— Нашла! — радостно воскликнула она, надевая украшение. Оно до сих пор хранит энергетику кладбища и тянется к своей хозяйке.
Куросаки Карин
«Временная Шинигами»
***
Карин устала. Не такое уж это и удивительное явление, но усталость была больше моральной, чем физической. Она устала убивать минусов. Устала вытаскивать из лап смерти незадачливых плюсов и собственных одноклассников. А ещё её контроль над рейрьëку и рейацу настолько отвратителен, что она фонит, как заражëнный радиоактивными частицами предмет. Из-за этого у Чада и Орихиме пробуждаются их силы Подчинителей. Исида Урюу умудрился как-то раз отчитать её за это, но быстро заткнулся, услышав тихое, но грозное: «Так научи контролировать собственную силу, а не отчитывай!» После этого он перестал смотреть на неё, как на идиотку и даже начал помогать с контролем. Но огромные массивы энергии, имеющие противоестественные природу и свойства, не желали поддаваться так быстро. Ей было необходимо что-то помогающее с контролем, — будь то Артефакт, Крест Квинси, или хотя бы дзанпакто, а не его заменитель из рейрьëку Рукии, или вещь, с которой Куросаки будет связана так сильно, что смогла бы обучиться силе Фуллбринга. Например, кольцо или брасле... Стоп. У неё же где-то осталось серебряное кольцо 925 пробы, которое ей передал призрак её прошлого воплощения. Подарочек от Смерти, имеющий подвох, не иначе. Смерть по-другому попросту не может поступить. Звучит бредово, да, но оно, кольцо, действительно осталось. Кажется, лежит где-то в ящике стола — стоит немного прибраться там. Прошлое не отпускает даже в новой жизни и напоминает о себе редким появлением вполне материальных вещей. Полезных, кстати. Найти бы еще эти материальные вещи в её захламлëнной и пыльной комнате, убрать весь тот хаос, который она, видимо, по ошибке называет «творческим порядком»... И спокойно выдохнуть, пока в голову не придёт мысль о напитке кольца. Впрочем, эта мысль появится у неё в голове также быстро, как и исчезнет. Всё в порядке. Все как всегда. Она не желала впутывать во всё это дело обычных людей, пусть даже если они и были Подчинителями и Квинси. Её это не волновало. Её волновало лишь то, что все они окажутся под колпаком. Неприятным и ужасным колпаком Готей-13. И тут придётся изловчиться, чтобы писклявая «следилка» не могла передавать информацию военной организации из другого измерения. Вот только без «удостоверения» временного Шинигами убедиться в его практической значимости невозможно, даже если ты знаешь свойства деревяшки из манги. Но и показывать своё крайнее недоверие слишком опасно, — можно напороться на острые шипы и сдохнуть от собственной прямолинейности, чего на самом деле Карин не желает. Значит, надо лавировать лисой, главное, чтобы поверили. Но ни в коем случае, ни в коем! Никогда! Не копировать поведение «доброго Айзена», иначе можно получить люлей уже за нарушение... кхм... авторских прав! Что тоже крайне не допустимо. Карин была бы рада отыгрывать знакомую старую роль простушки, смущающейся даже от капли проявленного к ней внимания, но! Сейчас это не прокатит. Перед Рукией она выставила себя той еще мудачкой, и не факт, что через Кучики никто не следит за ней. И, пожалуй, не стоит забывать про чëртов второй дивизион, имеющий не только карательные функции, но и отслеживающие тоже. Дерьмо-о-о-о! Да, определенно, несомненно, Карин находится меж трех огней — тихий магазинчик проныры Урахары, Айзен — гребаный прагматик и его не совсем верная свита, и, пожалуй, Готей-13, находящийся под подошвой прогнившего Совета 46. То, что доблестный и, казалось бы, справедливый и честный Верховный Суд в лице шести судей и сорока мудрецов, собранных с первых десяти районов Руконгая, и по ошибке называющих себя не только аристократией, но и Советом 46, боится аристократов и против них ничего не предпринимает... Это Карин было понятно ещё с прошлой жизни. Какой идиот решится откусить кормящую его руку? Верно... В Совете 46 таких идиотов нет. Разве что в качестве гаранта своей «незыблемой» власти данная организация и расформировала Пятый Благородный Дом Шиба, лишив его всех почестей.***
Звон будильника. Летающий будильник и глухой металлический стук о стену. Будильник издаёт предсмертный хрип и замолкает окончательно. Невыспавшаяся Куросаки плотнее кутается в тонкое одеяло, пытаясь спасти остатки сна и поспать хотя бы немного. И, проваливаясь в этом нехитром деле, агрессивно скидывает с себя одеяло, встаёт с постели, открывает шкаф и забирает из него банное махровое полотенце апельсинового цвета. И уходит в ванную комнату, по пути решая принять холодный душ. Настенные часы в ожидании замерли на часовой отметке «пять» и на минутной — «тридцать». Зачем она встаёт так рано — не понятно и ей самой... Душ успокаивает агрессивно настроенную Карин, и она с большим успехом напяливает на себя маску безразличного спокойствия. Сегодня она решает быть максимально молчаливой... По крайней мере, она надеется, что этот образ проживёт до конца школьного дня. Но спокойствие ей только снится, особенно, когда низ живота начало скручивать в болезненный узел. Месячные. Как она могла о них забыть? Ах да, она же не ведёт отметку «красных» дней на календаре ещё с прошлого воплощения. Она не привыкла опираться на системы и графики, ведь её это удручает и возникает отвратительное и стойкое липкое ощущение, словно на тебя надели кандалы и держат где-то на последних уровнях холодного и склизкого подвала. И сейчас она плетëтся в ванную комнату во второй раз за утро, чтобы взять таблетку обезболивающего. К сожалению, все месячные у Карин — болезненные обильные и нестабильные, и начались в четырнадцать, а не в девять, как в тот раз. Всё-таки даже в прошлой жизни были свои незаменимые плюсы... Выпитая таблетка подействует ещё не скоро, а собираться в школу пора уже сейчас. И сгонять в магазин за новой пачкой не помешало бы, а то старая кончается. И всё равно ей, что у неё еще четыре нетронутые упаковки с прокладками в запасе имеются! В любом случае лишними они никогда не будут. Девушка выходит из комнаты уже одетой в школьную форму и застаёт младших на кухне. Юзу готовит, а Ичиго — помогает. Юзу ей приветливо помахала и вернулась к готовке. — Карин-не! Доброе утро! — бодро воскликнул мальчишка и отсолютовал палочками для еды, — повторил любимый жест Карин, отчего её глаза стали похожими на блюдца. Вот только она не объясняла ему, что означает этот жест в её понимании, а стоило бы... — Доброе, — коротко отозвалась она, отмирая. Кажется, таблетка начала действовать. Боль поутихла, но пришла, вернее, усилилась сонливость. Вот чёрт... — Будешь завтракать? — Не откажусь, — да, когда это Карин отказывалась от еды?! Пришла с зачистки? Обязательно сходи в душ и поешь, даже если это глубокая ночь. И после этого иди спи! И плевать на бешеную усталость, слипающиеся глаза и всю подобную и знакомую ересь, главное — поесть, а остальное решится само. И для Ичиго теперь частые ночные «поздние ужины» любимой старшей сестрëнки стали обыденностью. Сначала, когда в один из редких дней, когда его замучила жажда, он спустился на кухню и... Карин с блаженной улыбкой на устах уминала заботливо малышкой Юзу оставленную ей порцию ужина, и его это, конечно же, озадачило, обеспокоило и удивило. Раньше Карин даже попить водички не выходила ночью. А тут — целый процесс трапезы. Притом такой аппетитный, что Ичиго и сам чуть не проголодался. И присоединился к сестре, если бы не смог отвернуться, забрать стакан с сушки и нацедить воды из-под крана. Благо, этого не произошло, вода была выпита, горло смочено, жажда утолена. Жутко смутившийся Ичиго впервые видел, чтобы его сестра ела с таким остервенением и утробным рычанием, словно голодала неделю. Ела, уподобляясь дикому зверю, поймавшему и утащившему в свою нору добычу. Ела так аппетитно и заманчиво, что даже стекающий с подрободка острый соус и запачканные в курином окорока руки не вызывали и капли отвращения. Мальчик проморгался, всмотрелся в лицо сестры и понял, что она его даже не заметила, будучи увлечëнной ужином. Ему почему-то показалось, что под столом вёл свою подпольную жизнь наглый пушистый кроваво-алый хвост с темно-синей кисточкой на конце, а на голове то и дело дëргались точно такого же цвета лисьи уши с точно такими же кистями того же цвета, что имеется и на кончике хвоста.* И, моргнув еще раз и ущипнув себя за локоть, убедившись в реальности происходящего, отправился в свою комнату досыпать заветные часы до звона будильника. Да, всё-таки ему померещилось спросонья, что сестра — лисица. Ну бред же. Какая из неё лиса вообще? На кухню подтянулся бодрый и веселый отец. Взлохматил и без того непослушные огненно-рыжие пряди сына и уселся за своё привычное за обеденным столом место. В этом мире, в этой реальности Ишшин не изображает из себя клоуна и не маскирует тренировки боевых искусств неуклюжими действиями. Он весел, бодр и предельно серьёзен. — Сегодня такое прекрасное утро, детишки! — воскликнул он, притянув дочь к себе. Юзу и Ичиго тихо посмеивались над обескураженным выражением лица старшей сестры. Карин не являлась тактильным человеком и это отражалось на всём: простое общение, крайне редкие прикосновения и поддержка, практически не включающая в свою программу объятия. Пожалуй, эта её черта не изменилась даже после клинической смерти. Вместо веселых монологов, полных энтузиазма, Карин лишь отмалчивается, растягивая губы в лëгкой улыбке. Ей интересно слушать, а не беседовать. Но такое ограничение не распространяется на её духов. С ними она обсуждает всё и по многу раз, пока в её голове не сложится удобоваримый пазл, и пока в её голове не созреет очередная цель с отсутствующим планом. Младшие члены семьи уселись за стол. — Иттадакимас**! Кажется, в семейном завтраке есть какой-то сакральный смысл...***
Школьный день проходит до удивления быстро, Карин и пара одноклассников, в число которых входил и энергичный Кейго, прибрали несколько аудиторий в школе, помыли полы в двух коридорах*** и со спокойной душой отправились по домам. Сегодня Пустых не было. Наконец-то. «Как думаешь, каким будет твой Фуллбринг?» Карин вздрогнула, опознав хозяина мелодичного голоса. Аццо редко вступал в телепотическую связь с ней, предпочитая перекидываться парами фраз во внутреннем мире. В отличие от партизана дзанпакто, что горазд поболтать не только по телепотической связи, но и во внутренних апартаментах, что постепенно становятся похожими на Царство Падших Душ. И всё равно отказывается говорить своё имя. Ну... Ни Карин, ни Аццо не торопят его, — всему своё время. «Честно говоря, я не представляю, каким он будет. В этом вопросе даже мои фантазия и воображение работать отказываются» Карин заверила всех, что не голодна и что сегодня она хочет поспать, ибо ей сейчас не здоровится. Младшие охнули, а отец, дав ценные указания дочери, упорхал к своему новому пациенту. Девушка вскоре оказалась в своей комнате. «Прибраться в комнате или забыть об этом, — вот в чём вопрос...» «Прибери весь свой бедлам, Королева! Иначе кольцо ты вряд ли найдешь...» Уборка... Самое страшное для неё слово. Она ненавидела уборку, но еще больше она ненавидела, когда всё мешается и разбросано чёрт знает где. Поэтому сейчас, превозмогая одну ненависть, она раскрывает шкаф, скидывает всю свою одежду и постельное белье на кровать. Протирает его от пыли и складирует одежду на полках, понимая, что порядок в этом месте не задержится надолго. И успевает переодеться в домашнюю одежду, повесив форму на железные лечики в шкаф. Завтра постирает её. Она вновь погрузилась в мысли, на автомате убирая сложенную одежду и бельё. «Очнись. Твои мысли слишком затягивают!» Этот трюк, которым пользуются Аццо и дзанпакто-пустой, всегда действовал, когда они произносили это одновременно. Карин шмыгнула носом и, нахмурившись, задвинула дверцу шкафа и переключилась на рабочий стол. Сплошные рисунки, закинутые в ящик стола не понять каким образом, представляли из себя слишком мятую бумагу. Почти весь ящик был завален этими рисунками. Вот весело. — Это надо выкинуть... — пробурчала она, хмуро комкая бумагу в огромный шарик. Как была распиздяйкой, так ей и осталась. Большущий ком использованной бумаги сбил мусорное ведро и стал причиной его падения. Нервный тик нагнал правую скулу. Да что ж это такое-то?! Эмоции Карин кочевали только в две крайности: либо всепоглощающая апатия и мысли о суициде, либо энергичная раздражительность и желание спрятаться от общества и надобность в чьëм-то избиении. Нет никаких полумер. В её случае их просто не существует. Но существует целый букет недиагностированных психических расстройств, которые даже Карин признаёт опасными. Нет, не для самой себя, а для общества. И пока она способна держать свою съезжающую крышу, что стала скатываться ещё больше после поглощения души и обряда передачи сил, никто из обычных людей и из семьи убит не будет. Вот только... Контроль над собой неуловимо тает, а разбираться с проблемой надо срочно. «Мы будем твоим голосом разума. Но с проблемой разобраться стоит, Карин» — раздался в голове успокаивающий голос Аццо. Тем временем, рыская по ящику в поисках необходимой вещи, она вдруг обожглась о могильный холод, исходящий от серебряного кольца. — Нашла! — радостно воскликнула она, надевая украшение. Оно до сих пор хранит энергетику кладбища и тянется к своей хозяйке. Карин забросила убираться и, окрылëнная находкой, схватила прокладку и убежала в ванную комнату готовиться ко сну. В найденной вещи чувствуется зарождающийся разум...