214 дней

      Гарри пялился в чёрные буквы, такие контрастные по сравнению с белым пергаментом, сливающиеся в одно большое расплывчатое пятно. Он подозревал, что буквы тут ни при чём, просто глаза слишком устали, слишком напряглись, а может и вовсе настигла болезнь по типу конъюнктивита; иначе как объяснить влажную завесу под веками?       Вспышка мстительной злости чуть поугасла, и в голову пришла противная мысль: а вдруг Драко счастлив с этим проклятым Ноттом? Ведь если бы он был счастлив с Гарри, то не стал бы изменять.       Это выглядело логичным, но тогда смысла в мести нет. Драко лишь разозлится на Гарри и точно не вернётся обратно.       А вдруг он хочет, чтобы Гарри поборолся за него?       Повинуясь своим размышлениям, Гарри быстро вернулся домой, взял мантию-невидимку и решительно направился в Министерство.       В это время дня Драко ещё должен был находиться на работе, Гарри без труда отыскал его лабораторию и, накинув мантию, тихонько пробрался внутрь.       Лаборатория была огромной, здесь на горелках находились сразу десятки котлов, над которыми трудились штатные зельевары. Гарри осторожно прошёл мимо них к кабинету Драко, располагающемуся тут же.       «ЗАМ. ГЛАВ. ЗЕЛЬЕВАРА ДРАКО Л. МАЛФОЙ», гласила табличка на двери, что отворил Гарри.       Пахло травами, смолой и старыми пергаментами, было немного прохладно и сыро, Драко сидел за деревянным столом в зелёном халате зельевара со специальной зачарованной от паров зелий маской, спущенной на подбородок, и что-то писал. Одна ступня потирала голень другой ноги, очевидно, что Драко подмёрз.       Гарри, затаив дыхание, наблюдал, как тот кусает кончик пера, задумавшись, как одна рука скользит по шее, будто пытаясь провести по фантомному хвосту из волос — этот жест был слишком знаком Гарри и слишком болезненно отозвался в сердце. Драко ёжился от холода и наконец, не выдержав, встал и налил себе горячего чая.       Он был таким родным и домашним; глядя сейчас на Драко, Гарри даже не мог осознать, что тот не вернётся домой, не будет пить чай из своей любимой кружки и не обнимет его, когда станет холодно. Он точно знал, какими всегда ледяными были пальцы рук и ног у Драко, которые Гарри любил согревать в своих ладонях.       Этого больше никогда не случится.       Гарри наблюдал за ним, не в силах оторвать взгляда, ловя каждый его жест, каждый вздох, каждый шаг, с которыми сердце рвалось из грудной клетки.       Неизвестно, сколько прошло времени, но Драко закончил писать, выпил две кружки чая, поговорил с подчинёнными зельеварами по поводу каких-то рецептов и распустил их по домам, оставшись в лаборатории один. Он снял халат, аккуратно развесив в шкафу, убрал маску и умыл лицо. Гарри всё это время ходил за ним на цыпочках, не выпуская из поля зрения ни одно движение.       Драко промокнул лицо полотенцем, которое затем повесил на крючок прямо рядом с местом, где находился Гарри.       — Поттер, я знаю, что ты здесь, — тихо сказал Драко, глядя прямо на него.       Гарри охнул, проверяя на месте ли мантия.       Драко закатил глаза.       — Не шурши, мантия всё ещё на тебе. Я узнаю твой запах из сотни людей. Хреновый ты Аврор, раз решил явиться ко мне в своём облике.       Гарри снял ставшую бесполезной мантию и виновато посмотрел на Драко.       — Ну, и для чего ты следил весь день за мной? — Драко скрестил руки на груди, принимая защитно-агрессивную позу.       — Драко, я хотел поговорить о случившемся, — начал Гарри миролюбиво. — Ты даже слова мне не сказал. Почему ты так поступил? Я хотел бы узнать причины.       — Причина существует только одна — это ты, — холодно произнёс Драко, и на его лице появилось брезгливое выражение, которое Гарри не наблюдал аж со школьных времён. — Я наконец-то избавился от твоего ига. Мерлин, я просто был болезненно зависим от тебя. Думал, что реально люблю. Как же я был слеп! С чего вдруг мне любить Гарри Поттера, человека, которого ненавидел с одиннадцати лет. Ты сломал мне жизнь, мою карьеру и мой разум. Ты грязно пользовался мной на протяжении… сколько там, — Драко начал считать, — двенадцати лет, сука! Целых двенадцать лет я был, можно сказать, твоим личным рабом. Но знай, может, ты и пользовался моим телом, но мои душа и сердце никогда не принадлежали тебе. Это всё обман, заблуждение искалеченного тобой же человека. Я тебя ненавижу, Поттер. Нет, я тебя презираю! — ядовито выплюнул последнюю фразу Драко.       Каждое слово вонзалось в грудь острым лезвием, заставляя сердце истекать кровью.       Драко его никогда не любил. Всё было ложью с самого начала.       Дышать стало нечем, Гарри бросило в жар, несмотря на холод в помещении, но он всё равно продолжил мучить себя.       — Как давно ты с Ноттом? Почему именно на нашей постели? Ты хотел, чтобы я увидел это?       — Не пори чушь, — жёстко отрезал Драко. — Если бы хотел, ты давно увидел бы. В твоём доме удобнее всего. В Нотт-мэноре Пэнси, — не вздумай, кстати, втягивать её в это, она беременна, — в моём поместье пока неудобно, но я уже почти привёл его в порядок, в магических отелях бронь по магическому следу, — а мы слишком известные люди, — ну а маггловские отели мы даже не рассматривали, потому что это ниже достоинства чистокровного волшебника. Поэтому оставалось только Гриммо.       — А измена прямо на супружеском ложе не трогает достоинство чистокровного волшебника? — хмуро спросил Гарри.       — Нет, — гаденько ухмыльнулся Драко. — Это доставило мне особенное удовольствие. Видеть, как ты ложишься на простынь, где я трахал Тео, и ни о чём не подозреваешь, признаёшься мне в любви, а я наслаждаюсь, унижая тебя. Я рад, что ты узнал. Всё равно я не смог бы долго упиваться местью по-тихому. Я хочу, чтобы ты ЗНАЛ. Ты жалок, Гарри, — его имя Драко произнёс с издевательской интонацией. — Я смеялся над тобой, когда ты болтал мне всю эту сопливую чушь про любовь. А теперь мне доставляет удовольствие видеть твоё лицо. Это бесценно.       Всё, что говорил Драко, не могло быть правдой, повторял про себя Гарри. Он не мог так искусно притворяться. Или мог? Что вообще Гарри знал о настоящем Драко? Вдруг он действительно придумал себе образ, а потом просто не замечал очевидного? Малфой всегда был трусливым подонком. Вероятно, ничего и не изменилось, кроме того, что Гарри внушал ему страх. Они оба обманулись, но Драко прозрел раньше и решил отомстить в своей низкой и подлой манере.       Ему удалось.       Гарри разбит и уничтожен в прах.       Кулаки зачесались, захотелось разукрасить это смазливое лицо алыми красками, придавая больше цвета. Ярость и обида смешивались в разрушительный коктейль, который мог вот-вот взорваться, Гарри стиснул челюсти, чтобы хоть как-то сдержать себя.       А как прекрасно смотрелась бы кровь, стекающая струйкой из тонкого носа на верхнюю вздёрнутую губу, как изящно расцветали бы синяки от пальцев на нежной шее, и как мучительно-медленно затухали бы огни блядских серых глаз, которые должны либо смотреть только на Гарри, либо закрыться навсегда.       Видимо, Драко почувствовал исходящую от него угрозу, потому что трусливо дёрнулся к двери.       — Я знал, что ты придёшь мстить, — дрожащим голосом сказал он. — Но мне плевать! Мне плевать, слышишь? — в голосе слышались истерические нотки паники. — Можешь убить меня, можешь разнести к чёртовой матери эту планету, но ты всё равно останешься тем, кто ты есть — неудачником и брошенным мужем. Ты олень, Поттер! Ёбаный рогатый олень, как и твой патронус!       Гарри ринулся к Драко, прижав к стене так, что тот гулко ударился затылком, и сжал рукой шею.       — Заткнись! Закрой свой поганый рот! — проорал он в лицо, кажется, даже забрызгав слюной.       — Пусти, придурок, — просипел Драко, безуспешно пытаясь отцепить руки от своего горла.       Красная пелена ярости застилала глаза, Гарри сжимал пальцами шею, наваливаясь на трепыхающееся тело под собой, Драко что-то неразборчиво хрипел и пытался вдохнуть хоть каплю воздуха, сопротивляясь изо всех сил его напору.       Наконец Гарри осознал, что Драко обмякает в его руках, и пелена резко спала. Он в ужасе отпрянул от него, разжимая побелевшие пальцы.       Драко сполз на пол, но, хвала Мерлину, был жив, потому что со свистом сделал вдох и сильно закашлялся. Лицо побагровело, сильно контрастируя с белыми волосами, а на шее расплывались гематомы.       — Ублюдок, — кашлял он, потирая горло.       Гарри вцепился в голову, не в силах поверить, что чуть было своими руками не убил Драко.       — П-прости, — смог пролепетать он, — я не хотел.       — Или доведи дело до конца, или оставь меня в покое! — вскрикнул Драко и снова закашлялся. — Я больше не хочу видеть тебя в своей жизни. Я подаю на развод, если, конечно, ты сейчас не прикончишь меня.       — Драко, я не знаю, что на меня нашло, — Гарри был жалок, и знал это.       — Разбирайся с собой и своими демонами сам! Я так устал от тебя. Отвали от меня!       Драко кричал на него, периодически кашляя, серые грозовые глаза метали молнии, и весь облик выражал, насколько он ему противен.       В этот момент мир потух для Гарри. Всё стало чёрно-белым, как старое маггловское кино, а сам он — главный герой этой странной комедии, где чёрно-белый человек пляшет на потеху зрителям в нелепом наряде, и никто не знает, что у этого человека внутри. Может, у него кто-то умер, может, он сам болен, но человек вынужден плясать и веселить народ.       Вот и Гарри вынужден жить эту жизнь, показывать образцовую картинку, но без Драко его существование не имеет смысла.       Он, не разбирая дороги, выбежал из лаборатории.       Город давил серым свинцовым небосводом, дымящимися трубами заводов, тесно скученными домами, душной вереницей прохожих, и Гарри не мог дышать. Будто не он душил только что, а его. Не давая сделать ни единого вздоха.       Он упал, проехавшись по склизкой грязи, поднялся, вымазав ладони и колени, и снова бежал, бежал, куда глаза глядят.       Только от себя не убежать.       Не убежать от жизни, которая стала невыносимой без Него.       И ведь Гарри думал, что смирился, но рана открылась вновь после жестоких слов Драко.       Пошёл дождь. Небо оплакивало вместо Гарри потерю Драко как профессиональная плакальщица, нестройная песнь которой провожала того, кто оставил его мир, за грань. Туда, где нет больше Гарри и Драко. Небо скорбело об утрате, о любви, которой не было, о будущем, которому не суждено случиться.       Плач был долог, пронзителен и со вкусом; Гарри безуспешно и в сотый раз вытер лицо от капель дождя и уставился в небесную высь, с которой лилась вода, не прекращая. Одежда промокла и неприятно прилипла к телу, забирая последние крохи тепла.       В голове было пусто, ни одной мысли сейчас не возникало, — только дождь и боль прописались надолго внутри. Провода линий электропередач траурной лентой пересекали серое небо, которое, казалось, никогда и не было лазурным.       Надо жить. Жить после Драко. Улыбаться. Жить. Жить. Жить. Не вздёрнуться в петле.       Дождь незаметно прекратился, и из-за туч показался месяц, Гарри подумал, что хорошо было бы повеситься на нём, слишком уж манящим казался этот лунный изгиб. Такой холодный и недоступный.       Как Драко.       Он бы вырвал своё ноющее сердце, если бы мог, и отнёс к Его ногам. Оно всё равно больше не принадлежит Гарри, а целиком и полностью отдано Драко. Пусть наслаждался бы своим трофеем, как наслаждался сегодня его унижением.       Гарри всё равно не забудет Драко.       Никогда.       Только не Его.       Он хотел испить Драко как самое изысканное вино, но вино оказалось горьким, хмельным и отравленным.       Жалобы Гарри уносились в небо.       Небо всё стерпит.

***

      Открывая дверь в особняке, Гарри сразу понял, что дома кто-то есть. Он осторожно прошёл в гостиную и увидел Гермиону, которая сидела на диване и листала журнал по зельям, оставшийся от Драко.       Гарри и думать забыл, что Гермиона должна была зайти сегодня вечером. Блядь, у него такой вид, что она сейчас завалит его расспросами.       Он ничего не успел предпринять, как подруга вскинула глаза на него, которые тут же расширились.       — Гарри! Мерлин, что с тобой?!       Она вскочила с места и почти сразу наложила на него диагностические заклинания, после чего немного успокоилась.       Гермиона высушила его одежду и применила Согревающие чары, за что Гарри был благодарен.       — Что произошло? Почему ты в таком виде? — продолжала допытываться Гермиона.       Гарри устало брякнулся на диван и снял очки.       — Мы с Драко разводимся.       — Что? Почему? — Гермиона присела рядом и положила руку на плечо Гарри.       — Он больше не любит меня, — сказал он расплывчато, не желая говорить про измену.       — Вот так просто разлюбил?       — Он и не любил, как оказалось. Ты была права, когда говорила про терапию.       — Про терапию, я? — растерянно спросила Гермиона. — Я забыла, если честно. Видимо, это давно было.       — Да, давно, — Гарри отвернулся.       — О, Гарри, — Гермиона притянула его к себе, заключая в объятия. — Мне очень жаль. Чем я могу помочь тебе? Мы так давно с тобой не виделись. Я вообще плохо помню, когда последний раз мы близко общались.       Гарри склонил голову на плечо подруги как когда-то. Плечо было тёплым, родным, но не могло согреть его. Боль в груди не унималась. Никто не мог исцелить рану, кроме Драко.       Но Драко нет и не будет.       — Выпей со мной?       Гермиона скептически посмотрела на Гарри.       — У тебя снова проблемы с алкоголем?       — Нет, я не пил уже лет сто. Я всё равно напьюсь, но с тобой сделаю это культурно.       — Ладно, — подумав, согласилась Гермиона. — Наливай. И организуй закуски. Позови Кричера, — скомандовала она.       Кричер явился тут же, Гарри даже удивился. С недавних пор в доме появилось двое новых эльфов, а Кричер отлёживался на чердаке, но сегодня, видимо, был особенный день. Домовик принёс сэндвичи и сырную нарезку, а Гарри откупорил огневиски и разлил по стаканам.       — Я надеюсь, что всё наладится, Гарри, — подняла стакан Гермиона.       — А я не надеюсь. Больше нет, — и он залпом опрокинул в себя порцию обжигающего напитка.       Гермиона жалостливо посмотрела на него и глотнула из своего стакана.       Гарри не знал, сколько в итоге выпил, но перед глазами всё плыло. Гермиона тоже не выглядела трезво, но она хотя бы не просила тазик каждые десять минут.       — Г-герми-и-и-ик! , — пьяно икнул Гарри. — П’дём чё покажу, ик!       Гермиона послушно и с осоловелыми глазами поплелась за ним наверх.       Они зашли в комнату, бывшую спальней Гарри и Драко.       Гарри ткнул пальцем на хаос из постельного белья, которое валялось на полу.       — Вот на этих простынях, — ик, — он изменил мне с Ноттом.       — Что? — кажется, Гермиона вмиг протрезвела. — В смысле, изменил?       — В прямом. Трахал Нотта, — ик, — прямо в нашей спальне. А потом сказал, что, — ик, — не любит меня, — горечь вместе с тошнотворными спазмами подступила к горлу.       — Боже мой, Гарри, — Гермиона была потрясена и в ужасе смотрела на треклятые простыни. — Сожги их!       — Неет, — Гарри пьяно посмотрел на неё, — я хочу, чтобы у меня, — ик, — остались свежи воспоминания об этом. О предательстве.       И его вывернуло на ковёр.