши и, чтоб хоть как-то отгородиться от давления, поднес стакан к губам и сделал долгий глоток. Напиток оказался густющим, горько-сладким — точь-в-точь лекарственный сироп — и согревающим. Жжение в гло́тке сменилось весьма приятным теплом в груди.       — Э-Э-ЭЙ, КТО СО МНОЙ В КАРТИШКИ?       Призывный клич Обито сбил Шизуне с толку ровно настолько, чтобы она позволила Какаши беспрепятственно себя обогнуть.       — Во что играем? — Шмыгнув носом, он поставил стакан на деревянный подлокотник кресла.       — А-а… — Обито, определенно не ожидавший инициативы именно с его стороны, почесал лоб.— Да в «Богача», наверное, народу-то много.       Как в подтверждение, рядом с ними материализовалась Мей — высокая, крепкая девица из команды по волейболу (часть которой, кстати, подтянулась вместе с ней).       — Возьмете к себе? — Она томно полуприкрыла глаза — всегда так делала рядом с Какаши — и намотала на четыре пальца толстый канат рыжих волос.       Какаши пожал плечами. Обито стянул с дивана декоративные подушки и покидал их на пол:       — Милости просим. Присаживайтесь, дамы.       Вскоре набежали еще желающие, среди них и Яхико со своей возлюбленной. Уселись в кружок, раздали карты и начали игру. Какаши вышел из нее, не успев даже толком разгорячиться, — успешно «слил» все свои карты первым. Богач, значит. Оставалось лишь скучающе поглядывать, как другие пыхтят, дабы не прослыть бедняками. В первом раунде это звание получил Обито, всухую продув Нагато, — так звали, оказывается, того претендера «на разливе», — и новая схватка не заставила себя ждать. Нужно же было взять реванш.       Ну а Какаши участвовать больше не хотелось, уж слишком все для него предсказуемо, если не сказать примитивно. Он проехался пятой точкой по полу и покинул круг, уступив место мнущемуся в ожидании парню, а сам припал боком к креслу и приложился, от нечего делать, к начатой настойке.       Немного погодя Яхико остался с последней парой карт против Конан. Она нервничала — и не зря: все, что выложила, было немедленно бито. Яхико ликовал:       — Ха! Теперь ты должна мне желание!       — Кто сказал? — Посмурнев, она вернула недальновидно припасенного короля треф в колоду.       Яхико провокационно облизал губы:       — Ты и твое поражение, конечно!       — Как-то не припомню, чтобы у нас что-либо стояло на кону. Добивайся-ка своего честно, раз уж такой азартный.       — Как скажешь! — Он расплылся в хитрющей улыбке и вбросил в воздух громкое: — Народ, заряжай «Правду или желание»!       Поднялся одобрительный гомон, все зашевелились и повставали с мест, чтобы расширить пространство. Какаши же обреченно уткнулся лбом в ткань своего мундира, скомканного на сиденье кресла.       Чьи-то руки почти невесомо легли на его плечи сзади.       — Спишь?       Какаши задрал голову и обнаружил над собой полукруг нависающих кудрей.       — Почти, — признался он. Оглянулся, ища за Ирукой «хвост», но тот благополучно отвалился. — Эта игра — какая-то традиция всех праздников города, что ли? — Полувопрос-полужалоба.       Ирука выдохнул смешок:       — А не я ли должен у тебя это спрашивать?       — Я не хожу по вечеринкам, — сухо бросил Какаши.       — Знаю… — Ирука сжал его плечо напоследок и отпустил, вслед за тем садясь на пол напротив. — Прости, прости, что бросил тебя. Мизуки повел меня знакомиться еще с двумя новенькими учителями по обмену, вот и заговорились…       Какаши не сразу понял, что морщится на это мягкое «Ми» в имени дурацкого «близнеца», но как понял — осадил себя:       — Все нормально. Ты же не со мной нянчиться сюда пришел. Да и меня парни на балкон утащили, вот мы и разминулись.       Ирука робко улыбнулся, излучая облегчение и благодарность. Он помолчал немного, прежде чем попробовать сменить тему:       — Вообще, я слышал, что да: «Правда или желание» вроде как стала традицией с тех пор, как парня, который разработал для нее идеальное приложение, отчислили. Дань уважения, наверное…       — Скорее просто хороший способ безнаказанно выпустить внутренних демонов, пока язык развязан под градусом.       — Ну да. Не без этого. Тебе принести воды, чтобы не докапывались?       Какаши безразлично дернул верхней губой, но Ирука уже потянулся к подлокотнику за стаканом и, засуетившись, неосторожно проехался волосами прямо по его лицу.       — О-о, прости! — Он так же спешно попятился и откинул всю гриву назад. — Сейчас я… Займи мне пока место, ладно?       «Ладно…»       Остолбенелый, Какаши уставился на его удаляющийся стройный силуэт. Прикосновение осталось на щеке и носу покалыванием. Он поднес пальцы к лицу и сильно-сильно потер глаза — бред... Который раз этот бред.       Хорошенько проморгавшись, он подраспустил галстук и расстегнул пару пуговиц на рубашке, а затем прополз-таки обратно в круг, диаметр которого поминутно увеличивался.       Обито, взявший на себя роль ведущего, оглашал правила. Приложение, как выяснилось, работало просто, но продуманно: кто-то один должен был занести в него имена всех игроков, чтобы на каждый ход случайным образом собирались пары по типу «задающий и отвечающий». Чем больше людей — тем интереснее и неожиданнее комбинации.       Список вопросов для «правды» и действий для «желания» на случай ступора у задающего был готов заранее — копился и обкатывался годами, ломать голову в лишний раз не приходилось.       Так, немного погодя компания узнала, что Нагато не стремится распространяться о том, как он потерял девственность (и потерял ли вообще), — в наказание он два тура сидел на коленях у оцепеневшего, как испуганный грызун, паренька с отделения ядерной физики. Обито успел повыделываться, утверждая, что легче бы навсегда отказался от курения, чем от секса.       Конан неохотно призналась, какое на ней сейчас белье: черное, конечно, — и это никого не удивило. В другом цвете ее и не видели — ни сейчас, ни в повседневной в жизни. Она всегда была в образе, тут и наряжаться не нужно.       Шизуне выпал Ирука. Он вот только что приволок с собой не только воду, но и Мизуки, и тот немедленно сел от него по левую руку да поближе.       Какаши понуро теснился справа.       — Итак, Ирука-сенсей… — Шизуне поскребла по паркету розовыми ноготками, словно готовясь вцепиться ими в несчастного, и перешла в нападение: — Расскажи нам правду, нравится ли тебе сейчас кто-нибудь?       Застопорившись на миг, он посмеялся — явно делано, — подобрал одну ногу под себя и устремил глаза в пол.       — В романтическом смысле! — пискнули вдогонку.       Ирука ухмыльнулся — опять же, невесело:       — Ну… да. Похоже на то.       Какаши не упустил нарисовавшейся на лице Мизуки сальной улыбки. Его колено то и дело невзначай касалось Ирукиного, — ну просто репей, не отцепить.       И вообще, не улыбка это, а оскал с клыками — и откровенно хищный. Претендеры долго репетируют, чтобы у них такие получались, потому что продаются они на ура. Замани Какаши этого Мизуки на трансляции — стал бы богачом безо всяких карт… На долю секунды он задумался об этом всерьез, и тогда принялся скорее запивать мстительную, неоправданно злую мысль водой. Пусть утонет.       — Засчитано! — громогласно объявил Обито. — Что там у нас дальше… Так-так-так… — Он показал гостям экран смартфона, видимо, забыв, что издалека ничего не видно. — Аяме спрашивает Какаши!       Что ж, хорошо хоть, что не гипнотизирующая его хищным взглядом Мей. Заранее нервничая, Какаши попытался найти названную задающую в кругу, но она первая ему помахала. Точнее, это сделала Шизуне, взяв ее руку и подняв воздух.       — Привет, — смущенно произнесла Аяме. — Правда или желание?       — Правда, — сию же секунду отрезал Какаши.       Аяме дважды беспокойно поправила волосы за ушами, перед тем как обратиться к Обито:       — Эм-м-м… А можно что-то из приложения?       — Да без проблем. — Он привстал и передал ей телефон. — Вот, здесь, крути барабан.       Она махнула пальцем и, выждав мгновения, ощущавшиеся для Какаши как вечность, прочитала:       — Э-э… Скольких людей ты целовал?       Какаши похолодел. Аяме смотрела испуганно и виновато, словно мечтая, как и он, испариться отсюда, но помимо ее глаз на него были обращены и другие. Много, очень много глаз — въедливых, любопытных. Они хотят услышать правду, но что скажут, когда он назовет число?       Слишком мало, слишком много, слишком странно?       Может, стоит соврать? А сколько вообще им нужно, сколько правильно?       У него кружилась голова.       — Ты можешь не отвечать, — шепнул Ирука. Он ободряюще накрыл его сжатую в кулак кисть своей и не убирал ее.       — Я пас, — прохрипел Какаши.       — Тогда желание, — подсказал Обито. — Аяме, можешь просто нажать стрелочку назад и выбрать.       Аяме закивала. То ли ему, то ли Шизуне, притянувшей ее за рукав и быстро-быстро что-то диктующей на ухо. Наконец, положила телефон на пол и вновь повернулась к Какаши:       — Ладно… — Ее голос дрожал. — П-поцелуй Ируку.       …что?       Комната вокруг Какаши запестрела крапинами. Ребра будто вмиг увеличились в размере и заняли всю грудную клетку.       Откуда-то из-за толстой пелены прозвучал едкий комментарий Яхико, мол, в кои-то веки горяченькое пошло — или что-то в этом роде. Высоко взвизгнула Шизуне, раздраженно прорычала оставшаяся не у дел Мей, но, что самое главное, — Ирука…       Он сидел не шелохнувшись — пальцы все так же рядом с пальцами Какаши, щеки горят, а глаза, наверное, просто бликуют под светом хрустальной люстры, потому что они не должны, не могут сейчас так блестеть.       Это жестоко.       — Отказ — не по правилам, — весело заметил Обито.       И тогда Ирука придвинулся чуть теснее — достаточно, чтобы оставить Мизуки позади, — а Какаши бессознательно сглотнул, уже отдавая себе отчет в том, что пути назад нет. Гости смолкли, ожидая зрелища. Ирука — тоже ждал. Был готов. Для него все это наверняка проще простого.       Приблизившись еще, Какаши больше не смотрел ему в глаза и был благодарен, когда он, словно понимая его неуверенность, их закрыл. Совсем как парой часов ранее, прося стереть размазавшийся карандаш. Ресницы его затрепетали. Внутри у Какаши что-то тоже дрогнуло, и он, будто в замедленной съемке, потянулся, чтобы коснуться его губ — теплых, сухих, — своими, сомкнутыми.       Ровно одна секунда, два колких удара сердца, и все закончилось. Быстро, но не сказать, что безболезненно. Он только-только отстранился, а народ давай улюлюкать:       — И все?!       — Ну и что это такое?       — Детский сад, не засчитывается!       Полностью обескураженный, Какаши почувствовал, как Ирука тянет его за галстук, и безвольно поддался, успев мельком уловить томительно-завороженное выражение на его лице.       Они встретились на полпути, и теперь это был настоящий поцелуй. Открытый, подвижный — Ирука задавал темп. Какаши сперва отвечал совсем растерянно и невпопад, но все быстро изменилось. Он увлекся. Очень. Тем, как их губы перекликались, — верхняя с нижней, нижняя с верхней. Как иногда сжимались плотнее или наоборот — расслаблялись, соединяясь более тягуче и плавно. Как Ирука терся носом о его нос и дышал часто-часто… От этого бросало в жар.       Когда его пальцы пробежались по шее Какаши, оставив за собой обжигающие дорожки, а потом скользнули к затылку и запутались в волосах, стало слишком хорошо. Слишком сладко.       Невыносимо. Потому что они больше не играли. Все было взаправду.       Паника застучала у Какаши в висках, и он попытался все прекратить, легонько надавив на грудь Ируки ладонью, но тот упрямился, придерживая его за затылок обеими руками и прижимаясь только крепче.       Через силу толкнув грубее, Какаши порывисто отпрянул, не позволив его языку продвинуться дальше своих губ.       Как из глубины вынырнул, как на берег волной вынесло. Неуклюже перенеся вес тела на негнущуюся правую руку, он попробовал отдышаться. Медленно возвращалось зрение и слух, напоминая, что вокруг вообще-то есть люди: парни, просто замершие в непонятках, и девушки, взбудораженно обмахивающие себя чем придется.       Ирука так и не двигался, как окоченел. Голову только к груди свесил.       — Так, ну, теперь точно засчитано, — покашляв, сдавленно проговорил Обито. — Продолжаем?       Гул голосов выразил решительное согласие.       Какаши очень хотелось как следует похлопать себя по щекам, но вместо этого он снова потер заволоченные пеленой глаза, собирая выступившую в уголках влагу, а когда открыл их — все замельтешило. Машинально качнувшись в сторону, он успел различить лишь поблескивание металла на ремне — так стремительно Ирука понесся прочь из круга и на выход. Гости, которых он потревожил, выбираясь на свободу, завозмущались, остальные зашептались, пялясь на Какаши.       Черт побери.       Мизуки тоже вскочил как заведенный, но был усажен на место, буквально прибит к полу.       — Сиди, — жестче, чем намеревался, процедил Какаши и, во всех смыслах отрезвленный, ринулся в коридор вслед за Ирукой.       Тот уже копался в куртках, торопливо сваливая чужую одежду на трюмо. Ругался тихо в промежутках между надрывными вздохами, от каждого из которых Какаши боялся пропустить ступеньку на лестнице — до того не по себе от них было.       — Куда ты? — спустившись, наконец, в прихожую, не своим голосом спросил он.       Тишина. Его как будто и не было здесь. Он сделал несколько шагов вперед.       — Ирука…       — Домой, — с до ужаса наигранной непринужденностью отозвался тот, прежде чем выудить свою джинсовку из вороха и кинуться к двери, одеваясь на ходу.       Какаши вовремя ухватился за взметнувшийся в воздух рукав и потянул. Ирука, странно покорный, остановился.       — Что? — не оглядываясь, измученно спросил он.       Если бы только Какаши знал что. Что он сделал не так и чем обидел — ведь это точно он. Он и его открывшееся помешательство, в котором слишком далеко зашел.       — Ну что? — Ирука дергано обернулся, и джинсовка с шорохом сползла на пол.       Полный отчаяния взгляд затягивал в две бездонные темные воронки, губы дрожали, все еще припухшие, зацелованные… В одном Какаши точно был виноват — не сказал ему сегодня, как он красив, а стоило…       — Прости, — приглушенно проронил он.       Ирука мотнул головой и, болезненно зажмурившись, подхватил куртку и сбежал.       Дверь хлопнула просто оглушающе. Какаши, шатаясь, как контуженный, отбрел и рухнул на нижнюю ступеньку. Лестница заскрипела и заходила ходуном, но на поверку оказалось, что не из-за него.       — Ушел уже?! — Суматошно топая, в прихожую ворвалась Шизуне. Покрутилась вокруг своей оси, потом догадалась открыть дверь и выглянуть на улицу: — ЭЙ!       «ЭЙ-эй-эй…» — разнеслось по пустой округе безответное эхо.       — Вот черт! — Хмурая, она грузно плюхнулась с Какаши рядом. — Он телефон свой забыл!       Какаши бездумно взял протянутое ею устройство в руки.       — Прости, пожалуйста, — с редкой для нее искренностью пролепетала Шизуне, поглаживая его по плечу. — Это я виновата — науськала Аяме… Не думала, что все так случится.       Он молча рассматривал мобильный, водя пальцами по боковым кнопкам, и, в один момент перевернув его экраном вниз, перестал чувствовать пол под ногами.       На задней панели лежал, прижатый чехлом, обрывок салфетки из кафетерия с надписью, выведенной его, Какаши, почерком. Выдержка из примера для выпускной работы, помеченного Джирайей как неудачный, уже немного выцвела и размазалась, но все еще была читабельной:       «…стрелы камень пробивают».       И тут лестницу вдруг зашатало с новой силой — больше, еще больше ног. К ним мчался чертов Мизуки, Конан, Яхико…       — С концами ушел, что ли? — выпучив глаза, принялся выспрашивать последний. — Чего тут случилось-то?       А ничего нового.       Какаши, как и ожидалось, снова все испортил. И вечеринку, и хрупкую, вынужденно-непреодолимую связь с Ирукой, похоже, тоже.