Двадцать пятый год

      На следующий день к восьми часам вечера княжна Ольга прибыла на набережную, укутавшуюся в ласковые лучи вечернего летнего солнца. Михаил Бестужев-Рюмин стоял около ограждения на том же самом месте, где они с Олей виделись вчера, и глядел в небо.       — Bonjour. Наконец-то вы пришли, Ольга Сергеевна! — радостно воскликнул он, увидев Олю.       — Здравствуйте. Я не даю пустых обещаний, я ведь вчера обещала прийти и пришла.       — Только вы немного опоздали… Мы ведь договаривались на полвосьмого.       — Я не опоздала, а задержалась. Скажите спасибо, что я вообще пришла, — ответила Оля, пристально смотря в серые глаза собеседника. — Чем займёмся?       — Пройдёмся. Можем поговорить.       — И о чём же?       — Ну… — Михаил ненадолго задумался. — Как у вас дела?       — Как оригинально… Не сказать, что хорошо, хотя уж точно не плохо, в целом сойдёт.       Михаил не ответил ничего, как будто и вовсе не слушал её, он только взглянул на неё и, промычав что-то невнятное себе под нос, произнёс:       — Какая вы всё-таки красивая… Как же вы похожи на князя Сергея Григорьевича!       — Прекратите смущать меня, — Оля отвела от него взгляд. — Я не считаю себя красавицей, однако не спорю, что сильно похожа на Сергея Григорьевича, чем очень горжусь, ибо весьма уважаю и люблю своего отца.       — А вы помните свою мать?       — Нет. Она умерла сразу после моего рождения, — ответила Оля, голос её заметно дрогнул. Упоминания о родной матери вновь вонзились иглой в её сердце. И зачем он только задал этот вопрос?       «Отчего он завёл эту тему? Какова его цель? Он наверняка даже не в курсе того, что некоторые считают меня приёмной», — подумала она.       — Вы совсем ничего о ней не знаете?       — У меня нет матери. Я не хочу говорить с вами об этом, — перебила его Оля.       Она не хотела вновь вспоминать о матери и предаваться всем тем ужасным мыслям, которые подступали к ней от одного только упоминания всей ситуации. Нет, Ольга не стыдилась того, что её мать была крестьянкой, ибо она раньше даже и не знала, что сама являлась дворянкой. Во-первых, она не хотела позорить отца, который по молодости совершил ошибку, а во-вторых, ей не хотелось думать о том «родном» человеке, которого она никогда не знала и даже не видела.       — Ежели вы не хотите, я не настаиваю.       Между ними повисло какое-то неловкое молчание, которое оба отчего-то боялись нарушить.       «И для чего он только завёл разговор об этом? Нет. Я не должна про это думать. Может быть ещё пошутить над ним как вчера? А то он что-то совсем замолчал…»       — Вы всё о моих родителях… А кто ваши родители? — наконец нарушила молчание княжна.       — М-мои?.. — неуверенно переспросил Бестужев-Рюмин.       — Да, да, ваши. Расскажите мне о них.       — Раз вы хотите… Мой отец Павел Николаевич — надворный советник и городничий в Горбатове Нижегородской губернии, менее известен, чем ваш батюшка. Мать же моя, Екатерина Васильевна, царствие ей небесное, умерла уже достаточно давно. В общем-то и нечего больше мне рассказывать.       — Вот как, значит, ваша мать тоже умерла…       — Увы, это так, я разделяю вашу потерю, однако я помню свою мать.       — Давайте не будем о грустном, мы ведь не для этого сюда пришли.       — Да, вы правы, Ольга.       — Я знаю, что я права, — Оля усмехнулась.       — Может быть зайдём куда-нибудь? Вы хотите есть?       — Нет, не хочу. Давайте просто продолжим прогулку, но поговорим о чём-нибудь более весёлом.       — Тогда я расскажу вам одну забавную историю!       — Я вся во внимании.       — Слышал я в армии этакую историю… Денис Давыдов как-то высмеял большой нос князя Багратиона, при встрече с которым сослался на то, что писал так из зависти, ведь у него самого нос очень маленький. И вот, во время войны в 1812 году явился однажды Давыдов к Багратиону и сообщил: «Главнокомандующий приказал доложить, что неприятель у нас на носу, и просит вас немедленно отступить». А Багратион то ему и ответил: «На чьём же носу? Ежели на моём, так мы успеем ещё пообедать, а ежели на вашем, то по коням!» — с жаром, рассказывал Михаил.       — Неужели у Багратиона был настолько большой нос? — спросила Оля, подавляя смешок.       — Те, кто видел его своими глазами, утверждают это, а так, кто же его знает…       — Вы сами никогда не видели его?       — Только на портрете, а в живую никогда не видел, теперь уж не увижу и не смогу сказать, какой же нос у него был на самом деле.       — Как хорошо, что он этого никогда не услышит, — Оля рассмеялась.       — Ах, какой у вас прекрасный смех!       — Я ведь уже просила не делать мне комплименты, — с показным кокетством, протянула Волконская. — А не то я ведь и уйти могу.       — А вы коварны, Оленька.       — Разве кто-то говорил, что я буду доброй? — ответила она и вновь рассмеялась.       — С вами интересно, нежели с другими барышнями, однако стоит быть начеку…       — По поводу второго вы совершенно правы, — Оля, загадочно улыбаясь, подошла к нему ближе и сжала в кулак ткань мундира у него на груди. — Я ведь могу вас вот так схватить и в реку сбросить, — спокойно сказала она.       — Вы не перестаёте удивлять меня… — испуганно ответил Михаил, тяжело сглатывая и не смея лишний раз вздохнуть.       — Не волнуйтесь, я не собираюсь этого делать, — Оля отпустила его. — Пока не собираюсь, — добавила она.       Бестужев-Рюмин облегчённо выдохнул.       — Опустим эту тему. Лучше расскажите мне об обществах, о каких, понимаете сами. Я кое-что знаю, но мне хотелось бы узнать подробнее, а вы, как никто, можете поведать мне об этом.       Михаил огляделся по сторонам и, убедившись, что, кроме него и Оли, на набережной никого нет, тихо ответил:       — Ежели вы так хотите, я расскажу, коли поймёте меня, ибо напрямую говорить не стану и повторять тоже, ведь я и так не должен говорить всего этого.       — Я вас внимательно слушаю, — она уставила взгляд на него, готовясь вслушиваться и вдумываться в каждое его слово.       — Главный вопрос, объединяющий всех, — крепостное право. На севере, получается, находится Петербург, там проживает князь С.П.Т., он считает, что ИВ может существовать, но при условии «К». А у нас на юге Тульчин, где П.И.П. с мыслью о том, чтобы ИВ не было вообще.       — Хм… Понятно, — пробормотала Оля. — Только мне одно неясно, а «ИВ» — это что?..       — Как бы вам объяснить… — Бестужев-Рюмин задумался, а после наклонился к её уху и тихо-тихо прошептал: — Императорская власть.       — Ага! Вопросов больше нет.       Оля отошла от своего собеседника и, слегка облокотившись на ограждения, устремила взгляд вдаль.       «Получается, северным обществом руководит Трубецкой, основная соберушка у них в Петербурге, они выступают за ограничение монархии… Конституцией?.. Я помню на столе у отца проект С.П. Трубецкого «Конституция», значит, так называемое «К» она и есть. Южным обществом руководит Пестель, у них штаб в Тульчине, они за полную отмену императорской власти. Ежели они все выступают за права крестьян, и Михаил сказал, что всех объединяет крепостное право, значит, оба общества хотят его отмены. Отец, выходит, придерживается более радикальных взглядов, как и Бестужев-Рюмин. Только зачем же отменять монархию совсем, ежели оба общества выступают за отмену крепостного права? Идеи северного с «Конституцией» Трубецкого выглядят куда более разумно… А ведь это действительно вещь. Интересно, можно ли вступить в северное общество?» — размышляла Ольга.       Михаил стоял где-то около неё и глядел в ту же сторону, что и она. В один момент он подошёл к ней ближе, что Оля даже не заметила, ибо так глубоко анализировала его слова. Бестужев-Рюмин, в свою очередь, пользуясь положением, подхватил её за талию и, притянув к себе, попытался поцеловать, но тут же отхватил от княжны пощёчину.       — Глупец! — вскрикнула Оля и отвернулась. — Вам не стыдно целоваться с девушкой, которую вы знаете всего второй день?       — S'il te plaît, pardonnez-moi, однако, я думаю, многие бы желали этого, вы ведь очень красивая, да и ввиду вашего положения, вы ведь дочь… — начал он, но княжна резко перебила его:       — Да что вы все заладили о положении? Я отдельная от своего отца личность! Как вы все этого не поймёте?       — Успокойтесь, я прошу вас, — Бестужев-Рюмин дотронулся до её плеча.       — Уберите от меня руки! — она отскочила в сторону. — Я не из тех барышень, которые сразу прыгают в объятия к первому встречному.       — Разве я первый ваш встречный?.. — он особенно выделил интонацией слово «первый».       — Я бы позволила вам такое, ежели бы у нас были серьёзные отношения, но между нами нет ничего, посему я не позволю вам лишний раз прикасаться к себе.       — На что вы намекаете?       — Я вам прямо говорю, без намёков. Бесстыдник!       — Я совершенно не хотел обидеть вас, ещё раз простите меня.       — Хоть кто-нибудь полюбил бы меня просто так… — прошептала она, опустив голову.       — Вы что-то сказали?       — Нет, вам показалось.       Михаил положил свою руку на ограждение, рядом с Олиной, однако она тут же отдёрнула свою руку.       — Рада была с вами увидеться, но мне уже пора. До свидания, — Оля направилась в противоположную сторону.       — Куда же вы? — он пошёл за ней.       — Я же сказала, что мне пора или вы по-русски не понимаете? — с нажимом ответила она, окидывая Михаила презрительным взглядом.       — Нет, нет. До свидания.       Ольга вновь отвернулась и направилась к своей повозке. Скоро она вернулась домой, где в гостиной ей встретился Андрей, которого она опять не заметила, пока тот не окликнул её:       — Ольга Сергеевна, постойте-с!       Оля от неожиданности вздрогнула и, остановившись, обернулась.       — Андрей?.. — удивилась княжна. — Чего хотел?       — Вам письмо от Ивана Ивановича Пущина, Ваше сиятельство, — произнёс он, протягивая ей письмо.       — От Пущина? Интересно, — она взяла письмо и поднялась с ним к себе, где уже открыла его.       Письмо было чем-то вроде записки, ибо было очень коротко, однако аккуратный почерк Пущина читать оказалось в разы приятнее, нежели неразборчивый Бестужева-Рюмина.       «Здравствуйте, милая Ольга Сергѣевна. Я сейчасъ въ Москвѣ. Пришлите, пожалуйста, отвѣтное письмо въ теченіе двухъ дней, напишите, когда и гдѣ мы можемъ встрѣтиться.

И.И. ​Пущинъ​»

      «Он хочет встретиться… Хм, а как писать-то правильно? В некоторых случаях вместо «е» пишется «ѣ», а вместо «и» — «i», но в каких?»       Оля достала предыдущее письмо Пущина и письмо Пушкина, она стала изучать их и сопоставлять, пытаясь найти закономерность в использовании неизвестных ей букв.       Неожиданно ей в голову пришла одна мысль, совершенно не по теме русских текстов девятнадцатого века. На время отложив письма, княжна Оля стала размышлять:       «К слову, об обществах, а Пущин, интересно, тоже состоит в одном из них? Он знаком с Рылеевым, а тот точно состоит в северном обществе. Он знает Трубецкого, и тогда, когда князь отправил Рылееву письмо, Иван Иванович спрашивал у него… А ещё он часто бывает в Петербурге. Даже если он и не состоит, то точно знает об этом. Надо бы спросить у него аккуратненько будет. Ладно, сейчас не об этом, надо как-то письмо написать», — она вернулась к изучению писем.