О.С. Волконская».
Оля свернула его и передала Андрею, чтобы тот доставил его Ивану Ивановичу как можно быстрее. На следующий день Ольга, подготовившись ко встрече — надев красивое платье и подвеску Марии Николаевны, после обеда сидела в гостиной и ждала приезда Пущина. Около двух часов к ней пришла Дарья. — Иван Иванович приехал-с, моя княжна, — сообщила она. — Хорошо. Андрей где? — Он уехал-с на ярмарку вместе с Тихоном Платоновичем, вернётся-с к вечеру. — Так, так, отлично. А Аксинья где? — Она отдыхает-с сегодня и здесь не появится-с. — Ещё слуги есть в доме? — Только Марья и Настасья, но они только готовкой да стиркой занимаются-с. — Я их никогда и не видела… — Оля встала с места. — Значит, Даша, слушай меня внимательно, о том, что Пущин был здесь, никто знать не должен. Своему Андрею ни о чём не говори. Пообещай мне, что никому не скажешь. — Обещаю-с вам, Ваше сиятельство. — Иди и позови Ивана Ивановича сюда. Крестьянка, поклонившись, ушла. Скоро в гостиную вошёл Иван Иванович и сразу подошёл к Оле. — Здравствуйте, Ольга Сергеевна. Очень рад видеть вас, признаться, я скучал по вам, — произнёс он, с особой нежностью, целуя её руку. Его спокойный тихий голос был так сладок, словно песня. Да и в целом аура у Пущина была очень умиротворённой и приятной, она не утомляла, в отличие от некоторых… — Здравствуйте, Иван Иванович. Я тоже рада нашей встрече, — Ольга, с улыбкой, взглянула на него, но тут же её улыбка быстро сползла. — Вы плохо выглядите… Вы случайно не больны? — Нет, не волнуйтесь, просто в последнее время я очень плохо сплю. Может быть пройдёмся по саду? — спросил он, прямо въедаясь в неё своим взглядом. — Отчего вы на меня так смотрите? — Олю немного смутило то, что Иван Иванович так пристально смотрел на неё. — Простите меня, я задумался, — он отвёл от неё взгляд. — Так вы не против? — Хорошо, давайте. Они вместе вышли в сад. — Надолго ли вы в Москве, Иван Иванович? — спросила княжна. У неё был план, чтобы разговорить его и выведать, состоит ли он в тайном обществе, а также попроситься вступить в это самое общество. — До двадцать третьего числа. Двадцать шестого я уже должен быть в Петербурге. — А чем вы занимаетесь в Петербурге? — Вообще-то я там живу и работаю, а также занимаюсь различной общественной деятельностью. — С Кондратием Фёдоровичем? — хитро спросила она. — Так… А причём здесь он?.. — Вы ведь знаете, что он состоит в обществе? — Тише, Ольга Сергеевна! — Иван Иванович резко остановился и положил обе руки ей на плечи. — Да здесь никого нет. — Всё равно. — Отец мой состоит там же, только он в южном обществе, которым руководит Пестель, а Рылеев — в северном под руководством князя Трубецкого. Вы ведь тоже там состоите, так? Пущин тяжело вздохнул и опустил голову. — Простите меня за мою дерзость, однако вы ведёте себя очень безрассудно… А ежели бы я не знал об этом и был заинтересован в их поимке? Вы вот так подставили бы и Сергея Григорьевича, и остальных. Однако я не отрицаю, что являюсь одним из них. — Я была уверена, что вы состоите там. А можно к вам в общество? — Вы с ума сошли, Ольга! — вскрикнул Пущин и убрал руки с её плеч. — Женщинам вообще не место в таких делах. — Вот так всегда… — Оля закатила глаза и окинула Ивана Ивановича недовольным взглядом. — А чем мы, женщины, хуже вас-то? — Ничем не хуже. Просто всё это очень опасное дело, и ежели нас поймают, то всех наверняка приговорят к казни, а может быть сошлют на каторгу в Сибирь. Я не хочу, дабы с вами что-то случилось. Да и Сергей Григорьевич явно не одобрит этого. — Отчего вы так говорите? А как же все эти светлые идеи, чтобы изменить нынешнюю власть и Россию? Чтобы императорская власть была ограничена Конституцией, а крестьян не угнетали! — с жаром, заговорила Ольга, размахивая руками. — Крестьян… — Пущин усмехнулся. — Вы угнетаете своих крестьян? Нет? Тогда и успокойтесь. Всем сердцем люблю свою Родину, однако Россия — это та страна, которую ничем не изменишь, она одинаковая во все времена. И на самом деле всё не так хорошо, как вы думаете… Северное и южное общества никак не могут прийти к одному. Нет, вы не подумайте, мы не враждуем, ибо, как говорится, все в одной упряжке, просто договориться отчего-то не можем. И это я ещё не сказал о том, что внутри южного и северного каждый гнёт свою палку, отчего согласия нет и внутри них. Когда-то я тоже свято верил в эти идеи, но сейчас… Честно говоря, я уже сомневаюсь, что что-то хорошее из всего этого получится, однако я уже в этой системе, так что, ежели что, даже при условии, что я выйду из этого, меня всё равно привлекут к разборкам. Не стану продолжать, я и так слишком много сказал вам. И, пожалуйста, дайте мне слово, что не станете лезть в это дело, — он легонько сжал её руку. — Хорошо, Иван Иванович, я не стану. На самом деле она не верила ему, те грандиозные идеи Бестужева-Рюмина были ей ближе, вся эта деятельность казалась ей такой светлой и безоблачной, она не осознавала всей её опасности. Монархия ограничена Конституцией, крепостное право отменено, при этом Императора убивать не нужно — что может быть лучше? Теперь Оля понимала отца, почему вступил в это. Хотя разве Сергей Григорьевич думал также, как она? Судя по тому, каким Оля видела его последний раз, он скорее всего думал также, как Иван Иванович, но это не могло прийти ей в голову. — Вот так, — Пущин отпустил её руку. — Я не знаю, кто затуманил ваш всегда здравый взгляд на мир, вы ведь очень мудрая девушка. Может быть я и не прав, нельзя верить всему, Ольга Сергеевна, но, поверьте мне, я прошу вас! Ежели вы так поверили чьим-то лживым представлениям, поверьте моим. — Успокойтесь, Иван Иванович. Не нужно так волноваться. Да, я не спорю, что совершила глупость, когда напрямую спросила вас, однако я больше не стану никого спрашивать об этом. Хотя у меня и знакомых-то больше нет, про Кондратия Фёдоровича я знаю, — ответила она. — Погодите! А Александр тоже?.. — Нет, — оборвал её Иван Иванович. — Он поддерживает, но не состоит. Я не хочу говорить с вами на эту тему. Умоляю вас, Ольга Сергеевна. Хотя бы рядом с вами я отстраняюсь от всего — и от этого занятия, и от работы, и от остального. — Хорошо, Иван Иванович, я больше никогда не буду заводить об этом разговор с вами. И не только с вами. — Я верю вам. — Может быть в дом пойдём? Вы хотите есть? — Нет, я не голоден, но от чая бы не отказался. — Тогда пойдёмте. Они пришли в гостиную, где вместе сели на диван. — Чего изволите-с, Ваше сиятельство? — спросила Дарья, которая была там. — Приготовь чаю мне и Ивану Ивановичу. — Какого именно чаю? — А у вас разный чай?.. — спросил Пущин. — Есть-с чёрный, есть-с с мятой, а из недавней поездки князь Сергей Григорьевич привёз-с ещё и зелёный… — Только не с мятой, — резко прервал он речь крестьянки. — Принеси самый обыкновенный, — вмешалась Оля. — Как прикажете-с, — крестьянка поклонилась и ушла. — Не любите чай с мятой? — После него спать хочется, и если я сейчас выпью его, то просто засну, — Пущин, прикрывая рот ладонью, зевнул. — А. Да, да, вы ведь… Простите, запамятовала. Скоро Дарья принесла им чай и вновь ушла. — Давайте-ка обсудим с вами, когда можем встретиться в следующий раз, — произнёс Пущин, делая глоток чаю. — Я могу в любой день. А когда вам удобно? — Я уже говорил, что двадцать шестого я уже должен быть в Петербурге. Давайте что-ли числа двадцать первого? — А отчего так долго? — К тому времени я как раз решу все свои дела. Мы с вами можем погулять и сходить в театр, ежели вы хотите. — Хочу. Непременно! — Тогда я куплю билеты, и мы с вами сходим двадцать первого числа. — А куда мне приходить и во сколько? — Ближе ко дню я отправлю вам письмо и всё укажу там, — Пущин допил чай и встал с места. — Куда же вы? — Извините, однако мне уже пора, у меня ещё дела сегодня, — он осторожно поцеловал её руку. — Я буду ждать вашего письма и нашей встречи. — Я тоже, Ольга Сергеевна. — Отдохните сегодня как следует, пожалуйста. — Обещаю вам, что в эту ночь высплюсь подобающе, — он слегка улыбнулся. — До свидания, Ольга Сергеевна. — До свидания, Иван Иванович. Пущин вышел на улицу. Оля глядела в окно, как он сел в повозку и уехал. «Значит, Иван Иванович всё-таки состоит в этом обществе… К слову, о них. Интересно, оставил ли отец какие-нибудь записи? Это нехорошо, конечно, но проверить стоит». Оля поднялась наверх и вошла в пустой тёмный кабинет князя Сергея, закрыв при этой за собой дверь. Свечи там были все потушены, шторы наглухо задёрнуты, а ещё было очень душно. Княжна подошла к окну и, сдвинув шторы в сторону, открыла створку. Далее она отошла к почти пустому столу. На столе стоял заляпанный воском подсвечник с прогоревшей свечой внутри, чернильница, закрытая крышкой, чашка с пеплом, в которой князь жёг бумаги, и резная деревянная шкатулка — всё, как всегда, только не было кучи бумаг. Оля открыла шкатулку, в ней лежал свёрнутый листок, перо и слегка подплавленный кусочек красного сургуча. Она взяла лист и развернула, там была лишь одна надпись: «Сергѣй Григорьевич Волконской…» Оля думала над тем, кто это написал, ведь почерк был явно не её отца, ведь тот владел генеральским неразборчивым, а тут буквы были весьма аккуратны и каллиграфически выведены. «Мария Николаевна…» — пронеслось у неё в голове. Она ощутила какую-то тоску и одиночество, ей не хватило Марии Николаевны, хотя той не было здесь всего три дня, и она явно ещё даже не доехала до Одессы. В один момент княжна Оля вспомнила, зачем вообще пришла сюда, и, свернув листок, положила его обратно. Следом она подошла к шкафу и открыла его, однако там ничего не оказалось, кроме кучи старых исторических книг, которые были как на старославянском и русском языках, так и на французском, немецком и английском. «Ммм, да… Видимо, он забрал всё, хотя оно и правильно, мало ли, кто и что найдет и как использует это», — подумала она и закрыла шкаф. Ольга вновь подошла к столу и теперь уже присела за него. «Так странно… Отец всегда сидел здесь и работал с документами, а теперь здесь сижу я», — думала Оля, у неё были какие-то странные ощущения, ей казалось, что князь Сергей больше не вернётся сюда и никогда не сядет за этот стол. Она не знала, откуда были эти мысли, но обстановка явно была нагнетена. Неожиданно взгляд Оли бросился на ящики в столе. Вдруг там что-то важное? Она стала по очереди проверять каждый из них. В верхнем оказалась чистая бумага, два пера и деревянная коробочка с новыми кусочками красного сургуча; в среднем белые мужские перчатки и дуэльный пистолет без пуль; а в нижнем была только одна книга Фонвизина «Недоросль», которую Оля взяла в руки. «И зачем это здесь?..» — негодовала она, осматривая книгу с разных сторон. «Кажется, тут что-то лежит», — Оля открыла её на нужной странице, там действительно лежал какой-то листок, запачканный чернилами, видно, что очень старый, некоторые слова слегка расплылись, но прочитать было можно. «Я Васъ люблю, но Вамъ не буду ровней никогда, ужъ такова жалкая моя судьба.» «Что за ерунда… Ей-богу, бред какой-то!» — она убрала листок обратно в книгу и захлопнула её. Раздался стук в дверь. Оля от неожиданности чуть не выронила книгу, она быстро кинула её в шкаф и закрыла его. — Войдите, войдите! — отозвалась она. Вошла Дарья и поклонилась. — Ваше сиятельство, там приехала-с княгиня Александра Николаевна. — Бабушка что-ли?.. — удивилась Оля. — Да, Ольга Сергеевна, матушка нашего Сергея Григорьевича. — Боже мой! Надо же встретить её! — княжна вскочила с места и стрелой вылетела из комнаты.Глава XVII.
8 марта 2024 г. в 06:40
Спустя полчаса изучения писем княжна Оля поняла, что «i» вместо «и» пишется только перед гласными и перед «й», а вот с «ѣ» всё было гораздо сложнее. Волконская поняла, что данная буква вместо «е» пишется на конце существительных в дательном и предложном падеже, а также в словах, где «е» находится под ударением, однако не во всех случаях. Некоторые слова, такие как «боле», «дела», «река», «увидеться», «приезжать» и «уезжать», в которых тоже было «ѣ», не поддавались ни одному из правил. Удивительным было и то, что «ъ» ставился на конце даже после всегда мягкой «ч».
Оля, взяв бумагу и перо с чернильницей, стала писать Пущину ответное письмо. Очень тяжело ей было писать пером, ибо она никогда им не писала, отчего постоянно оставляла на листе большие кляксы. С восьмой попытки письмо наконец получилось без клякс, довольно сносное и читаемое:
«Здравствуйте, Иванъ Ивановичъ. Князь и княгиня уѣхали надолго, посему спокойно прiѣзжайте ко мнѣ домой къ двумъ часамъ дня завтра, т.е. седьмого iюня.