Мы будем тлеть, сжигая небо AU

— Три закона диалектики: закон единства и борьбы противоположностей, закон перехода количественных изменений в качественные и... Саша сделала глубокий вдох. Она опять забыла философствования этого чёртова Гегеля. Без споров, он великий философ, начал свои размышления с познания Духа, но Саша надеялась, что он в гробу вертится, пока она пытается всё это запомнить. Она не сдержалась и вынула из глубокого кармана джинс смятую бумажку, а потом пыталась разобрать свой пьяный почерк. — Закон отрицания отрицания! Зачем это выдумывать? Чёрт... Так, снятие внутреннего противоречия, развитие понятия, ясно, ясно... — бурчала она себе под нос, пытаясь всмотреться в мелкий почерк. — Начинает развиваться через развёртывание внутреннего противоречия... Отрицание отрицания даёт утверждение, у-у! Саша взвыла, упав лицом на листы. Она не спала ночью, встала вчера в шесть утра, чтобы подготовиться к экзамену. Казалось бы, если знаешь, что тяжело даётся всё это запомнить, готовься заранее, но нет. В свободное время она либо трахалась с Кондорсе, либо бегала с камерой по городу, чтобы не трахаться с Кондорсе. И засыпала в общежитие под просмотром культовых ужастиков с припрятанной банкой пива. Честно говоря, ей удалось часок подремать, и она чуть не проспала. Но вот незадача: плохой сон заставил её мозг забыть половину того, над чем она пыхтела. Теперь она вынуждена здесь, сидя в коридоре, вычитывать мелким шрифтом списанные впопыхах шпаргалки на тетрадных листах и читать гороскопы, где у её знака сегодня точно всё получится. Но она прочитала пять неудачных прежде, чем нашла хороший, поэтому морально она тоже не смогла себя поддержать. — Оставляйте здесь все вещи! — просвистел высокий голос их старосты — полненькой девушки с крашенными через ряд розовыми волосами. Саша почти сплюнула при виде неё: заядлая тусовщица, но ведь всё равно сдаст на отлично! Всё верно, её ждал промежуточный экзамен. Насколько важный? Настолько, что её могут лишить стипендии. И, кстати, такой вероятности могло бы не произойти, если бы в конце прошлого года профессора Шинараки не отправлял её на две пересдачи. Две! Причём вторую она заработала, отбивая колени на порогах деканата. Ей пришлось долго стоять с вниз опущенной головой и слушать нравоучительный тон о том, что ей даётся последний шанс. Их согнали в привычную аудиторию и объяснили особенности рассадки. Один стол — три человека через место. Саша тут же растерялась, не понимая, куда именно пристроить свой зад. На последнюю — вызовет слишком пристальное внимание, попытается затесаться в середину — ещё хуже! — заподозрят в прятках. И у неё бы не возникло этого диссонанса, будь она готова. Что ж, в школьные годы с первых парт всегда было легче списывать, чем с последних. Она села прямо перед столом профессора и поморщилась при виде заготовленных билетов. — Лишь бы не Гегель... И не Фейербах. Лучше античная философия... — услышала она с соседнего ряда. Конечно, никому не хочется попадаться на таких философов. Причина? Очень просто — Садо завалит. Стопроцентно. Это был выученный годами урок, все студенты это знали. Им объяснили, что профессор подойдёт через пятнадцать минут. И ещё никогда Саша не проникалась этим неприятным чувством, о котором говорят "перед смертью не надышишься". И она буквально не могла надышаться, чем дольше давящая тишина делала ей лоботомию, тем сильнее дрожали пальцы (приходилось их то и дело сминать и хрустеть) и быстрее билась пятка о пол. Садо появился куда раньше обещанного, причём настолько раздражённым, что те последние надежды, которые оставались у студентов на нормальный экзамен, мгновенно развеялись. Все с напряжённым молчанием наблюдали за профессором, ожидая, когда он займёт своё место, однако он вновь не оправдал всеобщих ожиданий. Мужчина прошёл к двери, закрывая на ключ, после чего вернулся в центр аудитории, оперевшись на столешницу. — У нас на экзамене сегодня будет... гость, — последнее слово с таким трудом появилось на свет, что, подобно скрежету, порезало всем слух. — Как понимаю, мне не стоит уточнять, насколько вы готовы. По глазам вижу, что не особо, — он оглядел каждого, останавливаясь на Саше, ненавязчиво вздрогнувшей под его взглядом. Мужчина вздохнул, взяв ручку из стакана и постучав по листочку. — У вас есть три минуты, чтобы написать темы, в которых сильны. Если такового от вас не будет, я сочту, что несдавший разбирается во всех темах. Время пошло. Студенты начали толпится у стола преподавателя. Профессор сам же так и продолжил стоять, скрестив руки на груди, и периодически поглядывал на то, что они там пишут. Саша не спешила, она подошла самой последней. — Не пиши Гегеля, кретин! — Марко получил оплеуху от своего друга. — Да я пошутил, что ты переживаешь, — взмолился он, в итоге ручку быстро отобрали. — О, Аристотеля пиши, давай-давай... Садо так и думал, что включится коллективный разум. Они просто записывали самые простые билеты, большая часть группы и не собиралась строить из себя отличников, они просто хотели сдать. — Какие там ещё были прошлогодние билеты? Вспоминайте! — ручка оказалась в руках старосты. Она однозначно знала больше всех, но меньше всего горела желанием сама сдавать сложные вопросы. — Мориц знает, — сказал кто-то, и все синхронно обернулись к Саше. Да, она знала все номера билетов, хоть могла и не знать на них ответы. Почему-то её память работала неправильно. Она вздохнула и подошла ближе, забирая ручку. — Тринадцатый билет, философское мировоззрение, структуры и типы, предмет и функции философии, — записала она, — двадцать третий вопрос, тема с первого курса про истину... Ребята, вы же понимаете, что нужно распределить вопросы между собой, чтобы не показаться полными идиотами? Я могу взять четвертый вопрос, эпоха эллинизма, про школу Эпикура и неоплатонизм. Староста возьмёт патристику и средневековую философии, это восьмой билет. Садо не вмешивался, но всё равно не сдержался и удовлетворённо кивнул. В принципе, он ждал такого решения с самого начала. — О, я эмпиризм возьму! — даже троичник Марко обрадовано согласился. Так и распределили. Помимо лёгких тем, которые Садо, на деле то, и не собирался спрашивать, — некоторые из них тянутся с первого курса, если ты их не знаешь, считай, что больше здесь не учишься, — все написали несколько тем, которые знали хорошо, и разошлись. А вот Саша задержалась у стола. Она пыталась понять, какие билеты знает действительно, а какие думает, что знает. И это было проблемой. Она не написала для себя ничего, кроме четвёртого вопроса. Но головой то понимала, что если судить по её оценкам, одной темой ничего не ограничится. Садо бы задал ей как минимум три, а какому богу молиться, чтобы один из них попался с прошлого курса? — Чёрт... Девушка быстро написала вопрос номер семь, учение о субстанции в новом времени по Декарту, Спинозе и Лейбнице, и пятьдесят пятый, религия и религиозное сознание. Она положила ручку поверх листка и обернулась, почти уткнувшись в профессора. Он смотрел за её плечо и хмурился. И она прекрасно понимала почему. Записанные ей темы — не самые простые вопросы, но они были в том году. Это означало, что Саша была совсем не готова. Она аккуратно обошла его и прошмыгнула к своему столу. Теперь жалела, что села так близко, его недовольную рожу весь экзамен придётся лицезреть. Конечно, всё это заняло порядком пятнадцати минут, никак не три, плюс и ему пришлось запомнить, что они там понаписали, хоть он и был не совсем согласен. Он отпер дверь и успел пройти к своему столу, когда её открыли. В аудиторию зашёл декан, а за ним ещё один неизвестный человек. — Доброе утро, студенты, — отмахнулся декан, когда все начали вставать, чтобы их попривествовать. Студенты уселись обратно, сразу послышались тихие переговоры. — Профессор Шинараки, наверное, как раз рассказывал вам о том, что принимать экзамен будет ещё один человек. Нас посетил специалист из министерства образования. — Отто-Кей Крайс, — голос гостя звучал мелодично, заставляя Сашу обернуться. И чёрт возьми, она почти подскочила на месте. Ей показалось, что в конце аудитории стоит грёбаный Кондорсе в синем костюме. Но присмотревшись, она быстро распознала чужого. Более того, они очень сильно отличались. У проверяющего были довольно мягкие черты лица, светлые серые глаза и волевой подбородок. Но сходство породило не это — у него были чёртовы белые бесцветные волосы, длинные, намного длиннее, чем Эскеля, перевязанные в хвост. И эта лёгкая ухмылка... Боже, у Саши чуть не случился инфаркт, сердце до сих пор билось так, как будто вот-вот и взорвётся. — Но вы можете называть меня профессор Крайс, — мужчина улыбнулся и поправил чёрный галстук. Декан высокого махнул рукой, а затем обернулся и вышел. Его нелюдимости не нужно было удивляться. — Изначально я не должен был участвовать в приёме экзамена, — признался Отто-Кей, спускаясь вниз между столов. — Но так уж случилось, что ваш экзамен — это мой профиль. Возможно, вы обо мне слышали, я когда-то выпустил книгу... Он дошёл до профессора Шинараки, тот всё ещё стоял возле стола, недовольно пепеля его взглядом. — Заранее прошу на меня не обижаться, — предупредил Отто, улыбнувшись. — В конце концов, это была идея вашего института. Многозначительно. Теперь стало понятно, почему Садо так переживал. Этот человек сказал всё так, будто собирался завалить оценку каждому, кто к нему сунется. Как бы Садо не пытался, но улыбка на лице вышла крайне натянутой. И без слов было очевидно, на сколько он рад идеи института впустить на экзамен ещё одного принимающего. — Располагайтесь, профессор Крайс, — Садо указал на свободный стул в углу комнаты, одновременно обводя рукой аудиторию. — К сожалению, больше мест нет, так что могу предложить лишь это. — О, не волнуйтесь, — утешил Отто-Кей, подходя к стулу. Он взял его и приставил к столу Садо, тот кинул сдержанный, но всё такой же недовольный взгляд. — Я постараюсь вас не стеснять. Садо прошёл немного вперёд, занимая место после стола, за которым расположилась Саша. Объясняя студентам, как в этот раз будет проходить экзамен, мужчина незаметно постучал кончиком пальца по столешнице. Саша замерла, пытаясь считать по его лицу, правильно ли поняла, что он имел ввиду. Он же ей буквально указал, где сесть, чтобы что..? Помочь? Он то, тот, кто отправлял её дважды на пересдачу? — У вас будет полтора часа времени на письменную часть, после чего я или профессор Крайс проверим написанное вами, — его лицо приняло привычное бесцветное выражение. Будто бы ничего и не было. — После вы вытяните тему, по которой будете отвечать. Не более 15 минут на подготовку. Можете подходить за билетами. Все мгновенно засобирались, подхватываясь со своих мест. Садо кинул на Сашу пронзительный взгляд и поспешил к своему месту. Оставалось надеяться, что студенты будут достаточно сообразительны сегодня, чтобы понять, чего он от них ждёт. В проходах началась толкучка, но к столу профессора все подходили по очереди, уходя удивлёнными, но отчего-то даже радостными. Саша подошла к столу одной из самых последних. Ей понадобилось время, чтобы осознать, что хочет от неё профессор. От его взгляда было более, чем неуютно. Очевидно, что дело было в проверяющем. Все быстро поняли, что Садо очень не хотел, чтобы при нём студенты опозорили и себя, и его. Оттого и смекнули, что экзамен будет легчайший. Отто-Кей наблюдал с лёгкой улыбкой, как они брали задания. Он выглядел очень радостным, как будто предвкушал этот день сдачи очень долго, дольше самих третьекурсников. Что-то ей не нравилось в этой довольной лыбе. Помимо того, что он жутко напоминал Кондорсе. Она выглянула из-за плеча одногруппника на задания. Не так много, наверняка повторяются. Когда Саша подошла к столу ближе, звон в ушах усилился. В аудитории было очень тихо, жужжание ламп почти с ума сводило. Она уставилась два ряда оставшихся листов, всего восемь. Сделать выбор вслепую? Чёрт возьми, Саша проходила это сотни раз, и всё равно колебалась. Она ненавидела этот способ, впервые она столкнулась с ним именно в институте, в школе выдавали тестовые листочки и особо ничего не нужно было расписывать, ставь крестик у ответа и всё. Если т не знаешь, шансов попасть один к четырем. Но когда она столкнулась с методикой Шинараки на первом курсе... Боже, от нервного срыва её спас только алкоголь. — Не нужно так нервничать, — успокаивал её Отто. От его дружелюбия всё внутри сжалось, и Саша сморщилась, от чего проверяющий хохотнул. Она наотмашь взяла лист и в аккурат перевела взгляд с него, на задание. Опишите специфику политического и правового сознания, их взаимообусловленность, составьте схему социальной детерминации. Твою мать, что такое детерминация?! — Пока что это самое недовольное лицо, что я сегодня увидел, — подметил Крайс, а после отнял у неё листок и передал его Шинараки. Садо взглянул на задание, а потом на Сашу с недоумением, мол, откуда недовольство — лёгкая тема попалась. У него почти зубы скрипнули, и Саша буквально увидела этот предупреждающий текст, выжженный огнём на его радужке глаз: "только посмей завалить". Он быстро записал номер вопроса, дал два листа, один для заполнения, другой черновой, и отправил на место. И Саша села, как он и намекал, как ей казалось, ближе к краю. Она ещё раз прочитала вопрос. Вроде, и логически ответить можно, но если промахнется с доводами, то всё. Девушка задумчиво похлопала себя по карману джинс. У неё должна быть эта тема, прямо на третьей странице. Она посмотрела на профессорский стол и её почти перекосило: что Садо, что Отто-Кей смотрели в её сторону, первый — очень злобно, зато второй весьма дружелюбно, но было в этом что-то предупредительное. Стало понятно: шаг влево, шаг вправо — расстрел, а если подпрыгнет, они посчитают это за попытку улететь. Спша нервно опустила взгляд. Нужно начать писать хоть что-то, иначе она даже не доберётся до устного задания. Пару раз прокрутила ручкой по пальцам в раздумьях. Да, главное начать писать. Прошло минут двадцать, когда она написала всего три строчки. И в них не было совершенно никакой нужной информации. Просто подводка к сути. Она напрягала свои уставшие мозги как могла, ведь она учила! Сутки напролёт учила! — Да как так-то?... От мыслей о несправедивости и бренности этого мира её отвлекли перешёптывания спереди. Садо что-то негромко сказал Отто, и тот довольно закивал головой. Ох, не к добру эта его улыбка. Профессоры поднялись со своих мест, заставляя некоторых студентов вздрогнуть. Случилось то, чего многие из них боялись больше всего — проверяющие решили ходить по аудитории. Отто ушёл в конец класса, к задним рядам, а Садо остался впереди. Его сверлящий взгляд жутко её нервировал. Да, какого чёрта он вообще остановился около неё? Саша едва не вскрикнула, когда ощутила лёгкое прикосновение к плечу. Садо наблюдал за Отто, стоящего к нему спиной и что-то удовлетворённо высматривающего. Шинараки отвёл взгляд от коллеги и указал ей глазами на свой стол, где лежала методичка с закладкой. Намёк был ясен без слов, оттого и ещё более непонятен. Шинараки Садо давал ей возможно списать? Заметив её промедление, он ткнул её в плечо уже посильнее. Пусть и писать было немного, но времени было слишком мало. Отто недолго будет с улыбкой ходить по задним рядам и отвлекаться на троечника Марко. Саша активно замотала головой в стороны. Она что, похожа на самоубийцу? Её отчислят, если она позволит себе такое на экзамене! Да и смелости ей не хватит. Сердце стучит только от одной мысли об этом. Она мало, чего боится, но потерять место в институте — главный страх. Садо выжидающе на неё уставился. Похвально, конечно, что она не хочет списывать, но... И тут она шмыгнула рукой в карман и быстро достала шпаргалки. Шинараки внутри окатило волной злости. Она что, с самого начала собиралась списывать на его экзамене? Он закатил глаза, но Саша уже не смотрела в его сторону. Она старалась аккуратно отделить листы друг от друга и, найдя нужный, попыталась его развернуть, но слух порезало дребезжание бумаги. Тетрадные листы были очень громкими. Она оглянулась, профессор Отто стоял над бедным одногруппником, долго наблюдая за тем, что тот пишет. Что ж, вариант был только один. Сначала она вздохнула, а потом громко кашлянула и тут же раскрыла лист. Садо почти потянулся дать ей подзатыльник. Это что за конспирация уровня ситкома? И хорошо, что она не ринулась за методичкой. Саша долго пробегалась глазами по мелкому почерку. Эта тема точно здесь, точно... И вот она! Совсем немного, тезисно в пару предложений, но это сильно освежило память, она с трепетом расправила плечи, вжимая пальцы в бумагу. — Твою мать! Я вспомнила! — шёпотом воскликнула Саша, но вышло громче, чем, видимо, она планировала. Но сдержать эту радость было невозможно. Из её рук вырвали шпаргалку. Саша обернулась на профессора, он уже стоял к ней спиной и сминал в кулаке бумажку. Она уже хотела возмущённо что-то сказать, но её слух распознал стук туфель по ступеням. — Что-то не так? — Отто-Кей подошёл к ней почти впритык. Саша нервно сглотнула от неожиданности. Он заглянул в её лист, и Саша поставила на него локоть, загораживая. — Всё в порядке, — уверила его Саша, натянув улыбку, а потом, заметив его всё такой же любопытный взгляд на бланке, дополнила: — Ручка исписалась. — Я выдам вам новую, — любезно ответил проверяющий, и она уже собиралась было облегчённо выдохнуть, но он не отходил. — Поднимитесь с места, пожалуйста. Саша вздрогнула, её глаза расширились, но всё-таки поднялась со скамьи и сделала шаг в сторону. Мужчина слегка её отодвинул и опустился к столу, изучая. И так было понятно, что он искал. Она кинула боязливый взгляд на профессора Шинараки, тот же смотрел встретил его с удивлением: и чего она ждала? Чтоб он её защитил? Это уже был вверх наглости. — Как вас зовут? — их переглядки остановил Крайс, внезапно возникнув перед Сашей почти впритык. — Мориц, — быстро ответила ему девушка, отшатнувшись. — Саша. — Вы готовы к сегодняшнему экзамену, Саша Мориц? Девушка неуверенно кивнула. Он выглядел недовольный тем, что не нашёл ничего на ряду, но подозрения свои не снял. Мужчина взглядом повёл по её одежде вниз, и Саша чуть не потянулась ладонью к карману с оставшимися листиками. Садо едва сдерживал при себе смех, наблюдая за этой картиной казни со стороны. Пожалуй, именно из-за подобного зрелища он и обожал экзамены: когда ещё можно было увидеть столько нервных людей в одном месте, подпрыгивающих на месте от малейшего звука. — Профессор Крайс, думаю, студентка Мориц просто излишне переволновалась, — Саша ощутила, как Садо положил ей руки на плечи, немного сжимая, будто пытаясь привести в чувство. — Она одна из самых старательно студентов на этом курсе. Правда, излишне боязливая в последнее время. Он подтолкнул её в спину в сторону стола на её неуверенный взгляд, одаривая её довольной улыбкой. Внутри аж передёрнуло от такого его жеста. Ничего хорошего эта её улыбка не значила. Скорее то, что он её придушит сразу же, как только Отто-Кей Крайс покинет приделы этой аудитории. — Студентка Мориц, — Садо занял за своим столом место, облокачиваясь подбородком на свою ладонь, — не хотите пойти отвечать первой? Саша неспешно опустилась на скамью за своим столом. Отто-Кей отошёл не сразу, какое-то время гипнотизировал её взглядом, после тоже прошёл к профессору Шинараки и сел рядом. Саша проследила за ним, не сразу заметив, с каким ехидством смотрит на неё Садо. — Вы давали на письменное задание полтора часа, я отвечу сразу, когда время истечёт, — сдержанно ответила она, Садо закивал, оставшись довольным. Когда внимание с неё немного спало, она смогла вдохнуть полной грудью и наконец сосредоточиться на задании. Вернулась прежняя уверенность в себе, мозги заработали как надо, и как она требовала от них изначально. Саша справилась с письменной частью довольно быстро. Когда закончила, оглянулась, в попытках увидеть хоть кого-то, кто тоже сидит и ждёт, когда кто-то решит сдать первым. И, естественно, такие были. Тут начались переглядки, никто не хотел идти первым после того, как Крайс провёл небольшой обыск над Сашей. Она сдалась первая, намеренно громко выдохнула и поднялась с места, забирая с собой листы. Профессора заметно оживились, Крайс протянул ей ладонь, и Саша ещё до того, как сесть перед ними, всучила ему готовое задание и черновик. Садо покосился на текст в его руках, потом переводил взгляд на Сашу, то обратно на лист. Это заставляло порядком нервничать. — Всё в порядке, — Крайс улыбнулся и передал лист Садо, но Саша не расслабилась, наблюдая, как профессор быстро пробегает взглядом по тексту. Садо ничего не сказал, взял ручку и поставил какую-то отметку, Саша слегка наклонилась к столу, заглядывая ему за руку: а не оценку ли он там рисует? Но нет, Садо просто поставил дату, её фамилию и пометку о приёме работы. Девушка слегка облегчённо выдохнула, а потом Садо постучал пальцем по столу, чтобы она обратила на него внимание. Саша опустила голову и кое-как удержала рёв агонии в сердце. Точно, билеты. — Конечно, на подготовку устной сдачи даётся пятнадцать минут, но раз вы сказали, что готовы, то, может, ответите сразу? — любезно поинтересовался профессор Крайс, и Саша ответила ему такой же натянутой улыбкой. А потом взглянула на Садо с немым вопросом о том, действительно ли ей придётся выступать без подготовки. Но тот ясно дал понять, что помощи она может больше не ждать. И чёрт возьми, она уже застряла на месте выбора билета. Сидела минут пять с тупым лицом и глядела в эти листочки. У неё рука не поднималась взять один из них. Вдруг она не угадает? Возьмёт то, что не знает или, что ещё хуже, возьмёт то, за что её однозначно завалят. Садо же просил сообщить темы, в которых сильны студенты, но она ведь не знает, какие тут вопросы? Что, если это очередная подлянка от профессора и что бы она не взяла — завалит? Но он же зачем-то дотянул её до этого этапа... — Скажи заранее, сколько придётся ждать, — от голоса проверяющего она вздрогнула. — Я бы спустился за кофе. — Боюсь, это действительно надолго, — Садо негромко рассмеялся, обращая на себя взгляд Отто. — На моей памяти мисс Мориц ещё ни разу не делала выбор слишком быстро. Вы однозначно успеете сходить за кофе. Могу посоветовать холодный американо. Как неудивительно, делают его здесь действительно хорошо. Саша чувствовала, как молниеносно внутри неё возмущение. Он, конечно, ей помогал, но что за выставление её неуверенным подростком в глазах второго проверяющего? И стоило уже было всем недовольствам созреть в её голове окончательно, чтобы уверенно сорваться в следующие секунды с языка, как глаза ненавязчиво обратили внимание вновь на листы. Разве они не лежали немного иначе недавно? В то время, как Отто что-то увлечённо и саркастично отвечал Садо по поводу нынешних студентов, профессор Шинараки кинул короткий взгляд в сторону Саши, после на билеты и снова вернулся глазами к собеседнику. Снова намекает? Саша аккуратно придвинула пальцами к себе билет, неуверенно посмотрев на Садо, будто бы ища одобрения. — Посмелее, студентка Мориц, — торопил её Крайс, и тут же поймал недовольный взгляд профессора. Саша внутренне саркастично подметила: "Что, считал эту фразу своей привилегией?". Она перевернула билет и вчиталась в напечатанное. И, чёрт возьми, это то, о чём она и писала! — Прочитайте вслух, пожалуйста. Саша кивнула и начала зачитывать: — Вопрос номер семь, учение о субстанциях и её атрибутах в философии Нового времени по Р. Декарту, Б. Спинозе и Г. Лейбницу. — Назовите их имена полностью, пожалуйста, — попросил Крайс, и Саша взглянула на него с недоумением. — Многие не знают имён великих философов даже на последнем курсе. — Рене Декарт, Бенедикт Спиноза и Готфрид Вильгельм Лейбниц, — прочеканила Саша, мужчина удовлетворённо закивал. — Хорошо. Готовы отвечать? — Саша кивнула, и Отто улыбнулся: — Начинайте. — Декарт определял субстанцию как вещь, которая не нуждается ни в чём, кроме себя, для того, чтобы нести своё существование. Есть два рода субстанций... — Я сразу уточню, а что именно означает понятие "вещь"? Саша на мгновенье дрогнула. Он же серьёзно задаёт ей эти скурпулёзные вопросы? Они несложные, но это очень похоже на методику Шинараки: рано или поздно студент не сможет ответить на простейший вопрос, а это стопроцентный незачет. — В то время под "вещью" подразумевали не эмпирически данный и физический предмет, а всякое сущее в целом, — как можно увереннее ответила она, и внезапно Крайс опять закивал, не став нападать дальше. Девушка настороженно продолжила: — Декарт делил мир на два вида субстанций: духовные и материальные. Духовная субстанция считается неделимой, когда материальное же исчисляемо до бесконечного количества раз. Такое понимание субстанций существовало ещё в античные периоды. — Так какие по итогу атрибуты субстанции? У Саши дёрнулась бровь, это начинало раздражать, да ещё и жутко сбивало. Как же хорошо, что она знала эту тему. — Атрибуты субстанций — это мышление и протяжение. То есть воображение, чувство и желание — модусы мышления, а фигура, положение и движение — модусы протяжения. И такое продолжалось до самого конца. Рассказывать было тяжело, всё доходило до того, что Крайс перебивал её за секунду до того, как она бы ответила на его вопрос. Тем не менее, она смогла преподнести себя достаточно уверенно (ещё бы, у неё в том году эта тема уже от зубов отскакивала, просто Шинараки её не спросил). — Спиноза определял субстанцию с точки зрения рационального метода, он выделял три свойства субстанции: существование, самостоятельность и бесконечность. Существование вытекает из сущности, но в отличие от Декарта... — Достаточно, — прервал её Крайс, что-то помечая в своей записной книжке, Саша не сдержала улыбки. Она доказала свои знания, как тут сдержаться? Садо постучал кончиком ручки по листу с экзаменационными вопросами, привлекая к себе её внимание. По его пристальному взгляду и лёгкой ухмылке стало очевидно, что после всего этого долгого экзамена, в течение которое он не раз предоставлял ей помощь, так просто она не получит свою высокую оценку. — Вы не очень подробно объяснили про Лейбница. Садо поднял на неё глаза, встречая в ответ едва заметно раздражение. Она была достаточно давно знакома с его методами, чтобы не понять, чего следует теперь ждать. От того напряжение в её теле росло только ещё больше. — Вы сказали, что он связывает субстанцию с понятиями энергии, силы и деятельности, потом подвели к тому, что он говорил про самодеятельность, деятельность к самому себе, то есть внутреннее многообразие, вопрос самостоятельного существа. Но откуда же у человека вообще возникает понятие силы? Он называет монаду движущей силой, но это же понятие тоже к чему-то сводится, а движения вы подвели к различию, — мужчина не удержался от проявления насмешливости в тоне. — Если честно, всё, чтобы говорили, было больше похоже на острый психоз, а не равномерные пояснения, — на его губах показалась та самая ненавистная Саше гаденькая ухмылочка. — Будьте добры, объясните взаимосвязь всего, что вы сказали. Саша хотела было уже невозмутимо ответить, открыла рот, но не произнесла ни звука. А как вообще можно ответить на этот вопрос? Ведь она рассказала именно так, как её учили, она помнила текст почти слово в слово. Твою мать. Надо было просить пятнадцать минут подготовки. — Эм... — она замялась, заметно потеряв былой запал. — Всю свою философию Лейбниц строил на монадологии, которую сам же и придумал, так что не всегда можно найти связь между его учениями... Мы ведь знаем большинство идей из его писем, в конце концов... — Не выдумывайте, — прыснул Крайс, а потом в его глазах засиял очень злой огонек, выжигающей внутри очень неприятное чувство и стыд.— Там всё довольно понятно. Может, вы просто взялись за философа, который вам не по зубам? — Это не так, — к сожалению, Саша сказала это не шибко уверенно. — Я хорошо знаю весь его материал. В "specimen dynamicum" он писал, что деятельность определяет характер субстанций, а в своих заметках, что деятельность и есть сущность субстанции, и что если деятельность определить как что-то, что происходит с субстанцией произвольно и благодаря её силам, то любая субстанция в собственном смысле слова должна быть неизменно деятельной. — Разве вы сейчас не говорите почти что то же самое, что и до этого? Как это объясняет связь с различием и движением? Саша почти поперхнулась. Всё, приплыли. Она вогнала саму себя в тупик. Собственное молчание колотило по вискам, и она поджимала губы и щипала себя за коленку, чтобы вынудить рот сказать хоть что-то. — Видите ли, Саша Мориц, если вы знаете материал, то это не значит, что вы понимаете, что несёте. Это не простая наука, недостаточно зазубрить учебник и цитировать великих философов. Девушка опустила голову. И что, этот дурацкий вопрос действительно уведёт её на пересдачу и лишит стипендии? Нет, этого нельзя было допустить. Она же умеет заговаривать зубы, может перевести тему, да налить столько бреда подряд, что в это даже вслушиваться никто не будет. Но девушка мгновенно потерялась в собственных мыслях. Даже выдавить лёгонькое оправдание стало непосильным. — Что ж, раз у вас отсутствует способность к рассуждению, — Отто-Кей опасно схватился за ручку и поднёс её в своих подогревающий интерес многих блокнот, — то вы увидетесь с профессором Шинараки на пересдаче, когда у вас появятся собственные мысли. — Собственные мысли у меня есть, — сразу же возразила Саша. Это было импульсивно, механически, само её существо отрицало возможность быть униженной за сообразительность. Да, может, чего-то она не знает, но уж точно думать умеет. — Тогда додумайте, — развёл руками проверяющий и отложил ручку в сторону. — Возможно, вы станете гениальным философом, которого ещё не видел этот свет. В любом случае, это будет интереснее, чем наблюдать за следующим студентом, который тоже будет пятнадцать минут выбирать билет. Он смеялся над ней и не скрывал этого. А вот Садо был заинтригован. Давно он не видел в ней этого бахвального желания поспорить. — Тогда начну с претензии, — Саша скопировала позу Крайса, откинувшись на спинку и скрестив руки на груди. — Помимо того, что Лейбниц занимался философией, теологией и политикой, он ещё и физик-математик. Но что стоит в высшей точке его пирамиды монадологии? Бог! — она раздражённо фыркнула и всплеснула руками. — Вы никогда не думали, какого чёрта? И да, глупый бы не стал разбираться и списал всё на средневековье. Но термин атеизм появился за столетие до "величия" Лейбница, а атеистические высказывания были ещё в Древнем Египте и подкреплены наукой! И его называют рационалистом, но все свои идеи он взял из античной философии, и в большинстве случаев её цитирует, но подкрепляет всё именно своими монадами, которые тоже, кстати, очень похожи на уже в сотни раз переписанные историей и другие пирамиды. Хорошо, давайте перейдём к вашему вопросу, профессор, — она посмотрела на Садо, да так гневно, что даже он почти что проникся неловкостью. — Если собрать в кучу все его высказывания, монады и гносеологию, то получается, что деятельность и различия — это почти что одно и то же. Смотрите, — она нагнулась над столом и вытащила из-за уха ручку, пододвинув к себе один из билетов, и её даже никто не стал останавливать. — Если деятельность и самодеятельность одно и то же, а это напрямую связано с различностью, так как он сам говорит, что самостоятельное существо отлично и само по себе, и от другого любого существа, то и различиями должна обладать каждая субстанция, потому что он отождествляет самодеятельность и различия. Однако, — она всё черкала схемы на этом бедном листочке и даже зашла на стол пастой, — если смотреть на классы монад, а я всё-таки поясню про них, чтобы у мною уважаемого профессора не возникло глупых вопросов, — Крайс не сдержал смешка, она только что вогнала не просто камень, а целую телегу с раскопок в огород Садо. — Есть четыре класса монад, голые монады, это камни, земля и ископаемые, в общем, природные ресурсы; монады животных, они обладают ощущениями, но неразвитым самосознанием; и монада человека, ну или монада души, если угодно, они обладают сознанием, памятью и уникальной способностью разума мыслить. А, ну и как я говорила до этого, высшая монада — бог, но я человек двадцать первого века, поэтому полностью её отвергаю. Так вот. Её слушали уже не только профессора, а вся группа. Это было смело, нагло и вопиюще безнаказанно. Саша говорила с таким напором, что было очевидно, что, если кто-то попробует её перебить или, не дай бог, остановить, то она лишь больше расвирепеет, и тогда достанется не только бедному Лейбницу, но, возможно, и Декарту и даже любимому профессором Садо Гегелю. — Все эти три касты являются субстанцией, и чем выше каста монады, тем больше её разумность и степень свободы. Камни неспособны мыслить, хоть и способны различаться в каком-то роде, хотя я бы посмотрела, как вы бы отличили одну гальку от другой, — едкость прям так и лилась из её горла, — но материальные субстанции мы убираем. Самопознанием по его словам обладает только человек, хотя я с этим совсем не согласна, собакам, блин, сны снятся, а коты знают, во сколько часов вернётся их человек с работы, они мыслят, ещё как, чёрт возьми, мыслят! Но давайте вернёмся в этой гениальной логикой, которой уже поклоняются столетиями, будто до этого никогда такого не было и Аристотеля не существовало. Если деятельность является способностью отличаться, и это будто бы и подразумевает способность мыслить, а это и есть сущность, то получается, что только человек попадает под этот критерий, а ведь по его словам сущность и есть субстанция! Какого чёрта он вообще вписывает сюда свои монады, разве это не звучит как бред? Да, это и похоже на психоз, но ведь не я это придумала! Вы хотели моё мнение? Не стоило Лейбницу выходить за рамки политики и математики. Она бросила ручку с руки и обиженно откинулась на стул, что тот даже пошатнулся. — Едва ли современному поколению судить о том, какую философию Лейбниц пытался донести миру. Как сами сказали, вы судите, исходя из ваших взглядов, взглядов современного человека, — Садо опустил брови, и его ухмылка быстро стала похожа на оскал. — Крайне высокомерно предъявлять претензии к столь великому человеку, исходя лишь из собственных скудных познаний. Не нужно даже было слышать недовольных, но пока ещё достаточно сдержанных речей Шинараки, чтобы понять, как сильно он не согласен с Сашей. Чего скрывать, с каждой её фразой он был готов удушить мерзавку прямо на этом месте. Профессор выпрямился, показательно приподнимая подбородок вверх. Он был "выше" неё. И знал, что это так. Хотя бы потому, что если он чего-то не понимал, то пытался рассмотреть это без предубеждений. Но эта девчонка никогда не делала подобного и просто высказывала свои мысли в виде раздражённого непонимания. — Мало просто стараться во всём досканально разобраться, а после высокопарно процитировать в попытке предъявить через призму непонимания свои претензии, студентка Мориц, — Садо прищурился, неприятно так ухмыляясь. — Важно ещё и понять, пусть это противоречит вашим убеждениям. Профессор наклонился к её листам, с пару секунд рассматривая их. Её ответ его не только неудовлетворил, но и заметно выбесил. Конечное решение на этом экзамене оставалось за ним, об этом они условились с деканом сразу, почему он уверенно вывел "выше ожидаемого" на её листе. — На пересдачу вас не жду, — мужчина окинул её с таким взглядом, словно давая понять, что чего-то более умного и высокого от неё точно больше не ждёт. Его разочарование сильно кольнуло где-то в области лёгких. — Но надеюсь, что вы расширите свой кругозор за новогодние каникулы. А чтобы вы сделали это наверняка, у меня будет для вас личное домашнее задание, — Садо снова улыбнулся, да так нагло, что Саша едва не подавилась воздухом. Нет, он же не хотет сказать, что... — Зайдёте за ним вечером в библиотеку. Саша хотела бы что-то ответить на его весьма унижающие речи, но просто фыркнула в сторону. Что бы она сейчас не сказала, это того не стоило, ведь оценка уже стояла. Девушка поднялась со стула и потянулась рукой за зачёткой, но Садо лишь подтянул её ближе к себе. — Зачётки останутся у декана, не волнуйтесь, — опередил её негодование проверяющий из министерства. Саша пожала плечами и забрала свою ручку. Внутри всё горело, она даже забыла о своей многочасовой усталости, все мысли занимали только слова Садо и то, как сильно Саша считает их несправедливыми. — Рискнёт кто-то следующий? — громко спросил Отто, но никто не поднялся с места, все уткнулись в свои письменные задания, кто-то наигранно, а кто-то ещё усерднее. Отто-Кей повернулся к Садо. — А она особенная, да? — тихо спросил он, и Шинараки сразу уловил эту интонацию, такую гаденькую и насмешливую. — Я помню эту фамилию, и сегодня убедился. Она каждый год исписывает полтонны бумаги и посылает её в министерство с прошениями о стипендиях. Что скажут наши коллеги, когда узнают, что ты поддаёшься на жалости студентов? Хах, да ещё таких наглых. Садо не успел ответить, его отвлекли шумные вдохи, он поднял голову. Все студенты обернулись на дверь, перед ней, замерев, стояла Саша, а за ней на неё глазел другой студент, с перевязанным глазом и щекой, сразу было не узнать. — Извините за опоздание, — Шоичи за плечи отодвинул Сашу и прошёл мимо неё, девушка обернулась, провожая его взглядом. — Фамилия? — громко спросил Крайс, уже взявшись за свой блокнот. — Деккер. Я ещё не вышел с больничного. Из под немного посеревших бинтов выглядывала гематома, одна рука была в гипсе, зафиксирована у груди тканевым бандажем. — Тогда проходите, Деккер. Берите задание. Саша какое-то время всё ещё наблюдала, она выглядела шокированной, но Крайс указал ей рукой на выход, и она спешно скрылась. Её слишком взбудоражило появление Деккера в таком виде. Возникло масса вопросов. Он не появлялся после того случая в клубе, и теперь было ясно почему. Не мог же Эскель..? Саша помотала головой. Шоичи всегда ввязывался в какое-то дерьмо, если это не драка, то он мог получить такое жесткое наказание за то, что попался, от тех, чью наркоту он продаёт. На этом она зареклась не думать об этом гадёныше. Из-за него ей тоже нехило досталось. Она ушла спать в общежитие, но всё ещё долго ворочалась, из головы не выходил образ Шоичи, прошедший, вроде как, удачно экзамен и злой образ профессора, который сегодня будет ждать её в библиотеке. Отвлечься не получалось, а идти на работу в день экзамена себе дороже, потом Акихиро вообще перестанет давать ей отгулы по учёбе. Она решилась написать Эскелю, но с утра он был занят. В принципе, его обратный звонок её и разбудил, аж в шесть вечера. Она лениво подняла трубку, и он в неё смеялся и долго дразнил за поздний подъём, назвал ленивцем. Это побудило её всё-таки взглянуть на часы и быстро вскочить. — Вот чёрт... Мой прежний вопрос уже не актуален, у меня было время, и я хотела его занять, — тараторила она, зажав телефон между плечом и ухом и в торопях натягивая штаны. На той стороне трубки послышалось понимающее мычание под возгласы, кажется, какого-то из сотрудников о том, что Кондорсе не следовало бы сейчас отвлекаться на телефонный разговор. — К сожалению, я был немного занят, любовь моя, но нам ни что мешает встретиться сейчас, — Саша расслышала шокированое аханье, как теперь стало ясно, женское. Видимо, это была его секретарь. — У тебя есть ещё планы на сегодня? Я нашёл место, где будет очень интересно провести вечер и ночь. Ещё и попросил своего друга заняться подбором того меню, которое будет нам по душе. — Я сдала философию, но мне нужно учиться, я опять всё проспала. Увидимся на выходных, ладно? Сдержанное и вымученное согласие, а потом Саша кладёт трубку. Честно говоря, ей льстило, что ему не терпелось увидеться, но сейчас она больше обращала внимание на время. В библиотеку девушка ворвалась с таким шумом, что на неё сразу же шикнули. Так торопилась, что не надела худи до конца, она повисла у неё на одном плече. А другое плечо было сырым, на улице был ливень, так что кофта в какой-то степени и приняла удар на себя. На неё выпучили глаза несколько студентов, которые сидели на пуфиках прямо возле входа и увлечённо учились. В библиотеке стоял приглушённый свет, оставался всего час до закрытия, а днём здесь было не протолкнуться. Кому-то надо было что-то распечатать, кто-то учился, а были и те, кому срочно надо было взять учебники (почему-то только сейчас, в середине года). — А где мисс Маршалл? — оглядевшись, спросила Саша, стягивая сырую кофту и оставаясь в одной тоненькой, потёртой майке, причём достаточно широкой и свободной, чтобы в глубоких вырезах виднелся чёрный топ. Один из парней туда излишне долго засмотрелся, по итогу ей ответила девушка: — Она оставила нам ключи. Сказала, что у неё свидание. Саша улыбнулась. Её почему-то радовало, что эта прелестная женщина не сдаётся в поисках своего романтического счастья. Она закинула мокрую вещь себе на плечо и прошла в кабинет, где они были с Садо в прошлый раз. Она не стала включать общий свет, глаза спросонья ужасно болели и всё плыло, и зажгла только настольные лампы, их было штук пять по периметру длинного стола. Кто-то притащил один из этих чёртовых пуфиков прямо сюда, поэтому Саша устроилось в нём в углу, упав в этот мешок с небывалом наслаждением. Только умастив свою пятую точку поняла, что и не успела отдышаться. Да, такой фитнес был явно не по её части. От успевшей стать приятной дремоты её отвлёк негромкий смешок, раздавшийся откуда-то сверху. Она медленно приоткрыла поочерёдно глаза, пытаясь сфокусировать взгляд на человеке, столь нагло помешавшего его придаваться сладкой бренности накатившего сна. — Надо же, а ты выглядишь даже милой, когда вот так спокойно лежишь и молчишь, — Саша медленно открыла глаза, встречаясь взглядом с вымораживающим её последние часы одним своим существованием мужчину. Садо широко ей улыбнулся, но его улыбка была полна едва скрывается агрессии. — Хорошо выспалась? Нас ждёт продолжительное занятие по теории. Профессор прошёл к столу, где, как оказалось, он уже успел разместить нужные фолианты с кладезью несомненно полезных знаний. Вот бы они все разом да больненько так упали на голову одному мерзкому профессору философии и психологии. — Ну, что же ты сидишь? — Садо обернулся в её сторону и одарил ядовитой ухмылкой. — Неужели снова хочешь выразить протест тезису только теперь твоей полной неготовности к сегодняшнему экзамену? Саша напыщенно фыркнула, выпрямившись на пуфике. — Я учила, — уверенно сказала она. — Да, может, освежила память, но письменное задание написала сама. И на билет я ответила прекрасно. Она перекрестила пальцы и вытянула руки ладонями вверх, потягиваясь. Косточки приятно защёлкали, и Саша прикрыла глаза, на секунду забыл о недовольстве. — Вы мне помогли, потому что боялись опозориться перед проверкой, а в последнюю секунду решили завалить. И я не буду спрашивать зачем, я уверена, всему виной ваша вредность. Она сдержала желание показать ему язык, настолько хотелось капризничать в ответ на его сегодняшние слова. Девушка всё-таки поднялась, с нескрываемым кряхтением. У неё ныла спина, и то ли она застудила её в дождь, то ли пуфик всё-таки не такой и удобный. Волосы были слегка влажными и легко завелись ладонью назад. Она посмотрела на стол. — Если там грёбаный Лейбниц, я ухожу, — грозно предупредила она и всё-таки встала над столом. Опять книги, целая стопка печатанных сводок, в которые у неё даже не было желания заглядывать и, — о, вот он! — свод философии Готфрида Вильгельма Лейбница. Саше резко вскинула голову на профессора и сморщила нос в знак своего негодования. — До свидания. — Она потянулась за своей кофтой на спинке стула, но Садо её перехватил и отвёл в сторону. — Отдайте! — Отнять худи у него не удалось, он будто в стёб поднял его над головой, и Саша тихо прорычала, притопнув ногой. — Сегодня вы меня уже поставили на место. Если вам мало, то мне достаточно, я не собираюсь ублажать вас своей "скудностью ума". Садо приподнял бровь, внимательно оглядывая Сашу с ног до головы. Будто бы так и спрашивал у самого себя "Действительно ли достаточно?". В конечном итоге он хмыкнул себе под нос, принимая вполне ожидаемого для самого себя решение: — Либо час за ним здесь, либо со всеми его изречениями в течение зимних каникул. И поверь, спрошу я по полному разряду, — не успела Саша ему что-либо ответить на такие возмутительные условия, как мужские уверенно обхватили её за плечи и усадили на стул. — Страница 94, — он сел на край стола, но, заметив, что девушка не сдвинулась с места, с ухмылкой наклонился к ней, сладко протягивая ей на ухо: — Поверь после повторения теории дальнейшая часть занятия будет для тебя довольно-таки приятна. Саша подняла взгляд, с подозрением смотря на профессора. Это его пассивно-агрессивное ехидство не предвещало ничего хорошего. — Когда вы говорите об этом с таким лицом, то я только сильнее хочу уйти. Она открыла книгу перед собой на нужной странице и сразу же протестующе от неё отодвинулась. Боже, она читала это сотни раз. — Я не вижу в этом никакой необходимости. Вы будете заставлять меня читать это раз за разом из-за того, что я вас разозлила? Тогда лучше передумайте, пока я не наговорила ещё больше чуши. Я ненавижу философию, — призналась она, скрещивая руки на груди и отводя хмурый взгляд в сторону. — Всегда обсуждаются вещи, которые в реальной жизни не имеют никакого значения и лишь загружают мозг. Вот зачем делить истину на абсолютную и относительную, а потом заявлять, что абсолютной не существует? Есть в философии всё относительно, то какой в этом вообще смысл? Саша не остыла с экзамена, её всё ещё внутренне колотила обида на его слова, злость на себя и свои высказывания и на то, что ей указали на её непонимание. Как она может понять то, что даже без намерений отрицает? Это всё переходит в какое-то самоуничижение и детские капризы. Садо ухмыльнулся, придвигая её к столу ближе: — Это лишь проверка. Раз уж ты готовилась, то я хочу быть в этом уверен, — он прошёлся ладонью вдоль её шеи, зарываясь кончиками пальцев в волосы. — С тем, сколько сегодня тебе помогал, я имею на это полная право, не считаешь? Саша ощутила, как на её плечи опускается чужой пиджак. Если и делал это с желанием помочь, то точно не без скрытого умысла. Или, по меньшей мере, всё той же его вредности. Толстовку он ей не отдаст до конца их занятия точно, но всё же, видимо, постарается согреть. — После перейдём к более приятному для тебя, — он указал на край стола, где, как оказалось, она, будучи на эмоциях, не сразу заметила, что уместилось куда больше тех книг, которые в прошлый раз он обещал ей достать. Оказывается, и профессор Шинараки умел приносить своими поступками не только злость и раздражение, но и радость. Саша наклонилась к краю и взяла верхнюю книгу. "О существе законов. Часть первая" Монтескье. — Это коллекционное издание? — она пролистала пару страниц, в нос ударил запах обработанной, но потёртой временем бумаги. Оригинал был на французском, но перед ней лежал качественный перевод на английский. Кожаная переливная обложка была мягкая на ощупь, приятная. Садо забрал книгу из её рук и отложил в сторону, а потом кивнул на сборник перед ней. Саша вздохнула. Что ж, всего час времени она может и потерпеть. — Ладно, — буркнула она и перед ней сразу оказалась открытая пустая тетрадь. Видимо, придётся много писать. Девушка взялась за ручку и принялась читать, попутно конспектируя. Садо внимательно следил за тем, что и как она пишет, и иногда объяснял некоторые вещи подробнее. И каждый раз Саша отмахивалась, мол, и так это знает, пока он не дошёл до части с монадологией, о которой она рассуждала на экзамене. В какой-то момент она подняла голову на него, смотря с нескрываемым любопытством. Это побудило его остановить свои объяснения. Садо ухмыльнулся: не так хорошо она и понимала то, о чём говорила. Но Саша сделала вид, что не услышала ничего нового, она нахмурилась и быстро записала в тетради его слова. Садо же, в свою очередь, решил не иронизировать над этим моментом, хватит и того, что она хотя бы это записала, да и этот промелькнувший мгновеньем искренний интерес в её глазах означал, что как бы ей это не нравилось, к знаниям эта мерзавка всё-таки тянется. — Можно спросить? — когда он вновь диктовал уже знакомые ей трактовки, она его остановила. Садо кивнул ей в знак согласия, но Саша зажалась, не решаясь сразу задать вопрос. Её голова была опущена, и она избегала прямого контакта взглядов, когда всё-таки заговорила: — Сегодня вы знали, что я не готова, но позволили сдать экзамен. Периодически интересуетесь моей жизнью, и тогда в вашем доме... Кхм, то есть, — было видно, насколько её смущала эта тема. — И сейчас вы опять примеряете роль моего репетитора. Я не думаю, что вам выгодно меня так тянуть, и уж точно вы не испытываете жалость. В чём ваш плюс? Зачем? Её недовольства не ушли на второй план из-за их занятия, наоборот, она не прекращала об этом думать, и несмотря на всю неуверенность в её словах, чувствовалось еле заметное порицание, которое так и говорило, что на его месте Саша бы никогда так не поступила. Садо облокотился на руку, не отводя задумчивого взгляда от книги на столе. Её вопрос не показался ему нетактичным, а тем более новым. Если уж говорить совсем откровенно, те недели, которые прошли с их совместного недолгого вечера с алкоголем, он только и задавался им. Хотя бы по той причине, что его желание никуда не пропало. — А какой бы ответ устроил тебя? — Садо поднял на неё насмешливый взгляд, встречаясь с её смущением. И как она смела не понимать того, сколь легко соблазняет своими действиями? — Жалость или соблазнение? Он откинул голову немного назад, наблюдая из-под полуприкрытых век за её встревоженным выражением лица. Его вопросы каждый раз становились всё более открытыми, а их диалоги — прямыми и раскрепощёнными. Он ничего от неё не требовал, а уж тем более не ждал, напротив, изредка давал наводки, словно интересные новые задачки. Пока что, это был вполне равноценный обмен: она получала пищу для обдумываний и анализа, он — новые откровения, с которыми ему было проще её понять и приблизить к себе. От их психотерапий всё-таки была польза. — Если жалость, то это тебя взбесит, да? — Садо чуть резко к ней наклонился, заставляя смотреть прямо ему в глаза. — А как насчёт соблазнения? В прошлые разы если не ты, то твоё тело было совершенно не против этого, — заметив, как Саша краснеет, желая по-наивному оправдаться, он ухмыльнулся, покачав головой. — Не строй такое выражение лица, как будто это ты тут жертва. Или и в этот раз будешь прикрываться тем, что у нас разные статусы? Снова хочешь убежать.. Самой то не надоело, дорогуша? — Я вовсе не-, — её перебил его смешок, он смотрел на неё выжидающе, мол, давай, расскажи мне, что ты не делаешь. На её лице показалось строгое возмущение, она нахмурилась и на секунду прикрыла глаза, чтобы подумать над тем, что собирается сказать. — Я вовсе вас не соблазняла. Кроме одного раза. И то не всерьёз, откуда мне было знать, что вы начнёте... Что вы меня захотите. Она смущённо подёргала лямку майки, отводя взгляд. Конечно, Саша понимает то, о чём он говорит. И более того, трепетно встречала его некоторые прикосновения. Они не были друзьями, с натяжкой можно назвать знакомыми, её жутко пугало то, что их взаимоотношения "ученик-учитель" перетекает во что-то большее, и она совершенно не может ничего с этим сделать. Об этом Саша намеренно старалась не думать, и Садо это отлично увидел сейчас, поэтому и заставляет это делать, чтобы рассмотреть все её внутренние терзания. — С каждым разом вы задаёте всё более откровенные вопросы. Да, я не стану отрицать, я избегаю вас из-за этого. Но и не даю отворот-поворот. Возможно, это моя ошибка. И я буду убегать от вас до последнего, потому что не хочу разбираться в своих мыслях. Вы путаете меня, профессор. И пугаете. И я искренне не знаю, что вы от меня ждёте. Она продиктовала это как будто с карточки, почти на одном дыхании, стараясь это сделать как можно менее эмоционально. Садо с меланхоличным разочарованием приподнял брови, пронзая её выжидающим взглядом. Иногда его поражали её действия. То ли она удивительно хорошо играла в дурочку, то ли действительно не знала, чего от него ждать. А могла бы. Сама практически дала ответ на собственный вопрос. — Неужели и вправду непонятно? — он ещё с несколько секунд рассматривал её лицо, словно в доказательство не прозвучавшего, но вполне считываемого с её лица ответа, после чего неожиданно подхватил её за бёдра и усадил на стол. Что ж, раз уж она отказывается понимать без прямолинейности, пусть получает ответ настолько ясным, чтобы не возникло малейшей возможности для появления мысли о двусмысленности его действий. Его пальцы огладили её бока, после перемещаясь на руки. Он неспешно провёл вдоль её оголённых плеч, заставляя его пиджак упасть позади неё. Саша не двигалась, смотрела как-то замороженно, словно в прострации, и выжидающе, будто перед тем, как вкусить желаемую сладость. Мужчина огладил руками её горло, одной зафиксировав голову за волосы, второй заставив поднять её руки ему на шею. — Всё ещё непонятно? — уточнил Садо. На его лицо показалась ухмылка, и он поднял вторую ладонь, оглаживая её кадык. — Хорошо, давай по-другому, маленькая врунья. Его губы коснулись её в жадном поцелуе, пока рука прошлась вдоль рёбер, с удовольствием чуть задерживаясь на каждой и поочерёдно нажимая на их самые выпирающие части. Он вжал своими бёдрами её сильнее в стол, слыша мычание в свои губы. Недовольствовала, но не сопротивлялась. Прекрасно. Он уверенно протолкнул язык внутрь, заставляя Сашу подчиниться его воли. Раз ей так нравилось ощущать доминирование, то он его ей предоставит. Ему и самому было это по душе. — Итак? — он позволил ей отстраниться лишь тогда, когда она заскулила. Нехватка кислорода дала о себе знать. — Мне объяснить более подробно, студентка Мориц? Девушка вцепилась пальцами в его плечи, сминая рубашку до треска, а колени вздрагивали сами по себе. Она не могла смотреть в его лицо, внутри сразу загоралось неописуемое чувство стыда. — Это жестоко, профессор, — тихо сказала Саша, чувствуя, как он провёл пальцами по её пояснице. Она выгнулась, стиснув зубы и громко выдохнув. — Вы знаете, что я не стану сопротивляться, — девушкам обиженно надулась. Сердце стучало бешено, и она подсознательно боялась, что он чувствует этот скоростной ритм в её грудной клетке на спине. — Вы отдаёте себе отчёт в том, что будет дальше? Если я поддамся. Чёрт, вы правда решили меня не отчислять просто из-за возможного перепихона? Девушка фыркнула, но руки так и не отцепила, переместила их на его затылок, сильно сжав. Её горло до сих пор горело от его прикосновений, она хотела, чтобы он понял, какого это. — Какие гарантии, что вы не выкинете меня из института сразу же, как я дам вам то, чего вы хотите? Не проще ли мне никогда не отвечать согласием и кормить вас такими короткими встречами, которые ничем не кончатся? — В её глазах блеснул странный азартный огонёк, которого мужчина прежде не видел. Да, она любила спорить, делала это от злости, хотела всегда оставить за собой последнее слово, и в такие моменты её глаза тоже горели. Но сейчас ощущения были совсем иными, как будто она играет с ним. — Это ведь справедливо, я буду уверена, что вы станете снисходительны со мной на парах, и получу диплом, а вы будете наслаждаться этими... интрижками. — Так, вот, как ты это видишь? — Садо резко подтянул её к себе ближе, улыбаясь уголками губ. — А я то думал, какой же вывод сделает твоя маленькая миленькая головушка. И, надо же, он оказался самым смешным из всех возможных! И, — мужчина наклонил голову в сторону, чуть прищуривая глаза, — крайне глупым. Его большой палец огладил её подбородок, поднимаясь на верхнюю губу и чуть болезненно вычерчивая линию. Её губы были искусаны и испещрены мелкими трещинками и царапинками. Какая славная привычка. Даже то, как она негромко шипела каждый раз, как он проводил по её губе, казалось ему милым. — Твоё не отчисление никак не зависит от нашего будущего секса, — его слова прозвучали так, словно их трах был делом уже решённым, и он улыбнулся только шире, так что показались кончики клыков. — Неужели ты бы предпочла, чтобы я отправил тебя на пересдачу, и ты сказала окончательное "Прощай" своей стипендии, завалив её перед тем, от кого она зависит? Он заметил, как её глаза округлись, когда до неё дошёл смысл его слов. Выходит, сегодня мужчина не просто не отправил её на пересдачу, так ещё и вытянул перед тем человеком из министерства образования, от которого зависела её стипендия? Да, кто вообще в это поверит, находясь в таких позе и обстоятельствах? — Ты отвечала слишком складно для той, кого профессор Крайс практически спалил за шпаргалкой, — с лёгкой усталостью принялся объяснять Садо, встретившись со скептицизмом в её взгляде. — Вопрос бы всё равно прозвучал, но являлся бы фатальным для тебя. Отто-Кей обожает таких старательных студентов, как ты, а ещё больше — отправлять их на пересдачу. Так что то небольшое зрелище от тебя и мой вопрос не дали ему отыграться на тебе. И поверь, он это сделал бы с большим профессионализмом, чем я. Мужская ладонь снова спустилась на её горло, и он мягко огладил его кожу, словно пытаясь успокоить слишком уж сильно подрагивающую от его действий девушку. — А наш секс.. К этому всё вело ещё в тот вечер, когда ты решила устроить дефиле с голой, израненной задницей по моей квартире, — всё-таки не сдержался от смешка Садо. — Так что считай это просто очевидным окончанием стечения обстоятельств и твоих поступков. Впрочем, ты нетэтто чтобы то и против них. Он с иронией оглядел её сверху-вниз, возвращаясь к её лицу. Она, и правда, не воспротивилась его действиям, совсем не оттолкнула и не сдвинулась с места. И после этого он вёл себя несправедливо по отношению к ней? — А вам нравится оправдывать свой ужасный характер благими намерениями. Саша сняла его ладонь со своего лица, перехватив за пальцы. Её щёки горели и наверняка багровели с каждой его новой ухмылкой, а прикосновения казались ещё более горячими. Девушка никогда не видела его лицо так близко, не было возможности рассмотреть, и она периодически его осматривала, фрагментами, глаза бегали, и сразу прятала взгляд, когда он её на этом ловил. Профессор Шинараки был хорош собой, не столько из-за правильных черт лица, сколько из-за холодной мимики, которая мгновенно могла смениться на насмешку или раздражение. Она никогда раньше не видела его таким искренне довольным, хотя в прошлый раз, в его доме, — даже ещё раньше, после занятий в аудитории, — узнала, как выглядит на его лице желание. — Вы постоянно говорите, что я глупая, — фыркнула Саша с явным недовольством. Она не даст ему и подумать о том, чтобы сделать что-то похабное, пока не услышит ответы на все свои вопросы. — Не сообразительная. Что у меня узкий кругозор. Наглая. Плохая студентка и прогульщица, не усваиваю ваш такой важный материал. И что много на себя беру, пытаясь вас переспорить. Да, для Садо это были знакомые слова. И то, что он сказал сегодня, и то, что в конце прошлого года комиссии. Саша не была злопамятной, она не обидчивая и на самом деле очень не любит спорить (хоть некоторые обстоятельства и вынуждают). Однако всё-таки память у неё очень хорошая. И под таким контрастом она не может ему это не напомнить. Его рука мягко поглаживало её бедро через ткань штанов, это отвлекало, чтобы закончить мысль, но Садо будто бы делал это с совершенно противоположным мотивом: чтобы убедить её, что он слушает. — С первого курса вы меня запугивали огромным количеством рефератов, пересдач и двоек, каждая сессия была грёбаным адом. Ей нужно было это — высказаться. Впервые за всё время, честно и не приуменьшая личную обиду, не делая слова мягче. — И я ещё не говорю о комиссии об отчислении в том году. Включите свою любимую маску великого психолога и скажите мне кое-что. Вы же прекрасно понимаете, что моя злость на вас граничит со страхом, и я пойду у вас на поводу. Так что, профессор, — Её самоанализ был прекрасен: быстро, чётко, без стеснений; он бы определённо поставил ей "отлично" за такой перформанс, — вам не кажется, что вы просто пользуетесь моим перед вами положением, но на деле вам это всё не нужно и вас интересует лишь сама возможность? Садо отвернулся в сторону, пытаясь скрыть смех. Кто бы подумал, что эта девушка столь обидчивая. Впрочем, иногда ей это помогало, ведь распространялось подобное чувство не только на обидчика, но и саму себя за недостаточную подготовку, знания, усердие и прочие качества хороших учеников. — Отличный психоанализ, было бы заслуженное "отлично", если бы не тот небольшой фактор, что я всё ещё продолжаю тебя слушать, — Садо прикрыл глаза, вскидывая брови, мысленно ругая самого себя за несдержанность. Сегодняшняя их перепалка на экзамене его раззадорила. Причём не хуже прелюдии с сексу. Вот он и позволил себе поторопиться. Хотя всё ещё не считал это действо ошибкой. — Что ж, видимо, впервые в жизни, как бы это было не печально признать, я ошибся, — Садо отступил назад, заставляя себя подавить тяжёлый вздох. Кто бы подумал, что ему придётся признавать свою несдержанность именно перед такой напыщенной и наглой девчонкой, как она. — В любом случае свою компенсацию за то, что вытянул тебе экзамен я получил. На его лице вновь показалась ухмылка, но куда более холодная, чем прежде. От неё ненавязчиво потянулся по телу холодок. Садо согнал девушку со стола, занимая привычную позу и подтягивая книги, которые оставил на "сладкое": — Начнём с того, что тебя заинтересовало более прочего, — он глянул на свои наручные часы, кивая самому себе головой. — Думаю, час у нас ещё есть, чтобы разобраться пару глав. Потом, увы, вернётся прекрасная мисс Маршалл, и придётся разойтись. Начатую книгу можешь взять с собой, но предупреждаю, — его серые глаза сверкнули опасным огоньком. — Одна замятость или царапинка, и одним Лейбницом не обойдётся. Саша закатила глаза. Вот он, знакомый ей профессор со стальной невозмутимой миной на лице, даже от сердца отлегло. — Теперь я буду знать, что если захочу вас остановить, нужно поднять неугодную вам тему, — саркастично подметила она, явно оставшись недовольной. Он сказал, что ошибся сегодня, только чтобы ублажить её самооценку, но на деле её больше интересовало то, как Садо объяснил бы происходящее на протяжении двух лет до этого. Но она не станет допытывать, всё равно он не станет с ней это обсуждать. Да и, если честно, книги перед ней были куда соблазнительнее. Она опять села на стул перед ним, он вспомнил про свой пиджак, и тот вновь оказался на её плечах. Саша не стала ни отнекиваться, ни благодарить. — Я читала первые три главы в открытом доступе в интернете, мы можем их пропустить? — заинтересованно спросила девушка, проводя пальцем по гладкому переплёту, от приятного чувства мурашки пробежали вдоль позвоночника. Профессор покачал головой, и Саша понимающе вздохнула. Конечно, нельзя. Она читала без него, а значит, очевидно, не уловила суть. Ему обязательно нужно было знать, что она сделает такой вывод, какой был нужен ему. — Ла~адно, — согласилась Саша, и мужчина потянулся за книгой, но девушка почти что вырвала её из-под его ладони. — Я сама зачитаю. Конечно, сама. Если будет читать он, то она пропустит половину мимо ушей, не говоря уже о том, что её битый час колотит от предвкушения самой пригладить пальцами страницы. Садо развёл руками и спорить не стал. Они оба сделали вид, будто бы пару минут назад не нарушали институтский устав, не трогали друг друга и не целовались, и сейчас это не было проблемой для Саши. Но станет ей, как только они разойдутся.