Двадцать пятый год

      С тех самых неприятных событий миновало чуть меньше месяца — это время прошло достаточно спокойно, наступило третье апреля. Почему я, как автор, сделала акцент именно на этой дате? По одной простой причине, у нашей Оленьки в эту самую дату день рождения. Что же, долой всяческие отступления, переходим к делу. Тогда было самое обыкновенное утро, около десяти часов. Оля, погружённая в сладкие дворянские сны, ещё спала и пока даже не думала просыпаться.       — Ваше сиятельство, просыпайтесь-с скорее! Вас уже все ждут-с! — услышала она сквозь сон.       Ольга неохотно открыла глаза. В расплывчатой картине мира она увидела только крестьянку Аксинью.       — Что такое? Кто?.. Где ждёт?.. — сонно пробормотала Оля, сев на кровати. Кажется, она всё ещё спала и попросту не успела проснуться и войти в эту реальность.       — Сегодня ведь третье апреля, ваш день рождения, вы забыли-с?       — День рождения?.. — Оля на миг зажмурилась. — Ммм… Точно! — она, будто её ударило молнией, резко вскочила с кровати, весь её сон куда-то пропал. — Так, готовь мне платье. Фиолетовое с длинным рукавом.       — Как пожелаете-с, — крестьянка поклонилась и вышла.       «Надо же, и здесь третьего апреля, как и в двадцать первом веке… Ничего не изменилось. Только вот, а как же старый и новый стиль? Хотя какая разница!»       Оля подошла к зеркалу и стала разглядывать в нём своё отражение. Раньше ей никогда не нравилась её внешность, но теперь она казалась себе довольно симпатичной. Сейчас из зеркала на Олю глядела красивая черноволосая кареглазая девушка среднего роста и худого телосложения, волосы за два месяца нахождения в девятнадцатом веке у неё отросли и были уже не до плеча, а до лопаток. Оля, рассматривая себя, подметила, что длинные волосы ей всё-таки больше к лицу, чем короткие.       — Княжна, ваше платье готово, — Аксинья скоро вернулась.       — Хорошо, — Оля повернулась к ней. — Прибери мои волосы.       Крестьянка прибрала волосы княжны в причёску и помогла ей одеться. После этого Оля спустилась в гостиную, где было много людей, многие из которых, завидев её, поприветствовали и поздравили. Единственная, кого княжна узнала из всех — это Мария Николаевна. К ней она и подошла, ответив гостям многочисленным «спасибо».       — Доброе утро, Olie, — произнесла княгиня с улыбкой.       — Доброе, Мария Николаевна.       — С днём рождения тебя. Тебе ведь сегодня восемнадцать?       — Спасибо. Да, это так. А вы случайно не знаете, где князь?       — Он был здесь, но, видно, куда-то отошёл. Я не знаю, но думаю, что скоро вернётся.       — Ольга, здравствуй! С праздником тебя, — произнёс чей-то низкий, очевидно женский, голос. К их обществу присоединилась какая-то пожилая женщина высокого роста и крупного телосложения. По ней было видно, что она очень властная и самодостаточная, но взгляд её был, кажется, чем-то омрачён, к тому же она совсем не улыбалась.       — Здравствуйте… Благодарю вас, — немного растерянно произнесла Оля.       — Это тебе, — она протянула ей небольшую бархатную коробочку.       — Спасибо, — Оля взяла её в руки. — Извините, но с кем я имею честь?       — Мы с тобою очень давно виделись, ты была ещё совсем маленькой и, наверное, уже не помнишь меня, — как-то странно безэмоционально произнесла дама, в сочетании с её голосом это прозвучало как-то претензионно, хотя она ничего не предъявляла. — Я твоя бабушка, княгиня Александра Николаевна Волконская.       «Вот уже который по счёту человек поздравляет меня… Может быть здесь и правда лучше, но разве у меня есть бабушка? Если княгиня Волконская, значит, мать отца. Только вот почему у неё имя как у тёти из двадцать первого века?.. Хотя она, кажется, совсем на неё не похожа».       — А… Я вас не помню, но приятно познакомиться, Александра Николаевна, — княжна слегка улыбнулась. Оля редко радовала окружающих своей лучезарной улыбкой, и каждый раз, когда она это делала, её аристократическое лицо становилось очень милым и ещё более красивым.       — Как же ты выросла… Tu es tout simplement magnifique! Замуж уже самое время, — Александра Николаевна, искозясь в какой-то полуулыбке, искоса взглянула на Марию Николаевну, как бы намекая на то, чтобы она преподавала Сергею идею замужества его дочери.       Оля на это не ответила ничего, а лишь подумала: «Чего им всем это замужество далось? Когда надо будет, тогда и выйду замуж».       Александра Николаевна недолго была около внучки, скоро она исчезла где-то в толпе, и Оля захотела уйти, ибо перспектива находиться среди каких-то неизвестных людей её не привлекала. Уйти в комнату ей не дала Мария Николаевна:       — Оленька, милая, не пройдёшься ли со мною?       — Ну хорошо, пойдёмте, только я подарок отнесу, — Оля согласилась, ибо это всё ж таки лучше, чем находиться среди большого количества неизвестных людей.       Княжна отнесла коробочку в свою комнату и вместе с княгиней вышла в сад.       — Почему вы меня позвали? — спросила Ольга, ей действительно была интересна цель, хотя у неё и были некоторые догадки. — Неужели вам так одиноко?..       — Я не могу ответить, — произнесла Мария Николаевна, тяжело вздохнув и опустив взгляд на землю, — ибо не хочу лгать тебе, но и расстраивать тебя правдой мне также не хочется.       — Значит, ответ «да»… Знаете, не сочтите за дерзость, но я всегда хотела спросить у вас — зачем вы жалуетесь своим братьям на моего отца? — неожиданно она вспомнила, что Дарья упоминала об этом когда-то.       — Откуда тебе это известно?.. — княгиня, и без того бледная от природы, вся побелела, словно лист бумаги, и испуганно покосилась на Олю.       — Ох, нет, не подумайте, я не слежу за вами! Я узнала это совершенно случайно… Батюшка об этом не знает и не узнает никогда, я просто хочу услышать ответ лично от вас, неужто вы не любите его? Я знаю, это не моё дело, но прошу вас, ответьте мне.       — Раз уж ты сама заговорила об этом… Я очень люблю и ценю Serge! Но, мне кажется, что это невзаимно, и он меня не любит, ибо он очень равнодушен и холоден, а иногда даже груб со мною, — Мария Николаевна, сделав глубокий вдох, закрыла лицо руками и опустилась на ближайшую скамейку.       «И зачем я только спросила это? Хотя проблема, очевидно, есть, раз она плачет… А так хоть может ей легче станет. Что ж за чувство такое загадочное — эта любовь?..» — подумала Оля, ей стало искренне жаль и княгиню, и почему-то отца, в душе она ощутила какую-то тревогу за них обоих и их отношения, она раньше не думала, что всё настолько серьёзно. Немного осмыслив, Оля всё-таки попыталась высказать Марии хоть какие-то первые пришедшие на ум слова поддержки:       — Он бы не женился на вас, ежели бы не любил. Я не знаю, что такое любовь, что значит любить совершенно чужого человека просто так, ведь сама никогда не любила, но мне кажется, что князь любит вас, просто почему-то не показывает этого. Я думаю, отцу просто не до вас, ну, то есть, я хочу сказать, что у него нет времени и сил, так как очень много работы, он ведь генерал, кажется.       Мария Николаевна на эту длинную, выдуманную на ходу, речь не ответила ничего.       — Вы перестаньте жаловаться, но если вам будет грустно и одиноко, позовите меня, выговоритесь, я никому не расскажу. Вы ведь сами говорили мне, раз уж мы одна семья, тем более, что, кроме вас и отца, у меня нет никого. А ещё помните, что я всегда рядом с вами, — Оля взяла дрожащую руку княгини и слегка сжала.       — Спасибо, для меня это очень ценно.       Покой и безмятежность нарушили чьи-то быстрые шаги. Они стремительно приближались, и в один момент из-за дерева показалась Аксинья. Она, увидев княжну и княгиню, воскликнула:       — Ольга Сергеевна! Ох… Наконец-то я нашла-с вас!       — Что-то произошло? — спросила Оля, а княгиня сразу отвернулась от крестьянки, из-за того, чтобы та не видела её слёз, ибо это означало слабость.       — Их сиятельство князь зовёт-с вас, княжна.       Оля, встав, обратилась к княгине:       — Мария Николаевна, вынуждена оставить вас.       Мария Николаевна, стерев со своих покрасневших глаз слёзы, одобрительно кивнула, и Ольга направилась в дом, в кабинет отца. При входе туда перед ней предстала обыденная картина — князь Волконский сидел за столом и вновь что-то усиленно писал. Вид его был очень уставший и даже какой-то замученный.       — Входи, дочка, — он, отложив перо и бумаги, встал из-за стола и, подойдя к дочери, поцеловал её в лоб. — С праздником тебя, милая, — князь взял со стола бархатную коробочку, похожую на ту, которую подарила Оле его мать, только гораздо большего размера, и подал ей.       — Благодарю вас.       — Это ещё не всё. Присаживайся пока, милая, — сам Волконский вернулся за стол.       Оля присела на кресло и открыла коробочку, в ней были самые настоящие золотые серьги с большими рубинами и такое же кольцо.       «Вот это век… Драгоценности дарят!»       Послышался стук в дверь. Оля, чуть не выронив коробочку, быстро захлопнула её и положила рядом с собой.       — Войдите, — отозвался Сергей Григорьевич.       В кабинет, держа под руку Дарью, вошёл крестьянин Андрей. На фоне друг друга эти двое крестьян были совершенно разные. Андрей, хоть и не являлся весёлым человеком, был достаточно оживлённым и хорошо выглядел. Дарья же была вся какая-то белая, взгляд её был и вовсе каким-то затуманенным, а движения очень замедленными — всё это отражало последствия того сильного удара по голове, от которого она не оправилась до сих пор.       — Вы звали-с нас, Ваше сиятельство? — спросил Андрей, поклонившись.       — Проходите, садитесь.       Как только крестьяне сели на диван прямо напротив княжны, князь, обратившись к дочери, заговорил:       — Ольга, я решил сделать тебе подарок и выполнить твою просьбу, а также отблагодарить Дарью за твоё спасение, — теперь он обратился к крестьянам: — Андрей, Дарья, я даю разрешение на вашу свадьбу, можете пожениться, как только Дарья выздоровеет совсем.       — Благодарим-с вас, князь, вы очень великодушны, — Андрей встал и, поклонившись, поцеловал руку Волконского. — И вас, княжна, — он подошёл к Ольге и поцеловал её руку тоже. Дарья проделала те же действия, только чуть медленнее.       — Вы можете идти, а ты, Ольга, пока останься.       Крестьяне вышли.       — Завтра вечером мы — а это я, ты и Marie Николаевна едем на бал в Екатерининский дворец. Сразу после бала я надолго уезжаю в Петербург по важным государственным делам, а ты и княгиня остаётесь здесь.       — А когда вы вернётесь?       — Через месяц или два, точно сказать не могу.       — Я могу идти?       — Да, можешь.       Оля, с восторгом, выбежала и не просто выбежала, а пытаясь делать какие-то танцевальные движения. Преисполненная чувством великого счастия и вдохновлённая событием грядущего бала, княжна, заметив крестьянку Аксинью, оживлённо даже не проговорила, а пропела ей:       — Ксенька! Ксенюшка, милая! Ах, Боже мой! Мы на бал завтра едем! На настоящий бал!       — Очень рада-с за вас, Ваше сиятельство.       — Позови ко мне Дашку. Она, конечно, плохо выглядит, но ей, вроде бы, лучше. И сама тоже иди.       — Как прикажете-с, — крестьянка поклонилась и ушла.       Оля, с тем же успехом, направилась к себе, вошедши в комнату, она присела на кровать и стала ожидать крестьянок, которые довольно скоро пришли.       — Дарья, как ты чувствуешь себя? — улыбаясь, спросила Оля. Её прямо-таки переполнял восторг, как будто ей в любви признался тот, кого она любит.       — Мне немного лучше, княжна, хотя тяжеловато.       — Это хорошо, присядь, — княжна сама подскочила со своего места. — Ну что ж, девочки, подскажите мне что-нибудь по поводу завтра?       — Вам лучше спросить-с у князя или княгини, но обычно в свете как примут-с на первом балу, так и относиться-с будут потом, — ответила Дарья.       — Хм… А как мне одеться лучше?       — Я думаю-с, вам очень подойдёт-с бежевое платье с открытыми плечами и к нему перчатки такого же цвета.       — Что думаешь, Аксинья?       — Я тоже так думаю-с, но выбор за вами, Ольга Сергеевна.       — Ммм… Ну хорошо, доверюсь вам, а причёску?       — О! Это не проблема, позовёте-с меня, я всё сделаю-с, это я в состоянии, — с неким энтузиазмом, произнесла Дарья.       — Ладно. Ты, Даш, иди отдыхай, а ты, Ксюш, занимайся делами.       Крестьянки поклонились и вышли. Оля, с восторгом, упала на кровать.       «Неужели бал… Как в фильмах, только самый настоящий! А там ведь и мужчины будут, может быть я там встречу кого-нибудь? Хотя доверять кому попало нельзя… Надо будет у отца спросить, он же явно знает всех там. Ладно, не проблема. Я ведь буду танцевать вальс! Ой, а я не умею…» — она вскочила с кровати и задумалась, потом выбежала в коридор и отыскала Аксинью, с которой они сегодня уже полдня не давали друг другу покоя.       — Слушай, что мне делать? Я танцевать не умею.       — Может спросить-с у княгини? Вдруг поможет-с чем-то.       — Точно! А она у себя?       — Да, у себя.       Ольга направилась к ней. Она, подойдя к двери, легонько постучала, но, что удивительно, ей не ответили. Оля дёрнула ручку, но дверь оказалась закрыта.       «Как странно… Аксинья ведь сказала, что княгиня здесь. Отошла что-ли куда? Ммм… Может быть она у князя?» — с этой мыслью Оля направилась к отцу, но кабинет оказался пуст, тогда Она сходила в его комнату, но и там никого не было.       «А отец куда подевался?.. Ладно, не суть, может быть княгиня уже вернулась».       Оля пришла обратно и ещё раз аккуратно пошевелила ручку, но там всё также было заперто. Она прислонила ухо к двери и прислушалась, но было тихо.       «Даже если она и ушла, то почему дверь-то закрыта? Странно как-то… У отца и кабинет открыт, и комната — тоже. Может просто замок заклинило», — она, теперь уже с силой, подёргала ручку, но дверь никак не желала открываться.       Недалеко удачно проходила Аксинья, и княжна, увидев крестьянку, сразу подбежала к ней и, разводя руками, предъявила:       — Марии Николаевны там нет.       — Как же? Княгиня, кажется, не выходила-с.       — А отец тогда где?       — Не могу-с знать, Ваше сиятельство, я его сегодня с самого утра не видела-с.       — Ладно иди, — Оля вернулась к двери.       «Куда они оба вот так сразу подевались?.. Свидание у них что-ли? Только комната почему закрыта? Стоп! А что, если и правда свидание… Вот же, блин… А она ещё говорит, что князь её не любит! Может быть они сейчас о чём-то разговаривают или просто сидят вместе, или что-то более личное у них… Значит, любит он её всё-таки! Или что-то размечталась я… А вдруг Мария Николаевна просто закрылась, чтобы побыть одной, а отец погулять ушёл куда-нибудь? А то, что они наедине не вяжется с тем, что говорила княгиня сегодня».       Оля зашла за угол, чтобы посмотреть, что будет дальше. Ждать пришлось недолго, ведь через несколько минут дверь отворилась, и из комнаты вышел князь. Он огляделся, застегнул пуговицы на мундире и направился в сторону своего кабинета.       «Ага! Что бы там ни было, отец всё ж таки там был, значит, уделил ей время, хотя может быть они просто говорили о каких-то делах? Это скорее всего так, но он всё же уделил ей какое-то время. Ой, а если я так сразу, княгиня догадается, что это я ручку дёргала и мешала им беседовать или чего они там делали… Надо уйти отсюда поскорее!»       Оля только высунулась из-за угла, но тут же, в спешке, спряталась вновь, ибо увидела, что на второй этаж по лестнице, придерживаясь за перила, поднималась Дарья. Она прошла лестницу и вошла в комнату к Марии Николаевне.       «Теперь на меня никто и не подумает! Дашке за это ничего и не будет, ежели на неё подумают, ибо она и так болеет, да и меня она спасла, а меня могут посчитать невоспитанной, если узнают, что это была я».       Оля подождала, пока Дарья уйдёт и прошла к княгине.       — Можно к вам? — спросила она, приоткрыв дверь.       — Входи, входи, — ответила Мария Николаевна. Она сидела в кресле и вышивала. Было видно, что княгиня, как никогда, была в очень хорошем расположении духа, в её карих глазах блестел огонёк, а на бледных щеках был лёгкий румянец. Ясно, что наедине с князем они обсуждали явно не деловые вопросы, а что-то другое, если обсуждали что-нибудь вообще.       — Прекрасно выглядите. Вижу, у вас хорошее настроение?       — Спасибо, — княгиня слегка улыбнулась. — Понимаешь ли, я сегодня утром говорила… Но князь совсем неожиданно решил уделить мне время, мы с ним совсем немного поговорили, но вместе выпили чаю. И, Боже мой, я так счастлива! Что даже боюсь говорить об этом.       «А, так они чай пили… Только больно тихо как-то, хотя она же сказала, что поговорили совсем немного».       — Очень рада за вас. А вообще я по делу. Понимаете… У меня тут проблема кое-какая. Вы же знаете про бал?       — Да, знаю. Что-то случилось?       — Мне стыдно признавать это… Я танцевать не умею, меня просто не учили. Не знаю, можете ли вы мне чем-то помочь.       — Я могу лишь посоветовать тебе, — Мария Николаевна взглянула на Олю, — сходи к князю, я думаю, он чем-то поможет.       — Как-то я сама не подумала… Спасибо.       Оля быстро покинула комнату и направилась к отцу, в кабинет.       — Батюшка, простите меня, но вы должны помочь мне.       — Что-то случилось? — спросил Волконский, подняв голову от своих «любимых» бумаг.       — Завтра бал, а я вальс танцевать не умею… Не могли бы вы что-ли научить меня?       — Ну что же, essayons, — ответил князь, встав из-за стола.       Ольга не знала значения последнего слова, но по интонации поняла, что её просьбу точно удовлетворят. Впрочем, я думаю, дорогой читатель, не стоит описывать то, как Волконский учил дочь танцевать и сколько раз она запнулась и чуть не полетела на пол, но спустя несколько часов утомительного урока результат был явно положительный, и Оля, уставшая, но довольная, отправилась к себе.