***
— Как ты, Куроко-ччи? Как первый день учебы в теле второгодки? — спросил Кисе, ярко улыбаясь и ослепляя всех людей в округе. Выебывается. Рёта решил не звонить и приехать к Куроко на небольшую прогулку, ведь звонок это «скучно и неэффективно». Тецуя не был против, учитывая, что Кисе был единственным, помимо Акаши, с которым он мог свободно поговорить о чем-то. Вот это он загнал себя в рамки, конечно. — Новенькие, как обычно, меня не замечают, но ищут глазами, ведь после Зимнего Кубка мы на слуху, — ответил Куроко, усаживаясь на скамейку и одними глазами наблюдая за проходящими мимо людьми. Кисе сел рядом, вглядываясь в небольшой парк, в который они пришли. — Если ты про учебу, то первые урока два я спал, а остальные думал о бренности бытия. Ну, может, только японский я не прослушал. — Но это не точно? — улыбнулся ещё шире Кисе и перевел взгляд на друга, который усмехнулся и кивнул. — Куроко-ччи, ты как всегда. — Тецуя лишь пожал плечами и спросил: — А как твой первый день? — Касаматсу-семпай не выходил из моей головы весь день, так что, можно сказать, я всё проебал, — неловко посмеялся Кисе, а Куроко за ним улыбнулся: — Как его дела в универе? — Пытается адаптироваться. Я звонил ему чуть ли не каждый час, а он орал на меня, что я мешаю, — хихикнул Рёта. — Но я же знаю, что ему приятно, а особенно то, что я так беспокоюсь за него. — Он цундере не хуже Мидоримы-куна, — фыркнул Куроко, а Кисе рассмеялся и закивал головой. Они замолчали на минуты две, пока Тецуя не выпалил сидящую в нем мысль: — Я все время думал об Акаши-куне. — Чего это ты вдруг? — Кисе внезапно посерьезнел и внимательно посмотрел на Куроко, который резко занервничал, но не показывал этого. — Я не знаю, Кисе-кун, я сидел и вспоминал его буквально каждую секунду, — Тецуя поджал губы. — Надеюсь, он икал весь этот день. Заслужил. — Куроко-ччи, ты жесток, — Кисе хотел бы рассмеяться, но эта новость была слишком неожиданной для него. Рёта не знал их последнего разговора с Акаши (Куроко уверен, что Кисе знает обо всём, что между ними происходит, но тот вечер был слишком личным для того, чтобы им просто так поделиться), поэтому Тецуя не удивлялся такой реакции. — но я не понимаю. — Я тоже не понимаю, — грустно хмыкнул Куроко, начав рассматривать землю перед собой. — А как же Кагами-ччи? — Кисе не смотрел на него, подняв голову и разглядывая листья на деревьях. — Не знаю, — хмуро ответил Куроко, начав нервно теребить пальцы. — Я догадываюсь, но ни в чем не уверен. — Расскажи мне, как будешь готов. Если нужен совет, то я всегда для тебя доступен, — Кисе продолжал смотреть вверх, пока Куроко в усталости прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Рёта был отличным другом, но Тецуя недостаточно его ценит за всеми переживаниями, что в нем только больше копятся. Мыслей слишком много, а проблемы не решаются, так что бегать от них пока что лучший вариант. — Кагами-кун сказал мне, что Акаши-кун влюблен в меня, — через пару минут выпалил Куроко, а Кисе внезапно резко выпрямился и уставился на друга: — Он что?! — Если бы он мне этого не сказал, то я бы не смог понять что он чувствует, — просто продолжил Тецуя, игнорируя Рёту. — Он тогда сказал, что Акаши-кун слишком идеальный и может забрать меня от него, а тот факт, что Акаши-кун в меня влюблен, только больше заставляло Кагами-куна нервничать. Однако, я не понимаю почему его это так волнует, когда он сам не определился что он ко мне чувствует. Я вообще не понимаю каким хуем Акаши-кун ворвался в жизни нас обоих и всё сломал. — Куроко-ччи, Акаши-ччи ничего не ломал, — поспешил возразить Кисе, старательно пытаясь справиться с ахуем от происходящего и тяжело сглатывая. — он скорее помог вам обоим понять, что вы слишком поторопились с отношениями. — Ты правда так думаешь? Потому что я лично мало в чем сейчас уверен, — Куроко перевел взгляд на Кисе, но его лицо, как обычно, не выражало абсолютно никаких эмоций. Однако, внутри своей головы Тецуя метался из стороны в сторону в огромной панике, стараясь немного осадить внутренний огонь, что сжигал всю рациональность и адекватность. — Я не могу говорить за вас, но это мое мнение, — пожал плечами Кисе. Он был удивительно спокоен и серьезен для человека, который варится в русской мелодраме. — Мне кажется, что вы слишком поторопились, и на самом деле Акаши-ччи просто предлог, чтобы вы смогли побыть порознь. Я думаю, что тебе стоит разобраться в своих чувствах к ним обоим, Куроко-ччи. — С чего ты взял, что у меня к Акаши-куну что-то есть? — Куроко был искренен в своем непонимании, и Кисе внезапно это разглядел в голубых глазах. — Это даже дурак заметит, Куроко-ччи, — беззлобно усмехнулся Рёта. — твое отношение к нему, твои несдержанные эмоции при нем, твоя искренность по отношению к нему, да и то, как ты себя с ним чувствуешь. Я всё это прекрасно вижу, ведь сам ощущаю подобное к Касаматсу-семпаю. С Кагами-ччи ты всё ещё более зажат, хотя тебе с ним проще, это факт. Тецуя отвернулся от друга и вновь вгляделся в проходящих мимо людей. С одной стороны — Кисе был прав, а с другой — в рот ебал Куроко эту правоту. Он не хотел принимать тот факт, что он ошибся в самом себе, что принял неправильное решение, что заставил близкого друга с ним трахаться чисто из-за бушующих гормонов и эмоций, которые ему подарили в нужный момент. Принять, что в этой истории злодей именно ты, было чересчур для Тецуи. — Это не значит, что я влюблен в Акаши-куна, — неожиданно очень тихо ответил Куроко, а Кисе нахмурился. — Решать только тебе, Куроко-ччи, — хмыкнул Рёта и поднялся со скамейки. Разговор стал слишком тяжелым для разгрузочной прогулки. — Сходим в маджи-бургер? Я не ел на обеде. Расскажешь мне про новичков, — Куроко улыбнулся и поднялся, кивнув и направляясь к ближайшей кафешке.***
Куроко всё же добрался до крыши небольшого дома, уселся прямо на краю и сразу же достал пачку сигарет, поджигая одну и закуривая. Легкие жгло, во рту был не самый приятный привкус, ибо сигареты дешманские и не стоят здоровья Тецуи, но на душе было слишком хреново, чтобы хоть что-то другое помогало. Конечно, лучше было бы с кем-то поговорить, спросить совета, но прямо сейчас Куроко видел спасение только в сигаретах и страданиях. После прогулки с Кисе прошло пару дней, за которые Куроко полностью ушел в себя. Он не звонил никому, не отвечал ни на чьи сообщения, игнорировал всех в реальной жизни и даже не плыл по течению — просто убегал. Куроко не очень быстрый, но когда дело касалось решения проблем, то он становился внезапно Флэшем и бежал быстрее всех подальше от всего вокруг, что могло его как-то зацепить морально. А цепляло буквально всё. Кагами стал давить, Акаши волновался, Кисе переживал, Аомине пытался узнать что за хуйня, Мурасакибара присылал гневные фотки непонимания и даже Мидорима пару раз звонил, стараясь узнать хоть что-то. Но Куроко игнорировал всех, иногда отвечая только Акаши, с которым, на удивление, разговор шел легче, чем с другими. Сейджуро давил кучей вопросов, потому что правда очень сильно волновался, но Куроко не чувствовал этого груза и отвечал, просто потому что это Акаши — он обязан знать, что Тецуя хотя бы жив. Возможно, Куроко хотел поговорить, сказать намного больше, но просто не решался. Акаши всё ещё был далек от него, они до сих пор с трудом притирались к друг другу, поэтому и разговаривать о самых глубоких и тяжелых вещах было сложно и как-то рановато. Но хотелось отчаянно сильно. Тецуя переживал не только из-за того, что, скорее всего, сломал Кагами своим давлением и желанием почувствовать себя важным и нужным кому-то, не только от того, что Акаши был в него влюблен и Тецуя, возможно, тоже, не только от того, что друзья стали слишком далеки и многое поменялось, но ещё и от того, что не понимал кто он, что он и что ему нужно. Он запутался в том, чего он на самом деле хочет от себя и от своего окружения. Из-за этого непонимания он привязал к себе Кагами, который дал ему то, в чем он отчаянно нуждался на тот момент, он захотел сблизиться с Акаши, который этого только и ждал, и запутал себя в своих целях и стремлениях. Кагами мог не хотеть этого сближения, Акаши может быть хреново от неопределенности, а Куроко просто от всего вокруг хреново. Он с тяжелым выдохом выпускает дым изо рта, когда внезапно звучит рингтон его когда-то любимой песни. Куроко вытаскивает из кармана телефон и, взглянув на контакт и немного помедлив, всё же ответил на звонок. Он улегся спиной на крышу и всмотрелся в ясное небо, осветленное закатным солнцем. Хоть что-то красивое в его жизни. — Да, Акаши-кун, — негромко ответил Куроко. — Наверное, спрашивать как ты сейчас тупо, да? Всё хуево? — Акаши по голосу был также заебан и, возможно, просто хотел полялякать о том, какая жизнь хреновая и сложная. Откровенно говоря, Куроко был согласен об этом поговорить. — Я лежу на крышу, курю очень дешевые и хуевые сигареты, при этом думаю о том, что я рушу всем жизнь и себе тоже, — ответил Тецуя, снова затянувшись и закашляв, ибо курить лёжа вариант так себе. — При встрече куплю тебе нормальные и, видимо, научу курить, — усмехнулся Сейджуро и по звукам перевернулся. — Я тоже лежу, только на кровати и без сигарет, но с маленькой баночкой шампанского. — Мы собрали дуэт из алкоголя и сигарет? — улыбнулся Тецуя и словил себя на мысли, что впервые искренне улыбнулся за эти несколько дней. — Считай, у нас вечеринка. — Я бы назвал это тупым нетфликсовским свиданием, — хихикнул Акаши. — Меня устраивает, за дело! — усмехнулся Куроко и снова сделал новую затяжку, но на этот раз успешную. — Но вообще ты по какому-то поводу позвонил или просто так? — Хотел поговорить с тобой о тяжелой бренности бытия и насколько мы оба заебались, — по голосу Акаши перестал улыбаться и звучал вполне серьёзно. — Я каждый день заебан, Акаши-кун, просто при этом ещё и никому не отвечаю на сообщения, — пожал плечами Куроко. — Только мне? — Только тебе. — Чувствую себя особенным, — усмехнулся Сейджуро и громко отпил из баночки. — Потому что ты и есть особенный, — тихо сказал Куроко, в очередной раз выпустив дым изо рта. Между ними повисла недолгая тишина, пока Акаши не ответил также тихо: — Ты тоже для меня особенный. Куроко улыбнулся и даже смутился. Такое слышать от Сейджуро в свою сторону было очень приятно. В груди было тепло, давление с головы немного спало и дышать в целом стало легче. Как же сильно Акаши на него влиял.***
Закончив разговор с Тецуей, Акаши с довольной лыбой откинул голову назад и уставился в потолок. Сердечко трепещало, в голове были одни розовые сопли, но он был так чертовски рад всему, что происходит, так что думать о умирающей гордости было некстати. Весь выпитый алкоголь (пусть и совсем мало) уже выветрился, но наваждение не ушло, и Акаши отлично понимал из-за кого. Куроко был так мягок, так прекрасен, так уютен и просто… идеален. Акаши не любил возводить людей в абсолют, но с Куроко у него получалось плохо, ведь он готов был забить даже на очевидные минусы парня. Это называют одержимостью или гиперфиксацией? Он не знал и не хотел знать, потому что сейчас он думал чувствами, что били через всевозможные границы, но никак не логикой. Он бы продолжил радоваться жизни, если бы его не прервал ещё один телефонный звонок. Акаши было подумал, что Тецуя решил снова ему позвонить, но на экране высветилось имя, которое Сейджуро ожидал увидеть только никогда. — Да? — он принял звонок, нахмурившись. — Привет, Акаши, можно с тобой поговорить? — каким-то подавленным тоном на том конце спросил Кагами. — Секреты не выдаю, но можно, — Сейджуро уже просто по привычке язвил этому парню, словно он был вторым Аомине, хотя это было и недалеко от правды. Вот только Кагами был в разговоре намного приятнее, Акаши это давно понял. — что случилось? — Помоги мне разобраться, пожалуйста, — Кагами звучал очень тихо и более заебанно, чем Акаши хоть когда-либо видел или слышал. Даже тогда, когда он случайно (ну, почти) услышал разговор Тайги с Тецуей, Кагами не был таким… никаким. — В чем? Расскажи мне всё, разберемся вместе, — Акаши никогда бы не подумал, что будет проявлять такую заботу к человеку, которого искренне ненавидел какое-то время. — Это связано с Куроко? — Да, с ним, — Тайга даже не стал язвить. Сейджуро только сильнее нахмурился и положил руку под голову. Они немного помолчали, прежде чем Кагами продолжил: — Я ничего не понимаю что между нами происходит, а ты знаешь Куроко лучше, чем кто-либо, плюс ты в него влюблен и явно сможешь понять меня лучше, чем Аомине. — Ты общаешься с Аомине? — не сдержал своего удивления Акаши. — Перед матчем с вами было кое-что, из-за чего у нас был повод продолжить общение, — ответил предельно честно Кагами. — Оу, это хорошо, — сказал Сейджуро и отвел эти мысли в долгий ящик, ведь сейчас тема была не об этом. — Так чем же я могу тебе помочь? Начни с себя, а потом разберемся с Куроко. — Я честно не могу понять что я к нему чувствую, — сразу же сказал Кагами и тяжело вздохнул. — С одной стороны, он мне нравится, потому что иначе у меня бы на него не вставал, — Акаши усмехнулся этой откровенности и оценил её по достоинству, но ничего не сказал и просто слушал. — но с другой, я не уверен. Мне кажется, что всё движется слишком быстро. Что, если я поторопился с выводами, и он мне не нравится? Я уверен, что это не любовь. — Вот оно что… — Сейджуро мысленно вспомнил свой разговор с Мидоримой и Кисе и улыбнулся. Правы были, черти сраные. — Неожиданно, но мне нужно твое мнение, — сказал Кагами и замолчал. — Тебе сказать честно и прямо или приукрасить? — решил уточнить Сейджуро. Не то чтобы он часто переживал о чувствах других, когда говорил им правду, но такое было с чужими людьми. Кагами давным-давно не был прям уж чужим, да и сейчас он попросил помощи и буквально доверился — Акаши просто в силу своего характера не смог бы быть сейчас грубым и жестким. — Давай честно, потому что я заебался от намеков и лжи, — вновь вздохнул Тайга. — Я на сто процентов уверен, что вы поторопились, — сказал Акаши и на секунду замолчал, подбирая слова получше и понятнее. — Я знаю, что инициатором был Куроко, а ты пошел за ним. Однако, из-за того, что ты решил, что Куроко прав и, возможно, ты и правда к нему что-то чувствуешь, ты пошел на поводу у эмоций Куроко, не думая о своих. Да, я уверен, что вам обоим было хорошо, была своеобразная эйфория, но сейчас тех ощущений уже нет, ведь так? — Акаши дождался положительного мычания. — Вы доверяете друг другу и вы привязаны, но всё равно сдержаны. Если бы ваши чувства были сильными и настоящими, то вам бы хотелось всё это преодолеть, но Куроко первый начал убегать. А из-за того, что он начал убегать, ты начал больше обо всем размышлять. Можно было бы спихнуть на то, что идеальный период отношений закончился, но у вас всё не так. — Мне изначально Куроко не нравился и я не хотел с ним отношений, ты об этом? — Быстро схватываешь, — улыбнулся Сейджуро. — сейчас ты это понимаешь, но в тот момент тебе было не до этого. Куроко тот ещё манипулятор. — Это мягко сказано, — усмехнулся Кагами. — Но что мне тогда делать? То есть… тогда, в лагере, я сказал ему, что боюсь, что ты отберешь его у меня. Да и я ревновал постоянно. Разве это значит, что у меня совсем к нему чувств нет? — Не совсем, — ответил Акаши. — ты боялся его потерять в принципе, а не просто, как пару. Вы очень близкие друзья и вы дороги друг другу, так что это нормально, что я и мои действия тебе настолько не нравились. Можешь не бояться, даже если бы Куроко любил меня больше ванильных милкшейков, то он бы остался в Сейрин. — Кагами на том конце рассмеялся: — Ничто и никто не перебьет его любовь к этим коктейльчикам, — Кагами стал звучать более расслабленно. — В любом случае, спасибо, я наконец-то смог разобраться. От Аомине таких адекватных слов не дождешься. — Когда дело не касается его самого, то от него один черт дождешься чего-то нормального, — невесело усмехнулся Акаши. — знаем, проходили. — И да… — Кагами запнулся. — прости, что я так хуево к тебе относился. Хотя тот нож и ножницы я тебе никогда не прощу. — Ты стал моей целью даже больше, чем Аомине, меньше, чем за год, — улыбнулся Акаши. — Талантливый ты ребенок. — Я бы не хотел получить и третий удар, — нахмурился Кагами. — Просто не выводи меня больше и можешь спать спокойно, — посмеялся Акаши.***
Если честно, Акаши уже заебался от постоянных звонков. Все эти дни он только и делал, что болтал по телефону с кем только можно. То Мидорима, то Кисе, то Куроко, то иногда даже Кагами. У него уже уши болят от постоянного пиздежа, но поделать ничего не мог, ведь он все ещё находится за хуеву тучу километров от Токио. Прогулка была бы намного лучше, но выбора не было, особенно, когда учеба идет полным ходом. Середина апреля, куча тренировок, куча новичков и куча забот, которые все эти телефонные звонки разбавляли. Конечно, Сейджуро общался со своими сокомандниками, но он не был с ними также близок, хотя и доверял отчасти (по большей части только Мибучи). Маюзуми уже выпустился, поэтому Акаши активно занимался тем, что искал ему замену, но на примете пока никого не было. В общем, дел было много, а времени неприлично мало. Сейджуро как раз собирался с тренировки уже ехать домой, как его прервал очередной звонок. — Вы идите, мне нужно ответить, — сказал Акаши сокомандникам, попрощался с ними и ответил на звонок. — Как ты, блять, посмел? — на том конце послышался очень злой и в то же время расстроенный голос Куроко. Акаши нахмурился и остановился. — О чем ты? — Почему ты лезешь и рушишь мою жизнь, когда я попросил тебя, блять, подождать, пока я разберусь? — Куроко громко шмыгнул носом. По звукам парень очевидно плакал и, видимо, находился в жесткой истерике. — Я не понимаю, объясни, — сказал Сейджуро, стараясь не обращать внимание на сказанные слова. На самом деле, Акаши понимал, что дело, скорее всего, в его последнем разговоре с Кагами, но не хотел делать поспешных выводов. — Всё ты, блять, понимаешь, — съязвил Куроко. — Зачем ты сказал Кагами-куну, что мы с ним поторопились? Нахуя ты это сделал? Хотел себе преграду снять, блять, или что?! — с каждым словом голос Куроко становился агрессивнее и громче, что было для него очень несвойственно, если только он не был один и максимально взбешен и в истерике. Что именно сейчас и было. — Куроко, — попытался начать Акаши, но был грубо перебит: — Нет, блять, лучше молчи, потому что каждое твое слово вызывает желание въебать тебе как можно сильнее. Твою мать, я сижу целыми днями, пытаюсь понять себя и что я к нему чувствую, что чувствую к своему уже другу, а он рушит все мои старания одним гребанным разговором! Мало того, что я чувствовал себя пиздец хуево, ведь я считал, что воспользовался Кагами-куном, так ещё и ты со своей хуйней! Акаши-кун, зачем? Зачем ты так меня подставил? — Куроко даже не переводил дыхание, он просто ходил взад-вперед, иногда шмыгая носом, и просто громко высказываясь. Акаши решил не мешать. — Ты всё сломал, что я построил! В Тейко ты сломал меня, а сейчас ломаешь то, в чем я нуждался. Тебе этого хотелось? Снова меня сломать? Гребанный садист. — Тецуя ещё пару десяток раз обматерил Акаши с головы до ног, пока не начал немного успокаиваться и восстанавливать свое дыхание. Они простояли в тишине несколько минут, что нарушались лишь одним шмыганьем носа Тецуи, пока Сейджуро не решился подать голос: — Теперь ты готов меня выслушать? — Да, говори, — через небольшую паузу ответил Куроко. — Кагами сам позвонил мне и попросил помочь разобраться, я не делал ничего по своей воле и не пользовался возможностью всё испортить. Я сказал ему то, что считал и считаю правдой. Я не хотел ломать тебя или вообще хоть как-то тебе вредить, я хотел только помочь Кагами, — Тецуя снова его перебил: — Поздравляю, ты настолько помог, что мы окончательно расстались. — Почему ты злишься за это на меня? — нахмурился Сейджуро. — Ты сам это понимал, не сваливай на меня ответственность. — Меня это бесит как раз из-за того, что я этому, блять, рад! — Куроко что-то очень громко пнул. Возможно, это был камень. — Я почувствовал облегчение и это отвратительно. Я отвратителен. Я виноват перед Кагами-куном, но я не хотел это принимать и всё ещё не хочу! Я знал, что наши отношения это что-то несерьезное и временное! Я знал, но не принимал, блять. А тут ты снова пришел в мою чертову жизнь, начал расставлять все на свои места, никого не спросив, и просто ставишь меня перед фактом и ебалом к моим проебам. Спасибо, блять, Акаши-кун, но я не робот, у меня тоже есть чувства! — Я делал это не специально, — теперь Сейджуро честно не знал что сказать. — Да знаю я! — ответил Тецуя и уселся на землю. — Твоя идеальность бесит меня, даже если она неосознанная. Я не хочу быть злодеем в этой истории, но и тебя винить не хочу, хотя именно это сейчас и делаю, за что потом буду чувствовать себя виноватым. Боже, блять, у меня голова разрывается. — Куроко… — прошептал Акаши, пытаясь всеми силами понять как именно он должен на это реагировать. На том конце послышались тихие рыдания, из-за чего Сейджуро в конец растерялся. — Зачем ты влез в мою жизнь, Акаши-кун? — сквозь слезы спросил Куроко надрывным голосом. — Почему ты каждый раз даешь мне надежду, а потом снова её разбиваешь вдребезги? Если бы не ты, всего бы этого не было. Я бы не начал сомневаться, черт тебя подери. — Куроко снова молча заплакал, а Акаши не мешал и старался не давать своим эмоциям выйти из-под контроля. Через пару секунд Тецуя тихо задал один очень важный вопрос, заставивший Акаши вздрогнуть всем телом: — Зачем ты стал для меня особенным? Куроко сбросил звонок, а Акаши сполз по стенке на землю. Он держался весь разговор, чтобы не дать себе волю, но стоило звонку завершиться, как из его собственных глаз покатились маленькие слезы. Он довел своего самого важного человека до такого состояния. Снова. Куроко чувствует себя виновато, подавленно и всё из-за него, Акаши. Если бы Сейджуро не влюбился, то Куроко спокойно бы продолжал отношения с Кагами и, возможно, они могли бы перерасти во что-то более серьезное. Если бы Сейджуро не вошел в жизнь Тецуи, то тогда они бы не сблизились настолько, между ними не возникло бы это всепоглощающее чувство спокойствия, уюта и защищенности. Было ли оно тоже лишь наваждением? Что, если Акаши поступал точно также, как Куроко поступил с Кагами? Думал ли Акаши о последствиях? Конечно, нет, он лишь шел за своими желаниями, даже не думая о том, как это повлияет на Куроко. Неужели он ошибся? Если нет, то почему он чувствует себя сейчас так хуево и виновато? Машина и водитель ждали его прямо перед ним и Акаши поспешил залезть внутрь, чтобы никто не увидел, как он быстрым движением руки вытирает слезы и шмыгает носом, как он просит водителя ехать как можно медленнее и желательно подольше, ведь слезы продолжают течь. Сейджуро не чувствовал себя так паршиво с того вечера в лагере, но тогда его довело не чувство вины, как сейчас. Сейчас он вообще жалел, что родился. Куроко же сидел на крыше школы, обняв колени руками и вглядываясь в уже уходящее солнце. Слезы давно перестали течь, истерика ушла на второй план и остался лишь её неприятный осадок в виде ещё более хуевых мыслей. Кагами с ним расстался, а он выместил всю злость, обиду и чертово облегчение на Акаши, который с этим, собственно, вообще никак не связан. Хотелось и дальше винить его во всем, ведь это он заставил Куроко ощутить настоящую влюбленность и понять как сильно он ошибался в своих суждениях на счет Тайги, но Тецуя понимал, что виноват только он сам. Его желание быть любимым и важным было таким сильным, что он не заботился о чувствах Кагами, он просто шел напролом и хотел взять то, что ему так сильно было нужно. А сейчас он ещё и испортил отношения с Акаши, ведь после всего того, что Куроко ему наговорил, все их продвижения по пути доверия просто рассыпались, как карточный домик. Тецуя был уверен, что Сейджуро тоже будет винить себя, хотя они оба только начали понемногу приходить в себя, а сейчас будут чувствовать лишь вину и давление. И у обоих в голове крутилась сплошным текстом одно единственное предложение: Я всё испортил.***
Долгое затишье пугало Мидориму до глубины души каждый раз, как оно происходило. Если бы всё было в порядке, то Акаши уже давно бы позвонил или отправил сообщение, но было глухо и пусто. Мидорима проверял телефон каждые пять минут, чем немного бесил Такао, но тот всё отлично понимал, ведь Акаши не появлялся в сети уже неделю. От Кисе Мидорима (Такао всегда и везде невольный слушатель) узнал о последнем разговоре и Куроко с Кагами, и Куроко с Акаши. Тецуя внезапно начал всё рассказывать Рёте, поэтому все трое (четверо) были в курсе всего, что произошло. И если Куроко успокоился, пришел в себя, всё обдумал и понял все свои ошибки (с огромнейшим трудом и новой истерикой, которую в этот раз сопровождал Кисе, но это другой разговор), то Акаши просто пропал. Вот прям вообще. Если во время подобного бзика Куроко хотя бы Сейджуро отвечал, то вот второй молчал буквально со всеми. Мидорима в один день не выдержал и даже позвонил отцу Сейджуро, но тот сказал, что не разговаривал со своим сыном уже примерно неделю, однако, знает, что тот исправно ходит в школу и на тренировки. Знает, потому что водитель отчитывается ему каждый день, но Шинтаро это не успокоило. Мидорима лучше других знает насколько этот парень эмоционален и как ему тяжело с этим потоком справляться сейчас, ведь всю свою жизнь он эти проявления сдерживал и контролировал свою каждую мысль, а тут он начал немного освобождаться от оков и сразу же попал вот в такой неебический водоворот. А ещё Мидорима знал какое жесткое чувство вины испытывал Акаши на постоянной основе, хоть и честно его скрывал от людских глаз. Если бы все ребята знали, как сильно он сожалеет о прошлых своих поступках (хоть это и была его вторая личность), то вряд ли так легко относились к Сейджуро. Лишь Шинтаро знал, что этот парень все эти годы нес на себе тяжелое бремя за всех них, но стойко удерживал себя и даже неплохо справлялся. Проблема лишь в том, что если к нему летели предъявы или если он вновь как-то доводил своих друзей до истерик (грубо говоря, делал неправильные ходы), то Акаши легко мог сломаться, что, видимо, сейчас и произошло. У Куроко не было этого, ведь он не чувствовал то же, что и Акаши. Не сказать, что Тецуе было легче, но Сейджуро невольно сделал его путь проще и решил за него его личные вопросы. Да, Куроко с трудом это принял, но он смог это сделать. А вот Акаши принять это явно не смог. И Мидорима честно не знал чем это всё может обернуться. Акаши нисколько не слабый, раз его сломила одна чужая истерика. Он уязвимый и чересчур дорожит чужими чувствами. Поэтому Мидорима уже который миллионный раз звонит тому на телефон, но Сейджуро продолжает его игнорировать. — Может, выдохнешь немного, Шин-чан? Позвони ему вечером, когда он будет дома, — обеспокоенно сказал Такао, пока они шли в другой кабинет по коридору. — Я звоню ему во все времена суток всю неделю, — раздраженно выдал Мидорима и набрал номер по новой. Такао тяжело выдохнул, но ничего не сказал и взял Шинтаро за руку, так проявляя свою немую поддержку. Мидорима лишь сильнее сжал чужую ладонь в своей, стараясь не начать материться на всю школу. Он никогда в жизни ещё так не переживал за кого-то.***
— Когда ты последний раз с ним разговаривал? — спросил Шинтаро у подошедшего Кисе, на котором отчетливо читалось беспокойство. Вслед за ним шел хмурый Куроко, но Мидорима наорет на него чуть позже. — Он мне не отвечает уже две недели. Я писал ему, звонил везде, где только можно, — ответил сразу же Кисе. Все трое двинулись к небольшой кофейне недалеко от них. — но он как сквозь землю провалился. — Я неделю назад звонил Акаши-саме, он сказал, что Акаши ходит на все уроки и тренировки каждый день, как и всегда, но зная, что Акаши может подговорить водителя, меня это не успокоило, — ответил Мидорима, заметив как Куроко ещё сильнее нахмурился. — У тебя есть номер Мибучи-семпая? — Да, я узнал и звонил ему, он сказал, что Акаши-ччи ходит в школу и на тренировки и ведет себя, как обычно, но он заметил, что тот какой-то подавленный в последнее время, — ответил Рёта, и все трои зашли в кофйню, в которой было всего пару человек. Они сели на место подальше у окна и, заказав небольшой чайник с чаем, продолжили разговор: — однако, он обратил внимание на то, что оба глаза красные. Вывод у нас есть — он не убил себя и Император не вернулся. — Хоть какая-то хорошая новость, — облегченно выдохнул Мидорима. Им принесли чайник и три чашки и Шинтаро налил чай в каждую, протягивая остальным. Куроко не стал заострять внимание на том, что Мидорима чересчур показывает свое беспокойство, но это было просто непривычно, так что Тецуя лишь мысленно усмехнулся. — но я все равно хотел бы до него дозвониться. — И я тоже, Мидорима-ччи, — Кисе отпил из чашки, хмуро глядя в стол. — я так распереживался, что в один день буквально не смог уснуть. Касаматсу-семпай потом весь день орал на меня, хотя и понимал какого черта со мной происходит. — Такао тоже всё это время меня поддерживал, иначе я бы с ума сошел, — вздохнул Шинтаро и взглянул наконец-то на Куроко, который за все время не сказал ни слова. — а ты? — Я не могу спать, — ответил Куроко, грея руки об чашку. Апрель почти закончился, но сказать, что было прям тепло, никто не мог. — я перенервничал настолько, что тренер запретила мне приходить на тренировки всю неделю. — А как там Кагами-ччи? — спросил Кисе, повернувшись лицом к Куроко, который как раз сидел рядом с ним на одном диванчике. — Мы с ним снова поговорили, обсудили наше взаимоотношение, поняли, что никакой неловкости не будет и мы всё ещё будем хорошими друзьями, так что с ним всё в порядке, — ответил Куроко, все же сделав маленький глоток. — Он спокойно общается с Аомине-куном и со мной, так что лично с ним всё нормально. Он даже выглядеть лучше стал. — У всех всё хорошо, кроме вас доих, — фыркнул Мидорима, намекая и на Куроко, и на Акаши. — Мне жаль, — тихо сказал Тецуя, потупив взгляд. Мидорима тяжело вздохнул, но понимал, что парень не виноват. У него были свои переживания и свои причины для истерик, так что это нормально, что он не сдержался, но последствия всё же были очень хреновыми. — Попробуем ещё раз ему позвонить? Сила трех должна сработать, — попытался улыбнуться Кисе, но вышло плохо. Каждый из них переживал, даже Мурасакибара, узнав о том, что произошло, попытался дозвониться, но Акаши игнорировал и его. Единственное, о чем они не знали, это то, что даже Аомине пару раз звонил бывшему капитану после разговора с Кагами. Делает вид, что конченный, но на деле не глупый и тоже имеет чувства. — С твоего или моего? — спросил Мидорима, а Кисе вместо ответа просто кивнул на телефон Шинтаро. Это было очевидно, ведь Мидорима был для Акаши ближе, чем Кисе. Шинтаро сразу же вытащил телефон и набрал номер, поставив на громкую связь и вслушиваясь в гудки и свое громко стучащее сердце. Они молча смотрели на телефон на столе, пока оттуда не послышался наконец-то голос Сейджуро: — Да? — Боги, Акаши, наконец-то, — выдохнул Мидорима вместе с остальными. Кисе уткнулся лицом в свои ладони и чуть ли не зарыдал при всех от облегчения, а Куроко буквально схватился за сердце и выдохнул вслед за Шинтаро. — Прости, — тихо и грустно усмехнулся Акаши. — с кем ты там? — Со мной Кисе, — Мидорима перевел взгляд на Куроко и одним пальцем попросил того молчать, на что второй лишь кивнул, понимая. — что с тобой? Почему ты пропал на две недели? Мы ужасно переживали за тебя. — Ты ведь уже знаешь о моем разговоре с Куроко, правда? — Акаши звучал максимально подавленно, из-за чего каждый из них сильнее напрягся. — Да, мы знаем, — Мидорима старался включить все свои шестеренки, чтобы не сказать что-то лишнее прямо сейчас. Акаши вновь грустно усмехнулся: — Я сломался, — Шинтаро вздрогнул всем телом и переглянулся с Кисе, не заметив как испуганно уставился на телефон Куроко. — Объясни, — сказал Мидорима, и все трое услышали шумное шмыганье носом. — Я снова довел его, — сказал Акаши немного надломленным голосом. — из-за меня он снова почти сломался. Я снова всё испортил, когда последний, кому бы я хотел навредить, был именно он. Я так виноват перед ним, у меня нет слов, насколько сильно я жалею о том, что произошло. Если бы не я и мои чувства к нему, то ничего бы из этого не случилось. — Акаши, ты не виноват в том, что произошло, — поспешил возразить Мидорима. — Ты не ответственен за жизнь Куроко. Ты не можешь испортить то, в чем даже не участвовал. — Я говорил с Кагами. Именно моя правда помогла Кагами прийти к тому решению, что он принял, — ответил Акаши. — Изначально именно я мешал их отношениям. Как я вообще мог даже подумать о том, чтобы полезть к парню, который занят? И ведь он тоже добился своего, я сделал то, чего никогда бы в жизни не сделал, я начал ему доверять так, как доверял своей маме. Что он, что я не получили того, что хотели, только испортили друг другу жизнь. — Акаши-ччи, это не так! — внезапно влез Кисе. — Куроко-ччи был счастлив с тобой, как ни с кем другим! — Даже если это так, я не тот, кто ему нужен, — сказал Сейджуро и вновь шмыгнул носом, тяжело выдохнув. — Я сдаюсь. Я ломаю всем жизнь, кто мне дорог. Все люди, которые хоть когда-то были со мной связаны, получали только дозу страха и плохого отношения. Лучше я буду один, как и раньше, и тогда я точно не смогу никому навредить. — Черт тебя подери, Акаши, ты мой единственный близкий друг, как именно ты можешь мне навредить? — Мидорима откровенно начинал паниковать. Куроко и Кисе не могли его в этом винить. — Прости, но сейчас мне нужно время наедине, — ответил Сейджуро. — Я хочу поехать к озеру Бива на пару недель, так что я не буду отвечать. Надеюсь, мне станет лучше, когда я вернусь, но прямо сейчас я борюсь с желанием убить себя. — Акаши-ччи… — Кисе было откровенно больно это слышать и он еле держался, чтобы не зареветь с Акаши на пару. Было правда тяжело, когда твой близкий друг погряз в тяжелой депрессии и винит себя за то, в чем не виноват. — Прости, Кисе, и не нужно больше звонить Мибучи-семпаю, а то он начнет за мной чересчур следить, — Акаши явно попытался разрядить обстановку, но её вряд ли можно хоть как-то исправить. — Я обязательно свяжусь с вами, я обещаю. Передайте Куроко, что ему больше не нужно переживать, я больше не буду ввязываться в его жизнь и всё портить. — Акаши-кун, стой! — почти прокричал Куроко, но Сейджуро уже сбросил звонок и явно не услышал оклик. Между ними повисло очень тяжелое и напряженное молчание. — Куроко, — позвал Мидорима. Парень медленно поднял пустой взгляд на бывшего сокомандника. — ты обязан это исправить. — Что? — удивился Тецуя. — Мы не можем на него повлиять, как ты можешь заметить, но ты можешь, — с какой-то горечью ответил Шинтаро. Кисе с неохотой кивнул. — Но что я могу? — Я не знаю, включи фантазию, но если даже ты не сможешь его убедить, что он ни в чем не виноват, то, я думаю, нам стоит ждать возвращения Императора или появления нового трупа. Куроко надеялся, что никто не заметил его дрожь по всему телу.