В конце концов, Гарри обнаружил именно то, чего не хотел...
***
Гарри достаточно легко нашел свое местоположение. Большую часть пути он прошел пешком, помимо всего прочего, и теперь на позднем рассвете сидел перед пригородным домом, от которого у него мурашки побежали по коже. Это было не то чудовище, которым владели Дурсли. Дома не были одинаковыми, а газоны были обычной травой, искусственной травой и до сумасшедших каменных фантазий. В частности, на одной лужайке были разбросаны детские игрушки, а дома принадлежали не столько к верхушке среднего класса, но вполне комфортабельным, ни в одном из них не было второго этажа. Различия помогли утихомирить зуд на его коже. Но Гарри все еще чувствовал себя здесь неловко. Или, возможно, ему было неловко долгое время, и он только сейчас признал это? Он осторожно сел между двумя кустами под окном дома через дорогу от своей цели. Ни в одном из домов не было движения, все обитатели спали. Гарри поднял руки и потер лицо — он просто чувствовал усталость. Очевидно, что бессонница в течение ночи не помогла. Но его тело почти перестало с этим справляться. Его разум был готов покончить с ним. Казалось, что мир надвигается на него, и это сводило его с ума. Гарри был полон решимости сосредоточиться на настоящем, хотя бы для того, чтобы не поддаться искушению пересмотреть свои решения за последние несколько часов. Он сделал свой выбор — и он сделал его, имея столько информации, сколько у него было на тот момент. Возможно, не все из них были к лучшему (Лондон все еще горел, последнее, что он слышал в новостях из дома, под которым он примостился — но он мог догадаться, что международная платформа волшебства пришлет помощь в этой чрезвычайной ситуации), но это были его решения. Он создал их. И это было все. Мерлин, даже Гарри устал от самого себя. Это действительно неприятная ситуация. (Гарри, возможно, нужно обратиться к целителю разума от всего этого стресса. Он чувствовал себя не до конца и более разбитым, чем мог припомнить за долгое, долгое время. Но вопрос был в том, выдал бы его Фрэнк миру? Очернил бы его? Такие услуги было бы невозможно получить, если бы они были после его жизни. Гарри Поттер — человек, из-за которого Лондон сгорел. Гарри мог только представить наиболее вероятные заголовки «Ежедневного пророка» сейчас...) Он наклонился и немного приспустил рукав своего комбинезона, чтобы посмотреть на тонкий свет, исходящий от браслета. Фрэнк был загадкой, к которой Гарри не знал, как относиться на самом деле. Он был манипулятивным придурком, но Гарри мог понять и соотнести с шагами, которые он сделал по большей части. В конечном счете, это было не так уж ужасно. Просто это был он. Именно Гарри и его воспоминания подверглись такой атаке. Гарри почувствовал, как его поредевший гнев возвращается на место — и он возненавидел тот факт, что теперь он так привык злиться, что это стало похоже на состояние или нормальность. Быть все время таким злым было ненормально. Это было то, с чем ему пришлось жить, когда он убегал от пожирателей Смерти. Но это было не то же самое. Гарри надеялся, что он не жил своей прошлой жизнью в состоянии подобного гнева. Потому что тогда эти воспоминания тоже были бы изматывающими. Конечно, Гарри также учитывал тот факт, что у него было изменено нечто большее, чем его воспоминания, для той странной ловушки-приманки, в которую его поместили невыразимцы. Ему нужно было убедиться, что к нему больше ничего не прикрепили и не изменили, прежде чем он покинет это место. Гарри медленно наклонился вперед, пока не смог упереться лбом о свои скрещенные ноги. Гарри поднял руки и взъерошил волосы, прижимая тусклые ногти к голове. Давайте закончим с этим. Гарри еще несколько раз взъерошил волосы, прежде чем полностью сесть. Он был здесь с поздней ночи и был довольно напряжен. Он потянулся за спину и прижал костяшки пальцев к спине. Небольшое давление на напряженные мышцы поясницы. Он расправил плечи, потянулся так сильно, как только мог в пределах своего укрытия в листве, а затем выкатился из кустов. Он поднялся на ноги, аккуратно сделав шаг, направляясь к своей простой цели. Гарри не подошел к входной двери. Он обогнул ее сбоку и нашел деревянную калитку сбоку. Гарри осмотрел ее глазами, позволяя им медленно расфокусироваться. Он усмехнулся про себя, когда уловил голубое мерцание. Гарри моргнул, чтобы сфокусировать взгляд, и ткнул палочкой в мерцание. Гарри увидел, как замок открылся, и вошел в деревянные ворота, осторожно закрыв их, и пошел по узкому боковому двору дома. Он завернул за угол и поморщился при виде маленького заднего двора. Конечно, это было красиво сделано. Это было просто клаустрофобически маленькое помещение. Он поднял глаза к розовеющему небу, прежде чем постучать палочкой по ручке черного хода. Он услышал щелчок. Дверь тихо открылась, и Гарри вытер ботинки о наружный коврик. Внутри дома было по-ночному темно, все ставни были закрыты. Все было расширено благодаря волшебному пространству, и Гарри мысленно застонал от напряжения в животе, даже когда закрывал дверь. Гарри всегда ненавидел этот дом. Гермиона назвала его хорошим «стартовым домом», когда помогала ему выбирать. У Гарри не было сумасшедшего количества средств, но ему хватило на это. Он установил это для Тедди, как только тот успешно поступил на программу Авроров. За домом ухаживали, он приятно пах и был тщательно защищен и зачарован. И Гарри был здесь во время зачаровывания. Вся семья Уизли вложилась в это здание, как могла. Чары, защита, как можно больше магии — технически, Тедди был его первым ребенком. Он отчаянно хотел иметь все, чтобы дать Тедди все, что тот когда-либо мог пожелать. Дать Тедди жизнь, которую Гарри никогда не мог иметь в детстве. Гарри провел левой рукой по прохладной поверхности стола. Перчатка не позволила ему ощутить ничего, кроме слабого, почти холодного чувства, но Гарри представил, что на ощупь она была прохладной, как лед. Он посмотрел на стены и обнаружил там зеленую тему, которая была достаточно нейтральной, чтобы успокаивать. Кухня была уютной, но там не было ни улик, ни людей. Гарри вышел из кухни в коридор, который, как он заметил, выходил к входной двери. Гарри замедлил шаг, заметив рамы с фотографиями, висевшие на длинных стенах коридора. Взмах запястья — и его палочка зажглась настолько, что он смог разглядеть фотографии. Прекрасная фотография Ремуса и Тонкс. Гарри узнал на Пощади Гриммо, 12 на заднем плане, а также выглядящие старинными уютные стулья, на которых они сидели. Движущаяся картинка, где двое наклонились вперед и разговаривают друг с другом. Они были так сосредоточены друг на друге, и даже годы спустя Гарри обнаружил, что его сердце сжимается от сострадания. Гарри некоторое время стоял и наблюдал за ними, задаваясь вопросом, что за магию запечатлела эта фотография. Они говорили проникновенно и выглядели такими близкими. Мерцающая вспышка красного в уголке глаза заставила Гарри обернуться, чтобы проверить. Там ничего не было. Но этот оттенок красного соответствовал воспоминанию, которое у него осталось о волосах Джинни— Гарри перешел к следующей. Так много фотографий на стенах — фотография Гарри, держащего маленького плюшевого мишку. О, они оба были тогда такими молодыми. И несколько фотографий Андромеды. Гигантские групповые фотографии семьи Уизли, окружающей маленького Тедди. Затем Гарри оплакивал, кусая губы изнутри, продолжая свою прогулку. На каждой фотографии улыбающееся лицо Тедди, когда он становился старше. Дружеские отношения, которые он поддерживал с детьми Гарри, было так легко увидеть. Гарри относился к Тедди как к сыну, а Тедди был старшим братом для всех родных детей. В конце концов, Гарри нашел место, где он мог заметить разницу. Он посмотрел на постаревшее лицо Тедди и понял, что улыбка была другой. Изгиб его рта немного изменился. Выражение его глаз было неправильным, но, возможно, не настолько неправильным, чтобы другие заметили? Возможно, не совсем неправильным, но Гарри мог видеть различия, какими бы тонкими они ни были. Отец всегда понимал все нюансы лиц своих детей. Гарри воспользовался моментом, чтобы перевести дух, дышал осторожно —Тедди женился и имел детей до того, как его заменили. Его жена —Гарри не знал, кто она такая. Не мог вспомнить ее. У Тедди было четверо детей. Гарри подсчитал их возраст и понял, что все они уже достаточно взрослые, чтобы уйти из дома к настоящему времени. Гарри выключил свет своей палочки и сделал последний глубокий вдох, покачав головой, выпрямил спину и двинулся вперед. Этот обидчик на его пути не переживет этого утра. Гарри нужно было исправить эту ошибку, насколько это было в его силах. Гарри нашел спальню, был внутри — и, воспользовавшись моментом, отодвинул ставни, чтобы впустить в комнату тусклый утренний свет. Большая кровать, на которой должны были разместиться двое, но лежал только один. Там лежал старик, маска для глаз скрывала его глаза, когда он глубоко дышал. Гарри встал рядом со спящим телом, пинком отбросив стоптанные тапочки с того места, где он хотел встать. Мужчина был морщинистым и серым, но его кожа имела здоровый оттенок, насколько он мог судить. Голубая пижама в тонкую полоску. Она была такой знакомой и выглядела ужасно похожей на те, которые носил сам Гарри. За исключением вышитого вручную «EL» на левой груди. Гарри поднял палочку, мысленно отметив скрип кожи своего комбинезона. Репарифарго. Гарри обнаружил, что его не удивило, что, как только бело-голубой свет померк, лицо Не-Тедди не изменилось. Это не имело значения, у Гарри было больше вещей, которые можно было попробовать. Специалис ревелио. Бело-голубой свет этого заклинания снова рассеялся без изменений. Гарри подавил вздох и снова взмахнул палочкой. И снова, и снова. Эта маска для глаз, должно быть, особенно хороша, поскольку Не-Тедди еще не шевельнулся. Конечно, к тому времени, как Гарри исчерпал свои раскрывающие заклинания, в Тедди еще не было заметно никаких изменений. Гарри опустил палочку и посмотрел на Не-Тедди. Было практически утро. Гарри поднял глаза и снова посмотрел в спальню. Мертвая жена, о чем свидетельствует ужасающая аккуратность «ее стороны» кровати. Продавленные подушки и простыни. Гарри посмотрел вниз на Не-Тедди, положив руки на бедра. Кончиками пальцев он коснулся рукоятки маггловского пистолета в своих слишком больших карманах. Гарри горел — но он не был слеп к продолжающимся фотографиям Не-Тедди со своими «внуками». Даже тогда здесь была любовь. Гарри применил свою магию, прежде чем передумал. Взмах палочки вверх и— Левикорпус! Взрыв зеленого света— Не-Тедди взвизгнул, когда его подняли в воздух, и он завертелся, болтаясь за левую лодыжку. Он сорвал с лица маску для глаз и уставился на Гарри. Прежде чем волшебник смог махнуть рукой, Гарри намеренно схватил палочку с прикроватного столика. Это была не палочка его крестника, даже если она выглядела так. На ощупь было не похоже. — Кто? — начал Не-Тедди. — Назови мне свое имя, — произнес Гарри, не сводя глаз с испуганных и настороженных глаз Тедди. Старик практически плевался, извиваясь под заклинанием. Гарри чувствовал, как волшебник борется с проклятием, но Не-Тедди потребовалось бы гораздо больше времени, чем Гарри дал бы ему, чтобы прорваться: — Я отказываюсь. Ты, кто… — Гарри мог чувствовать тираду, доносящуюся за милю, но отказался сидеть и слушать. Гарри бросил в лицо старику мощный амулет веселья и держал его до тех пор, пока смех не зазвучал так, словно его вырывали из старика между судорожными вдохами. Пока не потекли слезы. Отмена заклинания: — Твое имя. Не-Тедди захлопнул рот. На этот раз Гарри применил щекочущие чары. Он использовал их до тех пор, пока Не-Тедди не превратился в задыхающегося мужчину с красным лицом и рыбьим ртом, с трудом пытающегося дышать. Гарри снова отменил заклинание. Он не спрашивал, но запыхавшийся Не-Тедди, спотыкаясь, прочитал: — Э-Эдвард Люпин, — старик осторожно дотронулся до своих боков, продолжая задыхаться. Его глаза встретились с глазами Гарри. Гарри почувствовал обвинение во взгляде, которым наградил его Не-Тедди. Нахмуренные брови и растянувшиеся морщины вызвали у него желание протянуть руку и ударить. Это заставило захотеть быть жестоким, каким он не был со времен битвы за Хогвартс. Отчаянный гнев, в котором можно было винить только одну логичную вещь. Но было невозможно выплеснуть свой гнев на упомянутую логичную вещь. Гарри начинал чувствовать, что это будет очень похожая ситуация. Одно только выражение лица Не-Тедди вызвало это неприятное ощущение. Это привело его в ярость. — Это будет проще, если ты ответишь мне с первого раза, — Гарри заполнил тишину наклоном головы, подавляя свои чувства и подавленную ярость так хорошо, как только мог. Не-Тедди прищурился, глядя на Гарри, и Гарри не мог не признаться себе, что невыразимцы проделали потрясающую работу с этим. Но Гарри знал, что это были мелочи, которые были неуместны. Вещи, которые было трудно полностью перенести, независимо от того, сработало ли заклинание. Например, тот факт, что Тедди не подвергся никаким неконтролируемым изменениям, вызванным метаморфомагом. Легкий стресс, вызванный чарами, должен был вывести Тедди из-под контроля. Тедди, даже будучи маленьким мальчиком, от малейшей щекотки его волосы превращались в радугу. Итак, Гарри ожесточил свое сердце. — Итак. Вы любите свою семью, мистер Люпин? — Гарри улыбнулся, чувствуя, как странные шрамы на его лице растягиваются так, что ему захотелось вырвать их когтями. Он увидел слегка дрожащие руки Тедди, и Гарри почувствовал, как ярость возвращается к жизни в его теле: — Потому что, я могу заверить тебя, ты довольно скоро пожалеешь об этом. На этот раз это сделала тишина. Старик взял себя в руки в болезненном нарастающем гневе… Людей всегда легче всего понять, когда им больно. — Легилименция! — Гарри ткнул палочкой в Не-Тедди и почувствовал, как его разум взорвался белыми искрами. Он стиснул зубы и застонал, отказываясь терять зрительный контакт с Не-Тедди. Информация — это боль. Сумбурная в сумме, но Гарри изо всех сил старался разобраться в ней, даже заметив, что Не-Тедди тяжело дышит и обильно потеет, глаза периодически закатываются, когда он пытается вытеснить Гарри из своего сознания. Гарри, если уж на, то пошло, владел легилименцией, даже если и не мог хорошо защититься от такого нападения. В конце концов Гарри обнаружил именно то, чего не хотел. Он прекратил действие заклинания, одурманившего Не-Тедди, и повалил старика обратно на кровать. Гарри ущипнул себя за переносицу и закрыл глаза, борясь с начавшейся мигренью. Всё быстро становилось туманным, у него было не так много случаев, когда он действительно использовал заклинание легилименции, и такой результат был для него обычным делом. Но это все равно не скрывало того факта, что внутри этого человека не было ничего, кроме Тедди. В этой душе было заложено ужасное эхо его крестника. Мозги, которые собирали Невыразимцы, были ужасными, ужасными вещами. Гарри был рад, что они сгорели. Что все это сгорело. Особенно Невыразимцы. Но это все равно оставило его здесь, с человеком, которого он не мог опознать, который не знал другой жизни, кроме той, что была Эдвардом Люпином. У которого не было никаких воспоминаний, кроме того, что он был Эдвардом Люпином. Который любил их так сильно, как его настоящий крестник любил свою семью. Гнев рассеялся, превратившись в холодный пепел в его груди. Это чудовище, ставшее этим человека, даже не было создано с помощью чар ложной памяти. Это не было похоже на ложные воспоминания. В них был какой-то зуд, которого здесь просто не было. Не было никакого привкуса. (Это был он. Это был Гарри. Таким был Гарри, пока не вмешался Фрэнк. По его коже побежали мурашки, и ему было слишком холодно и слишком жарко одновременно. Гарри хотелось кричать, и он хотел убежать. Ему нужно было спрятаться и защитить себя. Это больше никогда не будет им — Гарри отказался, чтобы его когда-либо лишили того, кем он был, и снова сделали похожим на чистый лист. Он отказывается. Гарри поклялся заставить мир сгореть, прежде чем он позволит такое.) Гарри направил свои желания на человека, который теперь был Тедди. — Обливиэйт, — пробормотал Гарри после медленного вращения запястья. После того, как свет рассеялся, Гарри опустил палочку. Гарри протянул свободную руку, его пальцы слегка дрожали, когда он коснулся лба Тедди. Его пальцы в перчатках нежно скользнули по тому, что осталось от тонких волос Тедди. —... ты не мой крестник, — Гарри пробормотал, — ... мой крестник мертв. — Гарри чувствовал оцепенение, просто произнося свои слова таким, какими они были. — Но дети Тедди, его настоящие дети, продолжают жить, — Тедди, в некотором смысле, будет жить дальше. Точно так же, как Гарри продолжал жить после смерти своих родителей. — Человек, которым ты являешься — мертв. А это остаётся, — Гарри сделал шаг назад. А затем еще один. Довольно скоро он оказался в конце коридора. —Это не я. Это не я. Это не я. Я существую. Я существую. Я неизменен. Я — это я. Это мои воспоминания. Я — цельная личность.— Слегка движущаяся фигура на одной из многочисленных фотографий на стене привлекла его внимание. Это заворожило его измотанный разум и вывело его из оцепенения мысленных криков. Он был очарован медленным, успокаивающим покачиванием тела, и кажущийся бесконечным крик в его голове вяло улегся и исчез. Гарри, не колеблясь, протянул руку и сорвал фотографию вместе с рамкой и всем остальным. Фотография Гарри с малышом Тедди на руках, нежно укачивающим маленького Тедди, чтобы тот заснул. Гарри сунул рамку и фотографию под мышку и продолжил свой путь. Это было все, что осталось. Это было доказательством. Гарри прижал фотографию и рамку к сердцу, мысленно рассчитывая время своего дыхания, когда выходил через черный ход, через узкий боковой переулок рядом с домом и обратно на улицу. Он прижал это к сердцу и пожелал, чтобы его гнев вернулся. Злиться было лучше, чем бояться. Лучше, чем тревога, которая пронизывала его до костей и заставляла глаза гореть. Если бы Рон был рядом с ним, он чувствовал бы себя в большей безопасности. Если бы Гермиона была здесь, он чувствовал бы себя более уверенно. Они всегда работали лучше всего, когда были вместе. Именно поэтому они с Роном были напарниками. Мы были одной командой. Гарри глубоко вдохнул через рот. Медленно выпустив их, он прибавил шагу. Будущее, с которым ему пришлось смириться, разверзлось перед ним. И Гарри устремился прямо к нему. Его жена была старой, снова вышла замуж и думала, что он мертв. Все его дети были старыми, жили своей собственной жизнью и прожили почти всю свою жизнь без него. Его крестник был мертв. Все остальные потенциально были зачарованы памятью, или забыты, или даже заменены. ... Гарри никогда этого не хотел. И у него никогда не было ответа на вопрос, почему это произошло. Книги по истории были написаны победителем, и Гарри мог только догадываться о причинах действий невыразимцев. Их рассуждения, вероятно, сгорели в отделе тайн вместе со всем остальным. Гарри почувствовал, что находится достаточно далеко от дома Тедди, и быстро аппарировал в переулок, который находился достаточно близко к площади Гриммо, чтобы скоро оказаться на охраняемой территории. Возможно, еще пять минут. Конечно, это оставило ему еще пять минут на размышления, прежде чем он смог сосредоточиться на своих действиях. С неба шел пепельный дождь, и слабый утренний свет еще больше оттенял серость. Воздух был наполнен воем сирен, и Гарри мог видеть свидетельства эвакуации, которая опустошила этот район. Все машины, которые должны были быть на улицах, исчезли. Он рассеянно применил заклинание головного пузыря, а также быстрое не обращай на меня внимания. Раздавались крики пожарных, которые он проигнорировал. Земля выглядела немного влажной, и Гарри предположил, что этот район тоже скоро исчезнет. Площадь Гриммо собиралась сгореть. Гарри поднялся на небольшое крыльцо с усталым смирением. Когда он добрался до верха, он повернулся и посмотрел на небо. Приближающийся оранжевый свет дьявольского пламени сделал пепел здесь еще темнее. Гарри глубоко вздохнул и почувствовал запах отчаяния. Гарри Поттер, человек, который сжег Лондон. Гарри протянул руку к оранжево-серому небу и растопырил пальцы. На мгновение он задумался о том, чтобы просто лечь и позволить себе сгореть вместе со всеми, без сомнения, невинными жизнями, которые были потеряны. Будет ли это наказанием за его опрометчивые поступки? Изменит ли это что-нибудь? Будет ли это вообще иметь значение? Оранжевый был таким манящим, что Гарри просто... Он опустил руку. Это было снова. Жжение в груди. Гарри вздохнул и понял, что не согласится просто лечь умирать. Он уже сделал это однажды. Выставил себя беззащитным и позволил себе умереть. Это привело его сюда, к этому решению. Гарри развернулся на пятках и зашагал на Площадь Гриммо.