Am I good? Am I bad? Are you good? Are you bad? I'm killing someone, maybe. You're killing someone, maybe. I'm killing you, maybe. You're killing me, maybe. We all pretend to be the heroes on the good side. But, what if we're the villains on the other? -빌런 dongdang (Villain (Stella Jang (스텔라장) cover)).
Как всё-таки странно влияние, что оказывают эмоции на атмосферу. Казалось бы, со вчерашнего вечера ничего не изменилось: мебель на своих местах, цветы в своих вазах, и потолок не пошёл трещинами, однако Чайльд всем собой ощущает наполнившую поместье тревогу. Тишина звенит в его ушах. Малейший скрип половиц заставляет нервно дёргаться. Прислуга, что до этого передвигалась бесшумно и незаметно, теперь напоминает бродящие тут и там тени. Это не говоря о главной горничной поместья, которая держится лишь чистой силой воли, не иначе, когда поднимается наверх то с тёплыми бульонами, то с тёплыми отварами. - ... а если начать с Сумеру? Далеко добираться, но можно попробовать портал... Хотя к кому мы можем там... Может, лучше попробовать отыскать Дайнслейфа... Или мы можем... Негромкое бормотание Итэра раздаётся за спиной вместе с шуршанием картой. Чайльд не оборачивается, но наблюдает за его размытым отражением в окне, через которое открывается великолепный вид на виноградник, ясное небо и яркое солнце. Погода на улице само загляденье. Жаль только, что в поместье сгустились мрачные тяжёлые тучи. Когда Чайльд решил сопровождать Итэра в его путешествии обратно в Мондштадт, он уж точно не представлял, что окажется в центре разыгравшейся драмы. Однако вот он, служит немой поддержкой откровенно нервничающему Итэру и в то же время является причиной удивления для самого себя, потому что... - Да что ты можешь знать о настоящей верности? - как-то спросила его откровенно вздорная Синьора. Они тогда спорили о причинах присоединения к Фатуи новобранцев, слишком разные в своих ориентирах и подходах, и Синьора бросила эти слова ему в лицо с откровенной насмешкой, потому что всегда считала его сидящим на поводке - длинном, но поводке - Царицы псом, что вцепится в глотку любому не из верности своей хозяйке, а просто потому, что может. Чайльд не стал оспаривать её слова, ведь то была правда, однако в настоящем он не может не думать о том, как время вдали от Снежной изменило его; как люди Ли Юэ и Итэр повлияли на него. Особенно последний. - Почему ты зовёшь его Эфиром? - спросил как-то раз у него Дилюк. Этот вредный ворчун, что до сих пор отказывается называть его по настоящему имени. Он всегда был любопытным до самых, казалось бы, очевидных вещей. Однако Чайльд прекрасно понимает, что очевидными эти вещи обычно кажутся только ему одному, поэтому тогда он снизошёл до ответа, даже если в его тон и просочилась насмешка. - Вы не знаете о том, что такое эфир, мастер Дилюк? - подразнил он. - В самом деле, куда смотрели ваши учителя? Разумеется, Дилюк тут же закатил на него глаза и отвернулся, давая знать, что больше не нуждается в ответе, раз Чайльд ведёт себя как ребёнок, однако правда в том, что это прозвище скрывает в себе много всего, и большая часть этого настолько размытая и при этом личная, что Чайльд даже не знает, в какие слова облечь свои объяснения. Да что уж там, даже само это прозвище сорвалось с его языка спонтанно, само каким-то образом пришло ему в голову. Это уже после Чайльд обдумал его и осознал, как оно подходит Итэру, но до этого... Итэр не такой, как другие. От него веет чем-то внеземным, чем-то неизведанным, опасным и захватывающим дух. Это о его силе. Это о его способности перенимать и использовать разные элементы. Это о самой его ауре. Это... О доме. О Снежной, которую Чайльд может описать теми же словами: внеземная в своей белоснежной красоте, неизведанная из-за своего сурового климата, опасная по той же причине и по той же причине захватывающая дух. Бесконечное небо над головой, прозрачно-голубое, далёкое, воздушное: Чайльд видит его в слове «эфир» и видит в этом слове Итэра, который часто кажется ему воплощением чего-то необъятного, чего-то необъяснимого, но завораживающего и прекрасного.- У тебя нет Глаза Бога, но ты всё равно владеешь такой силой... Как интересно. Знаешь, что? Не вздумай умирать до того, как достигнешь своего предела, и мы вступим в нашу с тобой последнюю схватку, ясно?
Верность... Да, раньше Чайльд не знал о том, что это такое. Он знал и признавал только силу. Верность, как и прочие подобные чувства, была чужда ему, эгоистичному по своей природе. Он присягнул когда-то на эту самую верность Царице, но почему он изначально остался подле неё? Из корыстных побуждений и желания утолить собственные прихоти. Положение в Снежной, пафосное прозвище, множество чрезвычайно важных миссий и поручений - Чайльду наплевать на всё это. Да, статус Одиннадцатого Предвестника Фатуи тешит его эго, но и только. Чайльд не чувствует привязанности к своему статусу и не чувствует привязанности к остальным Предвестникам. Порой ему кажется, что он растерял привязанность даже к собственной семье. - Думаю, тебе лучше подошёл бы анемо-элемент, - сказал однажды Итэр. - Ты такой же непостоянный, как ветер, и сам не знаешь, куда тебя занесёт на следующий день. Чайльд не может не думать, что это и в самом деле так. Конечно, воды тоже могут быть неспокойными, лаская мягкими волнами или накрывая цунами, однако именно ветер скитается по земле тут и там, сам не зная своего направления. В конце концов, стоя на месте, хорошего противника не найдёшь, не так ли? Чайльд думал, что единственное постоянное и вечное в нём - компас в его сердце, что всегда будет указывать в сторону дома. Однако и это успело измениться. Будь иначе, он бы давно находился в Снежной и разговаривал со своей сестрой и братьями лично, а не продолжал писать им письма. Он поклялся, не так ли? Он пообещал, что как только разберётся со своей миссией в Ли Юэ, тут же вернётся домой, а что в итоге? Синьора давно отплыла на корабле, а он остался на суше. - Аякс, у тебя есть идеи? Хоть какие-то? На этот раз подойдут даже самые сумасшедшие. Голос Итэра, пронизанный бесконечной усталостью, слишком тяжёлой для его и без того нагруженных плеч, вырывает обернувшегося Чайльда из его мыслей только для того, чтобы погрузить в новый виток размышлений. Глядя в покрасневшие от недосыпа и постоянного растирания медовые глаза, он вспоминает, какой решимостью и непримиримостью они горели во время их битвы. Даже когда Чайльд задействовал Глаз Порчи, Итэр не выглядел отчаявшимся или готовым сдаться. Он бы скорее умер, чем отступил, и это то, что подкупило Чайльда, всегда такого слабого для достойных противников. Когда они сражались, когда всё вокруг рушилось от всплесков их сталкивающихся сил, это вновь напомнило ему о доме; о холодном ветре, что щиплет за щёки, ерошит волосы и проникает вместе с морозным воздухом в лёгкие, очищая их от застарелого запаха крови, но лишь для того, чтобы Чайльд смог насладиться запахом свежей, ещё горячей. - Если будешь стоять вот так без дела, замёрзнешь насмерть, - бросил однажды ворчливо Пульчинелла, застав его в одиночестве на заснеженном полигоне. Чайльд тогда в очередной раз подумал о том, что люди вокруг него совсем его не понимают; и, вероятно, никогда не поймут. Снега, морозы, сухой ветер - всё это с юности дарило ему покой, наполняло его голову тишиной. Белый цвет снежного покрова всегда виделся ему полотном, на котором ему, Чайльду, суждено прописать, прорисовать свою историю, отставить свои отпечатки. Стоя посреди снежных равнин в полнейшем одиночестве, в полнейшей тишине, Чайльд слышал стук собственного сердца, и это наполняло его умиротворением. Осознание того, что стоит сделать шаг вперёд, и мир вокруг сойдёт с паузы, оставляло зуд в кончиках пальцев, так хотелось рвануть вперёд, будто тот самый порыв сухого холодного ветра, чтобы тишина разбилась звуками боя, а на белоснежном полотне расцвели красные камелии. Снежные пейзажи всегда казались Чайльду самыми идеальными для кровопролития. Когда снега вокруг пропитывались кровью, это всегда казалось ему самым красивым зрелищем из всех. - Будто бешеное животное, - любила кривить лицо Синьора, когда он являлся во Дворец весь в крови. - Не подходи ближе, ты грязный. О, она любила говорить об этом, рассуждать; часто насмехалась над тем, что душа Чайльда утоплена в крови, и её не отмыть. Чайльд привык игнорировать её надоедливый голос, потому что её слова никогда ничего для него не значили. Грязная от крови душа? Что ж, даже если и так, это не мешало ему чувствовать себя абсолютно чистым, когда он блуждал по снежным равнинам в поисках хорошего боя, который заставит его почувствовать себя живым. Прозрачная синь неба над головой, хрустящий слепящий блеском снег под ногами, заметающий все следы свистящий ветер - Чайльд видел себя неприкаянным призраком, тончайшим хрустальным льдом, мимо которого другой человек пройдёт и не заметит. Кто бы знал, как сильно это раздражало его. До нервной дрожи в пальцах. Глаз Бога, Глаз Порчи, еретические учения Бездны - ему всегда были безразличны средства для получения силы, потому что только сила позволяла ему быть заметным. Чайльд любит свою семью, можно даже сказать, обожает, но ему всегда хотелось стать исключительным, чем-то выделиться, что было непросто, ведь он никогда не был единственным ребёнком. Слушая истории своего отца, он мечтал стать тем, о ком будут слагать легенды, о ком другие отцы будут рассказывать истории своим детям. И если исполнение его заветной мечты лежало берегами рек крови, то так тому и быть. Чайльда никогда не мучила совесть. Сколько он скрестил мечей? Сколько жизней отнял у людей? Ему было неважно, кем они были и настолько серьёзную опасность представляли для него лично или же для Снежной. Был даже один случай, когда он подружился с новобранцем, которого после собственноручно казнил за крысятничество. Мольбы о пощаде, страх и паника в глазах, буквально накануне проведённый совместный вечер в одной маленькой тихой забегаловке - всё это не сыграло никакой роли, и рука Чайльда не дрогнула. Он почувствовал сожаление о потере неплохого собеседника, но и только. Не было сожаления об отнятой жизни. - Знаешь, я с тобой только из-за твоей силы, - сказал он однажды Итэру. - Ты достойный противник, и я ценю это. Но я всегда буду Одиннадцатым Предвестником Фатуи, что отнимает жизни тех, на кого укажет моя Госпожа. Если вдруг придётся, я, не думая, избавлюсь от твоей. Это было правдой. Когда-то. Тогда, когда Чайльд ещё был прежним собой - одиночкой. Тогда, когда он ещё знал и помнил о том, что у него за спиной никого нет. Снежная научила его этому: среди бескрайних снежных равнин любой проблеск жизни может быть бесследно поглощён абсолютной белизной, поэтому каждый день нужно сражаться с этим невидимым врагом. Чайльд и сражался. Ребёнком он помогал, как мог, матери и отцу по хозяйству и запасу хвороста и дров; когда стал старше, начал выходить с отцом на рыбалку и учился обрабатывать шкуры убитых животных. Оказавшись в Бездне, он научился сражаться по-другому, по-настоящему. И продолжил это делать, когда присоединился к Фатуи, когда преклонил колено перед Царицей. - Хорошо. Я понимаю, - ответил ему Итэр, и что удивительно, в его глазах и в самом деле светилось понимание. А потом он мягко улыбнулся, так светло, как только один он и умеет, и добавил: - Но до того времени мы весело проведём время, да? И это было весело. На самом деле, весело. С Итэром жизнь Чайльда приобрела новые краски. На её белом полотне помимо красных камелий появились золотые подсолнухи. Сюжет изменился. Это больше не было бездумным бегом вперёд в поисках подтверждения своего существования, желании выделиться из болота безликой серой массы вокруг. Чайльд вдруг осознал, что помимо захватывающих битв есть так много всего, что может приносить удовольствие. Прогулки по Ли Юэ, походы в занудные музеи, фестивали, тихие ночи у костра в предгорьях, совместная готовка, миссии не ради награды и сражений, а ради помощи другим, и много чего ещё. И вот как Чайльд оказался в ловушке. Он никогда не думал, что эта ловушка вообще для него - ловушка чувств. Другие Предвестники были правы относительно него: он был зверем, он был хищником, он был идеальным оружием. Единственное, что для него имело знание, это хороший бой и приказы Царицы. Но после того, как он оказался в пёстром Ли Юэ, после того, как он познакомился с Итэром, всё изменилось. Он привязался к Итэру так, как никогда не привязывался ни к одному человеку. Он привязался к Ли Юэ так, как никогда не был привязан к Снежной, потому что Снежная не имела ничего, чтобы привязать кого-либо к себе, такая безразличная в своей жестокости и такая жестокая в своём безразличии. Если у Чайльда и был какой-то долг, то долг перед Царицей. Он должен был отплатить ей за все оказанные милости и внимание идеальным исполнением приказов. Однако его голову постепенно начали посещать мысли о том, что некоторые приказы может оказаться выполнить труднее, чем другие. Вскоре эти мысли трансформировались в леденящее кровь: «Что будет, если я не смогу выполнить приказ?». Когда этот вопрос впервые посетил Чайльда, он недоверчиво рассмеялся над самим собой, потому что разве могут существовать приказы, которые он не сможет выполнить? Однако стоило только подумать о том, что однажды Итэр сунется в Снежную, и Царица прикажет избавиться от назойливого Путешественника, как когда-то приказала решить проблему с уничтожающим крепости организации Дилюком Рагнвиндром, которого спас какой-то безликий наблюдатель с севера, о чём непомерно долго печалился Дотторе, как кишки завязались в узел от непринятия этого расклада. И дело было не в том, что Чайльд опасался выйти против победившего его Итэра вновь. Дело было в том, что Чайльд опасался, что если не справится, по душу Итэра придёт другой Предвестник, тот, что окажется сильнее его, и тогда янтарно-медовые, всегда такие тёплые и светлые, глаза навсегда погаснут. - Что ты сделал со мной? - спросил он, отловив Итэра в Ли Юэ и зажав его в ближайшем же узком проулке, как только тот вернулся туда после своего путешествия в Инадзуму. - А я что-то сделал? - озадаченно спросил Итэр, склоняя голову к плечу и не делая ни единой попытки высвободиться из болезненно цепкой хватки. О, как сильно Чайльд хотел в тот момент впечатать кулак в будто светящееся в сумраке лицо. Потому что Итэр вёл себя так, будто ничего не произошло, будто он и в самом деле ничего не сделал, но Чайльд знал лучше. Итэр приручил его, привязал к себе. Своей открытостью, своей добротой, своим внутренним светом и любовью попадать в неприятности, он посадил Чайльда на поводок более надёжный, чем тот, что тянулся от его шеи в сторону Снежной. Он заставил Чайльда поверить в то, что бой - не единственное, на что он способен, в чём хорош и ради чего существует. Он заставил Чайльда поверить в то, что он больше не одинок, что он признан, и ему больше не нужно так агрессивно бороться. - Что бы ни произошло за время моего отсутствия, уверен, это недоразумение, и мы во всём разберёмся, - мирно сказал ему тогда Итэр, опуская ладонь поверх сжавших его шарф трясущихся от эмоций пальцев. Разумеется, они так об этом и не поговорили, потому что Чайльд прекрасно понимал, как глупо повёл себя. Обвинять кого-то в доброте и отзывчивости - такого ему ещё делать не приходилось. Вместо этого он решил исследовать эту свою новую привязанность и... Это оказалось дорогой в один конец, потому что после переосмысления своих отношений не только с Итэром, но и с кучей народа в Ли Юэ, он понял, что не хочет покидать этот регион и не хочет оставлять, терять этих людей; понял, что не хочет возвращаться в Снежную. Не никогда, конечно, но не в ближайшем будущем уж точно. - Нам пора возвращаться в Заполярный Дворец к Её Величеству, - сказала ему получившая гнозис Синьора, ожидая, что он безропотно последует за ней. Чайльд и последовал. Но лишь для того, чтобы проводить её в порт. «Что ты делаешь?» - в панике вопрошал какой-то голос в его голове; быть может, это был голос его более юной версии, которая находилась в ужасе от принятого им решения. «Ах да, ты не привык к этому, не так ли?» - подумал он тогда с насмешкой. - «Я просто хочу ненадолго отложить оружие и посмотреть, куда меня это приведёт. Хочу исследовать это... Это странное желание просто жить». И так он оказался замешан в последних путешествиях Итэра и в его возвращении в Мондштадт. Хотя, конечно, в первую очередь Чайльд покинул Ли Юэ вовсе не потому, что до боли в сердце соскучился по мондштадтской стряпне и винам. - Самые сумасшедшие связаны со спуском в Бездну, но я уверен, что это будет пустая трата времени, - отвечает он, подходя к Итэру и обнимая его со спины; устремляет взгляд на карту. - В идеале нам нужно найти тех, кто знает о проклятии Каэнри'аха, потому что только у них могут быть какие-то зацепки для нас. - Тогда мне нужно отыскать Дайнслейфа, - устало отзывается Итэр, откидываясь спиной на его грудь и растирая лицо ладонями. - Он знает больше других. Я надеюсь, что он сможет хоть как-то помочь. И вот оно, снова - это гадкое чувство в груди. Чайльд не привык переживать и заботиться о других, но из-за его привязанности к Итэру не может не волноваться и о Дилюке, и о Кэйе, и даже о расстроенных горничных поместья. С другой стороны, врать себе никогда не было его любимым занятием, и, зарывшись лицом в светлые волосы Итэра на затылке, вдыхая их успокаивающий аромат, похожий на запах ветряных астр, Чайльд признаётся хотя бы самому себе, что переживает из-за происходящего по причине всё той же банальной привязанности. «Дилюк Рагнвиндр из Мондштадта, да?» - подумал он, когда в очередной раз услышал стенания Дотторе по каким-то старым лабораториям, подвергшимся «вопиющему вандализму» и «ничего святого за душой!». - «Интересно». Именно из-за интереса он и посетил Мондштадт в самый первый раз. Ему хотелось увидеть человека, который встал всем людям Фатуи костью в горле. И о, у него, как оказалось, определённо имелся свой тип, пусть он тогда того и не знал: закрытые и крайне загадочные личности, настолько красивые лицом и с настолько выразительными глазами, что дрожь по коже. Чайльда будто магнитом потянуло к Дилюку, но сначала он решил провести небольшое исследование чужой личности, чтобы точно знать, с чем будет иметь дело. Из-за личных поручений и дел в Снежной и Ли Юэ у него не было много свободного времени, чтобы посвятить себя этому изучению, однако под конец он знал о Дилюке многое, и что ж, очередная ловушка в виде эмоциональной привязанности. Чайльд сам не помнит, как так вышло, что в свой первый визит в «Долю Ангелов» он выпил лишнего и разболтался с Дилюком, который оказался на удивление приятным слушателем. Кажется, это произошло где-то в начале миссии Чайльда в Ли Юэ, когда он получил задание изучить регион «от» и «до» и отыскать Гео Архонта. Он тогда очень сильно выматывался, изучая бескрайние территории и работая со своей шпионской сетью, а после ещё оказанное на него влияние Итэра, заставившее задуматься о том, о чём Чайльд думать- Могу ли я пригласить вас провести со мной время, Чайльд?
Чайльд никогда не забудет тот вечер, когда Джун Ли перехватил его возле Банка. Он тогда стоял как дурак, способный только пялиться и открывать и закрывать рот, как глупая рыбка в аквариуме, пока Джун Ли ждал его ответа с едва заметной приятной улыбке на лице. Он впервые нашёл его сам. Он впервые пригласил его куда-то. Он впервые по своей воле решил провести с ним время. Чайльд даже одёрнул себя, решив, что у Джун Ли к нему какой-то деловой вопрос, который тот хочет обсудить во внештатной обстановке, однако всё оказалось совсем не так. Они провели долгий вечер вместе, и чем дольше это продолжалось, тем больше походило на свидание, потому что Джун Ли никогда до этого не был так внимателен к нему, так учтив и так открыт в общении. - Вы знали, что Гео Архонт чувствует всех людей на своей земле? - спросил он тогда, не без беззлобной насмешки наблюдая за тем, как Чайльд мучается с палочками для еды. - Тех, кто принадлежит этой земле сердцем - лучше, тех, кто является чужим для этой земли - хуже. - О, в самом деле? - ворчливо отозвался Чайльд, едва ли обращая внимание на его слова. - Что ж, полезный навык. Я уверен, Царица всегда знает, кто ступает на её территорию, будь то друг или враг. - Да, - непривычно мягко согласился Джун Ли. - Но враги и друзья - это одно, а те, кто начинает принадлежать земле душой и сердцем - совсем другое. Быть может, Чайльду стоило обратить больше внимания на его слова. С другой стороны, какой человек понял бы, о чём в тот момент говорил Джун Ли, без знания о том, что тот и является Гео Архонтом? - Аякс? - вклинивается в его мысли негромкий голос. - Ты в порядке? Сморгнув, Чайльд понимает, что слишком крепко сжал Итэра в своих руках. Ослабив хватку, он позволяет тому развернуться и заглянуть себе в лицо; но не отпускает, потому что присутствие Итэра рядом успокаивает его расшатанные нервы и усмиряет вспышки бесконтрольных эмоций. Пусть за такие мысли должно быть стыдно, Чайльд эгоистично рад, что Итэр потерял не просто сестру, а сестру-близнеца. Рука в руке, одна душа в двух телах, навеки связанные невидимой нитью, близнецы очень привязаны друг к другу, всегда ищут друг друга: внимание, прикосновения и тепло. Рядом с Итэром больше нет его сестры, но из-за этого его тяга в тактильном контакте только возросла, и Чайльд рад быть тем, кто восполняет потерю. Из-за этого он не устаёт удивляться тому, что его чувства к Итэру остаются исключительно платоническими. Тот красив, и нет ничего более успокаивающего, чем держать его в своих руках и вдыхать запах ветряных астр с его волос, но сердце Чайльда не сбивается с мерного ритма рядом с ним, и нет в нём желания схватить Итэра в охапку и навсегда присвоить его себе. Итэр - лучший друг, верный товарищ, бесценный соперник, что смог уложить его на обе лопатки, но... И только. Джун Ли - другое дело. Чтобы заслужить его внимание, Чайльд был готов вылезти из собственной кожи. И ведь у него даже начало получаться. Джун Ли наконец-то обратил на него внимание, и те бесценные месяцы общения между ними - они отпечатались золотыми оттисками в памяти Чайльда. Единственное, что его всегда раздражало, так это насмешки Джун Ли над его силой и способностями. Джун Ли не верил, что Предвестники так уж опасны за исключением своих дипломатических связей и любви сеять хаос. Он не верил, что Предвестники - что Чайльд - способны на что-то захватывающее, поражающее воображение. И тогда Чайльд повёл себя...- Как ребёнок. - Катись в Бездну, Синьора.
... так, как повёл. Он решил совместить своё задание и попутно впечатлить Джун Ли грандиозностью своего замысла. Призвать Осиала показалось ему идеальным планом по убийству двух зайцев одной стрелой. Вот только ни Гео Архонт, ни Джун Ли не явились на его чудесное представление. Оценить его поступок смог один только Итэр, пусть он и не был доволен тем беспорядком, который устроил Чайльд.- Мы здесь не для того, чтобы сеять смуту. У Эфира есть какая-то информация для вашего Ордена, а я просто решил развеяться, потому что мой обожаемый сяньшэн отправился на медитацию в горы. - Всё ещё обожаемый? - Всегда. Правда, он до сих пор не верит в серьёзность моих чувств, и я понятия не имею, как доказать ему мою любовь. - Ну, для начала тебе точно не нужно было пробуждать Осиала в попытках впечатлить его. - Вот именно! Я пробудил ради него самого Осиала, а сяньшэн даже не явился! Вы хоть можете себе представить, как сложно было это сделать?
Шутить об этом перед Дилюком было так просто. Чайльд всегда был хорошим актёром. Согласие Итэра не говорить о том, что произошло, только помогло создать и поверить в красивую иллюзию. И что это была за иллюзия. В этой иллюзии Джун Ли никогда не оказывался Гео Архонтом и не сближался с ним ради последующего использования, не использовал его слабость к вызовам в своих целях, Синьора никогда не оказывалась лживой предательницей их совместной работы, а Итэр никогда не становился жертвой его бесконтрольной эмоциональной вспышки с использованием формы Короля Демонов. Да, поверить в это было очень просто. Особенно после того, как он вместе с Итэром покинул Ли Юэ. - Ты чувствуешь это? - спросил его Итэр, когда они оказались на границе двух регионов. Чайльд чувствовал. Для обычных людей это не имело значения, они видели границы регионов отметками на карте, но носители Глаз Бога чувствовали эти границы, и Чайльд не был исключением. Гудение гео-энергии обрывалось подведённой чертой всего в паре метров от них, а дальше ощущалось веяние танцующей песни ветра. Итэр - его способности без Глаза Бога и в самом деле не уставали поражать воображение - тянулся к этой песне всем собой, с улыбкой пересекая границу и вдыхая флёр аромата спелых яблок. Чайльд же вдруг почувствовал себя так, будто гео-энергия начала впитываться в его ноги, отягощая их весом каменных гирь. Его последние шаги были тяжёлыми, неуклюжими, потому что казалось, будто сама земля не хотела, чтобы он её покидал. - У тебя странное выражение лица, - заметил Итэр, когда обернулся и увидел, как застывший Чайльд смотрит за спину, в сторону Ли Юэ. - Если хочешь... Мы можем поговорить о том, что произошло. - Нет, - покачал головой Чайльд, сбрасывая с себя оцепенение и отворачиваясь. Не могло же быть и в самом деле так, что через давление гео-энергии его пытался удержать в своих владениях сам Гео Архонт? Глупость несусветная. - Я не хочу об этом говорить. Прошло два месяца. Я успел оправиться от этого ужасного предательства. - Прошло два месяца, и что-то непохоже, - пробормотал себе под нос Итэр так, чтобы он услышал, но развивать эту тему всё же не стал. Он был прав. Конечно, он был прав. Итэр почти всегда оказывался прав. Чайльд не забыл, не смирился, не простил и не отпустил. Ему... Было неприятно. Очень. Несмотря на то, что он собирался учинить и учинил настоящий хаос в Ли Юэ, рискуя многими жизнями ради того, чтобы выманить Гео Архонта, он не то чтобы скрывался, таился или использовал кого-то в своих целях. Джун Ли, с другой стороны, сговорился с Синьорой, а после сблизился с ним только для того, чтобы плавно подвести к учинению так необходимого ему «испытания» для своего народа. Это... Больно ударило по Чайльду. С другой стороны, в грязной игре Джун Ли не было ничего, что бы его по итогу удивило. Чего ещё можно было ждать от того, кто когда-то был Архонтом Войны? На ней, как говорят, все средства хороши. Но покинуть Ли Юэ Чайльд всё равно так и не смог. Он отказался отплыть вместе с Синьорой. Он отказался отплыть на нескольких последующих кораблях, держащих курс на Снежную. Несмотря на открывшуюся правду, ему не хотелось покидать Ли Юэ. Этот город был пронизан столькими воспоминаниями, приятными и очень приятными. К тому же, Итэр вновь объявился на горизонте и заявил о том, что берёт передышку и хочет ненадолго вернуться в Мондштадт. Вспомнив, что где-то там его дожидается один совершенно очаровательный в своём вечном недовольстве всем и всеми владелец таверны «Доля Ангелов», Чайльд тут же напросился за компанию. - Но ты не ладишь с Паймон? - напомнил Итэр. - Ты собираешься отдохнуть, не так ли? - вскинул брови Чайльд. - Я уверен, что отдых окажется под угрозой, если она будет и дальше летать вокруг тебя назойливой писклявой мухой. Избавься от неё на пару недель, ничего с ней не случится. Удивительно, но Итэр так и поступил. Более того, он сообщил, что придумал для Паймон миссию по помощи Джун Ли в его работе в ритуальном бюро, и о, это было так мелочно и красиво, что Чайльд зааплодировал, когда услышал. Очевидно, что Итэру тоже не нравилось, когда его дурят, поэтому он и отправил источник порождения бесконечного раздражения на проверку крепости нервов Гео Архонта. Если Джун Ли к их возвращению не сойдёт с ума и не разорится, пытаясь прокормить Паймон, это будет чудо. Впрочем, не то чтобы это волновало Чайльда, который все два месяца после открытия правды избегал всех мест, где мог встретить Джун Ли, и собирался продолжать делать это и дальше.- Ты отломал кусок от принадлежащей историческому достоянию колонны и называешь его сувениром? - Сяньшэну нравятся камни. - Верни на место. - Но это что-то новое! Я даже не смог определить, что это за камень! Сяньшэну точно понравится! - Сейчас же.
Или нет. Чайльд не знает. Все эти чувства - это так сложно. С одной стороны, он разочарован, расстроен и немного зол из-за того, что его обвели вокруг пальца и откровенно использовали в своих целях. С другой стороны, глупое семя надежды в нём до сих пор питается звучащим эхом из памяти «признаю, что спектакль превзошёл мои ожидания». Скупая на похвалу и уж тем более никогда никому не льстящая Синьора тоже отдала должное его плану с Осиалом очень красивыми словами. Она сказала правду: без вмешательства Чайльда Ли Юэ не получил бы то испытание, которого для него хотел Джун Ли. Другими словами, если бы не Чайльд, Джун Ли не получил бы того, чего желал. Значит, Чайльд может, как минимум, потребовать компенсацию за свой «моральный ущерб», ведь его так подло предали со всех сторон. И пусть он пока не знает, что это будет за компенсация, иметь на руках безделушку из Мондштадта как предлог для встречи не так уж и плохо. Хотя, конечно, можно было бы начать разговор с вопроса о том, почему он почувствовал такое сильное гео-давление на границе Ли Юэ, будто сама земля умоляла его остаться. Наверняка Джун Ли будет не так-то просто объясниться в том, что тогда произошло. В конце концов, Чайльд не слепой и прекрасно замечал его тут и там на улицах Ли Юэ в тех районах, которые Джун Ли обычно не посещал. Он искал его, в этом сомнений нет, однако Чайльд каждый раз ловко ускользал. Потому что не знал, чего ждать от их встречи, и не был уверен, что сможет удержать маски на лице, если то понадобится. Именно поэтому он не будет поднимать вопрос с гео-давлением, если только не настигнет крайняя нужда. Потому что где-то в глубине боится услышать - каким бы тот ни был - ответ. - Аякс... Снова негромкий голос. На этот раз Итэр бодает его лбом в подбородок. Чайльд в который раз думает о том, что с радостью спрятал бы его в своём кармане, а после встряхивает головой и криво улыбается. - Всё хорошо. Просто нервничаю, потому что никогда не сталкивался с подобным. Мы сможем помочь? - Мы должны попытаться, - нахмурившись, Итэр мягко выпутывается из его рук и подходит к карте. - Я знаю, где обычно останавливается Дайнслейф. К тому же, он сказал, что чувствует, где, когда и кому нужен. Думаю, если не найду его раньше, он найдёт меня сам. Но я всё же хочу отправиться в путь. Мастер Дилюк сказал, у нас всего три дня. Времени мало. - Я останусь здесь, на всякий случай, - кивает Чайльд, бросая мимолётный взгляд на аляповатую вазу, что и в самом деле стоит на самом видном месте. - Мастер Дилюк сейчас не может оставить сэра Кэйю, буквально. Мало ли, что может случиться. К тому же, пусть я не знаком с проклятием Каэнри'аха, благодаря моей наставнице я знаю о ядовитой магии Бездны. Возможно, эти знания смогут пригодиться. Когда ты уходишь? - Я собираюсь попрощаться с мастером Дилюком и попросить у Аделинды паёк в дорогу. Вечером меня уже не будет, - отвечает Итэр, начиная сворачивать карту. - Я сменю элемент на анемо и буду посылать так свои вести. - Ты и в самом деле удивительный, не так ли? - усмехается Чайльд, прислоняясь бедром к столу. Итэр бросает на него безмятежный взгляд и пожимает плечами. Мгновение спустя он уже машет рукой на прощание и покидает общий каминный зал, поднимаясь вверх по лестнице. Как только он исчезает, вся безмятежность покидает лицо Чайльда, и он хмурится. Притопнув ногой, он несколько раз неторопливо обходит весь зал, а после снова застывает возле окна со скрещенными на груди руками. Его мысли вновь возвращаются ко всей информации, которую он узнал о Каэнри'ахе, сэре Кэйе и древнем проклятье. Что ж, Чайльд точно не думал, что окажется в центре подобной истории, когда сбегал из центра своей собственной. Когда они с Итэром встретились с Кэйей, о, это было так весело! Успев понять динамику их с Дилюком отношений, а также узнав почти всю их подноготную в свои предыдущие посещения Мондштадта, Чайльд решил развлечься за чужой счёт, а заодно послужить купидоном. В конце концов, он подходил на эту роль со своим луком и***
Сидеть на крыше винокурни «Рассвет» совсем не то же самое, что сидеть на крыше постоялого двора «Ваншу». Глядя на безоблачное небо, Итэр не может отделаться от ощущения нахождения дома, даже если над Мондштадтом сгустились невидимые остальным людям чёрные тучи. Не этого Итэр ожидал, когда решил вернуться в город, что полюбился ему с первого же посещения и оставался самым любимым после посещения остальных регионов, однако реальность такова, какова есть, и остаётся лишь принять её, как Итэр не раз и не два принимал трудности на своём пути, вызовы и бои. Однако... Что ж, принять происходящее, принять правду не всегда так просто на деле, как на словах. Итэр думал, ничто не сможет ударить по нему сильнее, чем открывшаяся правда о Люмин, однако вот он, сидит и пытается найти утешение и силы двигаться вперёд в шёпоте и ласковых прикосновениях тёплого ветра. Не находит. Впервые в его душу закрадывается настоящий страх: не справиться, подвести, не суметь помочь. Осознание того, что на кону чужая жизнь, что на кону жизнь сэра Кэйи, к которому Итэр успел по-своему привязаться, как и ко всем людям в Мондштадте, тревожит его настолько, что он... - Алатус... Заветное имя само срывается с губ. Пальцы вцепляются в крошечный амулет из бирюзы Вайюда - подарок, который был вручён ему однажды после праздника морских фонарей. Итэру пришлось постараться, чтобы придумать, что подарить в ответ. Если бы не помощь одного небезызвестного консультанта ритуального бюро, он бы никогда не додумался отправиться на поиски цветов цинсинь. Удивление и затаённое смущение, что отразились на всегда спокойном с флёром отсутствия внимания лице, были лучшей наградой, когда он возложил венок из этих цветов на взъерошенные ветром тёмные волосы. Когда за спиной ощущается чужое бесшумное присутствие, Итэр облегчённо выдыхает. Он знает, что Сяо ему не помощник в этом деле, однако осознание того, что если он позовёт на помощь, кто-то и в самом деле явится ему на выручку, успокаивает звенящие нервы. Раньше это всегда были только он и Люмин. Одни во всём мире, семья и дом друг для друга, они были неразлучны. Однако всё изменилось после того, что произошло в Каэнри'ахе. Итэр не любит вспоминать те дни, не любит думать о том, почему отношение Люмин к нему изменилось, но правда в том, что они всегда были разными, несмотря на одинаковые лица. На фоне целеустремлённой, решительной и порывистой Люмин Итэр всегда отличался мягкостью, оседлостью и желанием найти свою тихую гавань. Воителем из них двоих всегда была Люмин, идущая маяком света впереди. Итэр всегда послушно следовал за ней, её тень, её тьма, её почти что противоположность, но... Теперь это осталось в прошлом. - Ты знаешь, мне не нравится это имя... - слышится негромкий голос за спиной. - Это твоё имя, - даёт привычный ответ Итэр, не отводя взгляда от безоблачного неба, всё ещё такого чистого и ясного. - Ты был им и остаёшься им, каких бы новых имён у тебя ни было. Быть Сяо значит стоять в этом временном отрезке пути, но и только. У тебя могут появиться и другие прозвища, и ты можешь стать совершенно другим человеком с другими взглядами на жизнь, но ты всё ещё будешь Алатусом - золотой птицей, что однажды выбралась из клетки. Слышится обречённый вздох. - Тебя и в самом деле так трудно понять. Итэр не может не улыбнуться; улыбается шире, когда видит краем глаза севшую рядом фигуру. Сяо привычно держится на расстоянии, но не так сильно, как обычно. Их плечи почти соприкасаются, и Итэр может почувствовать тепло: не физическое, духовное. Сяо, как и он, полон тьмы, что следует за путеводной звездой в виде Гео Архонта, как сам Итэр всегда следовал за Люмин. Быть может, поэтому он и почувствовал с Сяо такое родство с самой первой встречи. Потому что они оба готовы отдать всё за то, что дорого, но без своих путеводных звёзд абсолютно потеряны и совсем не знают, что делать, кроме как по инерции двигаться вперёд в надежде отыскать однажды ответы на свои вопросы. - Твоё плечо... Ты ранен? Повернув голову, Итэр, наконец, смотрит в успевшее полюбиться лицо. Кажется, что оно не выражает никаких эмоций, но наклон головы, и то, как бегают глаза Сяо по его плечам, как едва заметно поджимаются его губы, выражает волнение и желание позаботиться. И это в который раз заставляет сердце Итэра биться чуть быстрее, потому что Сяо всегда такой неловкий в общении, в своём внимании, в своей затаённой заботе, и это мило. Бесконечно мило, потому что ему сложно, и он часто не понимает человеческих чувств и не знает, как правильно их показывать, но он старается, для Итэра, и это бесконечно приятно; бесценно. - Всё в порядке. Отёк уже спал, остался лишь огромный синяк. - Ты позаботился о нём? - Конечно. Если бы я не, Аякс снова начал бы читать мне лекции. Он очень печётся о том, чтобы его самый лучший противник был в хорошей физической форме. - Предвестник Фатуи... На лице Сяо появляется привычное неодобрение. Сердце Итэра начинает биться ещё быстрее, потому что у них уже был разговор о его дружбе с Аяксом, и тогда Сяо признался, что ревнует. Это не ревность романтического плана, Сяо так далёк от понимания подобных вещей, но он тянется к Итэру, к его внутреннему свету, к его умению читать и понимать его без слов; тянется и опасается, что Итэр однажды найдёт кого-то близкого для себя. Настолько близкого, что посвятит всего себя этому человеку, и тогда Сяо больше никогда не услышит, как он зовёт его по имени, потому что рядом с ним будет человек, к которому Итэр сможет обратиться с любой просьбой и получить взамен целый мир. - Знаешь, я зову тебя по твоему настоящему имени, потому что иначе ты бы устал являться на мой зов, - решает признаться Итэр, чтобы подсластить чужое недовольство. - Я не понимаю, - честно признаётся Сяо, снова склоняя голову к плечу и напоминая тем самым кота. - Я часто говорю о тебе с Паймон и не только, - поясняет Итэр, улыбаясь, когда Сяо весь обращается в слух. - Иногда это разговоры о прошлых битвах, иногда - планы о встрече, а иногда просто пустая болтовня. Но ты сказал, стоит мне назвать твоё имя, и ты явишься. Ты доказал это на деле и не раз, поэтому я решил, что будет лучше, если я не буду тревожить тебя лишний раз тогда, когда это неуместно. - Ты знаешь, что мне... Нравится твоё общество, - помедлив, негромко говорит Сяо, отводя взгляд. - Даже если это людные места... Даже если рядом с тобой твоя шумная маленькая спутница... Даже если ты далеко от Ли Юэ... Тебе лишь стоит назвать моё имя, и я приду. Итэр ничего не может с собой поделать. Потянувшись, он берёт Сяо за руку и крепко сжимает его ладонь. Сяо тут же весь каменеет, глядя на их сцепленные руки широко распахнутыми глазами. Он не привык к физическому контакту, если это не драка или спарринг. Он не привык, что кто-то может желать коснуться его. Итэр хочет, и дело не только в его высоком уровне тактильности, которую даже любящий объятия Аякс не может охватить целиком и утихомирить. Дело в самом Сяо. Быть с ним рядом, говорить и молчать с ним наедине, готовить для него миндальный тофу, радовать его разными мелочами - всё это делает его счастливым, отвлекает от тяжёлых мыслей и суеты. Касаться же нелюдимого Сяо и вовсе ощущается как нечто очищающее. Его крепкая ладонь, ладонь воина, сухая и вся в мозолях от оружия - нормально ли испытывать столь сильную неприязнь к почти неснимаемым перчаткам? - всегда видится Итэру якорем, что удержит его даже в самой густой тьме. - Как ты сам себя чувствуешь? - спрашивает Итэр, когда замечает, что напряжение в чужих плечах немного ослабевает. - Твоя карма... - После общения с тобой всегда легче, - помедлив, не в первый раз признаётся Сяо; его пальцы слегка сжимают ладонь Итэра в ответ. - Ты как родниковая вода, как чистый звёздный свет, как музыка той флейты... Рядом с тобой эта жестокая тьма во мне будто становится меньше. Рядом с тобой почти... Не болит... Итэр в который раз вспоминает историю с Двалином и его слезами, которые очистись от скверны в его присутствии. Он не знает, что за сила в его крови способна разгонять и уничтожать тьму и яд Бездны, но рад, что она есть, потому что она помогла очень многим; потому что она помогает Сяо. Жаль только, что, похоже, эта сила не может помочь от всех проклятий вообще. - Но что случилось с тобой? - заглядывает ему в глаза Сяо, как делает только тогда, когда неприкрыто тревожится о чём-то. - Ты вызвал меня сюда, и это не поле боя, но ты выглядишь напряжённым и расстроенным. Тебе нужна моя помощь? Что ж, этого следовало ожидать. Сяо всегда был самым наблюдательным из всех. Он смог заметить малейшее изменение в обычно расслабленной позе Итэра из-за больного плеча. Несмотря на сложности с пониманием человеческих чувств, он хорошо читает то, что близко ему самому: боль, вину, печаль, тоску, потерянность, сомнения и отчаянное желание чего-либо. Неудивительно, что он сразу понял, что с Итэром не всё в порядке. К тому же, Итэр и в самом деле старается не звать его просто так, чтобы не отвлекать от миссии по защите Ли Юэ. Конечно, Сяо быстро перемещается в тенях благодаря элементальным потокам, но порой и секунда решает. Итэру определённо не хотелось бы стать причиной, по которой Ли Юэ пострадал, отвлекая одного из его важнейших и главнейших защитников от долга. И вдруг - будто озарение. Итэр запоздало вспоминает о том, что Сяо вовсе не так молод, как выглядит. Он жил в те времена, когда случился катаклизм. Более того, уже тогда он находился на службе у Гео Архонта, так что наверняка был рядом с ним во время битвы. А даже если его там не было, он всё равно должен знать хоть что-то о проклятии. - Случилось кое-что, чего я совсем не ожидал, - согласно кивает Итэр, вглядываясь в золотые глаза, в которых всё внимание мира к его словам. - Я позвал тебя, не думая о том, что ты можешь мне помочь. Мне просто нужно было... Надёжное плечо рядом, чтобы привести мысли в порядок, я думаю. Но, возможно, ты всё-таки сможешь мне помочь, если знаешь что-нибудь о... Каэнри'ахе. - Павшее королевство-регион, уничтоженное Богами и Архонтами, - помедлив, говорит Сяо; отводит взгляд, окидывая им, привычно пронзительным и цепким, окрестные земли, принадлежащие Мондштадту. - Какой у тебя к нему интерес? - Мне нужно узнать больше о проклятии, которое наложили на жителей этого региона, - отвечает Итэр; помедлив, добавляет: - Я знаю, что проклятие неотделимо от проклятых. Что если попытаться извлечь его, проклятый умрёт. Но то, что внезапно просыпается, наверняка можно усыпить вновь. Мне нужно узнать, как это сделать. - Я не присутствовал во время битвы Селестии с Каэнри'ахом, - выдержав паузу, признаётся Сяо, вновь переводя на него чуть хмурый взгляд. - Я знаю только, что Господин не любит говорить об этом. Точнее, он вообще никогда не говорил со мной об этом. Но я видел, как ему было некомфортно, когда кто-то упоминал эту битву в своё время. Со временем правда о произошедшем распространилась по всему Тейвату, и я узнал о том, что Каэнри'ах был уничтожен, а его народ - проклят. Но я не осмелился спросить, даже когда вопросы начали мучить меня, потому что Господин выглядел так, будто желал бы навсегда забыть о том, что там произошло. Итэр не удивлён тем, что услышал. Венти тоже никогда не откровенничал с ним на эту тему, из чего очень быстро стало очевидно, что он предпочёл бы вообще никогда не вспоминать ту историю. Что бы там ни произошло, Архонтам - по крайней мере, двум из всех - определённо почти стыдно вспоминать свои действия или же свои выборы в той войне. Вот только у Итэра слишком мало нитей для того, чтобы отыскать правду. Дилюк успел сообщить ему, что Венти попробует помочь найти решение проблемы, но помимо него у Итэра есть только Дайнслейф, которого ещё надо отыскать. К тому же, даже если Итэр найдёт его, что дальше? У того может не найтись ответов на его вопросы, а может оказаться и так, что решить проблему можно, но на это уйдёт больше трёх дней, которые Венти обозначил сроком подведения для Кэйи черты. «Дело в том, что я - искусственный человек. Мою создательницу - мою мать и наставницу - зовут Рэйндоттир Золото. Она была исследовательницей из Каэнри'аха», - звучит эхом в его памяти под вой снежного ветра Драконьего Хребта. Что ж, верно, помимо Дайнслейфа есть ещё Альбедо, но Итэр знает, что не может обратиться к нему за помощью. Во-первых, тайна Альбедо не для широкой публики. Во-вторых, Альбедо имеет к Каэнри'аху весьма посредственное отношение, так что вряд ли знает что-то о проклятии. В-третьих, Дайнслейф упоминал алхимика из Каэнри'аха по имени Золото и сказал, что она виновата во многих бедах этого региона. Итэр не может рисковать, не в этой ситуации, и неважно, насколько тепло и доверительно он относится к Альбедо. - Если бы я попросил тебя передать от меня письмо господину Джун Ли, ты смог бы это сделать? - спрашивает он, понимая, что только такой вариант в теории сможет сэкономить ему время. - Господин в последнее время показывается только тогда, когда нужен в ритуальном бюро, - отвечает Сяо. Голос его звучит задумчиво, а во взгляде появляется пасмурность. - Я не знаю точно, когда это началось, потому что у меня не было никаких дел или поручений, за которые мне нужно было бы отчитаться. Однако когда я видел его мельком, он был... Не такой, как обычно. Я привык к тому, что Господин постоянно находится среди людей Ли Юэ, но теперь он дистанционирует от них и будто день и ночь прислушивается к гулу земли. Мне кажется, среди людей это состояние называется хандрой. - Вот как, - хмыкает Итэр не без двусмысленности в голосе. - Ты знаешь, что с ним? - тут же улавливает эту ноту Сяо. Итэр не может сказать наверняка, однако соединиться точки для него не так уж и сложно. Знакомство Чайльда и Джун Ли, их последующее сближение, открывшаяся правда о Гео Архонте, передача гнозиса Синьоре, откровенно паршивое состояние Чайльда, что не вернулся в Снежную, но изменил все свои привычные маршруты по Ли Юэ во избежание одного конкретного человека, а после его решение отправиться вместе с Итэром в Мондштадт и тот гул земли, что Итэр почувствовал на границе двух регионов. Он никогда не слышал о том, что Архонты способны удержать кого-то на своей земле, но полагает, что это не лишено смысла, если Венти то и дело посылает ему вести с потоками шепчущего ветра. Последние шаги Чайльда до границы выглядели так, будто его ноги внезапно решили примагнититься к земле. Могло ли это быть давлением Гео Архонта, не желающего, чтобы Чайльд покинул пределы его региона? Интересно. - Хандра, - подтверждает Итэр, не уверенный пока, что Сяо нужно знать о каких-либо связях между Чайльдом и Джун Ли, чем бы те ни являлись. - Но это нестрашно. Если ты переживаешь о том, что с ним может что-то случиться, не тревожься. Если люди справляются с этим, справится и Гео Архонт. - Тогда, думаю, не случится ничего непоправимого, если я нарушу его уединение, - помолчав, соглашается Сяо. - Напиши письмо, и я передам его. Если будет ответ, я доставлю его тебе, как только получу в свои руки или же услышу. Отпускать руку Сяо откровенно не хочется, но Итэр умеет не быть эгоистом, особенно, когда время дорого. Он и так уж потратил больше, чем планировал, чтобы взять себя в руки и найти в себе веру в благой исход заведомо едва ли выполнимой миссии. Быстро достав из своей походной сумки листок бумаги и карандаш, он пишет короткое, но ёмкое письмо, которое после запечатывает подтверждающим его личность анемо-элементом и вручает Сяо. - Вот. Пожалуйста, скажи господину Джун Ли, что это очень важно. Когда-то он сказал, что я могу обратиться к нему если не с любой просьбой, то с любым вопросом, и он поможет мне, если будет знать ответ. На кону стоит жизнь важного для меня человека, который не заслужил такой судьбы. Если господин Джун Ли знает об этом проклятье хоть что-то, пусть расскажет, даже если это что-то на его взгляд незначительное. Сяо кивает, прячет письмо в складках своей одежды и отходит в сторону, готовый скрыться в портале своей силы. Но перед этим он оборачивается, находит глаза Итэра и какое-то время пристально смотрит в них. Итэр смотрит на него в ответ, почти любуясь точёными скулами и длинными пушистыми ресницами, а после до него доходит, что эта игра в гляделки не просто так, и он мягко улыбается. - Обещаю, если случится что-то серьёзное, если мне будет нужна помощь, я позову тебя. Сяо прищуривается, окидывает его ещё одним цепким взглядом, а после кивает и скрывается в портале. Итэр ещё какое-то время смотрит на то место, где он только что стоял, а после встряхивает головой, закидывает за плечо свою походную сумку и спрыгивает с крыши поместья, раскрывая планер. Несмотря на тяжёлые и откровенно мрачные обстоятельства встречи, слабая улыбка так и не покидает его губ. Тепло в груди не угасает. Это приятно - когда есть кто-то, кто искренне переживает о тебе и твоей судьбе.|...|