Возмездие

Эти дни без отбывшего в Фельп соберано были волшебными. Ричард наслаждался роскошью замка Алвасете, которая поначалу раздражала и выглядела насмешкой над обнищавшим Надором, наслаждался утренним морским бризом, когда шел на площадку для фехтования… наслаждался своим Росио. Как же с ним было хорошо! Ходили купаться в ласковых волнах теплого моря, скакали наперегонки на морисских жеребцах, соревновались в циничных скабрезных шутках во время уроков изящной словесности, чем довели наставника до того, что он отправил письмо в Фельп… Было, по-настоящему, хорошо. С Росио хотелось говорить часами: хохотали до слез, спорили до хрипоты, держались за руки, вспоминая о грустном… Даже Айрис, которой Ричард доверял все свои тайны, не могла так тонко понять, прочувствовать, поддержать. Наверное потому, что была девушкой… А ведь если подумать, у Дикона никогда не было настоящего друга. В Надоре он был наследником Дома Скал, а дружить позволялось только с ровней. Кузен Наль казался туповатым, в Лаик были просто приятели… — Вам понравились крабы, герцог? — учтиво поинтересовался Росио, омывая руки в чаше с розовыми лепестками. — Они великолепны, маркиз, — в тон ему отозвался Окделл и опустил голову, пряча улыбку. — Таких бы сотню!.. — О, я понимаю, куда Вы имеете в виду. То есть, «что»! Простите, оговорился… — рассеянно произнес Росио, многозначительно зыркнув на Хуана, который собирал пустые тарелки со стола увитой глицинией беседки. — Прекрасный ужин. Но я вынужден покинуть Вас: принялся, знаете ли, кое-что перечитывать в свете нового опыта… — Конечно, маркиз, — негромко отозвался Окделл, стараясь не хмыкнуть. — Я и сам буду занят этим вечером. Проникся творчеством Барботты, полагаю, нужно глубже вдуматься в образ мятущегося пня и его влияние на литературу Золотых Земель. — Вы совершенно правы, чем глубже, тем лучше! — светским тоном произнес Росио. Ричард поклонился и ушел из беседки первым, пряча улыбку. Диалог предназначался для Хуана: соберано непременно будет расспрашивать охранника, чем занимались Окделл и Рокэ, а кэнналиец поведает о непонятных литературных измышлениях. А главное — о том, что после ужина юноши не делали никаких глупостей и расходились по своим комнатам… Закатные твари, что будет, если соберано узнает, чем они на самом деле все эти ночи занимались?! Росио привычно влез в окно спальни, и Ричард стиснул его в объятиях — весь день томился сладостной мукой, глядя на его четко очерченные губы, которые хотелось бесконечно терзать поцелуями. Впился жадным ртом, прижал еще крепче, целовал, ощущая, как самый красивый парень во всех Золотых Землях обмякает в его сильных руках. — Так, что же Вы там решили освежить в памяти, маркиз? — хрипло спросил Окделл, неторопливо расстегивая серебряные застежки черного колета Рокэ. — Вы меня сегодня весь день дразнили откровенными намеками, не боитесь расплаты? — Тот самый отрывок, что Вы взялись читать вслух, но запнулись на первой же строке, — усмехнулся Росио. — А я, знаете ли, желал услышать сцену полностью… Ричард хищно улыбнулся, в глазах его горел фанатичный огонь. Медленно раздел, толкнул на кровать… — Значит, как в том гайифском романе, в «Серебряной Сотне»? — усмехнулся Окделл и выдвинул ящик тумбочки, в котором лежали его шелковые шарфы. — Извольте, маркиз… Рокэ рвано вздохнул, ощущая, как его запястья стискивает нежный, но крепкий шелк. В низу живота трепетало, а тело парализовало напряженным ожиданием и сладостным томлением. Ричард привязал его руки к ажурному изголовью кровати и довольно оглядел. — Мне нелегко пришлось сегодня, Вы так умело терзали меня, — продолжил Окделл, мягко коснувшись подушечками теплых пальцев четко очерченного розового соска и вдруг сжал. — Ай… — выгнулся Рокэ, дернувшись в шелковых путах, и Ричард тут же припал к набухшей алой горошине влажным языком, «зализывая» сладостную боль. — Помните, что написано в той книге? — хищно усмехнулся Ричард. — «За все нужно платить»! Казалось, в этот раз Окделл будет дразнить бесконечно — нежно гладил, страстно сжимал, покусывал, наслаждаясь своей безграничной властью... Втиснул сразу два пальца в пульсирующую узость, сгибал и мягко поворачивал их… Довольно усмехался, вырвав очередную мольбу дать кончить — в низу живота кипела Закатная лава, по телу от каждого движения мучителя проносился огненный вихрь. — Дикон, я не могу больше!.. — бился в шелковых путах Рокэ. — Ты же сам хотел, как в той книге, — прорычал Окделл, и Росио вдруг почувствовал, как пальцы осторожно покидают его, а вместо них во вход вторгается нечто горячее и большое. — Окделл!.. — рвано крикнул Рокэ, выгнувшись от саднящего распирающего ощущения, но опытный любовник продолжал все глубже входить мягкими толчками, от которых накрывало жаркими болезненно-сладкими волнами. — Давай, мой сладкий… Кончи для меня… — Окделл скользнул намасленной рукой по истекающему предсеменем члену Росио, и он хрипло закричал, извиваясь в сильных руках любовника.