Свадебный обман

      — Так что? — Скалл задумчиво свесился с верхней полки шкафа, куда он периодически забирался без всяких на то причин, и уставился на Реборна сверкающими фиолетовыми глазами. — Семпай, у тебя хотя бы есть представление, как нам все это устроить?       Реборн, расслабленно сидевший в мягком кресле с темно-зеленой обивкой, поднял голову, чтобы посмотреть на возникшее перед ним лицо, довольно усмехнулся. Скалл тут же насупился — нос его забавно сморщился, он дернул им как котенок — но когда Реборн ухмыльнулся еще сильнее, всякая детская обида ушла с его лица и он несколько скептически поджал губы.       — Лакей, — довольно произнес Реборн, поняв, что выдерживать драматическую паузу уже не было никакого смысла, — неужели ты действительно думаешь, что у меня нет плана на такой случай?       — На внезапную женитьбу? — Скалл не выглядел особо впечатленным, судя по тому, как закатил глаза. — Конечно, у тебя есть план, семпай, у тебя есть план для каждой абсурдной ситуации, которую ты начинаешь, — эти слова он произнес, сползая с полочки, и, кувыркнувшись и приземлившись на ноги, совершенно будничным тоном продолжил: — И не называй меня «Лакей», я ведь теперь твой жених.       — Ну, технически ты еще не мой жених, — напомнил Реборн таким же будничным тоном, откидываясь назад и начиная разминать затекшую шею, — я ведь еще не сделал тебе предложение. Так что наслаждаюсь последними днями законного холостяка.       Скалл взял абрикос, лежавший в хрустальной вазочке, задумчиво покрутил его в пальцах и плюхнулся в кресло напротив, внимательно уставился на Реборна.       — Да ладно, семпай… — произнес он то ли насмешливо, то ли недоверчиво, — а что тогда было вчера на кухне? Или ты скажешь, что Скаллу привиделось?       Реборн некоторое время молчал, наблюдая за тем, как острые белые зубы впиваются в абрикос, как липкий чуть желтоватый сок течет по чужому подбородку, как юркий язык облизывает блестящие губы.       — Неужели ты думаешь, что мое предложение будет таким жалким? — произнес он, отводя взгляд от лица Скалла, вместо того решив наблюдать за зеленеющей листвой, видневшейся в большом окне. — Я даже не принес кольцо. Это было просто предупреждение, Ла… Скалл, — краем глаза Реборн заметил, как Скалл дернулся, быстро взглянул на него, но никак более не прокомментировал. — А предложение будет в пятницу вечером.       — На приеме у Вонголы, — задумчиво произнес Скалл, подпирая голову рукой и смотря на него странным нечитаемым взглядом.       Реборн кивнул.       — Да, — подтвердил он, — так что будь готов. Тебе нужно выглядеть очень удивленным… И очень, очень счастливым.       Скалл фыркнул, несколько надменно приподняв подбородок, — и вот так, задрав голову, он не походил ни на себя обычного, ни на Великого Скаллу-саму. Вот так он напоминал Реборну его, высокомерного знающего себе цену профессионала, — и что-то в его душе довольно урчало.       — Не учи меня, как играть, семпай, — произнес он, — Скалл ведь не учит тебя стрелять?       Реборн покосился на него, скрывая глаза за полой федоры, не желая, чтоб Облако заметило его интерес, — но Скалл все еще не смотрел на него, сейчас он разглядывал трещину на потолке и ползающего возле нее мотылька, который отчаянно пытаясь пересечь ее, но просто не мог.       — В любом случае мы должны обсудить и другие вещи, — произнес Реборн, начав задумчиво загибать пальцы, — приглашения, торт, цветы, банкетный стол, развлечения… Да хотя бы кто из нас будет в черном, а кто в белом!       — Разумеется, в белом будешь ты, семпай, — произнес Скалл, обрывая его на полуслове.       Реборн сердито взглянул на него, вопросительно выгнув бровь.       — И почему это? — поинтересовался он, наклоняясь и беря из вазочки зеленое яблоко, только при одном взгляде на которое рот начинало сводить от кислоты. Скалл покосился на него.       — Потому что ты всегда в черном, семпай, — произнес он, взглядом обводя его с головы до ног, — и если даже ты наденешь смокинг и галстук-бабочку, все равно не сразу понятно будет, что ты, вообще-то, жених. Тебе требуется что-то более торжественное.       В словах Скалла, как Реборн ни желал бы это отрицать, имелся смысл, — и он, раздраженно всплеснув руками, обратился к Скаллу:       — А ты, значит, будешь в черном смокинге? — спросил он недовольно, сам не понимая, чем именно. Скалл посмотрел на него и вдруг прыснул, прижав руки ко рту.       — Ну если тебя это вдруг не устраивает, Скалл может надеть черное платье, — пробормотал он, стараясь выговорить слова сквозь хихиканье.       Реборн сердито уставился на него, не понимая, что же вызвало смех Облака, — он показательно сложил руки на груди, переведя взгляд куда-то в сторону, желая показать, что он совершенно не обижен таким пренебрежением Скалла. Тот, правда, его поведение не оценил, начав смеяться уже в открытую.       — Не будь идиотом, Лакей, — произнес Реборн, поджав губы, — если ты наденешь черное платье, то будешь выглядеть, как молодая вдова. А ты, вообще-то, меня не хоронишь, а замуж выходишь! — с каждым словом он все повышал и повышал голос, стараясь перебить смех Скалла, но тот все не унимался, а потому Реборну ничего не оставалось, как яростно воскликнуть: — И не вижу тут ничего смешного!       Кажется, его злость дошла до адресата — Скалл немного поутих и, аккуратно, так, чтоб не смазать подводку, вытирая слезы веселья, покосился на него. Но, как ни старалось Облако сделать серьезную мину, в фиолетовых глазах сверкали тщательно скрываемые искры смеха.       — Да ладно тебе, семпай, — произнес он, чуток подуспокоившись, — это же все ненастоящее. Скалл понять не может, почему ты так встревожен.       — Я не встревожен! — возразил Реборн возмущенно, демонстративно уставившись на Скалла, чтоб тот сам мог убедиться, что на лице его нет ни единой капли паники. — Я просто раздражен тем, как легко ты ко всему этому относишься! В конце концов, я не собираюсь выходить замуж снова так скоро… А может, больше и никогда не выйду, потому как вряд ли сумею найти себе подходящего по возрасту партнера, так что, разумеется, я хочу, чтоб моя свадьбы была идеальной!       Скалл не выглядел убежденным — он скептически изучил лицо Реборна и уже открыл было рот, чтоб что-то ответить, как вдруг их грубо прервали. В комнату вошел Колонелло — кажется, снайпера совершенно не смущало, что в силу своей профессии он должен быть тихим и скрытным, а потому он мало того, что оглушительно топал армейскими ботинками по деревянному полу, так еще и ухитрился бедром задеть открытую дверь, отчего она с громким треском ударилась о бежевого цвета стену.       — Что тут за шум, кора? — совершенно игнорируя тот факт, что больше всего шума издавал он сам, спросил Колонелло. — Кто Реборна обидел?       Скалл, услышав это, снова начал хихикать — и то ли этот факт, то ли сама постановка вопроса заставили Реборна взъяриться, он приподнялся с кресла, зло наставив на Колонелло указательный палец.       — Не неси чушь, никто меня не обижал! — раздраженно воскликнул он и тут же перевел обличающий перст на Скалла. — Просто кое-кто не может серьезно отнестись к моему предложению!       Скалл не выглядел раскаявшимся в столь тяжелом грехе — смеяться он не перестал, но все же сумел выдавить из себя что-то вроде: «Но семпай такой очаровательный, когда серьезен!» Реборн обжигающим взглядом уставился на него, надеясь, что только его внимание заставит Скалла тут же усомниться во всех своих жизненных решениях и провалиться сквозь землю от стыда, но, к сожалению, его Лакей… Будущий муж? Обладал отличной устойчивостью к собственному голосу совести и исчезать под землей отказывался напрочь.       Колонелло тоже не желал покаяться во всех грехах. Он звучно, с причмокиванием, отпил минеральной воды из пластиковой бутылки, что держал в руках, и обратился к Реборну, напрочь игнорируя то, что его присутствие здесь было не очень желательным.       — Так что ты ему предложил, кора?       Реборн насупился, поджал губы — он совершенно не желал раскрывать секрет раньше времени.       — Это тайна, — пробурчал он недовольно, грациозно усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу, — и не твоего ума дело, придурок.       Колонелло не обиделся на него — он задумчиво отхлебнул еще один глоток минералки и, повернувшись к Скаллу, совершенно спокойно произнес:       — Он что, тебя замуж позвал?       Реборн замер. Секунду ничего не происходило — а потом вдруг по комнате разнесся просто оглушительный хохот, когда Скалл, рухнув с кресла, покатился по полу, держась за живот. Реборн чувствовал, как у него начинает дергаться глаз.       Все, что он мог, — это просто сердито таращиться куда-то в стену, надеясь, что под его взглядом она рухнет, сложится, как башенка из карт, и тогда придурок Колонелло позабудет про все, что тут произошло, отвлекшись на крушения дома. Но, к сожалению, Ураганом он не был и силой крушить все вокруг не обладал — а потому ничего не мешало Колонелло стоять и пялиться на него так явно, что Реборн чувствовал его пристальный взгляд как сотни маленьких жучков, ползающих по коже.       Он сказал бы, что они все застыли в тишине, — но это было не так, потому что Скалл продолжал идиотски смеяться, биться на полу в истерике, явно не собираясь останавливаться. Наконец спустя где-то три минуты, если верить внутреннему секундомеру Реборна — а не верить ему было нельзя, потому что бытие киллером научило его определять время до миллисекунд, — Колонелло сделал самый шумный глоток, с причмокиванием высасывая остатки капель минеральной воды, и, премерзко рыгнув, совершенно спокойно произнес:       — Я буду вашим шафером, кора.       Реборн с яростью посмотрел на него, поражаясь тому, какое время этот идиот выбрал, чтоб ставить свои ультиматумы.       — Это и так понятно, придурок, — произнес он с неприязнью, — не говори глупостей. И вообще никому ничего про это не говори, ясно?       Колонелло не ответил — вместо этого он согнул руку и, прицельно сощурившись, легким движением запястья отправил бутылку в полет через всю комнату. Она, пролетев над ними, ударилась низом об спинку дивана, отскочив от нее, начала крутиться, прилетела прямо в вазу на журнальном столике, куда они периодически ставили все подряд, кроме цветов, и упала горлышком вниз, остановившись внутри хрусталя.       Колонелло довольно стукнул кулаком по стенке, восторженно взревел — и только тогда удосужился перевести довольный взгляд на Реборна. Тот просто скептически поднял бровь, совершенно не впечатленный метательными навыками солдата, — все-таки Колонелло был снайпером, и для Реборна более удивительным было бы то, чтобы он не попал.       — Я не буду говорить, кора, — произнес Колонелло, легкомысленно махнув рукой, — но, типа, я уверен, что Вайпер уже знает, и раз знает она, то совсем скоро это будут знать все.       — Да, — тут же подтвердил голос Вайпер из пустоты, — я уже знаю.       И, появившись среди комнаты из разлетевшихся во все стороны мотыльков, она совершенно спокойно поплыла к выходу, к Колонелло, который вежливо уступил ей дорогу. Реборну ничего не оставалось, кроме как гневно смотреть им вслед, — и все это под непрекращающийся хохот Скалла, который, казалось, только усиливался с каждой секундой.       Реборн попробовал посверлить взглядом и его — но это никогда не помогало, а потому он просто раздраженно натянул шляпу на глаза, подтянул к себе ноги и свернулся в клубок, раздраженно таращась куда-то в пол.       Смех Скалла вскоре утих — но Реборн отказывался смотреть на него, а потому для него полной неожиданностью стало прикосновение к плечу. Он поднял глаза — и внезапно обнаружил, что его будущий жених стоит рядом, впившись в него внимательным и несколько грустным взглядом; от недавнего веселья не осталось и следа.       — Семпай, ты правда расстроился? — произнес он виновато. — Скалл совершенно не хотел тебя обидеть.       Реборн поджал губы. Некоторое время он молчал, просто внимательно изучая чужие накрашенные губы — пышные и мягкие, они влажно блестели в солнечном свете, и даже ярко-фиолетовая помада не портила их внешний вид. А, быть может, за тридцать лет он просто привык и ему уже не казались странными эти насыщенные цвета Облачного пламени на чужом лице.       — Я не расстроился, — методично поправил он, отводя взгляд в сторону, — я раздражен тем, что ты воспринимаешь это как шутку. Пускай наш брак будет и фальшивым, но помолвка и свадьба будут настоящими и, вполне возможно, первыми и последними за мою жизнь, потому как вряд ли я смогу найти себе более удобного партнера. Так что, естественно, я хочу, чтоб все прошло как можно более идеально! — он всплеснул руками, вновь сердито посмотрев на Скалла, желая, чтоб до того дошли его слова.       Скалл действительно выглядел задумавшимся — он, постукивая указательным пальцем по подбородку, рассеяно изучал взглядом в стену, словно надеясь увидеть в бежевых узорах обоев ответы на глубоко личные, давно мучавшие его вопросы. Стена, возможно, ему и ответила — потому как он вдруг пробормотал себе под нос:       — Первый и последний раз, говоришь… — но Реборн ничего не успел ответить, потому как Скалл вдруг встряхнулся как собака, сбрасывающая с себя капли дождя, и заговорил уже куда громче и веселее: — Не волнуйся, семпай, Скалл серьезно относится! — произнес он, растягивая губы в радостной улыбке. — Он уже и наряды нам присмотрел! Вот, смотри, я думаю, тебе пойдет вот такой белый костюм-тройка! А вот Скалл не может решить, в чем он будет, в пиджаке или в жилетке, если честно… Поможешь?       И несколько ошарашенному такой быстрой сменой настроения Реборну сунули под нос телефон, где были изображены различные варианты костюмов, которые Скалл каким-то образом ухитрился отыскать так быстро. Реборн некоторое время изучал предъявленные ему наряды и вновь взглянул Скаллу в лицо — несмотря на веселье в голосе, глаза Облака были внимательными и немного печальными, как будто он испытывал боль, давнюю настолько, что она уже не мучала, а превратилась в далекий фоновый шум, обыденность жизни, и Скалл не помнил уже, как жить без этой боли. Реборн вздохнул.       — Я думаю, тебе пойдет вот такой вариант, — он щелкнул пальцем по экрану, указывая на черный костюм, состоящий из жилетки и классических брюк, — у тебя хороший силуэт, и грех будет прятать его за полами пиджака. Какого цвета ты хочешь рубашку?       Скалл, что до того нагло уселся на подлокотник его кресла, наклонил голову, уставившись в экран мобильного.       — О… — он задумался, внимательно изучая тот вариант, что выбрал Реборн, затем взглянул на него растерянно, несколько ошеломленно приподнимая брови, — я думаю фиолетовый? Все-таки это моя фишка… Скалл не продумывал так далеко, если честно.       — Фиолетовый с черным? — переспросил Реборн, недовольно хмыкая. — Ты хочешь превратиться в темное расплывшееся пятно?       Скалл насупился — он раздраженно дернул носом как кот, которого ткнули в не самые приятные вещи, и скептически поджал губы.       — Смею напомнить, семпай, что мой комбинезон тоже черно-фиолетовый, — произнес он, скрестив руки на груди, — и что-то ничего я не расплываюсь.       У Реборна было много мыслей по поводу комбинезона Скалла — но вряд ли было сейчас уместно высказывать их вот так, в лицо, и потому он просто вздохнул, осторожно тыкая пальцем в Облачный лоб.       — У тебя на нем есть белые линии, не глупи, — произнес он, — так что, если ты уж хочешь продолжать придерживаться фиолетового, то тебе потребуются какие-то вставки… Быть может, серебряная кайма? — он задумчиво очертил силуэт Скалла, показывая, как именно она будет идти. — И она заодно будет сочетаться с твоей цепью.       Скалл изумленно распахнул глаза.       — Ты считаешь, что мне стоит оставить пирсинг? — спросил он почему-то шепотом, нервно накручивая вышеупомянутую цепь на палец. — Ты не будешь просить его убрать?       Реборн пожал плечами, не понимая, почему у Скалла на лице столько шока и изумления.       — Ну, ты же его любишь? — произнес он недовольно, ощущая не очень понятный дискомфорт где-то внизу живота из-за чужого удивления. — Что, я должен вырывать его у тебя, что ли?       Скалл замотал головой — волосы его разлохматились, и пряди начали торчать в разные стороны, а солнечные лучи, падающие на чужую макушку, создали вокруг Облачной головы сверкающий ореол.       — Ну, тогда к чему такие вопросы? — повторил Реборн. — В любом случае мне нужно будет снять с тебя мерки, тогда еще раз это обсудим.       Скалл уставился на него еще удивленнее — он даже приоткрыл рот, ошарашенно таращась на Реборна круглыми, как пятьсот лир, фиолетовыми глазами.       — Ты… Ты сошьешь мне наряд? — спросил он громко. — Сам?       — Нет, я просто так решил снять с тебя мерки! — рявкнул Реборн, ощущая, как дискомфорт усиливается. Почему Скалл так изумляется таким простым проявлениям доброты? — Не глупи, конечно, я сошью тебе костюм! Я хочу, чтоб мой жених был в самом лучшем, ясно?       Скалл закивал — кажется, сердитый тон совершенно его не обидел, потому как выражение лица его совершенно не поменялось.       — Я понял! — заверил он его, сурово нахмурив брови, видимо, чтоб придать серьезность своим словам. — Спасибо, семпай!       Реборн пристально уставился на него, пытаясь понять, издевается ли Скалл над ним или же просто ведет себя как клоун — но, к своему удивлению, он смог разглядеть в чужих глазах еле заметные, тщательно скрываемые искры искреннего восхищения. Он отвел глаза, переводя их обратно к телефону.       — Так вот, насчет костюмов… — произнес он, кашлянув, чтоб вернуть себе рабочий настрой, — я думаю, что нам стоит добавить какой-то общий элемент, может, платки…       Скалл слушал его, согласно кивая, — любая серьезность ушла с его лица, и он смотрел на Реборна с улыбкой, сидя на краю его кресла и наклоняясь к его плечу, тихим голосом вставляя ремарки в Реборнову речь.       Почему-то сидя вот так, Реборн чувствовал, как все то недовольство, что испытал он, медленно исчезает, растворяясь как сумрачная дымка под лучами яркого летнего солнца.