Свадебный обман

      Свадьба прошла идеально — именно с тем уровнем драмы, с тем строго контролируемым хаосом, которые и планировал Реборн. Аркобалено радовались, Доны паниковали, ученики пытались прийти в чувство. Они, гордые молодожены, принимали поздравления от гостей, учувствовали в конкурсах, танцевали прекраснейший первый танец и даже смотрели салют.       Скалл счастливо улыбался, прижимаясь к его плечу, плакал в носовой платок — аккуратно, чтоб не размазать макияж, — смущенно краснел каждый раз, когда кто-то намекал на хоть какой-то интим, и послушно подставлял губы для поцелуя — в общем, был идеальным женихом, а затем — и мужем.       И Реборну было до тошноты противно от этого зрелища. От Скалла тянуло фальшью, приторной сладостью, он настолько показательно вел себя «правильно», что другие Аркобалено подозрительно на него косились — и Реборн даже видел, как он что-то обсуждал с Лар, спрятавшись в углу, они о чем-то спорили. И судя по тому, что он чувствовал на себе пристальные взгляды красных глаз, одним из предметов их спора был он.       И потому, когда их проводили в комнату для новобрачных, и Скалл с усталым стоном плюхнулся на кровать, раскинувшись на ней в позе ночной звезды и пустым взглядом уставившись в потолок, даже не пытаясь раздеться, Реборн присел рядом, одним движением сбросив с себя федору и отправив ее на угол спинки стула.       — Что случилось? — произнес он, скрестив руки на груди. Скалл покосился на него с недовольным лицом, приподнял бровь, словно молчаливо вопрошая, что же Реборн от него хочет, и тому пришлось уточнить: — Ты весь день ведешь себя так хорошо, что это заставляет меня нервничать.       Скалл закатил глаза — выглядело это довольно забавно на самом деле, потому как он теперь был вынужден пялиться куда-то на изголовье кровати, но Реборн не улыбнулся, продолжая все так же пристально смотреть на него.       — Что? — произнес его муж раздраженным тоном. — Разве ты не хотел суперпуперзамечательную свадьбу? Я думал, ты будешь счастлив, если я не буду создавать проблем.       Господи, у него теперь есть муж. Реборн вздохнул, привыкая к этой идее и старательно откладывая в сторону накатывающий экзистенциальный ужас от того факта, что он теперь несвободный мужчина, и толкнул Скалла в плечо костяшками пальцев.       — Нет, я-то счастлив, — произнес он тоном, в котором никакого счастья не предполагалось, — но знаешь, раз уж я тебя в это втянул, я все-таки хотел бы, чтоб ты не чувствовал себя мучеником, страдающим за чью-то идею. А ты явно чем-то недоволен, Скалл, я слишком хорошо тебя знаю, чтоб видеть, когда ты рад, а когда ты ведешь себя показательно радостно.       Скалл бросил на него быстрый взгляд, поджал губы, кажется, совершенно не обрадованный Реборновской проницательностью, и повернулся на левый бок, демонстрируя Реборну худую спину, одетую сейчас в черно-фиолетовую ткань.       — Не знаю, — пробормотал он тихо, — сначала было весело, но теперь… Как-то неприятно, что единственный, за кого Скалл может выйти замуж, — это человек, который его едва терпит.       Реборн раздраженно встал с кровати, стягивая с себя белый праздничный пиджак и бросая его вдогонку к федоре, принялся развязывать праздничный, вышитый золотыми нитями галстук-бабочку.       — Ты все об этом? — произнес он сердито, потому как абсолютно не понимал, почему Скалл вдруг начал говорить с такой тоской. — Ну, возможно, я в тот день слегка преувеличил, то есть я тоже не против с тобой общаться. Так зачем разводить лишние слезы?       Скалл издал странный неразборчивый звук, в котором, как показалось Реборну, смешалось и раздражение, и злость, и даже усталая смиренная тоска, но все-таки ответил:       — Грустно все это, — произнес он еле слышно, — я просто не понимаю, почему ты не нашел себе кого-то под твой вкус, а выбрал меня для участия во всем этом дерьме.       — О чем ты? — произнес Реборн недоуменно, слишком усталый, чтоб пытаться разгадать, что же там такое Скалл имел в виду. — Я же объяснял, почему ты будешь идеальным женихом, разве нет?       Скалл дернул плечами — весьма неловко это выглядело, когда он лежал, свернувшийся на постели как котенок, и казался Реборну сейчас очень крохотным и беззащитным. Может, именно поэтому он не спешил вырывать из него ответы насильственным путем — почему-то казалось, что если он просто сильно сожмет ему руку, Скалл вдруг сломается под его хваткой.       — Ты объяснял, — пробормотал он, — но потом ты сказал, что «ты правда думаешь, что я могу полюбить тебя», и Скалл просто не понимает, почему, если ты не думаешь о разводе через два месяца, но при этом находишь Скалла настолько отталкивающим, ты не подобрал себе кого-то… Более подходящего.       Реборн моргнул — голос Скалла звучал так разочарованно и в то же время обвиняюще, что он уже хотел начать спорить, но, честно сказать, после свадебного хаоса так устал, что даже на ругань у него не оставалось сил.       — А что, ты хотел бы, чтоб я тебя полюбил? — саркастически спросил он и даже готов был дождаться ответа, но Скалл молчал, и потому Реборну ничего не оставалось, кроме как продолжить свою мысль: — Понимаешь, я не имел в виду, что ты мне отвратителен, или что-то в таком духе, или что тебя невозможно любить… — он потянулся, желая успокаивающе похлопать Скалла по плечу, но остановился на полпути, некоторое время сидел так, и рука его неловко парила в воздухе. — Я просто хотел сказать, что вряд ли полюблю хоть кого-то за свою жизнь. Все-таки, мне уже не двадцать пять лет, чтоб крутить романы.       Скалл замер. Он некоторое время совершенно не шевелился, и Реборн уже подумал, что на этом их разговор будет закончен, но тот вдруг развернулся так резко, что Реборн едва успел отдернуть руку, не желая, чтоб Скалл лицезрел его минутную слабость.       — Да ладно тебе, семпай, — голос Скалла звучал очень неверяще, да и смотрел он на него с полнейшим недоумением, — ты же не можешь быть серьезным… — Реборн недовольно воззрился на него, раздраженный тем, что его посчитали хоть капельку «несерьезным», и Скалл тут же послушно уточнил: — То есть Лар и Колонелло не так давно поженились, и ты ни капельки не возражал!       Реборн вздохнул, снисходительно улыбнулся, поражаясь чужому непониманию.       — Лар и Колонелло исключения, — пояснил он медленно, словно ребенку, — Колонелло сох по Лар тридцать лет, да и та, несмотря на все слова, тоже явно была к нему неравнодушна. Так что они не считаются, — он развел руками, словно ставя точку в их разговоре.       Вот только Скалл, судя по всему, совершенно не собирался заканчивать.       — А Фонг и Вайпер? — произнес он. — Ты же не хотел их трогать буквально потому, что у них «что-то намечается». Значит, они могут друг друга полюбить?       — Это тоже другое, — проворчал он, отводя взгляд, — у них всегда были эти странные отношения «мы постоянно цепляемся языками, но при этом почему-то постоянно вместе», так что это тоже не считается.       Скалл усмехнулся. Вся его детская хрупкая усталость, судя по всему, сошла на нет, и он смотрел на Реборна взглядом, в котором плескалось веселое неверие вперемешку с любопытством.       — А у нас что, не так? — произнес он, иронично приподняв бровь. — Давай, семпай, я же тот человек, которого ты с первого взгляда выбрал, чтоб сделать своим «Лакеем», и каждый раз, когда мы были в одном городе, ты не упускал случая навестить меня… Ну, только для того, чтоб заставить Скалла принести тебе кофе, разумеется.       В груди Реборна внезапно вспыхнула злость — раздражение распространилось по его телу так стремительно, что казалось, будто весь организм вдруг оказался зол от Скалловых слов, и он сам никак не мог понять почему. Быть может, потому, что в голосе Скалла слышались пускай и тщательно им скрываемые, но издевательские нотки, а быть может, потому, что он совершенно не понимал, как ему возразить.       — Да почему тебя это так волнует?! — взорвался он, раздраженно вскочив с кровати. — Что, неужто хочешь, чтоб мы тоже были вместе как два влюбленных придурка, которых изображали, и жили так до конца времен?       Скалл, на его удивление, не смутился, даже не отвел взгляда — он продолжал смотреть на Реборна все так же весело и даже с некоторым умилением, и внезапно Реборну показалось, что подросток тут только один и это явно не Скалл.       — А почему бы и нет? — спросил тот с легкой улыбкой накрашенных губ. — Ты, как ты сам уже говорил, не так уж и плох, — взгляд фиолетовых глаз пристально прошелся по всему его телу, и сейчас Реборну казалось, что ему совершенно не нужно было позировать, потому как хищное Облако и так видело все его прелестные достоинства, — и судя по тому, как ты за мной ухаживал, будешь не самым плохим мужем.       Реборн поежился, обхватывая себя руками.       — Не говори глупостей, — процедил он сквозь зубы, — мы мафия, нам опасно встречаться и заводить какие-то отношения, у меня… Да и у тебя тоже, я думаю, много недоброжелателей, так что им легко будет использовать нашу связь для своих целей.       Скалл улыбнулся — насмешливо, будто бы он только что загнал Реборна в ловушку, будто бы он только что победил, — вот только Реборн пока никак не мог понять, в чем именно тот одержал победу.       — Да, но, дорогой, — протянул он ласково, и этот тон заставил Реборна вздрогнуть, будто ему за шкирку высыпали целое ведерко льда, — мы уже «безумно влюблены» и женаты, ты не забыл? Так что разве не поздно говорить об «опасности связи»?       Реборн замер.       Черт возьми, он действительно оказался в ловушке.       Сейчас он не мог даже смотреть в чужое лицо, растянувшееся в довольной улыбке, потому встал, отвернулся к зеркалу, начав медленно расстегивать пуговицы на рубашке и продолжая наблюдать за Скаллом в отражении. Тот все еще усмехался, но, слава Деве Марии, молчал, позволяя Реборну собраться с мыслями.       — Быть может, ты и прав, — начал он, и слова ему приходилось из себя буквально выдавливать, — быть может… Быть может, я просто трус.       Скалл поймал его взгляд в отражении, вопросительно приподнял бровь — Реборн сердито фыркнул, расстегивая пуговицу чуть ниже ключиц, и тут же был вознагражден чужим взглядом, когда Скалл быстро и, судя по всему, не совсем сознательно опустил глаза, изучая открывшуюся перед ним картину, что заставило Реборна слабо усмехнуться. Он знал, что Скалл находит его привлекательным, — собственно, тот даже не особо это и скрывал.       — Я не прочь с тобой переспать, — признался он честно, — но любить… Мафия не самое удачное место для построения крепких доверительных отношений. А я был в ней с самого детства, Скалл. И вряд ли я смогу… Вряд ли я смогу довериться тебе, понимаешь? Вряд ли из моей головы уйдут мысли о том, что меня хотят использовать или убить и я должен нанести удар первым… И я не думаю, что ты заслуживаешь такого обращения. Ты хороший человек, — Скалл бросил на него скептический взгляд, и потому Реборн нахмурился и повторил: — Да, ты хороший человек, и ты достоин лучшей семьи, чем я смогу тебе дать. Поэтому… Поэтому я не думаю, что разговоры о любви имеют хоть какой-то смысл.       Скалл не впечатлился его словами — он только еще раз осмотрел его с ног до головы, пускай в этот раз и без всякого намека на интим, и вопросительно приподнял бровь.       — И что, ты собираешься так жить до конца своих дней? — спросил он удивленно. — Вот так, в одиночестве и полном недоверии ко всему окружающему миру и с неспособностью расслабиться? Ты ведь сильнейший, семпай, у тебя есть защита от нас, твоих товарищей по проклятию, и твои ученики не самые простые люди. Разве не пора позволить себе выдохнуть и просто быть счастливым?       Реборн фыркнул.       — Легко сказать, — произнес он, вешая рубашку на стул и присаживаясь на кровать, ощущая, как холодный ветер из приоткрытого окна касается его груди, проводит по животу ледяными пальцами. — Вряд ли я смогу изменить свое мышление из-за простой логики. Быть может, мне потребуется пять лет, быть может, тридцать, а возможно, всей моей жизни не хватит. И что, ты готов потратить на это свое время?       Скалл вдруг хмыкнул — он отвернулся от него, уставившись в побеленный потолок, равнодушно пожал плечами.       — Я терпеливый, семпай, — произнес он, — не волнуйся, я могу и подождать.       Реборн не ответил. Он стянул штаны, толкнул Скалла в бок, чтоб тот тоже раздевался, потому как из-за навалившейся усталости единственное, чего желал, — это спать. Скалл послушно разделся, у Облака даже нашлись силы, чтоб обмыться, — но спустя пятнадцать минут они уже лежали в постели и Реборн мог слышать, как дыхание его мужа постепенно успокаивается и он погружается в сон. А вот самому Реборну почему-то не спалось, — и он, подчиняясь внутренним желаниям, которые не смог бы просто так объяснить, развернулся, подкатился к Скаллу поближе, улегшись на его стороне кровати, замер, надеясь, что тот этого не заметит. Но Скалл уже крепко спал — и потому ничего не мешало Реборну наконец ответить:       — Да, — сказал он еле слышным шепотом и, чуть помедлив, добавил: — Пожалуйста, обязательно дождись.