Der Himmel fällt

       Застыло долгое молчание. Единственное свидетельство того, что она не лишилась слуха — стук чужой обуви о щербатую каменистую землю да карканье притаившихся поодаль от них воронов. В остальном же — глушь столь страшная, что та невольно напоминала зияющую внутри глубокой бездны пустоту.        На рваном выдохе Инеж мельком посмотрела на багровеющее от злости лицо Танты Хелен, не зная толком, считать ли победой то, что ей не придётся снова примерять на себя вульгарные шелка, или же мистер Мередит в сравнении с ней будет куда хуже и превратит её жизнь в навязчивое существование.        Тем временем сам Гарван, игнорируя спадающие на него осуждающие взгляды расступившейся толпы, преспокойной походкой двинулся вперёд. Инеж отчего-то передёрнуло от его невозмутимости: он как шмат холодной стали, как застрявший в дисперсии странник, повидавший тяжкую жизнь на годы вперёд и разучившийся извлекать из себя что-то помимо безмятежности и театральной картинности. Как вышедший из глубин геенны огненной пресловутый шайтан, филигранно шипевший на ухо всё, что поможет возложить выигрыш ему в алчно протянутые руки.        Инеж не могла избавиться от мысли, что, в отличие от остальных членов Совета, он — настоящий керчийский политик, о котором могло грезить это государство.        Вдруг Куарон демонстративно прокашлялся в сжатый кулачок. Взглянул на ораву людей, стоявшую в ожидании, и устало, почти вымученно, выдохнул.        — Аукцион окончен, можете возвращаться домой, — с присущей ему образцовой чопорностью произнёс Эйнер, прежде чем повернуться и обратиться ко всё ещё требующей объяснений Танте Хелен: — Кроме вас, мисс. Мы разберёмся и, возможно, вы заберёте свою награду, а мы — наши двадцать пять тысяч крюге.        Будто позабыв, что говорила с политиком и стояла рядом с самим королём, женщина презрительно фыркнула, тут же принявшись активно обмахивать себя напоминающим павлиньи перья веером.        И сама она, озлобленная этой оказией, покраснела ещё сильнее, и Инеж почудилось, что ещё немного, и её кожа утеряет нормальный человеческий цвет.        — Уж постарайтесь, — только и отрезала Танте Хелен.        От Инеж же не укрылась возгорающаяся в её лучисто-голубых радужках враждебность, стоило появиться сопернику.        Думалось, прошла целая вечность, пока Гарван сделал последние несколько шагов и встал перед ними, деловито спрятав руки за спину. На лице его зацвело нечто напоминающее зачаток ухмылки авантюриста. Быть может, он уже мысленно торжествовал, думал, что мог с гордостью провозгласить себя победителем этого аукциона. Так оно, на деле, и было: никому другому не придёт в голову заплатить столько денег за неё (ни у кого другого, скорее всего, и не было столько денег).        — Что ж, думаю, больше одного миллиона никому не по зубам выплатить, — ровным голосом подметил громко цокнувший Мередит. — Мистер Кензи тоже не прочь зваться хозяином этой девушки, поэтому мы договорились, что он добавит ещё пятьсот тысяч крюге. Вроде тоже не мало и никто такую цену не назвал.        От услышанного Инеж и позеленела, и посинела, и побледнела.        Хелен Ван Хауден вспыхнула от возмущения и принялась без умолку тараторить, что нынче аукционы утеряли свои былую священность и честь, о которой так трубило правительство. Король Вегенер сурово воззрился на своего советника, как родитель на нашкодившего сына, и только Эйнер Куарон, старавшийся сдерживать эмоции, поравнялся с Мередитом и многозначительно хмыкнул, как будто всем видом выражая, что в надвигающихся распрях тот ему не соперник.        — Не забывайтесь, — чуть ли не безразлично процедил он, но лёд в его голосе дрогнул, выдавая, что Куарону ситуация совершенно не по нраву. — Вы с Орвэллом — члены королевского Совета, а не простые крестьяне или купцы.        Его соратник небрежно шикнул и закатил глаза.        — О, прошу прощения, как мне неловко, — уголок рта Гарвана дрогнул в недоброй ухмылке, и Эйнер, отчётливо услышав фальшь в его колких словах, слегка скривился, — но я, кажется, упустил момент, когда один из королей объявил, что политикам запрещено участие в аукционах, поэтому не вижу никаких причин, чтобы Гезен гневался на меня.        Куарон что-то изнурённо промычал.        — Это нечестно, мистер Мередит. Народ теперь думает, что мы солгали им, — проговорил он так, будто собеседник никак не мог понять суть происходящего.        — Народу не привыкать, — пожал плечами Гарван, будто бы нарочно не увидев, как прежняя серьёзность Эйнера стремглав сменилась злостью. — Мы лжём им каждый год о повышении зарплаты и постройке больниц, а они верят в эти сказки, да ещё и просят продолжения. Злятся, но потом забывают. Эту загвоздку с аукционом они тоже как-то проглотят.        — Гарван! — сердито воскликнул король.        И они все разом, как от страха, затихли.        Вот только Мередит оставался невозмутим.        — Кхем.        Хелен Ван Хауден отважилась напомнить о своём присутствии, и от её хриплого голоса по телу Инеж пробежалась секундная дрожь. Женщина поспешила натянуть на морщинистое лицо улыбку, показавшуюся ей как никогда натянутой.        «Какие же они все фальшивые» — с долей досады поразмыслила Инеж, пусть то и было последним, о чём ей стоило волноваться.        — Позвольте, мистер Мередит, — учтиво попросила Танте Хелен, приблизившись к Гарвану.        Советник обернулся к ней. Он, судя по всему, и не считал ту ровней себе, обращаясь не то как к надоедливой букашке, не то как к глупой женщине, дальше своего борделя ничего не ведающей.        — Позволяю.        Несмотря на холод, с которым то было сказано, Гарван удосужился одарить соратницу снисходительной ухмылкой, но Инеж каким-то потаённым чувством догадывалась, что уступать Танте Хелен он всё равно не собирался.        — Для вас один миллион крюге — это не деньги даже, а так, небольшая оплата для своих развлечений. Как и пятьдесят тысяч для мистера Кензи, — поборов в себе злость, что появилась с проявленной собеседником наглостью, напомнила женщина. — Вы можете позволить себе любую другую сулийку…        Но она замолкла.        Улицу, на которой проводился аукцион, окатил короткий самодовольный смешок.        — Я могу позволить себе выкупить хоть весь ваш Зверинец с каэлками и прочими украденными из других государств девушками, чтобы сделать их своими прислужницами или забрать в сексуальное рабство, — фамильярно перебил её Мередит, и тогда же, не сводя взгляда со своей соратницы, подбородком описал в воздухе дугу и указал на Инеж, — но вот незадача! Вам не повезло, потому что я хочу эту сулийку.        Лик Танте Хелен исказился придушенным гневом от напыщенных реплик Гарвана. Вопреки тому, что ещё несколько минут назад ей приходилось стоически терпеть его присутствие, сейчас, глядя на свою бывшую мучительницу, норовившую утянуть её в старый ад, Инеж с ужасом подумывала о том, что она уважала этого мужчину.        И всё-таки, ей было не по себе, но сомневаться или раздумывать не в её прерогативе, когда собственная судьба оказалась возложена в чужие руки.        Эйнер шикнул себе под нос:        — Можете идти домой, мисс Ван Хауден. Через пару часов мы пошлём вам посла с ответом, выиграли ли вы в аукционе, или нет, — Куарон перевёл строгий взор на Мередита. — Нам с королём надо поговорить с коллегой.        Вздёрнув носом, Танте Хелен пронзила тишь пустующих окрестностей презрительным «фи!», хоть ей, как части простого народа, не пристало так вести себя рядом с королём и его советниками. Губы женщины непроизвольно и с какой-то резкостью шевельнулись, будто она хотела что-то сказать, да вот только передумала в последний момент, и потому тут же беглым шагом удалилась прочь, всем видом выдавая своё негодование.        Инеж уверила себя, что не хотела снова попадать в силки Зверинца. Отведя взор от удалявшейся Хелен Ван Хауден, она посмотрела то на короля, то на его советников, выжидая от одного из них окончательного вердикта.        Это длилось до тех пор, пока Эйнер не мотнул головой в сторону размещенного рядом шатра.        Намёк был предельно ясен.        — Пусть останется снаружи, — приказал Вегенер, посмотрев на Инеж так, точно это именно она виновата во всём происходящем, точно она взглядом указала Мередиту прервать аукцион и выкупить её. — Возможно, разговор зайдёт о том, что ей не стоит слышать… ради нашей же безопасности.        Король важной поступью прошествовал к шатру, и только после него, как в немом знаке уважения к его величеству, Куарон зашагал внутрь.        Инеж медленно прикрыла глаза, пытаясь стабилизировать сбитое дыхание. На худой конец, как в бессмысленной молитве, сказать себе, запричитать безмолвно, что всё хорошо, — хотя она знала, что ни черта не хорошо — как вдруг ей на плечо мёртвой хваткой пала чья-то рука, сжала её так, будто норовила разломить кость.        Подняв голову, Инеж увидела рядом с собой Мередита, чей обыденно холодящий взгляд отныне горел яростным костром.        Он не выглядел сильным, но именно в этот момент, когда его пальцы впивались ей в плечо, она не могла не думать о том, как эти руки выверено дробили ей плечевой диафиз, как из разорванной кожи уродливо торчал костистый обрубок.        — Только попробуй сбежать. Я сломаю тебе шею и отправлю к Бреккеру, — угрожающе зашипел Гарван перед тем, как рискнуть и ослабить хватку.        Ярко-жёлтые радужки его очей хищно блеснули в свете солнца, точно у одичавшего от голода волка, настигнувшего прытко снующую в даль добычу. Мередит отпустил её не сразу, как будто бы боялся незаметно, что она мигом предпримет попытку побега, но Инеж так и стояла перед ним, боясь пошевелиться или выдохнуть, не то, что сбежать, когда на неё могли мигом пустить королевских ищеек и собак.        Впрочем, о том, чтобы сбежать восвояси, речи быть не могло, и потому советник, в последний раз окинув её безразличным взглядом, быстро зашагал в шатёр.        Высокая фигура Мередита скрылась из виду за считанные секунды.        Инеж осталась одна в целом городе, без присмотра, не прикованная ни к кому, как если бы судьба давала ей последний шанс и ринуться отсюда. Она могла бы воспользоваться ситуацией и уйти прочь, наткнуться на какого-нибудь моряка и, утеряв остатки гордости, припасть к его ногам, просить, молить в бессвязном говоре, чтобы он соскрёб хоть немного совести и вернул её домой, повторять, что она найдёт возможность отплатить ему добром за добро.        А потом, как в навязчивом галлюцинаторном процессе, перед ней представал непроницаемый лик Мередита. Его злые жёлтые глаза, напоминающие глаза недруга. Его рука, грозившая вывихнуть ей плечо одним выверенным движением.        Этого оказалось достаточно, чтобы все мысли о побеге моментально улетучились и сподвигли её к тому, чтобы остаться на месте и терпеливо ждать вердикта. Мгновением спустя — чтобы бесшумно, как учила её мать в далёком детстве, двинуться к шатру и подслушать, о чём шла речь.        — Это бессмыслица, Гарван, — послышался недовольный голос короля за плотной ширмой. — Мы огласили всему Кеттердаму об аукционе, и тут его выигрывает член королевского Совета, да ещё и собирается разделить выигрыш со своим коллегой. И почему Орвэлл не удосужился прийти? Страшно показать свою рожу в такой момент, что он послал тебя одного?        Тяжелый резкий вздох рвал и без того шаткое безмолвие.        — Ваше величество, — изнурённо проронил обратившийся к королю Мередит, и говорил он обыденно-спокойно, словно на другие эмоции он не был способен, — вы забываете, с кем мы имеем дело? Забываете, кто эта девушка, которую вы так спешите продать в руки первому попавшемуся человеку?        — Следи за тем, как говоришь с королём, — буркнул вставший на защиту Вегенера Эйнер. — Мы-то помним как раз, кто она такая и за что сидела в темнице, а вот ты, кажется, подзабыл слегка. Ты о чём вообще думал, когда тебе взбрело в голову забрать себе Призрака Каза Бреккера?        Послышался резкий звук — то ли простое ошеломленное аханье, то ли надменно-глумливый хохот, пытающийся уничтожить дёргающееся на языке извилистое ругательство.        — Я предложил пару дней назад, чтобы вы изгнали её из Керчии, — некогда насмешливый тон Мередита вдруг стал укоряющим: таким с королём, думалось, никто не смел вести диалог. — Вы отказались, хотя это был самый безопасный для нас вариант. Вы представляете, что будет, если она неожиданно вспомнит всё? Кеттердам будет в опасности!        — И что сделали мы? — хмыкнул Куарон.        — И что сделали вы? — с долей сарказма небрежно переспросил Гарван. — Вы решили, что спихнуть её кому-то будет намного лучше, намного безопаснее. Человек, к которому она могла бы попасть, да даже эта Ван Хауден, которая покроет её шелками до удушения, будет тут же жестоко убита, если к Призраку вдруг вернутся воспоминания.        «Убита» — это слово рассекло слух оглушительным эхом, и Инеж под бременем неверия тяжело выдохнула.        Она бы не смогла убить человека, даже если это была бы Танте Хелен.        — А что насчёт тебя?        Грубый баритон короля вернул затуманенное сознание Инеж к происходящему за ширмой. Она, шелохнувшись, прислушалась, жадно ловя каждое слово:        — Вы забираете её себе, ставите под опасность себя. Вы не волнуетесь за то, что сделает с вами Призрак, если вдруг случится чудо и она вспомнит, что мы сделали с Грязные Руки? Если она вдруг вспомнит, что сделали с ним вы?        — Уж не знаю, стоит ли мне волноваться, — фыркнул Мередит.        — Стоит! Ещё как стоит! — на эмоциях крикнул не выдержавший Эйнер. — Ты забыл, что эта девчонка сделала, когда увидела его труп? Ты забыл, как она от злости перерезала горло Кресвеллу, прежде чем побиться с остальными из последних сил?        От нахлынувшей на неё разрушительной волной оторопи Инеж отшатнулась. Тогда же замерла, боясь выдохнуть, как будто мир от этого в тот час с трезвоном треснет на сонму частиц и рассыпется перед её ногами, дабы изрезать незащищённые пятки и стопы в кровь.        «Перерезала горло»        «Перерезала горло».        В попытке утихомирить кричащее от ужаса хищное тварьё, засевшее в отдушине, Инеж посмотрела на свои руки. Думала: неужто они правда, как все твердили ей строптиво, лишили кого-то жизни? Неужто по ним, между этими пальцами, помогавшими матери собирать полевые цветы, а отцу — чинить сети, и правда некогда струилась чья-то кровь, вязкая, алая, припадающая к коже отвратительной неотдираемой оболочкой?        Вдох. Выдох.        Ещё раз.        Если не успокоиться, то её так не хватит.        От очевидных лишь на уровне осознанных шестых чувств приходило гнетущее понимание, что заполняющаяся громадной чашей напряжённость вот-вот польётся через край. Очевидно, что её напрочь контуженная нервная система — тоже, и её саму скоро утопит во всём этом круговороте.        Инеж твердила что себе, что властям, что не помнила никакого Каза Бреккера, — и даже не знала точно, правда ли он существовал, не придумали ли люди страшную байку о нём, да такую, что другие приняли то за истину — не знала, как путь привёл её к нему, сокрушая все возложенные роднёй понятия о правильности и неправильности вещей, но подсознание высекло на себе пикой раскалённой сабли одну единственную нерушимую аксиому: он убийца. Он чудовище. Он ирод, чьи руки погрязли в крови невинных людей, и власти старательно убеждали её, что она способствовала его грешным деяниям.        И Инеж не верила, что ради кого-то вроде него она могла вонзить в чьё-то ещё живое тело лезвие ножа, чтобы в тот час же созерцать с упоением, как один точный удар забирал человеческую жизнь у неё на глазах. Что ради коченеющего трупа городского убийцы она в окутавшем её плену немыслимого гнева сама могла перерезать живому человеку горло.        — Да, — бесстрастно отозвался король Вегенер спустя некоторое время, — какова вероятность, что если она вспомнит всё, то не зарежет тебя во сне? Тебя-то она явно будет убивать с большей яростью!        Но его соратник оказался непреклонен:        — Она жестоко поплатится за попытку убить меня, — угрожающе уверил Мередит.        — Хорошо, — не выдержал уже Куарон. — Хорошо, Гарван, можешь забирать её! Подели её с Кензи как хочешь, хоть порежьте на две части и заберите по куску, как чёртовы фетишисты! Хоть поиграйтесь с ней, а потом порвите на части и выкиньте в канаву, как надоест держать у себя — мне всё равно, лишь бы под ногами не путалась. Но если вдруг окажется, что Бреккер жив…        — Мы.Его.Убили, — сквозь зубы раздражённо процедил второй советник. — Порвали на части. Уничтожили. Отправили к Гезену. Как вам ещё это объяснить? Будь Грязные Руки сейчас жив, то, как думаете, что бы он сделал? Уж явно не зализывал бы себе раны три месяца и разгромил резиденцию менее, чем через неделю, чтобы вытащить своего Призрака.        — Он вполне себе неплохо прятался после того, как мы устранили всю Клепку, — едва ли не срываясь на крик, грубо напомнил Эйнер. — Поэтому хоть через полгода, хоть через год, тебе придётся жить в ожидании, что Бреккер ворвётся в твой дом и…        Инеж подскочила на месте, применив все имевшиеся в ней волю и силу, чтобы не сорваться на протяжный вскрик от испуга и неожиданности.        Мередит, не выдержав, ударил кулаками по столу. Он злился — она не сомневалась в этом.        — Значит, я добью его! — слетело с него яростным обещанием, клятвой, которую стоило бы дать отважному рыцарю, а вовсе не лживому политику. — Я заставлю его усомниться в собственном превосходстве. Заставлю снова валяться и подыхать в своей крови, а потом отрежу ему руку и голову, чтобы они висели у меня дома, как трофеи за победу над самым страшным преступником Кеттердама.        — Хочешь сказать, тебе хватит смелости сделать это всё на глазах Призрака?        В голосе Куарона просквозило не присущее ему бахвальство, самодовольство, будто каждой интонацией он пытался быть выше собеседника.        — В первый раз, помнится, нам всем хватило, — спокойно, даже монотонно, парировал Гарван. — Почему второй раз должен быть исключением? Честное слово, Эйнер, меня порой раздражает твой упрямый характер.        — Роллинсу это не понравится, — на выдохе подметил король прежде, чем Куарон успел бы что-то сказать.        — Так мы это убийство ради Роллинса совершили? — с фальшивым удивлением спросил Мередит. — Я-то всё считал, что это было на благо Керчии, за которую мы якобы всей душой переживаем и плачем по ночам, а не ради вашего бывшего предводителя, ваше величество.        Даже находясь за плотной завесой, даже не видя их лиц, Инеж догадывалась, что Вегенера нахальные речи советника вывели из себя.        — Порой ты напрашиваешься на казнь за неподобающее отношение к своему королю, Гарван. Роллинс был и остаётся первой причиной убить Бреккера.        — Мхм, — деловито протянул Мередит, — а вторая причина?        — То, что этот парень опасен, — на удивление абсолютно безбурно напомнил король Вегенер. — Он выживал в любых местах, в любых заданиях. Он как самая настоящая крыса: его ни убить, ни вытравить нормально не получалось долгими годами. Можешь звать нас параноиками, Гарван, но многим из нас его трупа критически мало. Равка годами жила в страхе, что Дарклинг не погиб после битвы с Алиной Старковой, а Кеттердам живёт в ужасе от мысли, что Каз Бреккер вскоре восстанет из мёртвых и вернётся отомстить нам, даже будучи в облике духа.        «Духа» — повторила про себя Инеж.        А был ли тот, в содействии которому её обвиняли, человеком? Не мог ли он быть изгнанным из обители святых деспотом, который нашёл себе приют на земле и принудил её к союзу? Возможно, то бред, ворвавшийся к ней в столь плачевном состоянии, самый настоящий, но сейчас Инеж могла поверить во что-угодно.        — Ваше величество, вы чересчур утрируете его способности. Каз Бреккер — обычный человек, как и мы все, да ещё и чёртов калека на одну ногу. Он не какой-то злой дух, который способен управлять погодой или воскреснуть из мира мертвецов. Он даже не гриш, чтобы мы могли скинуть всё на магию.        Инеж ждала нестерпимо долго, так, что время будто расслоилось в какой-то момент. Ей показалось, что кто-то внедрил ей в голову бомбу замедленного действия, что часы неумолимо отсчитывали секунды до глобального разрыва всего мира. Число секунд затерялось в этом ворохе, осталось неизвестным, затерявшимся в скоплении всех существующих цифр.        Она ждала до тех пор, пока из шатра, явственно не в лучшем расположении духа, не вышел король Вегенер. За ним важной поступью прошагал и Куарон, более негодующий и скрывающий неистовство за предательски дребезжащей машкерой апатии.        Только после них на золотистый свет вышел и Мередит. Он остановился у входа, проведя взглядом удаляющихся короля и советника, будто выжидая, чтобы они окончательно исчезли из виду. Мгновением после скованные морозными холодами лютиковые глаза пали на неё, тут же пугающе сверкнув в золотистых пересветах утреннего солнца. Сам он, не мешкая, секундой спустя указал следовать за ним, и всё ещё теряющейся в догадках Инеж пришлось безропотно подчиниться ему.        Они долго брели в молчании, — и она не знала, лучше ли это того, если бы он вёл с ней беседу, или нет — но скоро советник, точно найдя наиболее подходящий момент, заговорил с ней:        — Я отдал за тебя деньги, Призрак, — пояснил ей Гарван, и Инеж хотелось сказать, что она и сама поняла это, — поэтому, ради твоей же безопасности говорю: не смей сбегать. Будет намного хуже, если я застану тебя за попыткой побега, но если ты будешь вести себя достойно, то и отношение к себе получишь подобающее.        — Зачем я вам? — выпалила она первое, что пришло в голову.        — Ты была пауком Бреккера.        — Нет…        — Да, — резче ожидаемого перебил её Мередит. — Даже не думай отрицать это только из-за того, что ты потеряла память, потому что почти каждый скажет тебе обратное. Практически весь Кеттердам знает, кто ты, и Призрака я бы узнал из тысячи других сулиек.        Инеж нахмурилась, но красноречивому и объятому нечеловеческим безразличием взгляду мистера Мередита противостоять она не в силах, и потому ей не осталось ничего больше, кроме как опустить глаза на свои ноги.        Сделать всё, чтобы не видеть его.        — Допустим, что это я, — как можно бесстрашнее предположила Инеж, когда на деле хотелось трястись осиновым листом от происходящего. — Вы так и не ответили на вопрос: для чего я вам нужна? Или вы выкупили меня только для того, чтобы поиздеваться над покойником?        — Делать мне больше нечего, — зафырчал тот, словно слышал самую настоящую нелепицу. — Перед тем, как вы с Бреккером попытались скрыться от нас на несколько месяцев, была уничтожена вся ваша преступная группировка. Я хочу знать, не придумал ли Грязные Руки какой-то хитромудрый план, чтобы спасти хотя бы нескольких своих товарищей по несчастью.        Она нахмурилась.        — Если бы и придумал, — отрешенно отрезала Инеж, осмелившись поднять взор на соратника, — я бы вам не сказала. Я не помню ничего.        — Мы это исправим, — уверил её Гарван, чем вызвал у неё вовсе не напускное удивление. — Я отведу тебя к врачу. Он проведёт осмотр и пропишет нужные медикаменты для восстановления памяти. Когда вспомнишь, то обо всём мне расскажешь, даже если окажется, что Грязные Руки перед смертью поведал тебе о древнем ритуале, чтобы возвращать людей к жизни.        — И что будет, если я скажу, что некоторые и впрямь спасены? — недоверчиво поинтересовалась шагавшая рядом с советником Инеж.        — Я оповещу короля. Они — преступники, Призрак, и требуют скорейшего суда. Король Вегенер решит, кого помиловать, кого отправить коротать оставшиеся годы в темнице, а кого — на казнь. Вот, что, — голос Мередита звучал так, точно они дошли до нужного аспекта, — напомни мне, откуда тебя привезли?        — Равка, мистер Мередит.        — Тогда, полагаю, стоит заключить сделку: ты проходишь курс лечения амнезии и выдаёшь мне всю информацию, которая у тебя только имеется, не смея ни лгать, ни утаить от меня что-то, чтобы мне не пришлось перейти к пыткам. Взамен я пойду на милость и изгоню тебя из Керчии, как я и предлагал три дня назад на собрании. Ты будешь посажена на корабль, который отправит тебя домой, в Равку, и никогда больше не посмеешь явиться сюда.        Она кивнула.        Сделка её более, чем устраивала.        В предвкушении возвращения домой и встречи с родителями Инеж ускорила шаг, как вдруг где-то внутри всколыхнула другая мысль.        Нежеланная, страшная.        — Мистер Мередит, — осторожно позвала она советника.        — Мм?        — А что, если этот Каз Бреккер… — на краткий миг Инеж замолчала, точно в ней не хватало бравады договорить это, — жив?        Гарван тяжело вздохнул, и от неё не укрылось то, что этот вопрос уже порядком изводил его.        — Даже если он каким-то образом и выжил после всего случившегося, то это будет одна из самых масштабных погрешностей, которые ему только приходилось совершать. Его тут же найдут и добьют, Призрак. Политический отряд оснащён нужными для этого оружием и ищейками.        — Вы говорили, что будь он жив, он бы пришёл за мной.        — Верно, — не медля кивнул Гарван. — Бреккер уничтожил бы весь Кеттердам, чтобы добраться до тебя. Он бы достал тебя даже из-под земли или ада, но уже не в этот раз. Если он жив и попытается ворваться к тебе в мой дом, то вновь прослывёт жестоко убитым ещё до того, как ты успеешь его увидеть.        Инеж сглотнула вставший в горле ком.        — Я надеюсь, — угрюмо произнесла она, когда они прошли по небольшому холму и оказались у дома Мередита.        Советник отворил дверь, учтиво пропустив её вперёд.        Оглядываясь по сторонам, Инеж неуверенной поступью двинулась внутрь.        — Вот ещё что, Призрак, — будто случайно вспомнив что-то важное, продолжил Мередит, параллельно вешая чёрный пиджак на вешалку, — тебе не стоит волноваться о своей безопасности. Можешь быть уверена: я не причиню тебе вреда.        Она смотрела на него секунду. Две. Пять. До тех пор, пока не решилась нарушить тишину едва дрожащим и неуверенным «да».        В таком безвыходном положении Инеж оставалось лишь довериться Гарвану.        И надеяться, что Каз Бреккер, самая страшная напасть Кеттердама, не смог выжить.