Свадебный обман

      Реборн сидел, задумчиво листая собственную записную книжку, недовольно морщась из-за того, как неудобно было держать ее прижатыми к телу руками. Он бы и рад был положить ее к себе на колени или на стоящий перед диваном кофейный столик — но, к сожалению, не мог, потому как на его коленях без всякого стыда возлежал Скалл, задумчиво пялившийся в свой телефон.       Не то чтоб его жених был совершенно незваным гостем. Реборн сам притащил его в гостиную, потому как ему нужна была помощь с обзвонами всяких разных свадебных салонов, цветочных магазинов, кондитерских и всего прочего, без чего на свадьбе уж точно нельзя было обойтись.       — Так что, какой у нас будет торт? — спросил он, внимательно изучая буклет от цветочного. — Стандартный круглый, с тремя ярусами или все же кубический со вставкой? Ты с начинкой определился, йогурт или кофейный крем?       Скалл издал страдальческий стон — это был уже третий вопрос насчет торта, который Реборн задал ему за пятнадцать минут, — и, недовольно заворочавшись на его коленях, поднял лохматую фиолетовую голову.       — А может, к черту торт? — грустно заскулил он. — Ни ты, ни я даже не любим сладкую выпечку. Давай лучше кучу мидий возьмем, у меня в Каркассе даже есть чел, который морепродуктами занимается, а?       За такие предложения Скалл тут же получил легкий щелчок по носу — он фыркнул, как собирающийся чихнуть котенок, тут же начал возмущенно тереться лицом о Реборнову штанину, то ли стараясь избавиться от неприятного ощущения, то ли просто желая выразить свое недовольство.       — Это свадьба, Скалл, — веско произнес Реборн, когда тот наконец-то перестал вытирать об него лицо, — как свадьба может быть без торта? Так что давай не придумывай себе ничего и выбирай дизайн.       Скалл сдулся — он сполз чуть ниже, чуть ли не падая с его колен, сердито скрестил руки на груди, и его недовольный взгляд Реборн чувствовал даже сквозь плотные листы бумаги, которые его закрывали.       — Черно-золотой торт, — пробурчал он тихо, — круглый, трехъярусный, с черничной йогуртовой начинкой. И чтоб сверху были осьминожки и пули из золотого марципана.       Реборн прикинул, что же получится в итоге из такого описания, нахмурился. В представлении оно выглядело вполне неплохо — но что выйдет в итоге, могла показать только практика.       — Ладно, — пробормотал он, отмечая в записной книжке кондитерскую, хозяин которой был ему должен, — посмотрим.       Скалл, кажется, не был уж сильно в восторге от того, что его идею одобрили, — он издал очень недовольное ворчание, видимо, возвращаясь в состояние недовольного кота, почесал подбородок.       — Ну а мидии же будут? — спросил он наконец. — Скалл любит мидии.       Реборн вздохнул, промычал что-то утвердительное, записал крупными буквами в книге: «Не забыть про мидии, Каркасса». Он не сомневался, что Скалл сможет раздобыть их, скорее всего, он мог сделать это даже бесплатно, но его жених был ужасно принципиальным и потому деньги отдавал всегда и зарплату Каркассе выплачивал вовремя. Насколько Реборн помнил, он даже делал им трудовые, страховые и медицинские книжки, и, весьма может быть, что служба в мафиозной семье начисляла им трудовой стаж. Ну, чтоб когда им надоест перепродавать краденные машины и контрафактные мотоциклы, они могли устроиться работать бухгалтерами и спокойно доживать свой век.       Скалл, видимо, почувствовал его вполне добродушное настроение, потому как перевернулся на живот, положил руки на его бедра, а на руках расположил голову и, начав болтать в воздухе ногами, произнес:       — А давай мы еще салюты сделаем? — он говорил тихо, практически на грани слышимости. — Чтоб взрывалось… Скаллу нравятся фейерверки.       Реборн нахмурился — он бы хотел скрестить руки на груди, чтоб выразить все недовольство этой идеей, но, к сожалению, как уже говорилось, его руки были заняты книжкой, которую он не мог положить на колени, потому как колени были заняты Скаллом.       — Фейерверк имеет смысл делать только вечером, — проворчал Реборн, сообщая Скаллу достаточно очевидную вещь, — а на вечер я планировал бал, так что нет, обойдемся без фейерверка.       Скалл поднял на него насупленную мордашку, сердито ткнул Реборна пальцем.       — К черту бал, — пробурчал он сердито, — зачем он нам? Мы опять будем ходить по залу с важными лицами и скалиться на тупых Донов? У нас и так отведен на это весь день, а Скалл хочет получить хоть что-то приятное!       — И ты просто хочешь выйти на улицу посреди ночи и пялиться на небо? — произнес он недовольно. — Скалл, у нас не уличная свадьба, Тсуна предоставил нам замок Вонголы, и пока мы будем спускаться по лестнице, мы трижды упаримся вусмерть!       Кажется, его жениху это не понравилось — он и так ходил последние дни в каком-то ужасно раздраженном состоянии, и пускай с Реборном и не пререкался, все равно то и дело корчил недовольные рожи, будто бы имел ко всей затее со свадьбой величайшее отвращение. А иногда он, наоборот, мог сидеть и часами смотреть куда-то в пустоту, поджав под себя ноги и положив голову на острые коленки, и привести его в чувство не помогали ни шум, ни крики, только лишь прикосновения к худым плечам.       — Тогда к черту этот бал! — возопил он сердито, приподнявшись на локтях. — Зачем ты его вообще запланировал? Проведем открытую церемонию у меня возле моря, и дело с концом! Оодако может даже бросать лепестки цветов тогда!       — Лепестки цветов — полнейшая пошлость, — тут же сообщил ему Реборн, — и открытые церемонии проходят повсюду. Ты что, правда хочешь получить очередную самую обычную свадьбу? Ты же Облако! Я предлагаю тебе оригинальный бал, с масками, красивыми нарядами и атмосферой готики, а ты просто хочешь вот эту скучную классику? Ты еще скажи, что они должны будут кидать пшеницу, толпа повсюду распевать серенады, а мне придется бросить букет!       Скалл отшатнулся от Реборна, зло уставившись на него сверкающими от ярости фиолетовыми глазами.       — А если и хочу? — закричал он во все горло. — Раз я Облако, то мне и решать, на какие традиции я хочу опираться, а на какие нет! И почему ты теперь пытаешься мне указывать, а?       Реборн поджал губы, коря себя за неправильно выбранные слова, — разумеется, стоило ему тут же заикнуться про Скаллову Облачность, тот сразу же взъярился и начал бунтовать против всего, чего мог, словно ему было не шестьдесят лет, а четырнадцать, и он был подростком в пубертате. Видимо, то было судьбой для всех Облаков.       Он открыл уже рот, собираясь спорить, как вдруг в комнате появился Фонг, заставив и Скалла, и Реборна вздрогнуть. Фонг всегда ходил очень тихо, практически на цыпочках, и потому никто никогда не мог толком заметить, как именно он входит в комнату. Они с Вайпер действительно подходили друг другу — стремящиеся быть как можно более незаметными, простыми наблюдателями, только лишь для того, чтоб в одно мгновение вспыхнуть всепожирающим костром или разлетающимися в разные стороны тысячами туманных бабочек.       — Почему вы кричите? Что-то случилось? — спросил Фонг, виновато наклонив голову к плечу, как будто бы это он был ответственен за их со Скаллом скандал. Реборн поджал губы, недовольный, что Ураган, пускай и очень вежливо, но совершенно беспринципно лезет в их личные дела, а вот Скалл, распаленный, решил не хранить все в тайне и потому всплеснул руками.       — Семпай носится с этой чертовой свадьбой так, будто это яйцо Фаберже, вот что случилось! — воскликнул он, сердито указав на Реборна. — Я совершенно не понимаю, почему он так зациклен на том, чтоб все пошло по плану, это же свадьба для фальшивого брака, так почему бы не повеселиться?       Реборн не выдержал, вскочил тоже, откинув на диван блокнот, и тот грустно плюхнулся куда-то на вышитые подушки.       — Да потому что это не просто свадьба, это моя свадьба! — зарычал он. — И вполне возможно, что это будет моей единственной возможностью повенчаться, так что уж извини, Лакей, что я действительно хочу, чтоб она прошла, как я всегда хотел! Даже если мой брак будет сплошной фальшью, я хочу, чтоб хоть что-то в нем было искренним и правильным!       Скалл вдруг резко развернулся к нему — его лицо было искажено злостью, Скалла буквально трясло от ярости, но к изумлению Реборна, он заметил, что в чужих глаза стоят слезы.       — Это и моя свадьба тоже, семпай, как ты не поймешь?! — воскликнул он. — Я тоже не собираюсь бросать тебя через три недели, представляешь? И я не против, что ты делаешь с ней, что хочешь, я терплю, хотя мне нахуй не сдался этот бал и этот торт! Все, что я хочу, это простые салюты! Я люблю фейерверки, и я всегда думал, что если уж выйду замуж, то так, чтоб небо за моей спиной было раскрашено искрами, потому что это красиво! И что, я, блять, не заслуживаю даже их? Ни любви, ни нормальных ухаживаний, ни даже салютов?!       У Скалла руки были сжаты в кулаки, а челюсти он сжимал так крепко, что Реборну казалось — еще чуть-чуть, и желваки на его лице лопнут, разорвутся от переполнявшей его ярости, и из Скалла исторгнется фиолетовое пламя, сжигая и комнату, и Фонга, и Реборна, и его самого. Наверное, это ощущение чужого гнева помогло Реборну утихомирить гнев собственный — а может, это были слезы в чужих глазах.       — Хорошо, — пробормотал он, отводя взгляд, — я посмотрю… Насчет фейерверков. Может быть, сможем провести остаток вечера в саду или что-то такое.       Скалл еще некоторое время пристально смотрел на него — и Реборн видел, как злость медленно уходит из его глаз, как мышцы его расслабляются, он набрал воздуха в грудь и медленно, очень медленно выдохнул, старательно успокаивая сам себя.       — Хорошо, — произнес он и плюхнулся на диван без всякой грации, будто бы был мешком с мукой, — что еще там у тебя в планах было?       Реборн расслабленно выдохнул, радуясь, что скандал утих, и потянулся было за блокнотом, как вдруг Фонг, про которого снова успели позабыть, подал голос:       — Надо же, — произнес он с легкой улыбкой, наклоняя голову к плечу, и черные волосы его упали на лоб, отчего Фонг тут же принял несколько лукавый вид, — если бы этот ничтожный не знал лучше, он бы подумал, что вы действительно влюбленная пара, пытающаяся справиться с такими сложными и напряженными вещами, как свадебные торжества.       Реборн покосился на него недовольно, поджал губы — он демонстративно закинул ногу на ногу, противопоставляя себя сидевшему напротив по струнке Урагану, и откинулся на спинку дивана, спрятав лицо под федорой.       — Очень смешная шутка, — произнес он раздраженно, потому как если на Скалла у него терпения еще хватало, то вот на издевки Фонга нервов никаких не осталось, — не говори глупостей.       — О, а почему глупости? — Фонг посмотрел на них всех с той же очаровательной нежной принимающей улыбкой, что всегда практически моментально выводила Реборна из себя, потому как он прекрасно знал, каким на самом деле ублюдком является Ураган и что внутри он вполне мог насмехаться над всем происходящим, воспринимая их как бесплатное развлечение. Да, они с Вайпер действительно удивительно хорошо подходили друг другу.       — Потому что «влюбленные»… Серьезно? — переспросил Реборн, саркастически указывая на себя и Скалла. — Я с ним?       Фонг пожал плечами.       — Да, а почему нет? — спросил он совершенно спокойно. — Я просто говорю то, что вижу.       Реборн презрительно фыркнул, показывая все, что он думает о Фонге и его нелепых предположениях.       — О каких чувствах может идти речь? — спросил он презрительно. — Фонг, мы с ним едва терпели друг друга тридцать лет и только сейчас начали хоть немного разговаривать, и то лишь потому, что это требуется для брака. Так что не воображай себе ничего.       Реборн говорил, глядя на Фонга краем глаза, — а потому он совершенно не смотрел в сторону Скалла, и о том, что тот собирается что-то сказать, его предупредило лишь подрагивание дивана за мгновение до того, как прозвучал его голос:       — Да ладно тебе, семпай, ты преувеличиваешь, — пробормотал Скалл странно неверящим тоном, — не такие уж и плохие у нас отношения. Типа, да, ты можешь быть иногда немного, ну…. мудаком. — Реборн обиженно хмыкнул, но смолчал, понимая, про что именно Скалл говорит. — Но я не против с тобой поболтать… И никогда не был против.       Реборн закатил глаза, вернул шляпу на макушку, где ей было и место, и наклонился, уставившись на Скалла пристальным взглядом.       — Скалл, поболтать — это одно, — произнес он, говоря медленно, чуть ли не по слогам, словно он пытался объяснить что-то маленькому ребенку, — но чувства? Неужели ты правда думаешь, что я смогу полюбить тебя? Не говори глупостей. Вряд ли кто-то из нас вдруг способен вспыхнуть друг к другу всепожирающей страстью, нам шестьдесят, а не двадцать. Влюбляться уже как-то поздно да и как-то глупо, ты так не думаешь? — и он усмехнулся, показывая, что идея о какой-то там «любви» кажется ему совершенно бредовой.       Скалл не нашелся, что ответить, — Реборн видел, как он открыл было рот, чтоб что-то сказать, но ни слова не вырвалось наружу, и он, рвано вздохнув, так и промолчал, только отвернулся, свернувшись на диване в комок.       — Вот и славно, — произнес Реборн, довольно улыбаясь, — а теперь вернемся к подготовке. Так вот, насчет цветов. Я думаю, нам стоит заказать пионы, они выглядят не так пошло, как розы. Как думаешь?       Скалл дернулся, сворачиваясь еще сильнее, полулежа на диване в позе эмбриона.       — Неважно, — пробормотал он тихо, — делай что хочешь.       Реборн приподнял бровь, не понимая, что случилось и отчего Скалл вдруг потерял всяческий настрой.       — Это важно! — возразил он. — Раз уж это и твоя свадьба тоже, то давай принимай какие-то решения, а?       Скалл не ответил, только вдруг встал с дивана и направился к двери, все еще не глядя на него. Реборн не понял — он встал, попытался было поймать его, но Скалл как-то извернулся и смог избежать хватки.       — Скалл, что за ребячество?! — возмущенно воскликнул Реборн, сердито складывая руки на груди. — Что случилось?       Скалл остановился — но смотреть на него он до сих пор отказывался и пялился куда-то в пустоту, видимо, потому что Реборн видел только его затылок и пирсингованные уши.       — Забей на салюты, ты прав, — произнес он, — только ты хочешь эту свадьбу, и тебе решать, что на ней нужно, а что нет.       И он вышел из дома, направившись, судя по всему, в свой любимый гараж.       Реборн всплеснул руками в раздражении, перевел взгляд на Фонга.       — Вот и что я сделал, чтоб получить такое отношение, а? — спросил он риторически, но Фонг, к его удивлению, ответил:       — Ты такой умный, друг мой, — произнес он с жалостливой улыбкой, — и потому удивительно, когда ты творишь такие глупости.       И он, тоже ничего ему не объясняя, встал и вышел в коридор, направившись куда-то по своим делам.       Реборн смотрел ему вслед некоторое время, затем перевел взгляд на открытое окно, за которым он мог видеть фиолетовый силуэт, презрительно сморщил нос. Он действительно не понимал, что сказал не так.