Двадцать пятый год

      На следующий день Оля выехала в Михайловское, куда прибыла спустя два дня. По прибытии встречал её сам Александр Пушкин — маленький кудрявый мужчина двадцати пяти лет. Он даже подал ей руку и помог выйти из повозки.       — Я безмерно счастлив, что вы решили посетить меня! — с восторгом, говорил он.       — Я не могла упустить возможность встретиться с таким человеком как вы, Александр Сергеевич.       — Для вас просто Alexandre.       — Тогда и я просто Ольга.       — Идёмте в дом, Ольга, — он взял её за руку и повёл за собой.       Они вместе прошли в дом. Дом Пушкина был очень светлым и уютным, а в частности его большая гостиная. Когда они вошли туда, перед ними предстало весьма занятное зрелище — за столом, удобно расположившись в кресле и закинув ногу на ногу, восседал Иван Иванович Пущин.       — Иван Иванович, и вы здесь! — воскликнула Оля. Удивлению её не было конца и края.       — Значит, вот кого ты ждал… Очень рад видеть вас, Ольга Сергеевна, — он подошёл к ней и аккуратно поцеловал её руку.       — Погодите, погодите! Вы что, знакомы? — изумился Александр Сергеевич, лицо его исказилось в негодовании.       — Да, mon cher ami, мы познакомились несколько дней назад, на балу.       — Я планировал познакомить вас, а вы уже всё сделали без меня… — начал Пушкин, но Иван Иванович продолжил за ним:       — …и нарушили все твои планы. Так?       — Неважно, — отмахнулся поэт. — Раз уж так, присаживайтесь, Ольга, а я пока распоряжусь, дабы всем нам принесли чаю.       Оля присела рядом с Пущиным.       — Alexandre писал вам письмо? — тихо спросил он.       — Да, пару дней назад я получила от него письмо, где он приглашал меня к себе.       — Кажется, он знал заранее, что вы приедете, ибо писал мне, чтоб я приехал. Я даже процитирую вам сейчас, — Пущин достал письмо из-за пазухи, развернул его и зачитал: — «Я познакомлю тебя с одним замечательным человеком. Ты просто обязан узнать её лично», — он свернул письмо и убрал его обратно.       — Но ведь мы с ним лично незнакомы…       — Это не проблема для него! У него был какой-то свой план насчёт нас… Только вот получается, что я опередил его, — ответил Иван Иванович, слегка улыбнувшись. — Хотя вообще-то вся вина лежит на Кондратии Фёдоровиче.       Скоро вернулся Александр Сергеевич вместе со слугой, который принёс им чай.       — И при каких же обстоятельствах вы знакомы? — спросил Пушкин, делая глоток чаю.       — Я с Кондратием четвёртого числа был на балу, там, собственно, мы и познакомились с Ольгой Сергеевной. Хотя, ежели бы не Кондратий, я бы даже внимания неё не обратил.       — Взаимно, Иван Иванович, — ответила Ольга, тоже взяв чай. — Я и его не видела, просто меня никто не приглашал, а он был первым.       — Вы танцевали с Рылеевым? — спросил Пушкин.       — Да, только очень недолго.       — Он сразу потащил её ко мне. Я смотрю, девушка хочет потанцевать, а Кондратий так и не дал ей, вот я и пригласил её.       — Кондратий очень… Специфический человек, — с лёгким отвращением, высказал поэт.       — Вы плохо ладите?       — Не чтобы совсем плохо… — неуверенно начал Александр Сергеевич, а Пущин снова продолжил за него:       — Настолько «хорошо» ладят, что даже на дуэли стрелялись лет так шесть назад.       — На дуэли? — удивилась Оля. — Правда что-ли?       — Какое это имеет значение?.. — недовольно ответил Пушкин. — Лучше поговорим о другом. Оленька, как там поживает ваш батюшка Сергей Григорьевич?       — Хорошо поживает, он сейчас в Петербурге.       — А Мария Николаевна? Давно я с нею не виделся… С самого её замужества и даже больше.       — У неё всё хорошо.       — Очень рад за неё! А ещё тому, что у её мужа такая замечательная дочь. Обязательно передайте княгине привет от меня.       — Хорошо, я передам, — ответила Оля, внимательно рассматривая Пушкина. — А вообще, знаете, я никогда не думала, что когда-нибудь встречусь с таким великим поэтом как вы.       — Да ну что вы! Я не так уж и велик…       — Это вы зря! У вас в стихах хотя бы рифма есть — это самое главное, а то у Маяковского, например, никакой рифмы, да и построение странное… Я ничего против не имею, но учить его стихи просто невозможно.       — Маяковский?.. — удивился Александр Сергеевич. — Никогда не слышал такую фамилию… Ты слышал о таком, милый друг? — он обратился к другу.       — Ммм… — Пущин ненадолго задумался. — Не припомню что-то.       «Тьфу ты! Он же из двадцатого века, а сейчас-то девятнадцатый!»       — Эээ… Не берите в голову, он не очень известен, да и стихи у него так себе. Просто я изучаю литературу, поэтому знаю его.       — Вы интересуетесь литературой? — с интересом, воскликнул поэт.       «Ага, интересуюсь, блин… Хотя может быть действительно стоит начать?»       — Ну не то чтобы… Я люблю читать стихи и учить их наизусть. Правда ни один из ваших, к сожалению, не помню полностью.       — Ничего, ничего! Давайте я прочитаю вам и Ивану Ивановичу своё новое стихотворение. Вы первые, кто услышит его, — Пушкин взял какой-то листок и начал с выражением читать: Ты видел деву на скале В одежде белой над волнами Когда, бушуя в бурной мгле, Играло море с берегами, Когда луч молний озарял Её всечасно блеском алым И ветер бился и летал С её летучим покрывалом? Прекрасно море в бурной мгле И небо в блесках без лазури; Но верь мне: дева на скале Прекрасней волн, небес и бури.       — Бесподобно! — радостно воскликнула Оля.       — Когда же это ты успел написать его? — спросил Иван Иванович.       — Не столь давно, дорогой друг.       — Кстати, Александр, вот вы спросили меня об отце и его жене, а сами-то вы чем занимаетесь?       — Пишу стихи и не только стихи в общем-то… Много что.       — А как вы здесь живёте? Я знаю, что вы здесь в ссылке…       — Скучно, Оленька, весьма. Скука смертная! Но что поделать, ежели судьба моя такова.       — А за что же вас так?       — Ай… да! — он только махнул рукой.       — О таком обычно не говорят, — вновь вмешался в разговор Пущин.       — Извините.       — Не будем об этом. Я очень рад, что вы приехали ко мне!       — Только и вам, и мне, Ольга Сергеевна, нужно уехать уже сегодня.       — Отчего же?       — Это ведь ссылка, а мы с вами здесь тайно, возможно даже и незаконно.       — Не нагнетай обстановку, mon cher! Не волнуйтесь, Ольга, вы не первый человек, кто приезжает ко мне. Иван Иванович и сам приезжал ко мне предыдущей зимой.       — Могу ли я что-то взять у вас почитать, пока я здесь?       — Спасибо, что напомнили! — Пушкин подбежал к шкафу и вынул оттуда какую-то книгу. Он подошёл к Оле и протянул её ей со словами: — Возьмите. Берите навсегда! Это вам от меня на память.       — Спасибо. Это вы прям от руки писали?.. — удивилась она.       «Руслан и Людмила. Хм… Слышала о таком когда-то», — она открыла книгу. «Так это же… «У лукоморья дуб зелёный»! Точно. Оно самое! А я ведь не читала эту, как его?.. Поэму. Надо обязательно прочесть теперь».       — Я обязательно прочту её, когда вернусь в Москву.       — Может быть прогуляемся втроём? — предложил Пушкин. — Здесь замечательный сад!       — Я не против. А вы, Иван Иванович? — обратилась княжна уже к другу Александра. Ответа не было. — Иван Иванович?.. — переспросила она, повернувшись в его сторону.       Пущин, сидя в своём кресле и подставив руку под щёку, спал.       — Не будем мешать ему. Он ночью ехал и не спал, пусть отдохнёт. Идёмте, княжна! — Пушкин взял её за руку. Далее они вместе вышли в просторный сад.       — У вас здесь так красиво, — восторженно произнесла Оля, оглядывая цветущие деревья.       — Я родился и вырос в этом имении своих родителей, но никогда не думал, что находиться здесь мне будет в тягость… — грустно начал поэт.       — Вам одиноко?       — Мне очень не хочется признавать это, но это так, Ольга.       — Я вас понимаю… Я очень часто чувствую себя одиноко, но мне повезло, что рядом со мной есть Мария Николаевна.       — Как она, Marie? Счастлива ли с Сергеем Григорьевичем?       Оля не знала, что ответить, ведь, с одной стороны, всё и правда было хорошо, но с другой, они иногда действительно не очень хорошо ладили.       — Я не знаю, милый Alexandre… Иногда она очень грустна и тоскует оттого, что отец надолго уезжает и не уделяет ей внимания, но, однако, когда он рядом, она буквально сияет от счастья.       — А как же сам князь говорит о ней?       — Он часто спрашивает слуг о том, как она и что. Вижу, беспокоится за неё сильно. Ещё, кажется, он расстроен тем, что не может уделять ей время…       — Ммм… Не всё так плохо, как думал Николай Николаевич… Даже, можно сказать, хорошо. Только, видно, Сергей Григорьевич больно увлёкся…       — Николай Николаевич? Кто это?       — Раевский, отец Marie. Весьма хороший человек, я давно знаком с ним и его семьёй. Marie так похожа на него внешне, прямо как вы на Сергея Григорьевича!       — А чем это князь увлёкся?..       — М! Да так… Ничего особенного. Государственными делами. Пойдёмте в дом, а то Иван Иванович пожалуй потерял нас, — он, мешкаясь, быстро перевёл тему.       Они вернулись в дом. Пущин сидел всё на том же месте, но уже не спал, а пил чай.       — А я уже думал, что вы не придёте, — произнёс он, с усмешкой. — Не хотел мешать вам.       — Неужели ты притворился?       — Я не притворялся, а после почувствовал себя лишним в вашей компании. Третий ведь всегда лишний.       — Проходите пока, Ольга. А я сейчас вернусь, — он, не обращая внимания на слова своего друга, скрылся за дверью.       Оля присела недалеко от Пущина.       — Вы вновь сломали все планы вашего друга, Иван Иванович, — произнесла она, с улыбкой, взглянув на него.       — Именно этого я и добивался.       — Неужели вы и правда притворились?.. Он ведь вас на дуэль вызовет!       — Я действительно заснул, и этого не было в моих планах, — ответил он, устало вздохнув. — А что касается дуэли, за столько лет нашей дружбы Alexandre доколе не вызвал меня, хотя столько поводов было.       — Как давно вы дружите?       — С самого лицея, четырнадцать лет уж как.       — Ого… Неужели бывает такая дружба?..       — Как видите.       — Кстати, а что вы имели в виду под «третий всегда лишний»? Что вы хотели этим сказать? Неужели вы думаете, что… — Оля не успела закончить свою мысль, Иван Иванович перебил её:       — Нет, я не думаю. Я не заметил между вами ничего, но это не мешает мне… Последнее время я отчего-то чувствую себя лишним где бы и с кем бы я не был. У меня нет этого чувства лишь тогда, когда я остаюсь наедине с собою, хотя иногда попросту становится тошно от самого себя.       — У меня несколько раз было такое чувство… Я знаю, что это.       — Ежели вы чувствовали это, то понимаете, о чём я.       Больше Пущин и Волконская не говорили ни о чём. Позже вернулся Пушкин, вместе с которым они ещё выпили чаю и который до самого вечера рассказывал различные истории из своей и своего друга жизни. Когда же уже начало темнеть, Ольга и Иван Иванович стали собираться уезжать. Они решили ехать вместе, ведь ночью было опасно ехать по одиночке. Пушкин провожал их.       — Очень рад был знакомству с вами, Оленька, — поэт поцеловал её руку. — Считайте меня своим другом.       Потом он обнялся с Пущиным, и они вместе сели в повозку и поехали.       «Интересно, что за план такой был у Пушкина, а Пущин его нарушил? » — думала Оля, глядя на окружающий их тёмный лес. «Как темно… Не зря всё-таки я с ним поехала», — она взглянула на своего спутника, вид его вызвал у неё улыбку.       Иван Иванович, чуть преклонив голову на её плечо и сложив руки на коленях, спал, словно уставший маленький ребёнок. И если, когда они были у Пушкина, Оле некогда было рассматривать его спящего, из-за того, что поэт сразу потащил ее на прогулку, то сейчас времени и возможности было вдоволь, единственное, что мешало — это темнота.       «Опять заснул… Интересно, сколько ночей он не спал?» — думала Оля, рассматривая его. Ей самой спать отчего-то совсем не хотелось.       Следующем вечером княжна и её слуги остановились на ночь во Ржеве, Пущин же останавливаться не стал и поехал дальше. На следующий день, ближе к вечеру, Оля доехала до Москвы.