Будь моим смыслом

Просыпается Миша ближе к обеду и в первые мгновения после пробуждения чувствует себя несколько дезориентированным. Слишком уж непривычное это ощущение — просыпаться не в одиночестве, а прижатым по-хозяйски крепко к чужому сильному горячему телу, когда вы переплелись ногами, а под щекой у тебя мерно стучит его сердце. Вернувшаяся память о вчерашнем, пробуждает прилив невинного, стыдливого восторга. Как от первого поцелуя, первой близости, когда и страшно, и неловко, и в тоже время так приятно волнительно. Чуть отодвинувшись, чтобы лечь на бок, Миша замирает и смотрит. Собственное сердце ухает гулко, по телу щекотным теплом бегут мурашки, и губы сами собой растягиваются в улыбку. Спящий Андрей такой по-особенному красивый. Таким расслабленным и уязвимым Мише его видеть ещё не доводилось, и от этого нового знания сердце затапливает нежностью. Андрей сейчас похож на какого-нибудь Аполлона с картин эпохи Возрождения: мягко спадают на лоб золотистые волосы; мерно вздымается широкая грудь, по которой, не удержавшись, Миша проводит невесомо кончиками пальцев; на пухлых ярких губах лёгкая улыбка; на мягких очаровательных щеках алеет здоровый румянец. Хочется его такого чудесного зацеловать всего с головы до ног. Мише даже не верится как-то, что такой потрясающий альфа: сильный, смелый, добрый, заботливый, любящий его так сильно, и кроме того еще и очень красивый, действительно мог достаться ему. Это кажется чем-то из области фантастики. Вчерашняя, да хотя тут скорее пожизненная, тревога, вместе со всеми остальным комплектом загонов непривычно помалкивает сейчас. Миша даже тянется мысленно пощупать её, мол на месте ли ты, старая подруга, но находит лишь пустоту. Ему так хорошо сейчас, что уже плевать, что там кто подумает и скажет. Разум непривычно спокоен, а омежья сущность и вовсе поет от восторга. Чужие руки, видимо потеряв его, слепо щупают пространство где-то рядом и, наконец найдя, притягивают ближе, прижимая к груди и крепко обнимая. Миша улыбается счастливо и, оставив нежный поцелуй там, где бьётся за бронёй рёбер чужое страстное, смелое и любящее сердце, закрывает глаза, позволяя Морфею укрыть его невесомым одеялом светлых грез. После стольких лет бегства от самого себя, он заслужил покоя. Пусть даже если покой этот и продлиться всего один день: пока город вокруг погружен в пьяную сонную истому и тишину, а весь мир для них сжался до размеров их объятий. Пусть. В любом случае даже один день абсолютного покоя и счастья — это больше, чем у него когда-либо было. Пожалуйста будь моим, пожалуйста будь моим смыслом Мы одни на целой земле, в самом сердце моих картин Целый мир придуман, целый мир придуманных истин Я нуждаюсь в твоём тепле, я хочу быть смыслом твоим… Едва слышно доносится бархатное пение Флëр из квартиры то-ли уже проснувшихся, то-ли заснувших рано и забывших даже выключить радио соседей, и сквозь полудрему засыпающий Миша едва слышно шепчет в чужую шею: — Пожалуйста будь моим смыслом! А я хочу быть смыслом твоим… ***** В Горшенёвской квартире царит сейчас такой же ленивый покой. Даже пожалуй ещё более ленивый, потому что мальчишки и вовсе дрыхнут, как убитые, сцепившись где руками где ногами и закублившись, кто в одеяло, кто в простынь. Эти двое и до душа то не доползли, ограничившись влажными салфетками. После бессонной ночи на это уже не осталось сил. Все-таки они были порядочно пьяны для начала, а потом ещё и решили последовать примеру старшего поколения. Хотя начиналось всё так-то невинно. Когда Андрей с Мишей уехали, первый час оба бродили по квартире какими-то неприкаянными: задумчивыми и напряженными. Влад хорошо помнит, как сидящий на краю письменного стола в своей комнате Костик хмурился и нервно покачивал ногой, как помнит и то, что сам нервничал не меньше. В итоге именно он и прервал первым тягостное молчание, выпалив на одном дыхание: — Я тоже за мусю твоего переживаю. Но знаешь, брат мой может иногда и ведёт себя, как придурок, но он правда хороший человек и влюблён очень! Я уверен, что Андрей точно его не обидит! Костик тяжело вздыхает и бормочет сконфуженно: — Ты не думай, что я в Андрее сомневаюсь, не доверяю ему или что-то еще! Я просто очень волнуюсь за Мусю, он такой чуткий, ранимый, я боюсь… боюсь, переживёт ли он, если ему снова разобьют сердце. Он так сильно влюблен, я его никогда не видел таким счастливым, и от того мне еще страшнее за него! Влад встает с кровати немного неуклюже и присаживается рядом, прижимаясь бедром к чужому бедру и переплетаясь пальцами. — Мне кажется, ты меньше нервничал в свой первый раз, чем нервничаешь сейчас, — шутит он неловко, стараясь разрядить обстановку. Костик фыркает и, кивнув, тянет уверенное: — Ну-у вообще-то да, именно так! Мне было спокойно с тобой, я был в тебе уверен. — А вот я ужасно нервничал, — признается Влад, сконфуженно улыбаясь. — Думал, у меня вообще от волнения всё упадёт и не встанет уже. Костя хохочет, пихая его в плечо. — Но не упало же! — сипит он сквозь смех. — Я слишком сильно тебя хотел! — отзывается Влад, тоже посмеиваясь. — Просто когда ты сказал, что до меня у тебя никого не было, я испугался, что могу сделать что-то не так, — продолжает он, резко посерьезнев. — Что я могу сделать тебе больно, что тебе не понравится, и ты будешь потом бояться близости. Меня воспитали так, что забрать чужую невинность — это огромная ответственность, это доверие, которое нельзя предать. — Именно поэтому мне и не было страшно! — говорит Костя тоже серьёзно, прижимаясь щекой к чужой щеке. — Потому что ты ТАКОЙ. Влад отстраняется плавно, чмокнув перед этим своего омегу прямо в россыпь очаровательных родинок на щеке, поднимается молча, пара шагов — и он уже стоит напротив. Ещё шаг — и Костя сам разводит послушно бедра, чтобы в следующий момент обвить длиннющими своими невозможными ногами чужой торс. Целуется Влад агрессивно, сминает жадно губами пухлые чужие губы. Костик в ответ прикусывает их своими остренькими клыками. Руки их в это время, в противовес грубости поцелуев, скользят по телам друг друга нежно, трепетно. Костя разминает осторожно чужую сильную спину и линию широких плеч. Влад в ответ ласкает его запрокинутую томно шею и чувствительную грудь. В какой-то момент он разрывает поцелуй и, оттянув воротник, мягко целует едва успевший зажить след от метки, а сам тянет дразняще-медленно вверх чужую тонкую водолазку, чтобы оставить ее так пошло и одновременно так невинно приподнятой прямо на затвердевшими сосками. Мягкий чужой живот, уже чуть взмокший под шерстяной тканью, ходит ходуном в предвкушении, и Влад не отказывает себе в удовольствии щедро провести языком по бледной коже, от пупка вверх к ребрам, а потом накрывает губами сосок. Костю выгибает, он запрокидывает голову и плаксиво скулит, вцепившись пальцами в растрепанную чужую шевелюру. — Я хочу, чтобы ты кричал! — почти рычит Влад, жадно сверкая тёмными, одуревшими от возбуждения, глазами. — Тогда тебе бы стоило снять с меня брюки, — бормочет Костик с придыханием. Раздеваются молча, только одежда шуршит, и гремят цепи на Владькином ремне, когда он бросает куда-то на пол свои штаны. В этой тишине звук влажных долгих поцелуев и тяжёлого дыхания кажется почти оглушительным, а щелчок вскрываемого жёсткого пакетика с защитой и вовсе заставляет обоих вздрогнуть. — Люблю тебя! — целуя нежно куда-то во взмокший висок, шепчет Влад, входя одним медленным движением сразу во всю длину. — И я тебя! — трогательно хмуря домиком выразительные брови, отзывается коротко Костик на выдохе. От ритмичных толчков, становящихся всё быстрее, поскрипывает стол и стучится эмалированным корпусом об стену настольная лампа. В мигающем свете разноцветных гирлянд Костино лицо кажется Владу совершенно мистически красивым. Он не знает, но Костя сейчас думает о нём то же самое. Пахнет приторно имбирем, мандаринами и хвоей, пахнет смородиной от Кости и карамелью от Влада, пахнет домом, уютом и теплом. Пахнет счастьем. И они дышат жадно его ароматом, когда позже лежат мокрые и приятно уставшие на кровати, едва прикрывшись простыней. — Хочу, чтобы наши будущие дети были похожи на тебя! — шепчет сонно Влад, поглаживая мягко большим пальцем чужую припухшую нижнюю губу. — Они будут самыми красивыми! — Тогда они должны быть похожими на тебя! — так же сонно и довольно мурлычет Костик в ответ. Влад молча притягивает его ближе и целует в макушку. Действительно СЧАСТЬЕ. Вот такое простое. И в тоже время такое сложное. Все-таки «быть чьим-то смыслом» — огромная, но такая сладостная ответственность.