***
Он идёт по пустому миру. Уныло шагает в никуда, желая лишь почувствовать хоть что-нибудь. Мёртвые листья еле слышно хрустят под ногами, а глаза Осаму наполнены холодом и пустой, которые словно пеленой легли в этом месте.
— Что это?
Глухо произнёс Осаму, видя вдали неопределённый тусклый свет. Это даже на свет не было похоже, скорее просто луч солнца, выглянувший из-за густых серых туч. Свет в его снах был обычно связан с чувствами шатена. Сильная боль, огромная удача или сожаления о чём-либо, что на этот раз?
Он медленно побрёл к свету, надеясь на то, что ему лишь показалось. Однако уже спустя пару минут беспрерывной ходьбы он увидел светлый круг, края которого были неровными и постоянно будто бы дрожали, грозясь и вовсе пропасть.
В этом кругу света он увидел до боли в сердце знакомые очертания мужчины. Это был…
— Одасаку?
Шёпотом сказал Осаму, смотря неверящими глазами на улыбающегося мужчину. Он был точь-в-точь таким же, как и в тот последний день их встречи.
— Что ты тут…
Не договорил шатен, ведь Одасаку жестом приказал помолчать и присесть рядом в тот круг полупрозрачного света.
«А я достоин?»
Пронеслось сразу же в голове Дазая. Он давно уже для себя решил, что никогда не встанет на сторону света, которая унесла жизнь его единственного друга.
Нарочно или специально — разницы не имеет…
Осаму осторожно присел рядом, наконец замечая все нюансы этого света. Его друг тоже полупрозрачный, а значит, он исчезнет вместе со светом, оставив его опять одного. Он не смел коснуться Одасаку, мог только наблюдать за ним и мечтать вновь ощутить, какого это, когда тебя обнимают и понимают, не считая сумасшедшим.
— Смотри.
Одасаку сказал это хриплым, слегка осипшим голосом и устремил свой взгляд на одиноко стоящее в десяти метрах дерево. Сначала там было также пусто и темно, но спустя минуту на дерево резко стали падать капли солнца, а тучи сверху будто бы расходились перед ними. Под мёртвым деревом появился Чуя.
Его тело лежало прямо на этой траве, к которой руками прикасаться до ужаса противно. Он был без сознания, возможно, тоже был мёртв. Его тело украшали множественные ссадины и раны, царапины, на руках, ключицах и лице были видны следы от засосов и укусов, там же были синяки. Одежда на теле рыжего была грязной, оборванной в области бёдер, рук и спины. На нём были ранее белая рубашка и тёмные потрёпанные брюки. Пуговицы на рубашке были вырваны, из-за чего открывался вид на тело Чуи.
Смотря на эту картину, Осаму готов был уже рвануть к Накахаре, если бы не вспомнил о том, что это лишь сон, не стоит вести себя так глупо. Однако, признаться, в сердце Дазая что-то защемило, когда до его мозга дошло, что пережил Чуя. Никогда прежде он не жалел людей, независимо от того, омега тот или альфа.
Дальше лишь обрывки коротких, но весьма информативных кусков картины. Он видит, как Чую кто-то начинает душить, а после, так и не убив, почти разрывает остатки одежды на мафиози, желая им воспользоваться. Если бы шатен мог, то давно бы встал и убил того придурка на месте, однако он не мог. Был вынужден смотреть на страдания близкого человека во второй раз.
Близкого? Когда он успел таковым стать? Наверное, когда пропал. Чувство пустоты внутри росло, ему не хватало друга и собеседника. Его грызло одиночество. Хотя, может, он просто драматизирует, удивительно, что он вообще стал это делать.
Дальше туман, а после резкая головная боль. Жаль, что это ознаменовало лишь начало самого ужасного. Осаму открывает глаза, Одасаку рядом нет, он сидит на ледяной, почти чёрной траве. И до его слуха доходит еле слышное дыхание и слабый кашель. Однако его окутывает отчаяние:
— Одасаку…
Его голос слегка дрожит. Глухо прозвучал он в этой пустоте, будто его никто и никогда не услышит. Спустя неизвестное количество времени Осаму всё-таки догадался подумать: «А что с Чуей?»
Он быстро встал и ринулся в сторону дерева. Там он увидел ужасную картину, которая, как ни странно, заставила встать его как вкопанного.
Чуя казался таким маленьким, как будто ребёнок. В сердце что-то больно сжалось, что очень походило на жалость. Он присел рядом с телом рыжего, которое было до того изуродованным, что противно было даже смотреть, а в случае Осаму было больно.
Голова Чуи легла на колени Осаму, а тело лежало всё также неподвижно, словно неживое. Дазай нащупал слабый пульс и попытался привести мафиози в сознание, что ему еле как удалось сделать, однако ситуацию это не спасло.
— Я умираю? — хриплый и слабый голос Чуи резал уши шатена лучше лезвия. Обычно голос его напарника звонкий и громкий, от которого по телу проходятся приятные мурашки, а сердце замирает в восхищении.
— Что? Нет, ты будешь жить! — отчаянно произнёс с болью в голосе Осаму эти слова. В уголках глаз скопились мелкие капельки слёз. Он сжал челюсть до боли в зубах, сдерживая порыв крика.
— Ха, ты никогда не научишься меня обманывать, — ухмыльнулся Чуя, понимая, что говорит правду. Осаму уже очень давно не пытался его обманывать, так как не видел в этом смысла, что и послужило поводом для этих слов.
После Чуя закрыл глаза, а голова его безвольно упала на колени Осаму, больше не напрягаясь. Дазай проверил пульс, его больше не было.
— Чуя…
***
Осаму резко открыл свои глаза, однако вставать с дивана не спешил. Спустя уже пару лет кошмары перестали его пугать, хотя, безусловно, находили отклик в его разуме и душе. Сейчас неимоверно хотелось лишь одного — умереть. Разрываясь между собой, Осаму не может понять, что чувствует к Чуе. С одной стороны, он — это его прошлое и настоящее. Накахара его понимает, даже если не хочет, но ведь... Это не любовь? Обычная заинтересованность, глупо любить того, кого даже не спешишь спасать. Наверное, люби он его по-настоящему, он бы первым делом сам начал его искать, сам бы занялся этим, а не мучился от... А от чего? От собственной слабости перед неизвестностью? От чувства вины перед Чуей, которого не смог защитить тогда, когда тот отчаянно нуждался в этом? В первую очередь он явно мучился именно из-за себя. Речь шла вовсе не о Чуе. Знаете, проще, не разбираясь, скинуть всё на что-то или кого-то, чем рыться в себе и докапываться до кровавой правды. Чуя, конечно, важен для Осаму, но стал бы он, сложа руки, говорить: «Мне плохо», если бы он страдал из-за Чуи. Осаму не из тех людей, что будет рыдать от безысходности, хотя иногда это сделать жуть как хочется. «Слабак. Какой же я, чёрт возьми, слабак! Сейчас ужасно стыдно перед Чуей. Какого я стою тут и отдыхаю, вместо того, чтобы идти и искать своего исполнителя? Поддался слабости? Какой ужас, наверное, поэтому мне проще с Чуей, он заставляет брать себя в руки. Хочется с ним соревноваться, появляется желание жить и что-то решать. То, чего мне так не хватает. Мори, ты был прав, когда решил, что мы будем прекрасным дуэтом», — Осаму ухмыльнулся. Мысли сами беспрерывным потоком лились в голове. Этакое «озарение» случилось сейчас. «А для чего ему нужен я? От меня нет пользы, ведь это он меня толкает, он заставляет шевелиться, и именно над ним я подшучиваю постоянно, из раза в раз, нарочно раздражая его. Я, конечно, ищу выгоду лишь для себя, но как-то неприятно от того, что понимаешь факт своей ненужности», — он поморщился и принял сидячее положение. За окном было уже темно, наверное, уже было за полночь. Стоило пойти домой, однако желание что-то делать пересилило его разум. Хотелось поднять сейчас всех, кого можно и нельзя, и заставить обыскать весь город, все закоулки и все незаконные предприятия. Подмять весь город под себя и взять под контроль всё, чтобы больше такого не повторялось. Зачем им сохранять баланс сил, если можно просто взять всё в свои руки и стать той тёмной и единственной стороной города. Нужно действовать, а не стоять и заниматься не пойми чем. Жаль только, что бессмысленно сейчас пытаться. Нужно было включиться в работу ещё с утра, а не ночью. Гх, как же бесит! Как можно быть таким тупым и слабым, чтобы убить целый чёртов день на бессмысленные страдания!? Будь сейчас здесь Чуя, он бы уже давно дал Осаму подзатыльник, со словами: — Хули ты отдыхаешь, Скумбрия!? Работать! И после этого Осаму бы неспешно поплёлся за ним, так как его грубо будут тащить за запястье в комнату совещаний. Единственное, что отличает ту ситуацию и эту, так это важность разыскиваемого человека. Чуя важен в первую очередь для Мафии, он — это определённый авторитет и огромная разрушительная сила, которую нужно использовать очень осторожно, хотя кажется, что эти слова даже близко рядом стоять не могут. А во-вторых, Накахара важен для Осаму. Знакомый, коллега и друг, в конце то концов. Странно было бы сказать, что Дазаю нет дела до Чуи. Их двоих когда-то свела судьба в роли помощника, где выступал Огай, потом случилось так, что Чуя был вынужден преклониться перед Дазаем, а уже после стать для него правой рукой. Помочь пережить смерть его любимого друга, спасая его тушу от многочисленных попыток самоубийства. Это значило очень много для человека, который на самом деле хотел существовать, слово «жить» слишком ироничное для такой личности, как он. В действиях напарника он мог найти больше слов, нежели тот способен сказать, и больше чувств, нежели тот когда-либо испытывал. Будучи окутанным в эти тёмные, удушающие мысли, Осаму решил выйти на улицу, пойти к морю и прогуляться там, дабы разложить все свои мысли по полочкам. Привести себя в чувства, так сказать. Он решил даже не переодеваться, а идти прямо в той одежде, в которой он ходит обычно. С красным как кровь шарфом, в тёмном плаще и в туфлях. Такой деловой вид ему был не особо по душе, однако желания менять что-то в своём образе и придумывать нечто новое не было, поэтому он ходил в том, в чём обычно ходил Огай. Единственное — бинты на его лице выделялись из общего вида и придавали ему так называемую изюминку. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь эти бинты Осаму захочет содрать с себя, будто кожу? Сейчас он шёл прочь из здания, а в голове эхом всё громче звучали слова о том, что нужно сорвать эти чёртовы бинты, что они мешают. Ему становилось всё противнее идти. Хотелось просто почувствовать облегчение. Может, стоило сейчас пойти в какой-нибудь бар, напиться до беспамятства и утонуть в лживых чужих лицах омег? Нет, это звучит до одури отвратно, лучше использовать примитивный способ причинять боль себе. Попытаться утонуть, задохнуться или тупо, нарочно дать себя убить — он позволит себе сделать это потом, когда Накахара будет в Мафии и в полной безопасности. Когда у Осаму не будет тяжёлого чувства вины на душе, не будет удушающего чувства опустошения и когда он, наконец, разберётся в том, почему он хочет умереть. Казалось бы, ответ очевиден, однако так ли это? Почему-то сейчас он не может позволить себе умереть, не может поступить так безрассудно по отношению к напарнику. Смерть он видит как способ забыться и исчезнуть. Он никого не любит, даже малейшего намёка на настоящие чувства у него нет, только больные привязанности, от которых он постоянно страдает. Зачем ему омега, если он не будет его любить? Становиться тираном в глазах таких зачастую беззащитных существ не хочется на подсознательном уровне, хоть Осаму таковым уже является. Ни один слабый человек рядом с ним не сможет чувствовать хотя бы что-то, кроме страха. Тем временем он уже идёт по тёмным улицам города, стараясь обходить свет фонарей и пытаясь как можно тише передвигаться. Возможно, за ним сейчас следят, возможно, готовят нападение, но... Какая разница? Да, пока умирать не время, но он ведь прекрасно понимает, никто не сможет убить его. Их руки поднимают холодные оружия, однако они дрожат, как маленькие дети, стоит только Осаму усилить свой феромон. Далеко не каждый альфа осмелится что-то сделать в этот момент, не говоря уже о том, чтобы убить. Спустя какое-то время в уши начинает просачиваться звук моря. Оно было спокойным, так хотелось зайти туда и нырнуть, надеясь на то, что Чуя вновь спасёт его. Ценишь, когда теряешь. Как же эта фраза знакома Осаму. Он потерял близкого друга, а теперь потерял напарника, самого близкого живого человека на земле. Почему всё это происходит именно с ним? Он и так устал от жизни, а теперь... Смысла жизни нет. Ему не для кого жить, не для кого стараться, есть только двигатель, который мог зарядить его севшую батарейку, и который тоже ушёл от него, потому что Осаму не смог спасти и вовремя найти их. Больше терять ему некого, так стоит ли тогда пытаться спастись? Колыхание синего моря напомнило Дазаю о Чуе. Его голубых и глубоких глазах, горящих искренним интересом. Чуя был живой, в отличие от Осаму. Он горел изнутри злостью или радостью, а Дазай давно перестал обращать внимание на это. Он давно не радовался чему-то сильно и искренне, давно не злился на кого-то. Злости не было, было лишь лёгкое раздражение, которое легко контролировать. Лишь недавно он почувствовал жалость и вину. Такие ранее незнакомые и далёкие, так сильно ранили его чёрное сердце. Обдурили и заставили его потеряться в этих чувствах тогда, когда нужно было действовать и быстро включиться в работу. Совладать с самим собой стало тяжелее, а боль с каждой пройденной минутой лишь усиливалась, не давая Осаму даже опомниться. Идя вдоль слегка бушующего моря, Осаму резко начал улыбаться, а после уже и откровенно смеяться, будто какой-то безумец. Он всегда любил риски, любил ставить ставки... Поэтому ему и было интересно с Чуей. Он предсказуем, но ведь доля риска есть всегда, особенно во время использования Порчи. Принять эту игру в момент, когда его чуть ли не сбили с ног неизвестные ублюдки — это, наверное, самое безумное, что он когда-либо решался делать. Только его это не останавливает. Смысл бояться? Он никогда не был трусом, он никогда не был слабее и осторожнее Чуи! Это их общая черта характера — бесстрашие и гордость. Если сражаться, то до конца, так, чтобы ни один человек не ушёл с поля битвы целым... Злость, месть и неясное отчаяние охватили заражённый мозг Осаму, съедая все его мысли целиком. Он бродил по берегу моря ещё пару часов, находясь в раздумьях. Он наблюдал за мирным колыханием воды, смотрел на красивое небо, усыпанное кучей звёзд, и пересиливал в себе желание кинуться прямо в море. Он не ребёнок, по крайней мере, сейчас не лучшее время для этого. Почему, чёрт возьми, он никак не может почувствовать себя лучше!? Не может позволить себе расслабиться, стать на секунду свободным. И всё-таки одному жить на свете невыносимо тяжело. Одиночество — это ещё не самое страшное, что может настигнуть человека. Самое неприятное — это то, что ты не можешь ни на кого положиться. Тебе некому рассказать о своих чувствах и мечтах, плохих моментах в жизни и хороших. В такие моменты ты испытываешь самые настоящие мучения и страдания, которые заставляют желать себе чего угодно, даже смерти, лишь бы больше этого не чувствовать. И под утро он всё-таки решил пойти обратно в Мафию, чувствуя ужасную боль в голове и глазах. Его организм требовал спокойного и здорового сна, однако в ближайшую неделю его точно не будет. Осаму выпил чашку крепкого кофе и с грустью осознал, что привкус от кофе ему напоминает о Чуе и его запахе. Иногда таком мягком и сладком, а иногда горьком, который заставляет сразу же взбодриться, будто крепкая пощёчина. Почему-то всё резко стало напоминать о нём, отчего Осаму хочется ещё сильнее злиться и грустить. Только вот ему с самого утра приходится держать в себе и злость, и грусть, так как никто сейчас такого от Осаму не потерпит, а особенно Коë и другие исполнители. Если всем страшно, то ему должно быть весело, дабы не нарастало ещё большей паники. Кто бы что ни говорил на этих сейчас бесполезных собраниях, каждый в какой-то мере боится или волнуется. Даже если и не о Чуе, то хотя бы о своей безопасности в Мафии. К тому же после собрания у Осаму в голове резко всплыла фраза о том, что Чую они точно найдут, а когда — это лишь вопрос времени. Никто в этом городе не в силах противостоять Мафии в одиночку. Теперь своë волнение Осаму объяснить ничем не может, так как смысл совсем потерялся. Значит ли это, что Осаму переживал за Чую как за близкого человека? Да, вполне себе. Бояться и волноваться за близких — нормально, просто принять этот факт для Осаму оказалось непростой задачей. Он прежде никогда так не переживал за людей, как за Накахару. Это просто бред какой-то, не может быть такого. Всё-таки признаваться себе в привязанности тяжело, но сейчас не об этом. Важен сейчас стал вопрос о том, почему похитили именно Накахару Чую? Почему оставили записку со столь странным содержанием? Вероятнее всего, с этим человеком Осаму знаком лично. Какая-то мелкая шишка ни за что бы не смогла это провернуть так ещё и настолько дерзко. Знал ли человек, устроивший всё это, что Чуя важен для Осаму? Может быть, Чую похитили, потому, что он омега, и схватить его явно проще, чем альфу? Всё из этого вполне возможно, если не больше. Такие загадки решать слишком скучно и неинтересно, однако необходимо. Если узнать намерения врагов сейчас, то в будущем это послужит прекрасной обороной против них же.***
Низкого роста омега идёт по длинному светлому коридору, который украшен десятками дорогих картин. Слуги этого дома расступаются при его виде, кланяясь и смотря ему вслед. Это их второй господин, которого они обязаны уважать и обслуживать. Сейчас этот человек направлялся к кабинету своего отца. Он давно не был дома с ним, а давнишняя семейная трагедия и вовсе будто бы лишила их земли под ногами, не возвращая её. — Войдите. Послышался нудный голос отца, который будто бы всё время был готов к тому, что к нему кто-то ворвётся и убьёт. Впрочем, так и было, а своей смерти он, по правде говоря, желал. И только одно важное сокровище его жизни держало его на земле. — Привет, пап, — сказал омега, слегка улыбнувшись и не смея приблизиться к отцу. Он в последнее время был очень нервным, а потому и злить папу просто так не хотелось. — Привет, как успехи? — по-доброму улыбнулся мужчина и посмотрел на парня полным любви и тревожности взглядом. — Ты уверен, что справишься? Если нет, то ещё не поздно... — Нет, папа! Он убил её и после этого ты решаешь отступить!? Мы убьём его, и пока что всё идёт точно по плану. Ты же смог его похитить? — разозлившись, сказал омега и с надеждой спросил отца. Он был настроен более чем решительно, даже если это в итоге будет стоить его жизни. — Да, он пока что без сознания. Думаю, над ним можно провести пару экспериментов, раз уж он тут. Да? — решил уточнить мужчина, раз уж эта идея принадлежала именно его сыну. Странно, конечно, что он спрашивает что-то у сына омеги, однако он ни капли не стыдится этого. — Только после того, как я с ним поговорю. Потом стирайте ему память, вводите различные препараты и всё прочее, ладно? — утвердительно произнёс Ютака, дабы насладиться своей победой досыта. Он задал риторический вопрос, так как сразу же после своих слов вышел из кабинета. Омега буквально дрожал от злости, переполняющей его. Этот придурок убил его маму. Ещё пару лет назад, в ту холодную, а порой и голодную пору... Бр, даже вспоминать противно и грустно, очень и очень страшно, как тому дрожащему от страха ребёнку. Прямо на его глазах. Казалось бы, он должен Богу молиться за то, что его пощадили, однако его сердце горит злостью и пылающей всё ярче ненавистью. Лучше бы его убили тогда вместе с ней, лучше бы это он тогда умер вместо неё... А особенно постарался Чуя. День разрушения, когда Накахара и Дазай были на очередном мелком задании, уничтожая всё и всех на своём пути и не щадя даже детей. Стены дома разрушились от силы Бога гравитации, однако мальчика ни один осколок не задел. Он оказался в ловушке. Тринадцатилетний ребёнок до ужаса был напуган, учитывая, что до этого в его жизни никогда не было таких экстренных жизненных ситуаций. Он слышал крики кучи людей, но самым ужасным стал крик его матери. Она кричала так невыносимо больно и душераздирающе, что мальчик тихо заплакал, молясь, чтобы это всё оказалось лишь глупым сном. У него была настоящая истерика, которая беспощадно раздирала его душу в клочья. Его мама была одарённой. Опасная способность, позволяющая контролировать разум человека и иногда даже заставлять появляться галлюцинации. Мафия пыталась выйти на контакт с ней, предлагая сотрудничать взамен на дом и деньги всей её семье. Однако она всё время отказывалась, предпочитая жить так, как раньше. Ей показалось, будто Мафия предложила ей выбрать добровольно, не угрожая жизнями её родных, однако она не поняла, что выбора у неё не было. По итогу на неё объявили охоту, которая не составила огромного труда у молодых на тот момент подростков. Женщина, сколько бы не пыталась начать контролировать разум Чуи, не могла. Боль пронзила её голову, а в мыслях тут же возникал полнейший хаос. А на Дазая это попросту не действовало, сколько бы она не пробовала, лишь какие-то помехи и пустота. Она просто упала безвольной куклой на колени, умоляя не убивать мужа и сына. Умоляла, а они... Ублюдки! В неё выстрелили три раза и сломали челюсть об асфальт, а потом убрали, как мусор... Он не смог даже найти тело матери, чтобы попрощаться, когда его нашёл отчаянный отец. Он уезжал было в командировку, из-за которой как раз таки они и разбогатели. Потом они уехали из Японии, дабы начать новую жизнь. А сейчас вернулись за местью, холодной и неожиданной. И теперь, пройдя через такую боль и страдания, он ни за что не отступит, даже если это будет означать его смерть. Ютака идёт по коридору, сверкая, как грозовая туча, своими глазами. Гневно, слегка топая ногами и ощущая себя главным в этой игре. Чувство превосходства. Наверное, радоваться ещё рано, однако ведь это не будет лишним хоть когда-нибудь? Он решает отправиться в подвал-пыточную. Последний раз увидеть, а может быть, даже поговорить с Чуей, после чего, оставив его ни с чем на пытки, эксперименты, не забывая о том, что отец положил на него глаз. Конечно, мысли о том, что его отцу полюбился такой выскочка, бесят и раздражают, но что он сделает? Он многим обязан папе, и даже сейчас он старается заботиться о нём, сохранить и защитить, не пустить в хищные лапы Дазая. Лучше оставить так, как есть, и не пререкаться лишний раз с родителем. Атмосфера вокруг начинает накаляться. Омега уже предвкушает увидеть ту картину, которая его ожидает, и даже думает, что сумеет поговорить с пленным. Он не такой изверг, как этот монстр. Да, он та ещё скотина, однако он никогда не будет никого пытать физически. Убивает только сразу и без мучений и криков. Детский опыт оставил такой отпечаток на его сознании. Слышать эти крики боли и видеть ужасные изуродованные раны... Из-за этого на него сразу же накатывает паника и сочувствие, слёзы непроизвольно начинают течь по щекам. Омега взял себя в руки, уже спускаясь на ватных ногах по лестнице. Вдруг его тело пробрала крупная дрожь из-за холода, а ещё из-за открывшейся его взору картины. Тёмное помещение было не очень чистым и приятным, комфортным. Прямо напротив Ютаки к стене был прикован Чуя, расстояние между ними было в 10-15 шагов примерно. Руки Накахары были прикованы, он буквально висел на них и, видимо, потом они будут жутко болеть. С первого взгляда может показаться, что он всё такой же опрятный и грозный, но приглядевшись, замечаешь, что лицо очень бледное и покрытое ссадинами. Одежда слегка помята и местами даже порвала, а губа разбита с засохшей на ней багровой кровью. — Как же ты жалко выглядишь, Чуя, — шёпотом произнёс Ютака, смотря на Накахару и надеясь, что тот его никогда таким не услышит, а тем более не увидит. Он подошёл к пленнику и почувствовал себя ребёнком, которому страшно сказать взрослому дяде, что тот не прав. — Ещё более жалко звучал твой голос, тварь, — хриплым, ужасно тихим голосом ответил рыжий. Всё его тело буквально скручивала боль, но это казалось таким несущественным из-за пережитых ощущений после использования Порчи. — Ты сейчас не в том положении, чтобы так говорить. Вы проиграли, просто признай это, и я, возможно, подумаю над тем, чтобы мой отец тебя пощадил, — продолжил перепалку омега. Он учуял до странного горький запах шоколада, который чуть ли не горчил на языке, отдаваясь остротой характера его обладателя. — Пошёл к чёрту. Я никогда не буду унижаться перед таким, как ты, — еле как сказал Чуя твёрдым и грубым голосом, дабы показать серьёзность своих намерений. — И просто, чтобы ты знал, я терпеть не могу предателей, а особенно поддавшихся чувствам и... Дальше просыпался лишь кашель. Чуя чуть ли не плевался кровью в своего бывшего подчинённого. Ютака вжал голову в плечи, но упрямо и вопреки своим же принципам, всё также продолжал вести бой с рыжим на словах. — Ты в любом случае ничего мне не сделаешь, не пытайся. Ты и твой напарник обречены, — пустым голосом сказал Ютака и просто молча ушёл. Он не хотел насмехаться, какая-никакая совесть в нём проснулась. Сколько же раз он обещал себе, что не будет никогда никого жалеть, а особенно врагов, которые по стечению обстоятельств убили его мать. «Я так близок к долгожданной победе, но стоит ли она того? Стоит, ещё как», — холодно прозвучало в голове у омеги. Он был чётко уверен в том, чего хочет добиться, просто в последнее время он всё больше сомневается. А правильно ли он поступает и стоит ли рисковать жизнью ради той, кого больше нет и кого больше не вернуть в мир живых.***
— Как Вы себя чувствуете, Босс? — спросил Ютака, уже не в силах молча сидеть на диване и ждать какого-то чуда. Дазай никак не желал обращать на него и каплю своего внимания. — Нормально, — сухо отвечает Осаму, не отрывая взгляда от какой-то бумаги. — Что Вы думаете насчёт его поисков? — довольно-таки навязчиво поинтересовался омега, уже не питая надежд на хоть какой-то развёрнутый ответ. — Думаю, что мы его найдём. Мне достаточно того, что я знаю о нём и городе, чтобы отыскать следы. Никто в здравом уме не будет удерживать его просто так, а значит, он всё ещё в городе или в стране хотя бы, — также изложил свои мысли Осаму, не отдавая себе толком отчёта о том, что он говорит. — Может, я могу Вам помочь? — уже более аккуратно спросил Ютака, желая подойти к Осаму. Честно, его уже немного мутило от чужого запаха, а в голове появлялось всё больше грязных мыслей. Были смутные надежды на то, что Дазай поведётся на его запах, однако странно полагать, что это будет настолько просто. — Не думаю, — коротко отрезал Осаму, но после мимолëтно глянул на омегу, потому как почувствовал резко усилившиеся феромоны парня. — Тебе стоит сначала помочь себе. — И Вы можете мне в этом помочь, — уже плохо себя контролируя, проговорил омега. Он плавно встал на ноги и, слегка шатаясь, побрёл в сторону альфы. — Только... — хотел было сказать что-то Осаму, как с раздражением обнаружил, что, чёрт возьми, его тело уже отреагировало на этот жутко яркий аромат омеги. — Сука! Уйди от меня, придурок! Осаму начал угрожать омеге, даже пытался ранить, однако рука не поднялась это сделать. Он понимал, что не виноват в этой ситуации, но разве не его вина в том, что он нарочно игнорил омегу, вместо того, чтобы прогнать. — Не волнуйтесь, Вам понравится, — всё не унимался Ютака, не в состоянии рационально мыслить. Наверное, сейчас бы его план пошёл как никогда хорошо, если бы шатен не стал сопротивляться своим инстинктам. — Пошёл ты! — громким голосом произнёс Осаму, попутно ища в столе таблетки на такие случаи. Так и не найдя желаемого, его тело практически его не слушало, а инстинктивно шло навстречу омеге. Раньше он бы с удовольствием воспользовался такой возможностью, но сейчас не время для таких занятий. А тем более с этим омегой, который мало того, что бесит, так ещё и подозрения вызывает. Обычно Осаму не полагался на интуицию, но сейчас почему-то отчётливо понимал, что к добру его "безобидные" игры не приведут. — Один раз, Босс, ничего не изменит. — Я не... — он не успел договорить, потому что почувствовал чужое томное дыхание на своей груди. Омега прижался к нему всем своим телом, плавно и нежно водя руками по чужой шее и попутно еле как растëгивая пуговицы и молнии на одежде альфы. Поначалу Осаму продолжал сопротивляться, но против напора омеги он уже не мог идти. В голове появился туман, а из мыслей остались лишь те, что кричали об омеге и его сладком маленьком теле. Сейчас в крови гуляли лишь похоть и грязные желания их тел. Осаму грубо взял омегу за ягодицы и положил на край стола, дабы было удобнее. Было видно, что Ютака упивается этой слабостью Осаму, однако для шатена это не имело никакого значения. Были только дикие желания и безумие. Дело уже подходило к самому заветному и желанному, пока в нос резко не попал запах шоколада. Он был горьким и жгучим, не сильным, но ощутимым. Одежда Ютаки пахла не его феромонами, а Чуиными. Осаму лишь мимолётно обратил на это внимание, так как был занят другим, более важным делом. Было до жути приятно трогать такую нежную кожу, которая буквально горела. Руки Осаму блуждали по всему полураздетому телу омеги, будучи холодными, даже ледяными. Ютака крупно дрожал, слегка постанывал и, наверное, в глубине души даже жалел о том, что затеял это всё. Его целовали грубо, руки схватывали сильно, до синяков. Осаму даже не старался сдерживаться, потому что не мог, так кто же виноват в этой ситуации? Резкие шлепки, протяжные стоны омеги и томное дыхание Осаму. В этом кабинете царили лишь дикие животные инстинкты и похоть. Никакой любви или влюблённости не было. Это вовсе не светлые чувства, а в глубине души каждый жалеет, что это сейчас происходит. Потом Осаму, может и не придаст этой ситуации особого внимания, но неприятный осадок всё ещё будет оседать в его мозгах плотным слоем пыли. После того, как они закончили, омега сразу же погрузился в сон. Его тело было в синяках и покраснениях, губы были пухлыми от грубых и не всегда приятных поцелуев. Ни один омега бы такого издевательства не пережил, всё ещё желая быть с альфой, сделавшим это. Дазай же устало рухнул на диван, наконец избавившись от омеги с помощью одного из охранников. Сейчас шатен не думал о том, что могут сделать с Ютакой другие, ему было, откровенно говоря, поебать. Он своё получил, хотя изначально и не хотел, а теперь пусть поплатится за такой дерзкий и мерзкий поступок. Подло было играть именно с помощью феромонов, однако сейчас, сидя устало на диване, Осаму понял, что запах омеги ему до одури противен. Инстинктивно отталкивал и вызывал тошноту. Раньше такого никогда не было, он мог переспать с кем угодно, свободно наслаждаясь процессом. Что изменилось? Может, он наконец-то повзрослел? Он не желал сейчас задумываться над произошедшим или жалеть. Что произошло, того не изменить. В его голове, наконец, появилась долгожданная тишина, а в сердце поселился покой, он сумел снять напряжение и прогнать страх из своего тела окончательно. Сейчас стоило только выспаться и приступить к активной работе, а возможно, и стремительным догадкам. Было принято решение ночевать в здании Мафии, в скрытой комнате его кабинета, в которой Огай собирался прятаться при необходимости. Сейчас это лишнее помещение было как раз кстати. Почему-то у Осаму не было даже сомнений насчёт использования этой комнаты. Он понимал, что лучшего варианта он в любом случае не найдёт. А потому без раздумий его мозг сразу же погрузился в сладкий сон, когда его тело полностью расслаблено. Это доставляло такое удовольствие ему, что устоять перед этими мягкими объятиями сна невозможно. Голова была пуста, тело было пустым — это те ощущения, о которых он давно уже мечтал и о которых мечтают многие. Особенно когда ты много работаешь и сильно устаёшь. Вероятно, что это последняя спокойная и такая лёгкая ночь за эти месяцы. Потому как уже явно скоро Осаму придётся разбираться с похитителями, потом с Чуей и, уже прямо на краю, с проблемой своего одиночества. Придётся либо найти истинного, либо взять любого понравившегося омегу, главное — это то, чтобы этих омег Дазай не любил и не полюбил по-настоящему. Его чувства закончатся плачевно, а вместе с ним пострадает и близкий ему человек. Лучше уж жить с тем, кто тебя не любит, хотя и притворяется, чем с тем, кто любит тебя и чрезмерно волнуется за твою жизнь. Особенно за жизнь такого, как Осаму, суицидника.