***
Правительница медленно выныривает из сна. Она засыпает полусидя, привалившись к подушкам, и просыпается в той же позе. Её рука покоится в мягких волосах сестры, голова которой привычно расположена на бёдрах Азраэль. Воспоминания о сне медленно возвращаются, и девушка бережно поправляет короткий рукав чужой футболки, прежде чем осторожно подняться, постаравшись не разбудить сестру. Они заснули всего два часа назад. Азраэль смотрит долгим взглядом на часы, циферблат которых оповещает их хозяйку о наступлении трёх часов утра, и понимает, что вряд ли сможет уснуть. Она накидывает на плечи вязаный платок, заменяя им солдатскую куртку, и выбирается на застеклённую лоджию. С высоты девушка невидяще рассматривает пустующий двор, отгоняя от себя неприятные воспоминания и одновременно предаваясь им с какой-то спокойной печалью. — Набралась противоречий, — усмехается она сама себе. Ледяной дождь, что шёл несколько долгих дней, как по заказу ближе к Рождеству сменяется на пушистые хлопья снега. Они оседают на дорожках, невысоких деревьях и крышах автомобилей. Она вытягивает руку, пальцами несильно бьёт по невидимой преграде, как будто проверяет её наличие. Азраэль не покидает лоджию, усаживается в кресло и наблюдает за падением снежинок до тех пор, пока не погружается в беспокойный и неглубокий сон.***
Утром Асмодей покидает чужие комнаты до того, как их владелица проснётся. Она неодобрительно смотрит на сестру, которая продолжает спать в мягком кресле, лёжа на столе, но будить её не решается, зная, с каким трудом той даются редкие минуты отдыха. Девочка выходит в коридор, дружелюбно здоровается с охранниками, которые знают о мягком нраве принцессы, и торопливо возвращается в свои комнаты. На день у неё запланировано множество дел, и начать воплощать их в жизнь нужно как можно раньше. Первой и главной целью принцессы является антикварный магазин. Асмодей вваливается большим сугробом в крохотное помещение, долго отряхивается от снега на пороге и лишь после проходит к прилавку, пытается высмотреть товар, что заранее приготовлен специально для неё. Она бросает беглый взгляд на продавца и расплывается в солнечной улыбке, прежде чем продолжить искать глазами собственное приобретение. — Доброе утро, Ваше Высочество, — сухенький мужчина за прилавком слегка склоняется, ровно настолько, насколько ему позволяют года. — Давно Вы не посещали нас, я уж было подумал, забыли своего верного друга. — Разве я могу? — Асмодей снимает с волос последние снежинки и нетерпеливо хлопает в ладони. — Мой заказ уже можно забрать? Торговец вновь склоняется, молча и неторопливо исчезает за плотной шторой, что отделяет основное посещение от некого подобия склада. Товары, которые выставлены на витрины, могли бы заинтересовать иных посетителей, но Асмодей точно знает, для чего она здесь. На обычные мелочи, не столь ценные, девочка успела насмотреться за свои частые посещения небольшого магазина. Старческие руки ставят перед ней аккуратную шкатулку, деревянную, с изящной резьбой, слегка потёртую, но оттого лишь более прелестную. Асмодей завороженно проводит пальцами по золотому орнаменту, что огибает крышку по периметру, касается подушечками мелких алмазов, образующих собой незамысловатый узор, и с трепетом откидывает крышку. — Играет? — спрашивает она с шуточным подозрением, заводит тонким ключом механизм и недолго вслушивается в нежную мелодию. Принцессе эта мелодия хорошо известна: колыбельная, которую изредка, только в минуты хорошего настроения ей пела Азраэль. Тоскливая музыка заставляет вспомнить слова песни, и Асмодей, не желая сейчас предаваться печальным воспоминаниям, захлопывает крышку. Через короткое время она, расставшись с крупной суммой денег, прощается с торговцем, выражает надежду на скорую встречу и, пряча покупку под длинным пальто, выбирается на улицу. Снег не прекращается. Он наверняка доставит уйму проблем и водителям, и пешеходам, но Асмодей о предстоящих проблемах предпочитает не думать. Она вскидывает голову, слегка прищуривается и разглядывает солнце, скрытое плотными серыми тучами. Девочка приоткрывает рот, языком ловит падающие снежинки и ребячливо смеётся. Позволяет себе некое мгновение насладиться свободой, но затем цепляет на лицо маску, и выдать её могут лишь живые глаза. Ближайшее кафе на углу улицы пестрит гирляндами. Множественные огоньки переливаются ярким блеском, зазывают к себе, и Асмодей, порядком замёрзшая под холодным ветром, недолго раздумывает прежде чем толкнуть дверь. Она прислушивается, как переливаются мелодичным звоном колокольчики под потолком, обводит быстрым взглядом редких посетителей, и тень беспокойства падает на её лицо. Принцесса оборачивается. На улице остаётся немногочисленная охрана, старающаяся не привлекать к себе внимание, Самаэль в этот раз остаётся во дворце. Непродолжительная борьба между разумным выбором и детским безрассудством оканчивается в пользу последнего. Девочка проходит за столик в углу, с тихим звуком ставит шкатулку на стол и снимает пальто, вешает его на спинку кресла, на которое сразу же садится. Мужчина напротив наблюдает за её действиями без малейшего интереса. Чуть щурится, рассматривая цепким взглядом почти прозрачную фигуру, хрупкость которой не скрывают слои одежды. Он отставляет чашку с недопитым кофе, кивает в знак приветствия и улыбается. Улыбка выходит только лишь вежливая, одними губами, а глаза остаются холодными. — Вот уж не думала, что мы встретимся, — Асмодей отрывистой фразой диктует свой заказ официанту и раздражённым движением убирает прядь волос за ухо, не лишает лицо маски. — Что ты делаешь в городе, Астарот? Я думала, ты давно покинул Одиум. — Наша встреча — чистая случайность, но ты, конечно, не поверишь мне, — снисходительная усмешка. — Сейчас я занимаю ту же позицию, что и ты: всего лишь наблюдаю, как над головой Азраэль сгущаются тучи. — Надо же, — девочка качает головой, — многое меняется, но ты всё так же способен одним предложением унизить нас обеих. Мужчина делает небольшой глоток, словно даёт им обоим время на раздумья. Асмодей не торопится продолжать диалог, на короткое время возвращает внимание шкатулке, и её собеседник прослеживает за хмурым взглядом, с долей удивления приподнимает брови. — Ты всё так же даришь ей музыкальные шкатулки? Думаю, твоей сестре скоро будет некуда их ставить. Впрочем, то не моё дело, — он поднимается, подхватывает пальто, и рукав его рубашки на мгновение поднимается, обнажая татуировку, уходящую вверх по руке. — Передавай привет Азраэль при случае. — Я не играю в ваши игры! — отзывается Асмодей в пустоту. Кофе, что приносит ей официант, так и остаётся стоять на столе. Асмодей надолго задумывается, пальцами отбивает на поверхности ритм одной лишь ей известной мелодии и вглядывается невидящим взглядом в набранное ею самой сообщение. Стирает, набирает заново и всё же отправляет, чтобы почти сразу получить скудный ответ: «Я знаю. Возвращайся».***
В помещение библиотеки едва пробиваются лучи солнца. Преградой для них становятся плотные шторы, коими занавешены все окна без исключений. Царящий полумрак создаёт мягкую атмосферу, достаточно спокойную для того, чтоб измученные тяжёлыми мыслями люди, заглядывающие в самые отдалённые уголки огромного помещения, находили здесь короткое успокоение. Асмодей вчитывается в мелкие буквы, подсвеченные тусклым светом лампы. Они порой сливаются в одну широкую линию, и тогда девочка надолго уводит взгляд в сторону, даёт глазам заслуженный отдых, и на короткое время это действительно помогает. Затем же приходится повторять собственные действия раз за разом. С губ её срывается не первый зевок. Подступающий сон время от времени заявляет о себе, и, когда желание спать становится слишком сильным, Асмодей рывком поднимается, проходит мимо стеллажей, стараясь этой прогулкой вернуть себе же бодрость. Во время очередной такой прогулки принцесса, внимание которой захвачено учебником истории, едва не сталкивается с высокой фигурой. — Азраэль просила принести? — замечает она стопку книг в руках, узнаёт названия. — Что? — переспрашивает Самаэль. — А, это? Нет, это для меня. — Никогда бы не подумала, что тебе интересна история, — с уважением тянет Асмодей, предусмотрительно запоминает номер страницы в своей книге и захлопывает её. Девочка свои учебники сгребает в одну неаккуратную кучу, отодвигает их к краю стола. Несколько тетрадей падают на пол, и принцесса обходит его, собирает исписанные крупным почерком листы и отряхивает их, прежде чем взгромоздить на кучу весьма неустойчивого вида. Самаэль осматривает ненадёжное сооружение и выравнивает его. — Скорее, я бы никогда не подумал, что тебе нравится история, — читает юноша названия на обложках книг. — Статус будущей правительницы не избавляет меня от необходимости учиться. — Как и меня не избавляет от необходимости обучаться положение моей семьи, — парирует Самаэль. До позднего вечера друзья остаются в библиотеке. Самаэль, планирующий забрать книги и уйти, не жалеет, что планы меняются — в библиотеке его будут искать не сразу, кроме того среди стеллажей не так просто заметить круглый столик. Принцесса делится собственными предпочтениями в истории, и их вкусы оказываются похожи — любовь к древней истории и неприязнь к той, что приближена к современности. — Я могла бы стать археологом, но это не занятие для принцессы, — тоскливо вздыхает Асмодей. — Госпожа Азраэль так считает? — Нет, сестра вряд ли отказала бы мне, — качает головой девочка, — но я и сама понимаю. — Тебе очень повезло, что госпожа не хочет давить на тебя, — отмечает Самаэль, и в его голосе принцессе чудится лёгкая зависть. — Она просто меня любит. Мы ведь семья, — тепло отзывается Асмодей. Когда Асмодей кидает в очередной раз взгляд на часы, она ужасается позднему времени и быстро сбегает из библиотеки. Она аргументирует свой поступок тем, что если Азраэль застанет её тут в позднее время, она не обрадуется, а вместе с этим не обрадуются и Самаэль с Асмодей. Юноша провожает принцессу долгим взглядом, притягивает к себе её книгу и оставляет закладку прежде чем захлопнуть. Откладывает учебник и в следующую секунду вздрагивает от ладони, опустившейся на плечо. Цепкая хватка холодных пальцев разительно отличается от лёгкого касания Азраэль, коим та остановила юношу в начале их знакомства. Сейчас почему-то кажется, что это было очень давно, хотя, если подумать, прошло всего несколько месяцев. — Да ты прямо-таки очаровываешь всех во дворце, — мужчина огибает чужое кресло, появляется спереди. — С вашего знакомства прошло сколько? Неделя? А она уже считает тебя своим другом. — Не завидуй. Я всегда имел больший успех у девушек, что поделать? — юноша заводит руки назад, пропускает волосы сквозь пальцы и жёстким движением снимает резинку, слабо удерживающую хвост. — Попробуй бросить курить, отрасти волосы, начни интересовать политикой, и всё изменится. Братья тихо смеются, стараясь смехом не нарушать покой, царящий в библиотеке. Одинокая лампа испускает тусклый свет, слабые лучи уличных фонарей пятнами остаются на плотных шторах. Самаэль нервным движением прокручивает резинку, что ещё недавно находилась в волосах, а теперь безвольно висит в длинных пальцах, тяжёлым взглядом изучает мерцание электрической лампы. — Самаэль? — полувопросительно зовёт его Мастема. — А вы с мамой отказали бы мне, если бы я выбрал другой путь? — юноша проницательным взглядом изучает лицо и ещё до того, как мужчина успевает ответить, криво усмехается. — Просто шучу. Я помню. Самаэль быстрым шагом покидает библиотеку, прислушивается, как разносятся по помещению его шаги, и чужих не слышит. Выбирается единственным в пустой коридор, на мгновение касается лбом двери, не отпуская ручку, затем отстраняется и, не обернувшись, идёт в направлении, хорошо ему известном. Охранники у покоев Азраэль докладывают о визите юноши ещё тогда, когда он только появляется в коридоре, не успевает приблизиться. Один из мужчин скрывается на короткое время за дверью, тихо что-то произносит и весьма предсказуемо, стоит ему выйти, пропускает посетителя внутрь. В покоях, кажется, совсем ничего не меняется, но это на первый взгляд. С прошлого вечера лампы заменяют — свет становится не таким мягким и должен быстрее утомлять. Огромное окно, всегда открывающее вид на город, закрыто шторами. На столе остаётся тонкий браслет, забытый Самаэлем. Он легко подмечает все эти мелочи. В комнате сильно пахнет мятой. Самаэль каждый раз чувствует один и тот же запах, исходящий и от самой Азраэль. Свежая горечь, холодящая душу, будто заполняет собой не только правительницу, но и всё, что находится рядом с ней, въедается, но, к счастью, мерещиться не начинает. Азраэль среди минималистичного убранства удаётся найти не сразу. Она поднимает голову из-за бумаг, призывно указывает на стул рядом с собой и сразу же ныряет в документ, вновь становится невидимой из-за огромной стопки, заслоняющей уставшую фигуру. Девушка почти лежит на столе, ленивым взглядом скользит по мелким буквам, но упрямо не отрывается от занятия. Девушка продолжает читать, Самаэль недолго следит за тем, как двигаются её зрачки, зачастую возвращаясь к уже прочитанному тексту. Азраэль словно теряет нить повествования, в очередной такой раз нервно отбрасывает от себя листок и даже не следит за тем, как он приземляется на пол. Снимает очки, с усталым вздохом трёт переносицу и кивком благодарит, когда юноша возвращает документ на стол. — Может быть, стоит отдохнуть, моя госпожа? — мягко советует Самаэль. — Как будто ты не знаешь, что у меня нет на это времени, — девушка отвечает раздражённо не столько из-за того, что действительно злится, сколько от усталости и разъедающей её головной боли, которая возвращается, стоит Азраэль потерять концентрацию на тексте. — Если рядом сейчас нет людей, которые могли бы позаботиться о вас, разрешите мне? — Самаэль на чужую грубость никакого внимания не обращает. Правительница ничего не отвечает. Смотрит недолго и внимательно, затем взмахивает рукой, словно даёт полную свободу, и откидывает голову назад, опускает веки. Она угадывает бесшумные шаги, не реагирует, когда ощущает, как тёплые кончики пальцев касаются кожи её головы. По задней части шеи пробегают мурашки. Волосы жёсткие, совсем немного волнистые и слишком спутанные оттого, как часто Азраэль зарывается в них собственными пальцами. Юноша склоняется, мягкими прикосновениями массирует кожу, старается угадать, в какой участок приходится боль. Азраэль не помогает, кажется, совершенно не обращает внимания, но плечи её быстро теряют былую напряжённость и расслабленно опускаются. Тишина прерывается лишь едва различимым дыханием. Азраэль поздно понимает, что едва не засыпает, успокоенная чужими нежными касаниями, вскидывает рывком голову и с жалостью чувствует, как, повинуясь её молчаливому приказу, аккуратные пальцы исчезают из зелёных, недавно вновь окрашенных волос. Вздыхает громко, отгоняя сонливость, и с насмешкой над собой думает, что не так часто её желания идут вразрез с её же приказами. — Спасибо, — сухо благодарит она, но в словах Самаэль различает искреннее тепло. — Так зачем ты всё же пришёл? — Ещё пять минут, госпожа, — она слышит беззлобную усмешку, но не оборачивается за спину, туда, где замер тенью Самаэль. Пять минут они молчат, пребывая каждый в своих мыслях, размышляют, анализируют. Азраэль одновременно с этим пытается справиться с усталостью, но вместо того чувствует, как засыпает сильнее, подпирает ладонью подбородок и взглядом находит случайный документ лишь для того, чтобы занять себя. Часы на стене тихо бьют в полумраке, оповещают о начале нового дня, и вместе с этим девушка давит в себе очередной зевок. Самаэль склоняется, замирает недалеко от чужого лица и с улыбкой, искренней и чистой, отчётливо шепчет: — С Рождеством, госпожа Азраэль. — С Рождеством, — отзывается, чуть погодя, правительница. Девушка отвечает умиротворённой улыбкой, невидимой со спины, но различимой в голосе. Она чувствует, как горячая ладонь бережно опускается на её плечо, и кладёт поверх чужих пальцев свои, сухие и холодные. Позволяет пальцам переплетаться, вскидывает голову и находит взглядом, в котором перемешиваются усталость, присущая ей уверенность и такая странная нежность, серые глаза. С выдохом повторяет: — С Рождеством. — Может быть, Вы всё же отдохнёте? — настойчивее предлагает Самаэль. — С тобой и спорить не хочется, — Азраэль отодвигает кресло от стола, поднимается. — Я пойду, правда. Ты тоже отдыхай. Спасибо, что зашёл. — Не стоит благодарности, моя госпожа, — кожа ещё помнит прикосновение нежных пальцев, хочется вернуть контакт, но вместо этого Самаэль коротко кланяется и направляется к выходу.