По следу орла

Солнце клонилось к горизонту, когда Альтаир и Мария стояли в порту Лимассола, готовые сесть на свой корабль, на борту которого красовалась резная надпись "На крыльях Элпис". Отличное название для корабля, который через считанные минуты покинет гавань старой жизни и отнесет в новую. Мария стояла молча, пока Альтаир давал последние распоряжения Александру. Было решено, что Кипр станет новой базой для братства ассасинов, в то время как ассасины обязуются не влазить во внутренние и внешние дела киприотов - все строится на общей поддержке и взаимопонимании. Идеальный союз. И не последнюю роль в этом сыграла она сама. Девушка прищурила глаза, смотря на уходящее солнце. Неожиданно она услышала знакомый клекот. Мария инстинктивно повернула голову и увидела, как на деревянной балке сидел ее старый знакомый - белоснежный орел. На губах дрогнула улыбка. Птица появлялась в самые важные и переломные вехи в ее жизни, начиная с момента, когда она покинула Англию с жаждой крови и славы. И теперь она должна была отплыть, снова в Акру, только с желанием обрести покой и тихое счастье. Насколько судьба ассасина позволяет это. Но ведь Мария никогда не искала легких дорог. Когда Александр и Альтаир пожали друг другу руки, они обернулись в сторону Марии. Девушка почувствовала их взгляд и быстрым, пружинистым шагом подошла к ним. — Η γνωριμία μας έφτασε στο τέλος της Μαρία, [Вот наше знакомство и подошло к концу, Мария,] — с легкой усмешкой сказал Александр, тепло пожимая руку девушки. — Ήταν τιμή μου να αγωνιστώ δίπλα σου. Αλλά θέλω να πω ότι δεν ανησυχώ για σένα. Μπορείς να υπερασπιστείς τον εαυτό σου πολύ καλά και είναι απίθανο να παλέψεις μόνος σου. [Для меня было честью биться рядом с тобой. Но хочу сказать, что за тебя я не волнуюсь. Ты прекрасно можешь постоять за себя, да и сражаться в одиночку ты вряд ли будешь.] — Σας ευχαριστώ για την καλοσύνη σας, [Благодарю за твою доброту,] — ответила она, пропуская мимо ушей недвусмысленный намек. — Όλα όσα έζησα στην Κύπρο θα μείνουν για πάντα στην καρδιά μου. [Все, что я пережила на Кипре, навсегда останется в моем сердце.] — Δεν το αμφισβητώ ούτε δευτερόλεπτο, [Ни секунды не сомневаюсь в этом,] — усмехнулся грек. Когда все по десятому кругу попрощались друг с другом, Мария потянулась за своим мешком, который все это время благополучно валялся на земле, но Альтаир ловко перехватил его и пошел в сторону корабля, неся его подмышкой. — Ты думаешь, я не способна донести до каюты свои вещи? — ехидно спросила Мария. — Я не думаю, просто хочу быть вежливым, — ответил ассасин, улыбаясь краешком губ. — Вот значит как! Так может ты поможешь всем пассажирам вещи перетаскать? — Я хочу быть вежливым только с тобой, — рассмеялся Альтаир так искренне, что девушка сама невольно улыбнулась. Они поднялись на палубу "На крыльях Элпис", последний раз махнули стоящему на пирсе Александру и направились в пассажирский отсек. Альтаир уверенно прошел мимо дверей каюты Марии и, по-хозяйски открыв соседнюю каюту, жестом пригласил девушку войти. — А вдруг у меня матрас на кровати мягче? — девушка продолжала ехидничать, но все же зашла в открытые двери. Каюта была довольно просторной и очень даже светлой, особенно если сравнивать с той коморой, в которой им пришлось ютиться на пути к Кипру. От воспоминания о вонючем старом матрасе девушка поежилась. Благо, что теперь вместо сего кошмара стояла пусть и небольшая, но кровать, да еще и с чистым постельным бельем! О чем еще можно мечтать? Мария по-хозяйски плюхнулась на кровать и растянулась на ней, словно кошка. Волны бились о палубу корабля, раскачивая его из стороны в сторону, создавая тем самым ничем не передаваемую атмосферу спокойствия и мира. Все, о чем так долго мечтала девушка. Альтаир тем временем подошел к письменному столу, стоявшему прямо у окна, аккуратно поставил на пол наплечный мешок и достал из него яблоко Эдема. Мужчина держал его в руке и молча рассматривал, будто видел в первый раз. Мария внимательнее всмотрелась в лицо ассасина: она боялась увидеть одержимость реликвией, слепое обожание. Но вместо этого мужчина излучал лишь тревогу, смешанную с любопытством. И Мария вдруг осознала, почему Альтаир использовал эдемский плод лишь однажды: он не хотел безраздельно обладать им, а лишь изучать, раскрыть его тайны и подарить их миру, тем самым сделав этот самый мир лучше. Знания, пусть и праведные, нельзя навязать силой, можно лишь открыто дать их людям, дав возможность самостоятельно выбирать истинное и ложное. В этом и заключается свобода, в этом ее главное отличие от порядка. Девушка тихо встала с кровати и неспешно подошла к двери, закрывая ее на щеколду. Сейчас в этом мире не должно существовать никого, кроме нее и Альтаира. Мария медленно подошла к ассасину и обняла его за спину, прижимаясь всем телом. От неожиданности тот вздрогнул, будто выныривая из своих мыслей. Он положил руку на руки девушки, охватившие его стан. Девушка лбом коснулась спины Альтаира и вдохнула аромат его одежды. Смесь сандала и миндаля, манящая и дурманящая голову. И такая родная. — Одна такая маленькая безделушка смогла утопить в крови всю Святую землю, — прошептала Мария. — Мир был бы куда лучше, если бы ее не существовало… — Ты так думаешь? — задумчиво спросил Альтаир. — Не было бы яблока, было бы что-то другое. Люди всегда и при любых обстоятельствах всегда остаются людьми. Добрыми и злыми, щедрыми и скупыми, смелыми и трусливыми, мудрыми и глупыми - все одновременно. Никто из нас не идеален и каждый двойственен. — Ничто не истинно… — прошептала Мария. — Видишь, ты поняла кредо куда глубже меня, — усмехнулся Альтаир, продолжая рассматривать артефакт. — Будь я мудрее, никогда бы не допустил всех прошлых ошибок. Каждый раз, когда я заглядываю в яблоко, я ищу ответы, какое возможное решение будет лучшим. Больше не будет никаких иллюзий, лишь знание. — Теперь защита артефакта должна стать для тебя первоочередной задачей, ведь… — Нет, Мария, — ассасин тут же перебил Марию, загадочно блеснули черные глаза; затем он отложил яблоко на стол, повернулся к ней лицом и нежно устроил свои ладони на ее щеках, тем самым заставляя не отводить от него своего взгляда. — В моем мире есть нечто важнее, чем любой артефакт. И это ты, Мария. Лишь только ты одна. Он легко приобнял Марию за плечи, притянув к себе ближе и нежно коснулся ее губ своими своими. Торпе, ни единой секунды не колеблясь, начала отвечать ему, закинув руки, что мелко дрогнули, за шею ассасина. Они прервали поцелуй, что стал намного более грубым и страстным под конец, лишь в тот миг, как воздуха стало не хватать им обоим. Парень оставил на её щеках несколько легких и мягких поцелуев. — Когда я узнал, что ты отправилась в архив одна, я чуть с ума не сошел. Я летел в Лимассол с мыслью, что могу тебя в любую секунду потерять, — прошептал Альтаир, пристально на нее глядя; их лбы и носы соприкоснулись, когда они подались навстречу друг другу. Затем пальцы Марии зарылись в густые темные волосы на его затылке, притягивая ближе к себе. Они вновь целовались, пока ассасин расстегивал на её плечах дорожный плащ. Ткань упала на дощатый пол. — На этой земле нет силы, способной разлучить нас, Альтаир. Наша связь сильнее любых артефактов, религий, сильнее ордена и братства. Что бы не случилось, в какую темную пропасть ты бы не упал, я всегда буду рядом с тобой. Даже когда мы на расстоянии, мы все равно вместе. Вот тут, — девушка осторожно приложила ладонь к его груди, слева, где под её пальцами билось чужое сердце. Их взгляды вновь пересеклись и Мария могла поклясться, что на лице Альтаира было самое искреннее счастье, перемешанное с восхищением и надеждой на все то светлое, что ждет их впереди. На их общее светлое будущее. — Какое счастье, что я повстречал тебя, — тихим, едва различимым среди шума моря голосом сказал ассасин и снова прильнул к губам Марии. Его руки соскользнули на едва заметную талию девушки, нежно заключив ее в самые чувственные объятия, от которых что-то в ее груди начало трепетать, ассасин вновь прильнул уже к шее. Его руки медленно прошлись по ее спине, вдоль позвоночника, а после горячие руки забрались под ее рубаху. Слишком интимные касания, арабские слова, сказанные лихорадочным шепотом так, чтобы только она могла их слышать. Слова любви, признания в том, как Мария была ему дорога, смущали. Она не знала, что то, чему подвергал ее Питер каждый раз, как являлся вечером в спальню, может доставлять удовольствие и ей тоже. — Одно твое слово и я тут же прекращу. Какая глупость! В ее груди так долго разгоралась любовь, и теперь она отчаянно хотела вырваться на волю, пускай и преодолевая невероятный стыд, что сковывал ее при каждом новом действии Альтаира. Все, что сейчас хотела чувствовать девушка, - его прикосновения и ласки. Мария нежно улыбнулась уголками губ: как долго она не подозревала, как сильно она любит этого мужчину, сильного и холодного снаружи, но в то же самое время ласкового и заботливого внутри. Она самыми кончиками пальцев едва коснулась его губ, затем нежно поцеловав. Альтаир все понял. Время будто бы остановилось для Марии. Ассасин покрывал поцелуями ее лицо, шею, нежно кусал кожу на плечах, вырывая из груди девушки едва слышимые стоны и всхлипы. Все это было странно, все это было ей ново, но ей, все же, хотелось продолжать. Тем временем Альтаир неспешно расшнуровывал завязки на рубахе Марии, оголяя ее плечи еще более. Девушка потянулась к множеству ремней, что опоясывали тело мужчины, но совершенно в них запуталась. Интересно, кто находясь при здравом рассудке выдумал такую невозможную конструкцию? И насколько удобно в этом всем спать, потому что каждый раз расстегивать и застегивать все это можно счесть само настоящей пыткой? Ассасин, не прерывая поцелуя, неспешно начал ловко разделываться со всеми пряжками, и крепления срывались с него одно за другим. После Мария стянула с него тунику. Она стыдилась не того, что видела, а собственной наглости, но безусловно Альтаир был красив и так беззастенчиво рассматривать его тело казалось ей неприличным. Но вот только смущение накрыло ее с головой, когда ассасин сдернул с нее рубаху. Она инстинктивно прикрыла грудь ладонями, стыдясь своей наготы, своего собственного тела, он безмолвно и растерянно застыла перед ним, воззрившись синими глазами на его лицо с нескрываемым ужасом. Она знала, как ее тело было несовершенно. Что Альтаир скажет, когда увидит не округлые привычные формы, а маленькую грудь, невыдающуюся талию и узкие бедра? — Ты такая красивая, — вместо того прошептал Альтаир, заправляя девушке за ухо непослушный локон, и потом поцеловал ее под челюстью. Ее пронзило удивление. Кто-то счел ее действительно красивой, чего она никак не ждала уж тем более от такого человека, как Ла-Ахад. От нежных, но уверенных ласк мужчины, от горячих поцелуев у Марии подкашивались ноги. Сейчас Альтаир стал ее единственной опорой, единственным человеком, что смог ее понять и принять. Единственным, искренне ее полюбил. Он, легко подхватив Марию на руки, понес её на кровать. Раньше, давным-давно, еще в прошлой жизни, когда она еще была совсем другим человеком, наступление ночи пугало и сулило лишь боль и полное отчаянье. Кошмары наяву долго терзали ее душу. Это было все хуже и хуже с каждым разом. Но теперь от вида Альтаира у своих ног, снимающего с нее штаны и сапоги, глядящего на неё с неподдельной искренностью, любовью и даже немного беспокойством, ей хотелось верить ему. Верить и полностью отдаться в его руки. Больше в ее жизни нет места боли, лишь любовь, абсолютная и непоколебимая, которую демонстрировал ассасин. Полностью разделавшись со своей одеждой, мужчина склонился над девушкой, ласково, едва дотрагиваясь проводил рукой по внешней стороне бедра, по животу, между грудей. Мягкие пухлые губы осыпали ее плечи, ладони, запястья и лицо поцелуями. Глупая гордость внутри сдалась и она не стала себя держать, полностью отдавшись действу, вцепившись пальцами в волосы мужчины. Ее протяжные стоны разносились по каюте. — Все это... Это полное безумие, Альтаир! — её мысли путались, уступив место чувствам; ассасин мягко, но уверенно раздвинул её ноги, и, не будь она так увлечена, наверняка смутилась бы. — Сейчас все позволено, Мария, — ответил мужчина и прильнул к ее устам. — Тебе все позволено. Они страстно целовались, на короткие секунды отрываясь лишь для того, чтобы, хлебнув немного воздуха, опять соприкоснуться губами. Марию стремительно покидал рассудок, когда он, не переставая ласкать её грудь, вошел. Внутри все сжалось, но уже не от боли, её не последовало... Вместо того Мария ощутила едва ли не ярчайшее удовольствие. Она не могла вспомнить ничего, что сравнилось бы с этим в ее прошлой жизни. Все, на чем она могла сфокусироваться, - это равномерные плавные движения, тяжелое дыхание и их тихие стоны. Альтаир наслаждался этим так же, как и она сама. Они подавались друг другу навстречу, с каждым толчком все сильнее забываясь. Для них больше нет ордена и братства, нет Кипра и Акры. Только они двое. Мария все ещё не могла поверить тому, что нашелся мужчина, способный её полюбить. Теперь они едины, едины во всем, и расставание для них будет подобно смерти. Телом Марии прошлась судорога, протяжная и трепещущая, отчего девушка громко застонала, сильнее сжав пальцы на ключицах мужчины. В след за ней Альтаир шумно выдохнул и уткнулся лицом ей в шею, тяжело дыша. Мария нежно обвила шею ассасина руками и поцеловала в висок. Если кто-нибудь когда-нибудь спросит, как выглядит счастье, Мария вспомнит именно этот миг.

***

— И все таки Сибранд был прав, — промурлыкала Мария, лежа на груди Альтаира. — В чем же? — ассасин перебирал пальцами волосы девушки; такая простая и незамысловатая, но интимная ласка. — Он говорил Роберу, что я предам его, когда "на горизонте появится мало-мальски привлекательный арабский мужчина". Забавно вышло, получается не зря он называл меня "английской шлюхой". — Напомни мне, Сибранд - это тот трус, который заперся в порту Акры с обмоченными подштанниками? — спокойно спросил Альтаир, но Мария почувствовала нотку раздражения: ему не нравилось, что кто-то осмелился назвать его Марию "шлюхой". — Он самый, — рассмеялась девушка. — Мне было стыдно признаться тогда, но я радовалась его смерти. Сибранд был никчемным человеком, и так он закончил свою жизнь. Повисло молчание. Мария выводила пальцами невидимые узоры на груди мужчины, наслаждаясь каждой проведенной секундой. Как бы ей хотелось, чтобы время хоть ненадолго остановилось, и она смогла полностью раствориться в этой ночи. Сама же говорила, что впереди много дней и ночей, а теперь оказалось, что не может надышаться моментом. — Знаешь в чем состоит самая большая ирония? — спросил ассасин, ласково гладя Марию по волосам. — Что все эти великие мужи-тамплиеры сами склонили тебя на мою сторону. Если бы Сибранд не унижал тебя, если бы Робер изначально не манипулировал твоим самым большим страхом, если бы Бушар принял тебя в свою свиту и дал возможность сесть на корабль, если бы тот парень Родерик не предал тебя, то ты бы стояла по другую сторону баррикады от меня. Мария приподнялась на локтях и внимательно посмотрела Альтаиру в глаза. — Так значит, ты все слышал на балконе в Акре? — Слышал, — улыбнулся мужчина, ласково проводя рукой по скуле девушки. — И ты изначально знал, что тамплиеры оставили меня за бортом? — Угу, — промурлыкал Альтаир, зарываясь носом в волосы Марии. — Так в чем был твой резон брать меня в плен и везти с собой? — удивленно спросила девушка, не отрывая взгляда от мужчины. — Я не поверю, если скажешь, что был без ума от меня! — В том то и дело, что был, просто не осознавал этого! — воскликнул ассасин. — С момента нашей первой встречи и до событий в Акре я все время думал о тебе. Я поручил агентам добыть информацию о таинственной девушке-воине. Мне доложили, что на похоронах Мажд-Аддина была некая леди Мария Торпе, доверенное лицо Робера де Сабле, "Дева из Акры", умный и расчетливый игрок, действующий в тени, с тяжелым прошлым за спиной. И вот выдался случай, я одолел тебя в бою, взял в плен и отвез на Кипр. — Боги, а я ведь чуть не выколола влюбленному дураку глаз, — усмехнулась девушка, пропуская сквозь пальцы темно-русые волосы мужчины, которые в мерцании свечей отливали медью. — Так и есть. И когда я смог отбить тебя у корсаров в Лимассоле, я понял истинную природу своих чувств, — Альтаир приблизился к лицу девушки и нежно поцеловал ее в губы. — Мария, я люблю тебя. — И я тебя, — Мария игриво улыбнулась, села на кровати и театрально развела руками. — Хотя моя жизнь отныне полностью загублена. — Почему это? — в вопросе ассасина чувствовалось легкое удивление. — Ну, смотри, — девушка начала кокетливо загибать пальцы. — Во-первых, мои родители отреклись от меня. Во-вторых, я стала отступницей, предавшей орден. В-третьих, я отдала свою честь арабу-хашишину. В-четвертых, я… — Выходи за меня. — Что? Она же правильно все расслышала? Альтаир только что предложил ей стать… его женой? Официальной женой? Или это плод ее воспалившейся фантазии? В любом случае, предложение руки и сердца застигло девушку врасплох, она от удивления даже приоткрыла рот. — Я знаю, что ты уже была замужем, и тот брак не принес тебе ничего, кроме горя. И я знаю, как ты ценишь свою свободу, — ассасин взял ее руки с свои и заглянул прямо в глаза. — Но если ты окажешь честь стать моей женой, я клянусь, что сделаю все возможное и невозможное, чтоб ты была самой счастливой женщиной на земле. — Я согласна, — Мария не колебалась. Зачем ей свобода, если с ней рядом не будет его? Счастье полностью заполнило все пространство каюты. Пара смеялась и целовалась, в то время как за горизонтом появлялись первые лучи восходящего солнца, предвестники нового дня.