Глава X.
4 февраля 2024 г. в 20:11
Дом Анненковых представлял собой массивное трёхэтажное здание желтоватого оттенка, вход в которое был вымощен белоснежными колоннами немалых размеров. Во всех окнах первого этажа горел свет. Внутри имение оказалось ещё огромнее, в том плане, что вмещало в себя гораздо больше, чем казалось снаружи. Большая зала была обставлена как помещение специально предназначенное для подобного рода вечеров. В ней было очень много людей, одни сидели за столами — они неистово обсуждали что-то, пили вино или играли в карты, другие же беседовали стоя, например, у окна или у какой-то из стен.
Рылеев, окинув массу дворян оценивающим взглядом, схватил Олю за руку и быстро повёл через толпу.
— Вон, там свободно! — воскликнул он и, ещё сильнее вцепившись своими пальцами в её руку, ускорил шаг. Оле ничего не оставалось делать, как плестись за ним.
Они вместе подошли к столу у окна и присели за него.
— Здесь нас не побеспокоят, — воодушевляюще произнёс Кондратий Фёдорович, разваливаясь в кресле.
— Вы уверены?.. — спросила Оля, наблюдая за женщиной преклонного возраста, которая не шла, а плыла к ним, словно облако. В руках её была трость.
— А!.. — Рылеев оглянулся. — Не волнуйтесь, это Анна Ивановна.
— Кондратий! Каким же это ветром тебя в Москву-то занесло? — Анненкова остановилась рядом с ним.
— Северным, Анна Ивановна. Рад вас видеть.
— Не видал моего бездельника?
— Давно, знаете ли, не виделся с Иваном Александровичем, но могу узнать о нём, ежели нужно.
— Не нужно. Лучше скажи, кого это ты привёл ко мне тут? — она бегло оглянула его спутников.
— Мой товарищ — Иван Пущин, — Рылеев указал рукой в его сторону, — и дочь князя Сергея Григорьевича — княжна Ольга Волконская, — он отметил и её тоже.
Пущина Анненкова больше не удостоила своим взглядом, а вот Ольгу стала обсматривать с великой жадностью. Её изучающий взгляд сразу столкнулся с осуждающе-негодующим Олиным. Спустя время пристального осмотра Анна Ивановна тоном, не окрашенным никак эмоционально, произнесла:
— Значит, вот какова его дочь…
Она не сказала больше ничего, а сразу же отвернулась и, в таком же темпе, пошла в сторону от них.
— Что это было?.. — спросила Оля, глядя, как эта дама удаляется.
— Не обращайте внимания, Ольга Сергеевна. Лучше наслаждайтесь! — Рылеев взял бутылку и осторожно разлил вино по трём бокалам, стоявшим на столе.
— Ты в своём уме? — вмешался Пущин. — Князь и тебя, и меня за такое к стенке поставит.
— Непременно поставит, Иван Иванович, — произнесла Оля, глядя на обоих с хитрой улыбкой. — Но я не расскажу ему.
«Разве обязательно пить? Ну да ладно, чего уж там, была не была!» — подумала она и взяла бокал с вином.
— За наше знакомство! — многозначительно и громко, произнёс Рылеев, и все трое чокнулись друг с другом бокалами.
Оля поднесла край к губам и сделала довольно большой глоток, но тут же пожалела об этом.
«Напоминает перебродивший виноградный сок… Кислятина какая!» — она, чуть было не подавившись, с трудом проглотила, выдохнула и поставила бокал на стол.
— Кондратий Фёдорович, вы говорили мне, что вы поэт, — заговорила княжна, дабы перевести тему с того, что вино ей не понравилось. — Я хочу послушать ваши стихи.
— О, точно! Длинных читать не стану. Вот, послушайте! — он встал с места, прокашлялся и начал с выражением:
Я помню вас, мои друзья,
Я помню вас, друзья свободы,
И дикой родины суровые края,
Жилище бурь и непогоды.
— Весьма недурно, — скрестив руки на груди, произнёс Пущин тоном критика.
— Очень даже! — согласилась Оля.
— Покорнейше благодарю, — Рылеев, поклонившись, вновь сел в кресло.
— А вы, Иван Иванович, тоже стихи пишите? — обратилась к нему Оля, не сводя с него своих очей.
— Нет, — Пущин слегка отвёл от неё свой взгляд, казалось, будто то, как она смотрела на него, его смущало, — увы, природа не наделила меня таким даром, я лишь раньше писал мелкие эпиграммы, которые не достойны вашего внимания. Зато, знаете ли, мой друг Александр Сергеевич пишет восхитительные стихи.
— Неужели сам Пушкин?.. — изумилась Оля, ещё больше въедаясь своим пристальным взглядом в собеседника. — Вот бы его сюда!
— Ежели он не был сейчас в ссылке, был бы здесь, с нами.
— Очень жаль, что я не могу с ним встретиться…
— И, несмотря на это, мы можем устроить вам встречу, — ответил Кондратий Фёдорович.
— Потом как-нибудь…
— Выпьем ещё? — он налил вина себе в бокал, который был пуст.
Оля для приличия сделала ещё один глоток, теперь уже меньше. На этот раз вино не показалось ей таким гадким, и она сделала ещё несколько небольших глотков.
— Расскажите о вас, чем вы занимаетесь, Кондратий Фёдорович? Вас, я смотрю, очень многие знают.
— Я… Да что же я… Я лишь поэт и общественный деятель, совместно с Александром Бестужевым раз в год выпускаю альманах «Полярная звезда». Буду рад, ежели ознакомитесь на досуге.
— А ваша жена знает о том, что вы здесь? — спросила Оля, зло усмехаясь и кокетливо держа бокал в руке.
— Что вы хотите этим сказать?.. — испуганно пробормотал Рылеев, при этом мгновенно белея лицом. — Я ведь ничем постыдным не занимаюсь, а танец с вами ничего не значит.
— Для меня не значит, а ежели бы вам попалась более мечтательная девушка, которая сразу нафантазировала бы себе чего.
— Я знал, что вы не такая.
— И доиграешься ты, — Иван Иванович бросил в сторону приятеля укоризненный взор. — Не думаю, что шалить с этой княжной вообще безопасно… Нет, Ольга Сергеевна, поймите меня правильно, то, что вы такой человек — только вам в пользу.
— Я совершенно не против. Только вот отчего вы сделали акцент на моих личных качествах, а не на том, чья я дочь? Многие обычно смотрят на это.
— Для меня важно то, какой человек сам, а не чей он родственник, ибо вы отдельная личность.
— Соглашусь, ибо окажись вы, как вы сказали, мечтательной и сентиментальной, а большинство молодых девушек именно такие, пришлось бы мне несладко, и то, чья вы дочь, точно не сыграло бы мне на руку.
— Значит, вы хотите сказать, что я не похожа на многих? Вот только не надо выделять меня.
— Да нет же, вы не лучше и не хуже остальных девушек, просто вы умнее и мудрее, ввиду чего-то — воспитания или уровня образованности.
— Вы мне льстите.
— Нисколько. Вы умеете писать по-русски?
«Эм… Он точно в себе? Я только по-русски и умею».
— Умею, конечно. Вы что, посчитали меня необразованной?
— Не подумайте дурного, ибо многие дворянки пишут только по-французски, а по-русски не умеют.
После всего этого они ещё немного выпили и без устали разговаривали. Так и прошла в общем-то вся ночь. К рассвету Олю уже не волновала вся эта болтовня, ведь её стало как-то резко клонить в сон, с чем она упорно боролась и пыталась вновь влиться в разговор. Всё-таки она не выдержала и заснула, невольно уронив голову на плечо сидящего рядом Пущина. Сквозь сон княжна слышала всё, что происходило вокруг. Сначала было подозрительно тихо. Через время она расслышала, как Иван Иванович спросил каким-то приглушённым голосом:
— От кого письмо?
— От Трубецкого, — ответил Кондратий Фёдорович, по-видимому разворачивая это самое письмо, ибо сразу же послышался хруст бумаги.
— И о чём же пишет князь Сергей Петрович, ежели не секрет?
— Он срочно вызывает меня в Петербург, — ответил Рылеев, спустя время молчания, в которое он, скорее всего, читал письмо. — Слушай, мил дружок, выручи меня, отвези её домой.
— Нет, Сергей Григорьевич поручил это тебе и спросит с тебя, к тому же у меня сегодня срочные дела в Москве, — отрезал Иван Иванович. — А я даже не отдохнул… — тише добавил он, тяжело вздохнув.
— А по старой дружбе?
— Потом тебе от князя по старой дружбе и достанется.
Спор бы продолжался и дальше, но прервал его разговор Анны Ивановны Анненковой и какой-то женщины, который шёл где-то неподалёку.
— А эта княжна Волконская недурна собой, — говорила Анненкова. — Она бы лучше подошла моему дураку, нежели какая-то там француженка без рода и без имени.
— Да вы что, она же неродная дочь Волконского — он удочерил её, — отвечал кто-то.
— Тише ты! Вдруг услышит кто, забыла что-ли? Тайна это. А ежели и так, что с того? Неважно, чья в ней кровь, ибо у неё его фамилия и княжеский титул.
— Она… Не его дочь?.. — полушёпотом удивлённо вскрикнул Рылеев.
— Сплетни, — оборвал его Пущин.
— Нет ну это возмутительно! Ты посмотри на неё! Она ведь как похожа на князя Сергея, по ней же ясно, что она его дочь.
— Не впечатляйся, это лишь слухи. И вообще, уже пора ехать, надо бы разбудить её.
— Так ты отвезёшь?
— Я же сказал, что нет.
«Я что, сплю?» — пронеслось в голове Ольги, и она резко открыла глаза.
— Ох… Неужели я и правда заснула… — устало промямлила Оля, поднимая голову и потирая пальцами один висок. Перед глазами у неё всё было мутно и расплывчато, к тому же сильно болела голова, то ли от бессонной ночи, то ли от вина. Она, осознав, что заснула прямо на плече Пущина, сразу вскочила и виновато произнесла: — Простите меня, Иван Иванович.
— Ничего. Рад был с вами познакомиться и провести время. До свидания, — Пущин встал, поцеловал её руку и спешно ушёл.
— Нам пора, Ольга Сергеевна, — Кондратий Фёдорович взял её под руку, и они вместе вышли.
Утренний воздух был свеж и прохладен, а улица — пустынна, лишь два фонарщика с лестницами ходили от столба к столбу и поочерёдно гасили фонари по двух сторонам дороги. Рассвет был уже в самом разгаре, облака со стороны Востока пламенели, окрасившись в красно-оранжевые оттенки. Казалось, будто горизонт кто-то намеренно поджёг, и беспощадный огонь, аки деспотичный правитель, захватил в свою власть облака, мирно висевшие на небосводе и никого не смевшие трогать. Запад же был свободен от пламенного солнца и даже облаков, оттого всё ещё тёмен и как-то по-ночному загадочен. С его стороны блестели тусклые звёзды, а также отчётливо виднелся растущий белоснежный месяц.
Рылеев и Волконская сели в повозку, в которой вечером приехали сюда. Очень скоро Оля, под пение утренних весенних птиц и шум лёгкого свежего ветерка, вновь заснула, но спала она также недолго, ибо Кондратий Фёдорович по приезде разбудил её. Они быстро распрощались, и Ольга прошла в дом.
В доме князя Волконского было очень тихо и темно, шторы везде, в том числе и в общей гостиной, были задёрнуты. Свечи были начисто потушены, дым от них рассеялся по всей комнате, и стоял аромат сгоревшего медового воска. Учитывая то, что время было около шести утра, становилось ясно, что Мария Николаевна ещё спала крепким сном. Крестьян, которые к заре обычно просыпались, на удивление, тоже не было видно или слышно. Всё ощущение было таково, что Оля встала раньше всех и решила пройтись и развеяться, но, как известно, она в эту ночь не спала вообще и только сейчас вернулась домой.
Княжна, стараясь не шуметь, в полусонном состоянии, поднялась в свою комнату. У неё сейчас не было сил размышлять над тем, кто такой князь Трубецкой, о котором она слышит уже не в первый раз, и на самом ли деле Волконский не её родной отец. Она, стянув с себя платье и корсет и распустив волосы, упала на кровать, завернулась в одеяло и сразу же погрузилась в глубокий сон.