небо в алмазах

Руки в очередной раз проскальзывают, не позволяя Денису принять хоть сколько-то устойчивое положение. Не зря толстый болтливый таец клялся своим кланом до десятого колена, что это настоящий паучий шёлк. Хотя может, конечно, всё дело в крови, пропитавшей почти половину кровати. Макс толкается сзади сильнее, и Денис, не удержавшись, проезжается по простыне лицом; она одуряюще пахнет железом и липнет к коже, как портовая блядь к молоденьким мальчикам-матросам. Денис слизывает мазнувшую по губам влагу, солëную и чуть горьковатую, как у любого заядлого курильщика. Темноволосый парень, лежащий в полуметре от него, пристально смотрит своими прозрачно-голубыми глазами и кривит губы в скорбной гримасе. Зато на шее у него цветёт широкая улыбка, яркая и глубокая, царапающая второй шейный позвонок. Денису хочется прижаться к этому бесстыдно раскрытому рту языком, слиться с ним жадным кусачим поцелуем. Он успевает только протянуть руку, коснуться кончиком пальца ещё чуть тепловатой кожи, когда над ухом раздаётся утробный рык. Максим, не замедляясь ни на секунду, заламывает его руку до боли, до выступивших слëз и почти слышимого хруста ломающейся кости. Толстый член таранит Дениса как отбойный молоток, отвлекает его внимание от остывающего куска мяса на периферии. Рычание становится глуше, ниже, но совсем не затихает. У Дениса от этого физически ощутимого звука встают дыбом волоски на руках, и поджимает низ живота от восторга. Запах крови дразнит, топит Дениса своей влажной взвесью, заставляет с жадностью подаваться навстречу жёстким толчкам. Большая горячая ладонь ложится на горло, давит, не пуская в лёгкие кислород; в загривок крепкой, прорывающей кожу хваткой вцепляются зубы. Денис болезненно вздрагивает и захлёбывается наслаждением, закатывает подступающей темноте глаза и откровенно тащится от всего этого грязным собачьим кайфом. Максим хрипит и продолжает вколачиваться в его задницу с той же силой, крепче сжимая зубы, покрывает, как кобель норовистую суку. Ноет шея и между ног, там горячо и мокро уже не только от смазки. На последнем особенно мощном толчке Дениса бессильно раскатывает по простыне, Макс наваливается сверху, впивается пальцами в бедра до чёрных гематом, вжимает член чуть ли не вместе с подрагивающими яйцами. И Денис кончает второй раз почти насухую. Когда-то раньше Денис Титов на всё это сказал бы громкое однозначное "пиздец", набрал своим охеренно дорогим юристам и добровольно лёг в частную клинику к самым лучшим мозгоправам. Но то "раньше" уже подëрнулось дымкой плотного болотного тумана, осталось в полузабытом почти нереальном до. У того Дениса не было опухоли, паломничества в Топи и мёртвого Хозяина за плечами. У Дениса после уже тоже нет опухоли, но есть впитавшаяся под кожу мутная озёрная вода, мëртвым хозяйским голосом требующая крови и свежих голов. А ещё у него есть такой же после Макс, скалящийся и рычащий, оставивший свою голову в мешке на берёзе, попутав еë с пëсьей подгнившей башкой. Трахающий так, как Денису – мёртвой озерной воде – надо: зло и больно, до крови и саднящего глубоким укусом загривка, будто попался подцепившему бешенство псу в гоне. Денис улыбается, сладко сжимаясь на медленно опадающем члене, и лениво размазывает сперму по влажной простыне, смешивая еë с подсыхающей кровью, пробует на вкус. Ничего особенного – соль и горечь, почти текила, только без придающей пикантность кислинки. Но этого добра привалит вместе с кислой рожей Игоря, которому снова придëтся ехать среди ночи, чтобы как-то порешать с остывающим уже трупом. Денису не интересно как он будет это делать и сколько раз наступит на горло своим высокоморальным принципам. Денис скребëт ногтем кровяные разводы и улыбается. Денису классно.