Der Himmel fällt

       Ночное умиротворение неожиданно потонуло в хаосе грядущей бойни.        Схватившись за рукоять чужого кинжала, советник выудил его с громко затрещавшей древесины и стремглав вскочил на ноги. Инеж видела по его мертвецки-спокойным глазам, за которыми разумом властвовала звериная одичалость, что он принял её действие за вызов.        Она давно не ведала победного предвкушения, — если не считать той до уныния быстрой расправы над советником в лесу — потому вступила без задней мысли в схватку.        Мужчина резким движением подался в её направление и предпринял попытку впиться орудием ей в лицо, но вместо этого он только рассёк воздух, стоило Инеж с тигриной ловкостью отпрыгнуть в сторону.        Она приземлилась на заливший пол жемчужный круг лунного светила, слабо спадающего на её оппонента. Тот, разглядев её доселе расплывающиеся в тенях очертаниях и точно скоро поняв, кто перед ним, ожесточился, как если бы то был бой не на жизнь, а на смерть.        Кинжал, которым он орудовал, почти впился со всей яростью ей в лёгкое, но привыкшая к подобным битвам Инеж успела не только уклониться от фатального удара, а ещё и бегло прыгнуть на трюмо и поравняться с оппонентом.        — Кажется, вы меня не услышали. Я сказала, что пришла по делу, а не ради ночной дуэли, — досадливо прошипела она, видя, что все слова были безрезультатны.        Противник возвысил оружие. Инеж машинально предугадала его намерение вонзить наточенное остриё ей в лоб, и оттого она на нарочито уставшем вздохе одним небрежным движением приподняла и прикрылась своим кинжалом.        Серебрящиеся в проблеске луны грани мигом соприкоснулись с гулким лязгом.        — Послушайте, — с умело скрытой угрозой извергла Инеж из сжавшихся в тонкую линию уст, однако он не собирался слушать её. — Ладно, будь по-вашему.        Ей не потребовалось прилагать слишком много усилий, чтобы обезоружить противника: Инеж резко дёрнула занятой кинжалом рукой, сбивая советника с толку и отправляя выскользнувшего из его хватки Санкт Владимира в долгий полёт, окончившийся где-то за кроватью.        Тогда же, рефлекторно приняв язык дрогнувшего тела оппонента за попытку начать рукопашный бой, Инеж, не думая ни секунды, замахнулась кинжалом и одновременно с тканью его ночной рубашки прорезала кожу на груди. Сдавленно зашипевший мужчина отпрянул угнетённым раненым тварьём, неумело скрывая за протянутой к грудной клетке ладонью стремительно растекающиеся из неглубокой раны алые росчерки.        Инеж нахмурила тонкие линии бровей, созерцая это убогое зрелище.        «Переигрываешь, Призрак» — произнёс некто засевший в подкорках сознания усмиряюще-осуждающим баритоном.        И впрямь. Переигрывала. Этот человек нужен ей живым и, желательно, невредимым.        — А теперь, — безразлично обратилась она к проигравшему, мигом уловив то, как он ненавистно воззрел на неё исподлобья, — может, вы уже соизволите выслушать меня? Я, кажется, уже предельно ясно заявила, что пришла не драки ради.        Во мраке ночи глаза его сверкнули враждебностью, обуянной нечеловеческим, точно принадлежавшим чудищу из глубин тёмно-синих озёр, холодом. Инеж внезапно для себя поёжилась и понадеялась, что этот момент остался для него незамеченным.        «Он напоминает Каза» — подумала она. Сколь удивительная пометка в голове, когда с человеком напротив Инеж знакома всего пару минут, которые они потратили на бессмысленный бой.        Но она быстро взяла себя в руки и натянула на лицо прежнюю маску самовольности, давая тому отдышаться и убедить её, что он больше не предпримет никаких попыток атаковать. Инеж проследила за тем, как его пальцы неосязаемо прошлись по рваным краям ткани, как он безразлично оглянул залившую ногти кровь, и после, вновь посмотрев на неё, издал смешок.        Едкий, будто весь смертоносный яд сцежен в него, и Инеж ощутила, как по плечам прошёлся легион мурашек.        — И впрямь, самый настоящий Призрак, — произнёс он так, как если бы пытался уверить её в своей безобидности, как если бы хотел убедить, что ему можно верить. — Сам Гезен, видимо, повелевал мне однажды столкнуться с той, о ком гласят невероятные легенды.        Она знала, что это не более, чем отвратительная лесть, попытка залезть ей под шкуру и сыграть на доверии.        Каз всегда говорил ей, что чаще всего люди поведут себя именно так, если приставить к их горлу клинок: что они начнут извиваться в её хватке, как гремучие змеи, и будут хитрить пуще рыжих лисиц. Её задание — не дать пустить пыль в глаза и с солдатским стоицизмом выжидать, когда человечишка захочет накинуться со спины, чтобы закончить то, что она не соизволила закончить минуту назад.        — Я прекрасно знаю, о чём люди говорят, когда вспоминают меня, — в строгой манере отрезала Инеж, — но если бы я захотела послушать это всё своими ушами, то проникла бы в дом кого-нибудь вроде Хейлса. От вас я хочу совсем другого.        На краткий миг на его лике отобразилось недовольство, вскоре исказившееся в насмешку, заставившую Инеж мысленно оскорбиться.        — Девочка, — в глумящемся подобии ласки обратился он к ней, словно не она только что метала в него кинжалом и не она оставила его в проигравших в их короткой битве, — ты ворвалась в мой дом, обозвала предателем его величества, а теперь говоришь, что хочешь от меня чего-то? Не слишком ли нагло, даже если ты самая приближённая подопечная Грязных Рук?        — Нисколько, — чересчур по-взрослому отдёрнула Инеж собеседника. — Я ворвалась во дворец во время праздника и краем уха услышала, как некто с Гольденбахштрассе строит козни против Вегенера.        — Ах, вот как? — уклончиво тянул тот. — А вот я краем уха услышал выстрел, а потом увидел Вегенера с тремя дырками в груди. Не твоих ли рук дело?        — Моих, конечно, — она самодовольно улыбнулась, будто гордясь тем, чего на самом деле и не делала. — Мой подарок на это унылое торжество не оставил никого без бурного всплеска эйфории, верно? А, кстати, — Инеж для полной демонстрации зевнула, как если бы изнывала от сильнейшей скуки, — как там ваш царь после такого сюрприза? Жив? Или вы уже всем советом собираете деньги с казны на похороны?        И вдруг былая насмешка сменилась презрением, и советник фыркнул так, точно стоявшая перед ним женщина — заключённая, которую никто ни во что не ставил.        — Жив, — кисло буркнул он. — И даже находит в себе силы командовать нами, как псами. Я ожидал большего от помощницы самого страшного преступника. Где же твоё легендарное умение выпрыгивать из тени и убивать одним взмахом кинжала, Призрак?        Повертевшая Санктой Елизаветой между пальцами, Инеж ответила ему тем же фырчанием.        — Оставляю на крайний случай, но я пришла и не о здоровье и жизнеспособности Вегенера рассуждать. Видите ли, я не могла упустить тот факт, что из королевского совета кто-то, как и я, приписал короля себе во враги и хочет узреть его крах.        — Что я слышу? — на выдохе хмыкнул советник. — Сама Призрак хочет сделать всю грязную работу за меня.        — Конечно, нет! — сердито воскликнула Инеж. — Я помогу вам. Сделаю всё, что в моих силах, чтобы убрать Вегенера с пути, и ожидаю, что вы тоже в долгу передо мной не останетесь.        Но мужчина ответил ей всё тем же холодящим презрением.        — Я не собираюсь обсуждать такие вещи с человеком, который ничего в этом не смыслит, — небрежно сплюнул он. — Где Бреккер? С какой стати твой хромоногий предводитель посылает своего паука вместо того, чтобы явиться на переговоры лично?        Инеж смерила его потяжелевшим взглядом.        Руки ухватились за края трюмо, на котором она сидела, и сама сулийка выпрямилась, чем походила на кем-то натянутую до предела тетиву.        — Там же, где и остальные члены нашей банды. Я — единственная выжившая после взрыва в Клепке, — горько ответила Инеж, стараясь скрыть то за ширмой напускного безразличия.        Эта ложь подействовала именно так, как она хотела: поверивший в эту выдумку советник выглядел поистине обескураженным.        Но не прошло и полминуты, как эта короткая аффектация сменилась изуродовавшей его лик чванливой ухмылкой, и Инеж дрогнула от столь непредвиденной реакции.        — А, всё ясно, — нисколько не церемонясь, он издевательски хохотнул. — Очаровательная история, Призрак: бандитка порывается отомстить за трагическую гибель благоверного и в порыве бессилия кидается к ногам своего врага, с которым у неё одинаковые мотивы. Я бы пустил слезу оттого, насколько всё печально, не разделяй я с королём одинаковую мечту повесить его голову себе на стену. Возможно, если отыщешь его труп под завалами и исполнишь моё небольшое желание, то я подумаю над этой сделкой.        Инеж едва не вскочила с трюмо и не оставила от соратника бьющийся в предсмертных судорогах труп, но нечто неведомое и заложенное родителями, напоминающее умение успокоить себя в самых критических ситуациях, помогло ей воздержаться от этого.        Наверное, её гнев усыпляло то, что смерть Каза — откровенный и чистый блеф, и что в это время он, не зная, на какие ухищрения она шла за его спиной, ждал её возвращения, сидя в чаще тёмного леса.        — Однако, — паузу нарушил ледяной, приторно-дружелюбный фальцет советника, — похож ли я на идиота, Призрак?        — Пока не решила.        — Оставь сарказм при себе, — мужчина зычно хрустнул пальцами. Так чаще всего готовились к ещё одной схватке. — Грязные Руки настоящая канальная крыса: сколько не старайся вытравить, сколько не пытайся придавить сапогом, а он выживает и раздражает своим существованием ещё сильнее. Думаешь, я поверю, что кого-то вроде него смог убить взрыв?        — Как видите, — ненавистно процедила Инеж. — Каз был очень умен и изворотлив, но он оставался человеком, которого убьёт и сильный яд, и сжирающий тело огонь.        — Что-то ты не походишь на его убитую горем девушку.        — Бочка научила меня принимать смерть за равную, — обманчиво-доверительно промолвила Инеж, подкинув кинжал в воздух и, не посмотрев на него, схватила за рукоятку. — Не как противоположность жизни, а как её логичное завершение. Я хочу отомстить как за него, так и за свою банду, и раз есть человек, который может мне в этом помочь, то…        — Тысячу раз нет! — рявкнул советник, и радужки его золотистых очей грозно замерцали в такт его интонации, когда он зашагал к ней. — За твой труп король даст сто тысяч крюге и…        Но он не успел договорить, как кончик кинжала, который держала Инеж, в сию секунду опасно ткнулся ему в выпирающий кадык, и сама она без слов намекала, что в любой момент могла двинуть рукой и покончить со всем этим абсурдом, просто вспоров ему глотку.        Инеж вздохнула, позволяя себе расслабиться, в тот час как тративший её время политик, поднимая подбородок, нервно поглядывал на многозначительно поблескивающее остриё.        — Как вас зовут? — как бы невзначай рассеянно спросила Инеж, скользнув кинжалом по его горлу и уперевшись им в линию челюсти.        Советник шумно сглотнул, но, сбивчиво выдохнув, всё-таки ответил, нехотя и ненавидя то, как юрко она сделала его настолько послушным:        — Гарван Мередит.        — Отлично. Мистер Мередит, — с притворным дружелюбием обратилась к нему Инеж, — вы же сказали, что слышали легенды о Призраке, который сеял страх на Кеттердам. Разве ни одна не гласила о том, как умело я скрываюсь в тени, до которой до этого бесшумно петляю, так, что меня никто не видит и не слышит? Ни одна не поведала вам о том, как я выпрыгиваю из этой тени, чтобы нанести удар противнику?        — Каждая об этом и кричит.        — Именно.        — Но о Бреккере я тоже наслышан, — пренебрежительно вставил Мередит, как будто напрочь забыв об упирающемся ему в лицо кинжале. — О том, что страшнее и живучее, чем Грязные Руки, никого в Керчии не отыскать. И где же он, Призрак? Валяется под завалами дешёвого домишки для бездомных, как самый жалко окончивший свою эру Демон Кеттердама. Слишком непристойная и нелепая гибель для Босса Бочки.        — Не смотрите на то, где Бреккер. Смотрите на то, где я. Я перед вами, живая, стою и угрожаю расправой. Разве вас не пугает мысль о том, что я могу с вами сделать?        — Пугает, — честно пробормотал советник. — Причём не меня одного: весь совет страшится, что если их убьёт не Грязные Руки, то его не менее известная возлюбленная, с которой в последние годы он очень часто светился.        Инеж тихо и недоуменно фыркнула.        — Весь совет страшится? — переспросила она, словно услышала самую нелепую речь на свете. — Поэтому поймавшему меня заплатят только сто тысяч крюге, в то время как за Каза даётся пятьсот? Как оскорбительно, вы ещё и заставляете меня завидовать моему почившему молодому человеку. Унизительно-низкая цена за ту, которая заставляет совет трепетать от страха.        — Для меня тоже унизительно стоять вот так, с кинжалом у горла, — фыркнул Гарван, но дрогнувший голос тут же подвёл мужчину, выдав вселившуюся в его нутро оторопь. — Послушай, меня не интересует сотрудничество со спутницей Бреккера. Позволь-ка нам разойтись по-хорошему.        Инеж многозначительно дёрнула бровью.        — Ещё чего, — остриё тут же опустилось вниз, и соратник её дрогнул, на миг подумав, что она вознамерилась покончить с ним, — чтобы уже завтра с вашей подачи на меня подали в розыск, а вам заплатили за мой труп? Вот, что: я и Грязные Руки работали друг с другом годами. Я научилась мыслить, как он. Научилась планировать всё, как он. Научилась оставлять во всём наш общий почерк, потому сотрудничать со мной будет выгодно как мне, так и вам. Выбирайте: либо вы соглашаетесь на мою сделку, либо утром здесь найдут только ваш труп.        Мередит шумно выдохнул через расширившиеся от неистовства ноздри.        — Правы люди: Бреккер психопат, а его Призрак недалеко от него ушёл. Что, по-твоему, мешает мне согласиться, а после побежать к королю и доложить ему обо всём?        Коротко усмехнувшись, Инеж одарила собеседника миловидной улыбкой.        — Патриотизм — это раз, — приторно-ласково прошелестела она, но кинжал, в противовес интонации, скользнул ниже, — и нежелание обрести себе врага в моём лице. Я буду мстить за свою банду и предводителя королю, но буду мстить и человеку передо мной, если он предаст меня.        Впрочем, вопреки всем возложенным в детстве жизненным аспектам и на живую вшитым поперёк позвонков истинам, у Инеж уйма причин прикончить его без надокучливой дипломатической полемики. Как минимум за то, что когда король приказал пустить бомбу в Клепку, он стоял рядом и явно не думал о бесчеловечности этого поступка.        Мередит шагнул назад тяжеловесно и шатко, недоверчиво лицезрея малахольно сверкающее при перламутрово-лунном отсверке орудие как на дикого волка, вжимающего свою добычу к углу.        — Хорошо, — его невольное согласие сопроводилось дёрганым кивком. — Если так грезишь о вендетте, я предоставлю тебе возможность совершить её.        — У вас есть кандидатура на трон? — с прищуром вопросила Инеж.        — Нет, — ответил Гарван, и в его по-дерзкому прямом сияющем взоре насмешливо блеснули шафрановыми жемчугами кольца золотистых радужек. — Уже разочаровываешь меня, Призрак. Было бы глупо посвящать в эту аферу кого-то ещё, кто мог бы запросто проболтаться об этом по пьяни в таверне и поставить меня под угрозу казни. Если у тебя самой нет вариантов, престол займу я.        — Мне стоило знать, насколько сильно я недооценила своего нового союзника, — менее выспренно, чем ожидалось, протянула она. Кинжал взмыл невысоко в воздух, совершил короткий кульбит и, прежде чем быть спрятанным за пазухой, пал в руки хозяйки. — Тогда уговор такой: я помогаю вам пробить путь к власти и короне, а вы взамен убираете все объявления о розыске и возвращаете всё то, что Вегенер отобрал у Каза: Клуб Воронов, остатки от пятой гавани и мой корабль.        Гарван на её условия скривился.        — Зачем всё это нужно мёртвому? — недоуменно воскликнул он.        — Не хочу, чтобы его смерть была настолько убогой: под развалами, когда правительство отобрало у него всё, что могло, да ещё и в розыске. Если потребуется, то я возьму весь его бизнес на себя. Ну, так что? Соглашаетесь, или на вашем месте таки останется труп?        Тонкая ручонка Инеж потянулась вперёд, а твердокаменный прямой взгляд, не оставляя иного выбора, вовсе не шутливо побуждал принять условия сделки. Не верилось: зная, насколько хорошо натренирован королевский совет, можно догадаться, что Гарвану ничего не стоило разломить кость этой руки с той же выверенной лёгкостью, какой люди разламывали ветки, но вместо этого он церемонно, хоть и нехотя, пожал её.        — Согласен, — выдохнул советник.        — Вот и хорошо, — в подложном удовлетворении заключила Инеж, сползшая с трюмо и готовившаяся покинуть особняк. — Я буду приходить каждый день в то же время, и надеюсь, что с такими темпами мы придумаем план приблизительно за полтора месяца.        — Однако, если ты не соизволишь прийти вовремя, мне придётся прийти к тебе лично, так что позволь узнать, где ты скрываешься от властей.        Подавшийся было к ней Гарван мигом был усмирён её враждебно заискрившимся взглядом.        — Я не настолько вам доверяю, чтобы выдать такую информацию, — как можно менее пренебрежительно отрезала Инеж. — Позже полуночи я к вам не приду, поэтому можете не волноваться.        — Хочешь сказать, — начал возмутившийся советник, — мне придётся не спать до полуночи, ожидая твоего прибытия?        — План, мистер Мередит, — елейно протянула она, расплывшись в лукавой ухмылке и в одночасье с тем проворно схватившись за рукоять отброшенного в сторону кинжала. — Если вам дорога судьба родной страны, можно пожертвовать несколькими часами сна.

* * *

       Под покровом иссиня-чёрной ночи Инеж вернулась в их лачугу так, как возвращалась всегда — фантомным порывом ветра, вялого настолько, что даже ветки и листья в такт ему не раскачивались и не выдавали чужого присутствия.        Когда поодаль зычно ухнула поёжившаяся от царапнувшего по перьям холода сова, Инеж судорожно обернулась, боясь уловить слежку за собой, но вокруг — ни души. Она посмотрела вперёд, на слабый свет мерцающего янтаря, — знак, что Каз не спал, как ожидалось, а ждал её прибытия — что меркнул от расстояния и извивающихся перед лицом толстых сосновых ветвей, и вскоре продолжила путь. Благо, ноги бесшумно ступали по прочному грунту, будто она не шла, а парила над землёй, и ей не приходилось прикладывать усилий, чтобы услышать за шагами посторонние звуки.        У двери Инеж оглянулась в последний раз, вглядываясь в прорези между деревьями в ожидании высмотреть в них чьи-то одичало смотрящие на неё в ответ злые глаза.        Никого. Никого, кто стал бы следить за ней.        «Только бы нападения не случилось, пока мы будем спать» — взмолилась Инеж, когда к ней невольно подкралась мысль, что мистер Мередит мог тайно пройти за ней и прятаться в это время где-то в сырых зарослях, чтобы в самый неожиданный момент созвать весь совет с королём и пойти в атаку.        Дверь отворилась со скрипом — то послужит Казу знаком о его прибытии похлеще, чем не поддающееся объяснениям умение чувствовать её попытки незаметно подойти к нему. Инеж прошла по коридору, ступила в залитое мягким светом настольной лампы помещение и прошмыгнула взглядом по округе.        — Каз? — приглушенно позвала она его, надеясь, что он не отважился во второй раз приложиться к алкоголю.        Надежда оказалась не напрасна: стоило ей зайти в гостиную, как Инеж увидела его, сидящего на диване и повернувшегося к ней тогда, когда до ушей дошло его имя. Увидела, к своему небывалому счастью, абсолютно трезвым и без бутылки спиртного на столе.        — Ты вернулась, — произнёс Каз. Не вопрос, простая констатация факта.        Инеж это слегка насмешило, хоть на душе и висело грузом вины то, что отныне она будет вынуждена жить со скелетами в шкафу. Она, как бы то ни было, прекрасно знала, что бывало с теми, кто сначала втирался в доверие, а после лгал Казу Бреккеру: сама ведь не раз становилась свидетельницей того, как он крушил предателям черепа и скручивал кости, пока те не начинали в агонии умолять о быстрой смерти.        Инеж знала, что когда тайна выплывет наружу, Каз ни в коем случае не сможет её убить, как бы не скручивало внутри до страшнейшей боли, как бы пальцы не разламывали набалдашник трости от злости. Как бы эгоистично то не звучало, но он любил её, — пусть никогда за годы отношений и не говорил этого вслух, она сама знала это, чувствовала, как никак — любил преданно и сильно, и оттого в разы хуже: амплуа командующего въелось в Каза неумолимо и оттого, возможно, он не заговорит с ней больше, узнав, какие крамольные козни она выстраивала за его спиной.        — Я как-то и не собиралась ночевать на улице, — задорно ответила Инеж, пусть и осознавала истинное значение его многозначительной реплики: Каз переживал за неё.        — У тебя оставалось в запасе ещё полчаса. Я уже собирался выйти на твои поиски, просто дал тебе время. Вижу, не зря, — безразлично выдал Каз, но Инеж чувствовала, что холод в его голосе не более, чем фарс.        Только сейчас она заметила, что он одет в уличную одежду, что шляпа небрежно валялась на диване, а сам Каз, готовившийся вырваться за ней в город, напоминал оголённый нерв.        — Я бывала на заданиях и опаснее, — преспокойно напомнила Инеж. Подойдя к спинке дивана, она, нагнувшись, порывисто обняла его за шею, стараясь действовать без резких движений и не позволять поутихшим страхам снова вырваться на волю, — а это — так, чтобы не утерять хватку, пока мы сидим в лесу.        Недавний хаос утонул в гипертрофированном умиротворении. Тревоги утолены, и их затопило облегчением, как только Каз неторополиво откинул голову назад, а она ласково смахнула спадающие ему на глаза волосы и прижалась губами к его лбу.        И будто бы не было между ними ни тайн, ни лжи. Будто бы они были самыми обычными людьми, за которым не затягивалась, как отпечатком грехов, кровавая полоса.        Но тайны были.        Ложь — тоже, и Инеж чувствовала себя самой лицемерной на всём свете, потому что сама только недавно просила Каза ничего от неё не скрывать.        — Я выведала не очень много, — и на более нерадостной ноте, поникнув, дополнила: — Вегенер выжил.        Она видела: Каз моментально омрачился.        — Что ж, — его рука, ища нужную опору, легла на трость, и сам он встал, выровнялся во весь рост, чтобы подойти к ней, — я был бы удивлён, затруби в городе о его похоронах. С такими лекарями, как во дворце, три пули — простое увечье.        — Тогда зачем ты застрелил его, если знал, что его всё равно спасут?        — Азарт охоты, — беспечно выдал пожавший плечами Каз.        — Из-за твоего азарта власти могут ещё больше убедиться в том, что ты не погиб в день взрыва.        — Или подумать, что это дело рук другого члена банды, который мстит за взрыв в Клепке.        — Всё равно, не нравится мне это, — обеспокоенно посетовала последовавшая за ним Инеж. — Когда мы были во дворце, я слышала, как Роллинс убеждал Вегенера, что ты мог бы выжить после нападения. Он почти уверен в этом. Меня… — она поёжилась, как если бы на краткий миг ей стало зябко, — беспокоит его уверенность. Как будто ему уже всё известно.        — Пеккой руководит страх, — прямо заявил Каз, одной ногой уже стоя на лестнице, — а Вегенером — самолюбие и редкостный кретинизм.        Инеж хмуро проследила за тем, как он, заметно хромая, проковылял по нескольким ступеням, совершенно неудачно скрывая боли в ноге, и вопрос, вертящийся на уме, прозвучал как будто бы сам собой:        — А что же руководит тобой, Каз?        Он остановился, едва ли замер, а пару секунд спустя посмотрел куда-то в пустоту, в голые стены, точно ответ скрывался в них.        — Желание мстить, — раздался льдистый скрежет его голоса. — Оно может как привести к победе, так и ослепить, как поступают с людьми ярость и жадность. Пару лет назад я думал, что победил в войне с Пеккой, а оказалось, что война только начиналась.        Инеж почувствовала, как холодило кожу, как легион мурашек замаршировал вдоль позвоночника. Происходящее с того дня, как в руки Каза легло первое письмо от Вегенера, самое, как думалось, невинное, кружилось в вихре безумным водоворотом и норовило утопить её во всех страхах и невзгодах.        Оказавшись в своей комнате, залитой расплавленным серебром возвысившейся над лесом луноликой сферы, Инеж вспомнила обманчиво-вкрадчивый голос мистера Мередита и угрозы, соскальзывающие из его змеиных уст. Ночью она не спала, лишь не смыкая глаза, сидя на подоконнике, выглядывала из окна, надеясь не увидеть в километрах от их дома шедшую к ним ватагу королевской стражи, которая захочет повести их с Казом к виселице.        Инеж сидела так до тех пор, пока на небе не забрезжил кровавый рассвет.