Der Himmel fällt

       Когда слепящий глаза свет рассеялся до тусклого мерцания горящего на небосклоне солнца, над пустыней разрушенного Кеттердама стелился рубиновый атлас. И не поймёшь, был ли то новый и ничего не обещающий рассвет, или же то кровавый закат горделиво шествовал к концу вместе с первым днём этой кутерьмы.        Сумятица революции и затянувшейся битвы как-то резко пропала. Только незримая и оставленная громким восстанием пыль спадала на груды развалин.        На залитую алым землю.        На разорванных и задавленных в толпе людей.        Инеж пробила себе выход из-под обвала, откидывая то, что осталось от резиденции. Куски фундамента глухо стукнулись о почву, но сей звук прозвучал в ушах содомом мощнейшего камнепада.        Болезненный импульс бил по мозгам и стирал поле зрения в непроглядных колоритах красного и чёрного. Побитые ноги плохо слушались, дрожали, и ей потребовалось немало усилий, чтобы встать на них.        Мгновение спустя Инеж поморщилась: кожу ободрали руины, и оттого за разрывами одежды зияли длинные свежие раны. Лёгкие сжались, как в чьём-то кулаке, а с окроплённых кровью губ вырвался наружу каторжный кашель. Внутри всё горело, точно дьявол развёл за рёбрами её костёр.        Это не азарт, это не ударивший со всей дури по незащищённой голове адреналин.        Это — отголосок минувшей войны, хоть и гражданской, именно такой, какой она была и будет, во всей своей красе: отвратно-уродливой, с грудой трупов и оставляющей пробоину в районе сердца похлеще выстрела с артиллерийного оружия.        Без романтизации. Без наигранного утрирования.        Кровь с глубокой раны в боку бурлила бордовым кипятком.        Это издёвка, как ни посмотри, с какой стороны не вырисовывай кривую линию.        Её мотало из стороны в сторону. Сангиновые полосы резво стекали из ноздрей к губам, застывали на них, оставляя привкус металла на кончике языка.        Виделось ей, что пространство разражалось всё это время чьим-то сардоническим хохотом. Слух едва улавливал это: что-то застилало барабанные перепонки.        Она подняла взгляд, упираясь холодными глазами в тёплое — даже, думала, обжигающее — небо, отражающее все дилеммы страждущей от восстаний и битв земли.        Небо, напоминавшее расколотые витражи вдребезги разбитых надежд.        Инеж шагнула дальше и чуть было не рухнула на горячий песок сломанной куклой. Осознание собственной беспомощности убивало, уничтожало остатки уверенности, и она, переводя сбитое дыхание, исподлобья посмотрела на чернеющие у далёкого горизонта деревья.        Мир будто погиб вместе с людьми.        — Каз, — не то обессиленно вымолвила, не то убого-жалостливо просипела Инеж в пустоту забрызганного ядовитыми красками хаоса.        Её едва можно было услышать, — этот зов не более, чем обыденное шевеление разбитых губ — но она не сомневалась, что Каз придёт за ней.        Как месяцы и годы назад.        Как это было всегда.        «Каз всегда приходит за мной» — напомнила себе карабкающаяся по руинам дворца Инеж.        Это напоминание должно было успокоить, отвадить от оседлавшего сознание гнета, должно было вселить стальное и несокрушимое упование, что её скоро заберут из этого ада. Стать выжженным под изнывающими лопатками жизненным кредо, нетронутым ничьей клеветой о том, что она всё себе надумала.        Но Каз не появлялся.        Инеж даже не могла быть уверена, что он где-то рядом.        — Какая жалкая сцена, Призрак.        Напротив раздался громкий щелчок, будто подготавливали к выстрелу пистолет.        Инеж медленно повернулась на шум. Тут же, путаясь в ощущениях и не зная, разочаровываться ли ей, злиться или принять то за знак свыше, она увидела стоявшего в метрах от неё Гарвана Мередита.        Приглянулась к нему: часть лица обожжена до тёмно-красной шероховатой корки, а по виску расползался змеёй длинный уродующий порез.        Мистер Мередит выглядел ужасно (но и она, если так посмотреть, не лучше).        — М-мы выиграли? — насилу слышно спросила Инеж, тихомолком шипя от боли в побитом ножами боку.        Глаза Гарвана недружелюбно сверкнули в бордовом свете.        А после, стирая все старые и шаткие убеждения, что он ей союзник, голосисто и презирающе хмыкнул, будто главный злодей этого полного трагизма отрезка её жизни вовсе не Вегенер, а он.        — Ты хотела сказать я выиграл, — надменно бросил Мередит, покачиваясь от слабости на ровном месте.        Инеж видела, что триумф в мятеже обошёлся ему немалой ценой, что его точно так же чуть ли не разорвали на куски королевские стражи и разгневанный народ, но она всё равно была в разы слабее него.        — Надо же, — по бледным губам советника змеилась тонкой нитью ухмылка, — а я думал, ты погибнешь сразу, как я начну восстание, или, по крайней мере, где-нибудь в середине, а ты умудрилась пережить всё это.        — Вы обещали! — крикнула Инеж, не взирая на то, как жгло горло от крика. — Вы говорили, что поможете мне!        — Обвиняешь меня во лжи, Призрак? — пренебрежительно фыркнул он. — Что-то Грязные Руки как для мёртвого уж больно живым мне показался, когда за тобой прибежал. Это ты обряд воскрешения провела, пока мы с тобой продумывали план восстания?        Несмотря на жар раскалённой земли и горячих руин, из-под которых она только что выбралась, Инеж явственно ощутила, как от услышанного сердце похолодело.        Вдоль цепочки позвонков пробежал мороз.        Во всей этой сумятице у неё не нашлось времени поразмыслить о том, какой будет реакция его, когда правда о вовсе не мёртвом Казе самым неожиданным образом всплывёт наружу.        Сейчас, в пустоте разрушенного города, Инеж думала, что ей было бы всё равно: Гарван не был ей ни другом, ни членом семьи, ни кем-то подобным, и разочаруйся он в ней по итогу, назови лгуньей и предательницей, она бы пожала плечами и смирилась со столь справедливо выдвинутыми обвинениями.        Но Гарван прознал об этом не вовремя.        — Что вы с ним сделали? — как в предвестии страшнейшей агонии проговорила Инеж, не сводя стеклянного прямого взора с оппонента.        — Если хочешь, — тон Мередита смягчился, но она ему всё равно не верила, — я отведу тебя к нему.        Инеж, не думая, кивнула, уверила себя, что подготовит себя к любой правде, если только советник не станет деспотично рвать ей душу и хоть раз поступит с ней честно.        Пусть даже Каз ждал её где-то в километрах от разрушенного дворца, чтобы накричать и сказать, что она предала его доверие — Инеж была готова к подобному исходу ещё с того дня, как в её голове промелькнула мысль попросить помощи у врага.        Но тут же, обрывая весь поток мыслей, Гарван приподнял револьвер, и она отчётливо видела: он целился в неё.        — Тогда передай ему от меня «привет» в аду, Призрак!        Познавший погром город окатил гул выстрела.        Оттенки красного тут же поглотил мрак.        «Призрак».        «Призрак».        «ПРИЗРАК!»        В немом замешательстве Инеж, очнувшись, судорожно схватила приоткрытым ртом спёртый воздух, точно всё это время пребывая в длительной асфиксии, и только спустя непроглядное мгновение сфокусировала взгляд на стоявшей перед ней рябящей точке.        Руки с твёрдой столешницы она так и не убрала, напротив, вцепившись в неё крепче прежнего, будто перед ней стоял не человек, не существо, подобное ей, а сбежавшая с изумрудно-чернильной чащи соснового леса дико-диковинная химера, что застигла её врасплох.        Инеж застыла на месте, всматриваясь в застывшие в напряжённом состоянии черты лица мистера Мередита. От такой реакции он и сам замер, боясь не то, что шевельнуться, а сделать лишний вдох-выдох, точно одно необдуманное действие с его стороны побудит её кинуться диким зверем в бессмысленную атаку.        Но секунду спустя этот страх исчез.        Гарван, стоя по ту сторону неказистым изваянием, раздражённо хмыкнул на непростительно-долгое молчание и забарабанил пальцами по столу.        — Я тебя сюда не спать зову, Призрак, — буркнул он уничижительно.        Инеж не знала, был ли причиной этот сон, или грубое пробуждение породило такой эффект, но ей захотелось сжаться оттого, как он смотрел на неё.        Такой привычный презирающий взор советника на ней впервые ощущался как прикосновение раскалённого железа к голой коже: тягуче-болезненно и с назойливо въедающимся в ноздри запахом гари.        — Прошу прощения, — отстраненно пробормотала резво посерьёзневшая Инеж, — видимо, вы отсутствовали так долго, что я заснула.        — Я отошел на пару минут, — поспешно ответил Гарван. — Удивлён, что с настолько критической бдительностью тебя не выгнали из рядов Отбросов в первый же день, если только ты туда попала не благодаря отношениям с их боссом.        — Это уже не ваше дело.        Она смерила советника его же льдистым взглядом, на что тот, недовольно закатив сузившиеся глаза, голосисто фыркнул и демонстративно шагнул к окну.        Инеж он не нравился. Точно так же, как и она не нравилась Гарвану.        От неё не укрывался аномальный нюанс в их разговорах: при любом удобном случае мистер Мередит, уверенный, что Каз погиб во время взрыва, пытался надавить ей на больное и напомнить о столь трагичном событии. Глупо было полагать, что его вынужденное согласие сотрудничать с ней могло ознаменовать хоть каплю человеческой гуманности, но Инеж, хоть и повидавшая в Керчии достаточно грязи, могла только изумиться столь изощрённому желанию возвысить себя над покойником.        — В следующий раз борись со сном лучше, — ровным голосом посоветовал, даже не приказал Гарван, осторожно раздвигая в стороны жалюзи и оглядывая пустующую округу. — Если ко мне в такое время наведается коллега и зайдёт в эту комнату, я не смогу объяснить ему, почему за моим столом спит паук Бреккера.        Инеж ответила кивком, хоть он того и не видел.        Когда она оказывалась в особняке, Гарван тут же заводил её в комнату, предварительно закрыв входную дверь на ключ, чтобы после прикрыть окна и убедить себя, что об этой афере никто не прознает.        — Итак, — снова начал он.        От его голоса Инеж напряглась, вспомнила кроваво-алый небосвод со своего сна, а вместе с тем и мистера Мередита, которому суждено было править этой пустошью. Не вовремя сознание подкинуло ей такого рода видения: она и без этого весьма слабо доверяла Гарвану и сутками терзала себя сомнениями о его лояльности.        — Вегенер злится, что поиски человека, устроившего перестрелку на празднике, остаются безуспешными, — оповестил её шедший к столу советник. — Всю вину он возложил на Куарона.        Инеж ничего не ответила, но кем был Эйнер Куарон, без которого фальсификация голосов не обошлась, она уже хорошо знала.        К её неожиданности, мистер Мередит постелил на стол карту мира, после чего, не мешкая, закинул горстью копеечных крюге обозначенный посередине крест: дворец короля.        — Помимо обычной королевской стражи Вегенера оберегают Грошовые Львы, — в некогда преспокойном голосе Гарвана прозвучала укоризна на грани отвращения. — Какими бы они не казались, как бы не называли себя, они не более, чем шайка вонючих псин.        — Вы хотите прибрать их?        Различив боевой азарт в её простом вопросе, Гарван не смог спрятать скрывшуюся в тени впалых щёк ухмылку.        — Угомони бесов, Призрак, — с ехидным превосходством ответил он. — Это не так просто, как тебе кажется. Один Пекка Роллинс чего стоит, а ты говоришь обо всей банде целиком. В одиночку с ними не справиться, даже с твоим талантом метать кинжалы на расстоянии.        «Он что, похвалил меня только что?» — недоверчиво спросила себя Инеж.        — На данный момент керчийцы недовольны его правлением, но никто не думает о смене власти, — она уловила, что советник и сам был недоволен этим фактом.        — Что предпринимает Торговый Совет?        — Ничего.        — Совсем? — Инеж нахмурилась, хотя от такой новости стоило бы рассердиться.        — Совсем, — поддакнул ей Мередит. — Бездействуют, но если вдруг случится революция, они вряд ли попытаются остановить поднявшего восстание и его союзников. Один раз у Торгового Совета был скандал с Вегенером из-за того, что его величество начал защищать права работорговцев, но из этого ничего не вышло. Думаю, король их чем-то подкупил.        — В Керчии любая проблема решается деньгами? — Инеж даже не попыталась скрыть неприязнь. Посмотрев на валявшуюся в сантиметре от её локтя монету, она откинула её, и та, как по воле судьбы, с глухим стуком приземлилась на обозначенный на карте центр Кеттердама.        — Как долго ты в этой стране? — не в тему вовсе полюбопытствовал Гарван.        — Пять с половиной лет, — она не осмелилась ответить сразу, подумав, что у её собеседника могли быть более скрытые мотивы, чтобы задать этот вопрос.        — Пять с половиной… — как в издёвку повторил он за ней. — За это время ответ можно было и самой найти. Или спросить у Бреккера, как у опытного в таких делах.        — Я посчитала, что такой, как вы, более компетентный в вопросе о том, как размахивать деньгами перед кем-то, — слегка раздражённо подытожила Инеж.        — Пересчитай, Призрак, иначе я завтра поведу тебя к королю и он лично поведает тебе, как решаются дела в Керчии.        Он не смотрел на неё. Не видел, как она стиснула кулаки, а Инеж была слишком утомлена, чтобы искать резонные ответные колкости. Она в энный раз напомнила себе, что всё делалось ради банды, что если бы не воспламеняющееся в груди рвение утопить Кеттердам в крови властей за своих покойных товарищей, то она бы не просила поддержки у врага и не сидела в его особняке, чтобы потом врать Казу и ставить под удар его доверие к ней.        — В чём проблема убить первым делом Пекку Роллинса? — опрометью мазнув взглядом по карте, Инеж задала вполне логичный вопрос. Избавлением от Роллинса она бы убила двух зайцев одним выстрелом: отомстила бы как за жестокую гибель Отбросов, так и за подлость, которая когда-то побудила совсем юного Каза отделиться от мира самодельной бронёй.        — А смысл? — как-то рассеянно поинтересовался мистер Мередит, по всей видимости, найдя более примечательным занятием разглядывать обведённые красными точками военные базы Нового Зема, нежели слушать её.        — Уязвить Грошовых Львов, которые останутся без предводителя, а за ними и Вегенера, — уточнила Инеж, немало задетая тем, что её идею советник разглядывал без всякого интереса.        — Львов это не ослабит — это раз, — резко посерьёзнел Гарван. — Они скорее будут рыскать по всему Кеттердаму, чтобы найти убийцу, чем превратятся в безголовых куропаток, потеряв Роллинса. Для Вегенера это тоже такой себе способ уязвить противника — это два. Он побудет в трауре, но не более.        Он вдруг сгрёб монеты в ладонь, но, будто передумав, вернул их обратно.        — Моя тактика такова, — тоном опытного стратега изрёк он, — дождаться, когда положение короля ухудшится. Подтолкнуть его к повышению цен на медицину, образование, налоги, пошлину. Сделать так, чтобы он довёл страну до экономического кризиса, чтобы люди наконец-то не выдержали и не просто потребовали его отставки, а сами вломились во дворец, чтобы скинуть Вегенера с престола.        — Слишком долго ждать, мистер Мередит, да и судя по тому, что вы говорите, люди будут молча терпеть любой каприз властей. Да и разве в случае экономического кризиса народ не захочет вместе с отставкой Вегенера ещё и вашей головы, раз уж вы отвечаете за финансовые вопросы Керчии?        Инеж скоро пожалела, что спросила это, потому что в ответ шафрановые глаза Гарвана сверкнули, а тонкие губы растянулись в лукавой насмехающейся ухмылке.        — Ты погляди, — ей показалось, что он не говорил с ней, а шипел по-змеиному, как готовившаяся к атаке притаившаяся в зарослях кобра. — Призрак Бреккера уже беспокоится за меня. Я почти тронут такой заботой.        Ей бы нахмуриться, но и на то сил и желания не нашлось: лоб заноет, проложится длинной впадиной первая морщина, а Гарван того ни разу не стоил.        — Если я потеряю связь с королевским советом и самим королём, то мне не удастся отомстить за взрыв в Клепке, — буднично оповестила Инеж. — Так что мне просто не выгодно, чтобы вас убили раньше, чем погибнет король. После — всегда пожалуйста.        — В таком случае, ничего из конфискованного ты тоже не вернёшь, — самодовольно, будто заранее примерив амплуа победителя в их коротком споре, напомнил тот. — Ни пятой гавани, ни Клуба Воронов, ни своего кораблика тебе не видать, как и меня на троне, если мне случайно порежут шею в пылу битвы, так что лучше бы тебе побыть моим щитом, если хочешь вернуть себе всё, что отобрал король.        Инеж встрепенулась от услышанного.        — Просите меня погибнуть вместо вас? — на грани возмущения вопросила она. — Как «благородно». Что ещё от меня потребуете?        — Поменьше язвить и побольше думать, — серьёзно ответил Гарван, покачав указательным пальцем, точно разговаривал с безалаберным ребёнком. — Мне нужны твои мозги, которые, по твоим же недавним заявлениям, нисколько не уступают мозгам Грязных Рук, а не твой длинный язык.        Не успела Инеж сказать что-то, отстоять свои права и честь перед зазнавшимся советником, как тот зачем-то убрал две копейки крюге из груды монет.        — Что вы делаете? — на обессиленном вздохе спросила она, хоть и думала, что ответ слышать ей не очень уж и хотелось.        — Помимо поиска того, кто атаковал его на празднике, король обеспокоен исчезновением двух советников, — уголки рта Мередита скривились. — Им выдали выходной, а на следующий день они не явились. После — тоже. Мы их вообще не видели больше. Если они не найдутся, живыми или мёртвыми, король будет занят ещё и поисками своих сбежавших работников.        — Ах, исчезнувшие советники? Как жаль, — без всякой искренности хмыкнула Инеж, накрыв ладонью отодвинутые в сторону монеты и притянув их к себе. — Между нами, мистер Мередит: один из них подумал, что убьёт меня, просто вонзив мне в лопатку ножик, а я в ответ прикончила их обоих.        Говорить о том, что на одного из них она напала первой, Инеж не рискнула.        — Прикончила? — таинственно переспросил Гарван спустя полминуты. — Как… интересно.        Что ж.        Меньше всего она ждала именно подобной реакции.        Подняв взор, Инеж с недоумением отметила, как загорелся пугающий охотничий азарт в глубине его глаз, как сжались кулаки, отчего по запястьям расползлись реки голубых вен.        — У вас… были плохие отношения с коллегами? — поспешила невинно отшутиться она, чувствуя всем естеством, что ситуация, к которой они доходили, ей абсолютно не по нраву.        — Плевать мне на коллег, — нисколько не скрывая пренебрежения, ответил советник. — Однако я хорошо знаю, что в свой выходной день они пошли в лес Грюнкифе, а учитывая то, что их не нашли ни дома, ни в заброшках Кеттердама, то я могу уверенно заявить, что они были убиты именно в лесу. Вопрос в другом: что там делала ты?        Инеж напряглась и прижалась к спинке стула под куполом сверлящего её нутро пристального взгляда Гарвана.        — С каких это пор моё нахождение где-то помимо города вызывает такой ажиотаж? — попыталась парировать она, и на какое-то мгновение Инеж испугалась, что могла выдать себя даже самым незаметным жестом или не той интонацией.        — Да находись везде, где хочешь. Керчия — свободная для передвижения страна, — оппонент глумливо усмехнулся. Ей это не нравилось, — но то, как ты старательно скрываешь своё привычное местонахождение…        — Я имею право не доверять вам всецело и хранить это под секретом, — яро запротестовала она.        — …наводит меня на светлую мысль, что ты прячешься от властей именно в лесу, — советник отважился пропустить её гордый протест мимо ушей.        Он стоял так, напротив неё, как высокая восковая фигура, так долго, что Инеж показалось, будто прошла вечность, пока в тишине комнаты были уловимы только их общие вдохи-выдохи.        Но тут Гарван резко и без излишних предупреждений обошёл стол, совсем скоро нависнув над ней и отбросив на маленькое худое тельце сулийки продолговатую тень. Инеж в свою очередь не спешила показать обуявшие её смятение или страх, что он ненароком раскроет её, пускай внутри всё беспрестанно отбивало неумолкаемый гул.        — Ты сказала, что тебя ранили, Призрак, — приторно-сладко, словно он и посочувствовать ей мог, напомнил мистер Мередит. — Мне ведь не послышалось?        — Нет, — Инеж покачала головой. — Хотите отстоять честь женщины, на которую подняли холодное оружие?        Над головой раздался ненавистно-издевательский хохот.        — Скажи-ка мне ещё вот, что: а ранили тебя не керамбитом случайно?        — Не разбираюсь в орудиях. Только в кинжалах, а это, — она показала указательным пальцем дугу, вспоминая форму керамбита, — на кинжал мало чем походил.        Но её попытка скрыть от него правду не увенчалась успехом: глаза Мередита загорелись с новой силой, жадно и яростно, и ей то нравилось ещё меньше, чем его бесконечные издёвки.        — Оружие, которое носят с собой советники, до этого прыскали ядом, — едва ли к месту сказал ей Гарван.        Но это объясняло многое. Объясняло, почему она горела, когда Каз привёл её домой, почему чувствовала себя настолько плохо, хотя к тому моменту уже давно привыкла получать сильные увечья.        «А если бы Каз не догадался о яде и не дал мне тогда петразойскую лазурь?» — загудел в ней один единственный вопрос.        — Кто же тебя вылечил, а? — в голосе Гарвана Инеж уловила безумную победоносность. — Кто зашил рану? Кто узнал об отраве и дал тебе противоядие?        — Я сама, — уверенно процедила она.        — Не ври мне.        — Я и не вру! Когда Клепка ещё стояла, наш целитель учил банду, как бинтовать и зашивать раны или как распознавать яды.        — Даже если и так, — былой настрой Гарвана сменился на кипящий гнев, отчего он напоминал ей юродивого, — с раной и отравленной ты бы, может, и смогла добраться до дома живой, но тебе бы не хватило времени залатать себя. Ты откинулась бы, едва успев достать иголку с ниткой. Я спрошу ещё раз: кто помог тебе в тот день? Кого ты прячешь в лесу, Призрак?        — Я скажу ещё раз: это сделала я сама!        Инеж уверенно смотрела в прищурившиеся глаза Мередита. Видела: он ей не верил, как бы она не пыталась выкрутиться. Он видел её практически насквозь, будто пытался ворваться ей в разум и самостоятельно найти ответ.        Повисшая в комнате тишина давила на виски. Возможно, виной тому охватившее атмосферу напряжение.        Они как два тарантула, помещённых в одну клетку. Вот-вот, того гляди, накинутся друг на друга и сойдутся в схватке, из которой никому живым не выбраться.        — Грязные Руки не мёртв.        Инеж приложила нечеловеческие усилия и заставила себя не дрогнуть от слов Гарвана, оттого, с какой неоспоримой уверенностью слетело с него это утверждение.        Она нацепила на лик машкеру невозмутимости, такую, какая только могла быть у познавшей горе потери воительницы, но маска эта могла за долю секунды задребезжать, обзавестись змейками-трещинами и выпасть с неё, чтобы с громогласным трезвоном разбиться о землю.        — Вы убили его, — горьким обвинением прошептала Инеж.        — Нет, — Гарван покачал головой, и было в нём что-то дикое и необъяснимое в этот миг, как у обезумевшего, — не убили.        — Вы убили его, — громче повторила она в сердцах, и опалы в её очах загорелись уже не поддельным гневом, — убили так же, как и всех, кто был в Клепке!        Мистер Мередит ударил кулаком о стол, но Инеж нисколько не испугалась, даже не дрогнула.        — Не лги мне! — рявкнул он. — Кого бы ты ещё так рьяно защищала, как не его? Ты ведь прекрасно знаешь, сколько денег король даст за труп твоего командира! А, а учитывая то, что ты приходишь сюда в одиночку и уверяешь меня, будто он мёртв, Бреккер, должно быть, и не знает, что его же паук хранит от него секреты.        Гарван, выпрямившись, шикнул, и Инеж показалось, что руки и плечи её покрылись гусиной кожей.        — Какое же разочарование его постигнет, когда он узнает, — с напускной скорбью подытожил советник.        — Не узнает, — раздражённо отрезала Инеж, — потому что он мёртв. Потому что ваш же король убил его, как и всю банду. Каз не разбирался даже в базовой медицине, чтобы распознать яд и зашить мне рану, в отличие от меня.        Мистер Мередит сжал зубы. Она узрела, как расширились его ноздри от недовольства, услышала, как он шумно втянул воздух.        — Ты так же упряма, как и он, — внезапно осуждающе произнёс Гарван.        — Я не просила давать оценку моему характеру.        — Не начни Грязные Руки войну с королём, не отправь он в резиденцию письмо с угрозой и спокойно смирись он с указаниями Вегенера, была бы жива вся ваша чёртова банда, но ему ведь надо было показать себя. Показать, якобы он самый грозный и опасный в Кеттердаме, что даже король рядом с ним не стоит. И знаешь, что? — одна рука Гарвана сжала спинку стула, на котором сидела Инеж, а другая пала на стол. — За гибель Отбросов можешь перед молитвой поблагодарить Каза Бреккера.        Повисло долгое молчание.        Они смотрели друг на друга. Она — с немым замешательством, а он, как загнавший в тупик, с триумфом.        И тут тишину нарушил шум шлепка, а Гарван, чьё лицо только что ощутило всю мощь кулака разгневанной сулийки, не удержался на покачнувшихся ногах и плюхнулся на спину, перед этим больно ударившись затылком о шкаф.        Едва он успел слегка приподняться и что-то разобрать в накрывшей поле зрения ряби, как советник задушенно вскрикнул: кинутый в его сторону кинжал метко вонзился в пол всего в нескольких опасных миллиметрах от паха.        Грациозно встав со стула, Инеж, позволив старой маске разбиться вдребезги, вальяжно прошла в сторону убого распластавшегося перед ней мистера Мередита.        — Кажется, — протянула она приторно-ласково, кладя руку на рукоять кинжала, — я упустила в нашем сотрудничестве пункт, который позволяет вам кидать оскорбления в сторону моей покойной банды и предводителя.        Оружие вышло с поверхности пола с глухим треском.        — Гезен, — сдавленно прошипел Гарван, дотрагиваясь до, по всей видимости, сломанного носа, и тут же вспыхнул неистовством, когда первым, что он увидел, отведя руку, оказались кровавые кляксы на коже. — Твою мать! Совсем уже сдурела?        — Воспитательный метод у Отбросов, привыкайте.        — Я уже понял, что вы, Отбросы, не зря так называетесь! Дикари чёртовы… — Мередит встал на ноги, но сделал это так резко, что он мигом покачнулся, вовремя схватившись за шкаф. — У-у-ух… клянусь, Призрак, если у меня окажется сотрясение мозга, то для тебя это плохо окончится и…        Но когда Гарван обернулся, чтобы зло зыркнуть на Инеж, то с удивлением обнаружил, что окно в комнату оказалось открыто, а самой сулийки в особняке как будто и не было.