Одной крови

Громкий стук в дверь оторвал Северуса от чтения. Взгляд метнулся к часам. Одиннадцать двадцать три. В такое время он никого не принимал в деревне. Хоть крестьянин, хоть барин. За исключением, пожалуй, рожениц, если бабка-повитуха вдарялась в пьянство, пробуя свой же товар. Насколько мужчина помнил, в деревне никто сейчас не ходил на сносях. Поэтому визита с добром не ждал. А коли так, Северус взял в руки кинжал. — Кто пожаловал? — осторожно спросил, держа оружие наготове. Дверь всё ещё закрыта на замок. — Здесь лекарь живёт? — спросил неизвестный грудной и мягкий мужской голос. Северус ничего не путал — он точно не знал, кому тот принадлежит. Такой бы точно запомнил. — Всё верно. Кто вы такой? — продолжил спрашивать через закрытую дверь. — Нам нужна помощь. Прошу вас! — Нам? — переспросил Северус, коснувшись замка. В случае чего, он нападёт сразу, как распахнёт дверь. Вполне вероятен приход разбойников. Дай Бог, если нет. Проблемы у Северуса будут серьезные. — Сколько вас? — Я и мой сын. Он сильно ранен. Это всё меняло. Даже если мужчина врёт, Северус не мог проигнорировать возможное ранение ребёнка. Замок щёлкнул. Дверь осторожно приоткрылась. На пороге действительно стояло двое: мужчина, приблизительно одно с ним возраста, может, чуть старше, и маленький ребёнок на его руках, с раной на левом боку. Оба хорошо одеты, уже этим отличаясь от обычных жителей деревни, сукно плащей и ткань рубашек дорогие и качественные. Однако, сейчас их одежда была потрёпана. Особенно у ребёнка. От неё шёл сильный запах горелого. Вокруг раны ткань обгорела. Кинжал был опущен, а после убран за пояс. Северус поднял взгляд с ранения мальчика, на отца, руки которого дрожали, а лицо выражало огромное переживание и нетерпение. — Что с вами случилось? — Напали. Прошу вас, помогите. Я не могу потерять единственного сына, — умоляюще смотрел на него мужчина, сжимая ребёнка так, будто боялся, что злые силы в самом деле вырвут его прямо из рук. — Чёрт побери, — тихо выругался лекарь, подойдя ближе. Бок ребёнка проткнули чём-то тонким. Не похожим на обычное лезвие, рана рваная. И кровь до сих пор не останавливалась. Она пропитала рубашку и руки отца. Времени мало. — Проходите. Прямо по коридору, дверь налево. Кладите на стол и избавьтесь от верха одежды. Пока мужчина хватал с полок всё, что ему понадобится, в комнате раздался треск. Не жалея ткань, мужчина рвал рубашку на сыне, открывая тело на обозрение. На нём оказались яркие следы ожогов и порезов. Северус видел такое — у тех, кого пытали или убивали раскалённым кинжалом. На каких бессердечных животных наткнулись эти двое? И почему с самим мужчиной всё в порядке? Мельком глянув на него, Северус видел лишь помятый вид, испорченную одежду и следы чужой крови. — Как долго он без сознания? — спросил Северус, поднимая веки ребёнка. Те не реагировали на внешние раздражители. — Не знаю, — затруднялся ответить мужчина, даже посмотрев на бронзовые часы на цепочке. — Возможно, полчаса. Я сам лишил его сознания. Ему было слишком больно! Он так кричал… — голос задрожал и сбился. Эмоции душили, как бы он ни старался держать себя в руках. Не будь сейчас нужна помощь, Северус отправил бы мужчину в комнату ожидания. Для эмоционального отца случится удар. Потому что боль экстремально проводимой операцией Северус не снимет. Он может лишь облегчить её благовониями. — Держите, держите его! — приказал Северус, когда ребёнка заколотило не столе. Начался припадок. — Мальчик мой, тише, тише, всё будет хорошо, — мужчина старался дозваться сына, удерживая на столе, чтобы конвульсии не сбросили его. И только сейчас Северус обратил внимание, не заметив этого в темноте. На одежде лоскутки человеческой кожи. Будто разорвали кого-то на части. — Малыш, держись, прошу тебя… Всё потом. Разбираться с тем, что случилось, кого притащило в его дом, позже. В первую очередь, не дать маленькому пациенту умереть. Чтобы мальчик не откусил себе язык от боли, Северус заставил отца вставить деревяшку сыну в рот. В тот момент ещё не заметив особенность — острые, нечеловеческие клыки. Бок был очищен и сквозная рана стала выглядеть хуже, чем есть. Зазубренное и калёное оружие вонзили, а потом грубо вырвали из тела, оставляя лохмотья кожи. Как мальчик не умер на месте — уму не постижимо. Зажгя свечу из благовоний и поставив рядом, мужчина приступил к операции. Сшивать на живую — он всеми силами души ненавидел это. В начале пути лекаря, Северус врачевал женщину после нападения медведя. Она выжила, но Снейп долго угощался самогоном, только бы воспоминание прекратило терзать душу. Её держало трое массивных мужчин, чтобы не навредила ни себе, ни лекарю. Сила была немеренной. И она так кричала, что связки не выдержали. После восстановления голос так и не вернулся в полную силу. Ребёнка держал отец, и ему удавалось исключить любое неосторожное дёрганье. Северус зашивал быстро, тонкая кожа хорошо поддавалась. Когда получит снотворный отвар, будет в порядке, во сне тело лечиться быстрее. Но этого мало. За состоянием раны придётся бдить. Морока ещё та. — Я здесь, сын. Потерпи чуть-чуть. Ты будешь в порядке. Только потерпи ещё. Так надо. Отец старательно забалтывал мальчика, всеми силами отвлекая его, но собственный голос был на пределе. Зашивание высасывало силы у всех троих. У каждого по-своему. Свечи догорали. Северус не заменил их на новые, он успел доделать работу до того, как комната погрузилась в полумрак. Рана зашита и перевязана. Но как быть с огромной потерей крови? Переливание — огромный риск даже между родственниками. Лекари до сих пор не знают, при каких случаях переливание проходит успешно, а какие заканчиваются летальным исходом. — Проклятье. Пришлось идти за новыми свечами. Обычно те лежали в ящике, который придётся оттирать от крови, после того, как Северус хватался за него. Шёл лекарь на звук охрипшего хныканья и тихого мужского голоса, дрожащего после пережитого. — Всё кончилось, мой мальчик. Всё кончилось. Я с тобой. Тебе станет лучше, обещаю. — Отец ребёнка, на два слова, — позвал мужчину Северус, как только вернул свет в помещении. — Я недалеко, сынок. Сейчас, — пообещал тот, целуя мальчика в мокрый лоб, а после отходя в сторону с лекарем. — Что такое? — Рана зашита и потеря крови остановлена, но его жизнь все ещё под угрозой, потому что он потерял много крови. Если не сделать переливание, шансы выжить — пятьдесят на пятьдесят. Но и это опасно. Никто не знает, как поведет себя организм. Он может как принять чужую кровь, и тогда восстановление пойдёт быстрее, так и отторгнуть. — Я её дам. Чуть попозже, когда приду в себя и когда он сможет её принять, — устало пообещал мужчина, потирая лоб от нервного перенапряжения. — Проблем никаких не будет. Мне известно, как ведёт себя его тело. Звучало странно, но Северус не стал настаивать. Раз мужчина знал дело, прекрасно. Со своей стороны он мог лишь предупредить: — Не затягивайте с решением, если так уверены. — Конечно, — кивнул тот. — Где мне помыть руки? — Идёмте. Им обоим не помешало бы привести себя в порядок. Мужчине особенно. Северуса всё ещё смущали частички плоти на одежде. Насколько нужно было впасть в ярость, чтобы убить человека до такой степени? Видя, что случилось с ребёнком, взявшие вверх эмоции оправдываются, но столь крайние меры… Или же Северус себя накручивал. В любом случае, он расспросит гостя. — Как вас зовут? — спросил после того, как оба избавились от крови в бадье с холодной водой, что стояла на заднем дворе. — Я — Джеймс. Мой сын — Гарри. А вы? Простите, селяне называли ваше имя, но, к сожалению, из-за всего этого я как-то потерял его из памяти. — Моё имя Северус, — представился лекарь, — не скажу, что рад встрече. Ваш приход на мне ещё скажется. Советую вам привести себя в надлежащий вид и возвращаться к сыну. Его состояние всё ещё оставляет желать лучшего, караулить придётся всю ночь. — Могу предложить вам лечь спать, а караулить останусь я, — немного мрачно подал идею Джеймс. — Мне сейчас будет не до сна, а вы наверняка устали. — Уверены? — Более чем, — горько согласился тот. — Редкий отец мог бы заснуть с раненым сыном на руках. Если у мальчика случится припадок, справится ли мужчина? Как бы то ни было, сон ему вряд ли придёт. В случае чего, Северус появится при первом же зове. Отдельная комната для тяжело больных и рожениц у Северуса имелась. Туда они и перенесли мальчика. Там же Джеймс переоделся. Северус как от сердца оторвал свою одежду для двоих гостей. — Я вам обязан, — с сердечной благодарностью Джеймс улыбнулся лекарю, ласково погладив лоб сына, чьё дыхание стало ровнее, пусть и отдавалось хрипами. Позднее время на него так влияло с усталостью или тусклый свет падал причудливо, но Северус увидел поразительно длинные клыки после улыбки. — Благодарностью вы не отделаетесь, мистер Джеймс. Вы и ваш сын пропишитесь у меня как минимум на неделю, прежде чем мальчика можно будет перевозить. И плату я буду ждать соответствующую. — Иначе и быть не может, — без споров согласился гость и взялся за свой плащ. Откуда из недр и тайных карманов он извлёк крупную круглую табакерку. — Это ваш аванс. Только ящичек отдайте. Хозяин дома принял плату и без стеснения заглянул внутрь. Да так и обомлел. В ящичке лежало около двадцати галеонов. На вскидку! Да такую сумму он за полгода собирал. — Вы шутите? — Нет. Для аванса этого вполне достаточно. А когда мой Гарри встанет на ноги — вы непременно получите ещё. А этот ящичек мне подарила жена. Когда была жива, — рассказал немного личного мужчина, с печальной улыбкой гладя сына по голове. Сочувствие не по адресу. Северусу было всё равно на историю жизни этих двух. Пересыпая монеты в руку, а там и себе в карман, он освободил табакерку и вернул её хозяину. — Желаю вам с сыном спокойной ночи. Будет нужна помощь — кричите, я услышу. — Благодарю, — выдохнул тот, оставаясь наедине с сыном. Заработок Северус бережно уложил в тайник. Когда мальчишка встанет на ноги — будет ещё одна половина. Полученных денег хватит не только на лошадь и сбрую. Останется немного на прожитьё! Даже если никто за пару месяцев не купит у него лекарств.