***
– Гости! Гости на холме! – воскликнул Энке, появившись в холле перед входом совершенно неожиданно. Шестеро волшебников повскакивали со своих мест. Четверо основателей вышли вперёд, Хельга нервно поправляла складки своего платья. После завтрака в замок прилетела сова. К её лапке была прикреплена записка. В ней говорилось, что несколько учеников в сопровождении слуг и наставников, прибудут в замок уже к полудню. Те встретились на постоялом дворе близлежащего поселения, где их застала ночь. Гарри и Том тоже были здесь. Они стояли у лестницы, Поттер чувствовал, что нервничает. Наконец, дубовые двери открылись, и, Лигейн, одна из змей Салазара, с гордым видом проползла через порог. Змеи были зачарованы так, чтобы стать ключами к защите замка, пропуская путников на его территорию, сокрытую от взглядов маглов. – Годрик, друг мой! – воскликнул волшебник, последовавший за ней. – Я рад видеть тебя Аякс! Гриффиндор вышел на встречу высокому пожилому мужчине. – Позволь представить вам моих воспитанников: Арабелла и Арктур из рода Хейз. Двое детей, выглядевшие почти ровесниками, молча осматривали замок, в котором и, по всей видимости предстояло теперь жить. Темноволосая девочка была на ладонь выше худого и очень похожего на него мальчика. Они были не единственными. Ещё трое детей вошли следом за ними. Те, в отличии от достаточно тихих Хейзов устроили шутливую потасовку прямо на пороге. За ними семенил эльф, замотанный в чистую холщовую ткань. – Господин Ромул, пожалуйста, не задирайте господина Антонина! Хозяин будет недоволен бедным старым Тоби, прошу вас! – уговаривал эльф рыжеволосых мальчишек, однако, едва ли они его слушали. Третий юноша был заметно старше. Он поглядывал на младших спутников с молчаливым озорством в глазах. Его звали Ремус Блэквуд и Гарри он неумолимо напоминал Сириуса. Следом в зал вошёл жутковатого вида мужчина со шрамом на левой щеке. Тот достаточно сдержанно, без громких восклицаний, справился о здоровье Салазара. Он сопровождал мальчика лет тринадцати… – Твою ж… Да это же Малфой! – прошептал Реддл, буквально сняв удивлённое восклицание с языка Поттера. – Однозначно, Малфой, – пробормотал под нос Гарри. Длинные светлые волосы, тёмные брови, почти неестественно бледная кожа. Единственное, что отличало его от тех Малфоев, которых знали Гарри и Том, было то, что этот держался без всякой надменности. Более того, он выглядел напуганным недокормышем, который всерьёз подумывал свалиться в обморок в любую минуту. – Это Сэмуэль, – услышал Гарри голос незнакомца со шрамом, – бастард… – Я помню, чей он сын, Алвен, – сказал Салазар. О Гарри и Томе забыли надолго. Их лишь мельком представили взрослым гостям, а остаток дня юноши провели порознь. Основатели были заняты знакомством с учениками и размещением гостей. Чуть позже, в сопровождении эльфа, который тут же отправился в обратную дорогу, в Хогвартс прибыл ещё один мальчик. Его в замок проводил Том, который гулял на опушке вместе с Зафриной. Мальчика звали Тиберий. У него были густые брови, а из ценных вещей имелась только волшебная палочка. Что показалось Гарри странным: тот совсем не напоминал ему Долгопупсов будущего внешне. Разве что неловкость роднила его с Невиллом, да общая фамилия. Он был четвёртым сыном в своей семье и, по его собственным словам, справил двенадцатую весну. Так уж вышло, что к обеду, Том и Гарри спустились первыми. Видимо, увлёкшись знакомством с замком и окресностями, остальные волшебники позабыли о времени. За главным столом теперь было не шесть, а восемь стульев по числу взрослых волшебников, а пустовавшие малые столы теперь тоже были накрыты и украшены вереском. Том сел рядом с Поттером с краю стола и, к удивлению Гарри, завёл разговор. – Что думаешь об учениках? Гарри пожал плечами. – Трудно сказать, – ответил он, – я видел их мельком, а поговорил только с Долгопупсом, и то недолго. – Да ладно тебе: напрашиваются определённые выводы, не считаешь? – Ты о чём? – с искреннем непониманием спросил Гарри. Лицо Реддла озарила настолько радостная улыбка, что Поттер стушевался. Он и не предполагал, что Тому физически было нужно преуспеть в чём-то, что не сумел освоить Поттер. Например, в умении анализировать то, что удалось ему узнать о будущих учениках. – Ну смотри, – решил объяснить он, – Арабелла и Арктур Хейз сироты. Их воспитывает дядя, но у него своих детей четверо и он был рад передать племянников на руки старому боевому товарищу. Не смотри на меня так! Мне Хельга рассказала. Ты, к слову, тоже мог спросить заранее: это не секрет. Рем и Антонин Макнееры – сыновья предателя местного Лорда. Их, по всей видимости, просто отправили подальше от дома ради безопасности. Ремус Блэквуд – сын какого-то вояки- безземельника, да и, к тому же, признанный внебрачный. Сэмуаль магически очень одарён, но он безроден. Зафрина подслушала, что его мать – дочь какого-то мага-торговца, который путешествовал за морем… Малфои же сейчас живут во Франции, понимаешь, к чему я? – А чем тебе Долгопупс не угодил? – Тут всё просто: он пятый ребёнок в достаточно бедной, хоть и чистокровной семье. Повисло молчание. Гарри понял, к чему клонит Том: похоже, на данный момент Хогвартс вовсе не считается престижным учебным заведением. Реддл, воодушевлённый вниманием и относительным мирорлюбием Поттера, продолжил. – Получается, что здесь собрались либо неугодные дети, либо подопечные, которых слишком неудобно содержать, либо те, у чьих родителей нет денег на достойное домашнее образование. Гарри покачал головой. – Не нравится мне это признавать, – сказал Гарри, – но твои выводы весьма правдоподобны, Том. Реддл… То есть Слизерин, выглядел неприлично довольным. – По крайней мере, есть и хорошая новость: их семеро. Семь – самое сильно магическое число. Поттер дёрнулся как от удара и одарил Тома таким взглядом, что парень тут же пожалел о том, что сказал. Правда он так и не понял, чем именно провинился.***
Учёба в магической школе разительно отличалась от того, что помнили Том и Гарри. Не было строгого перечня предметов, расписания, квиддичных тренировок и домашних заданий. Не было и обязательных выходных, факультетов и башен с гостиными. Каждый из основателей занимался с учениками, когда у него было время. Порой, их делили на две маленькие группы. Тогда, как правило, Сэмуэль оказывался в компании сирот Хейзов, а четырнадцатилетний Ремус, Макнееры и Долгопупс- в другой. Гарри никак не мог привыкнуть к мысли, что все дети, независимо от возраста, изучают одно и тоже. Да и никаких классов и превращения спичек в иглы не наблюдалось Поттер продолжал заниматься с Гриффиндором. Эти тренировки приносили огромное удовольствие. Порой, Гарри помогал новообретённому наставнику во время занятий с детьми, которых учили дуэльному искусству с самого начала. Впрочем, они мало что умели: похоже, бытовые чары среди волшебников этого времени были куда востребованнее защитной и боевой магии. Однажды, Гарри, по поручению Годрика, отнёс записку для Салазара в подземелья. У того в лабораториях как раз занимались ученики в полном составе. Когда он вошёл внутрь, то, невольно замер на пороге. Слизерин, похоже, был в своём кабинете, а урок вёл Реддл. Юноша воодушелённо объяснял ученикам разницу между формами стеблей растений и почему одни нужно нарезать вдоль, а другие – поперёк. Поттер позволил себе понаблюдать за незаметившим его Томом. Когда рассказ закончился, дети принялись за работу. Реддл же стал готовить для них котлы, расставляя на столы в середине зала. Занятия зельеварением (не считая отсутствия чувства страха перед учителям, которое витало в воздухе), пожалуй походили на те, что будут в будущем больше всех остальных. То, что братья Макнееры что-то задумали Гарри понял, по тому, как хитро они переглядываются друг с другом. Том, похоже, этого не замечал, показывая Арабелле, как держать нож. Ромул достал палочку и направил на учителя. Первым порывом Гарри было остановить его. Однако, справедливо рассудив, что ничего страшного Ромул сотворить просто не сможет из-за неумелости, он решил понаблюдать, что будет. Ромул вскочил со своего места и быстро выкрикнул какое-то незнакомое заклинание. Том повернулся к источнику звука, но сделать ничего не успел. Колдовство достигло цели, и белые, даже в полумраке, руки Тома, принялись пускать радужные лучи при каждом движении. В конце концов, Том поднял обе руки ладонями вверх, чтобы посмотреть получше, что же сотворил с ним Ромул. Над ладонями повисло коромысло полной радуги, начинавшееся на одной руке и заканчивающееся на другой. Под общий смех учеников, Том рассмеялся тоже. Именно в этот момент Реддл увидел стоявшего неподвижно в дверях Поттера. Тот махнул ему рукой и молча поднял повыше перевязанную бечёвкой трубочку записки. Том показал взглядом на двери кабинета основателя и вернулся к уроку. Когда он снимал чары, глаза его улыбались.***
Почти через два месяца тренировок, Гарри сумел продержаться против Гриффиндора (который, правда, его всё ещё щадил) целую минуту. Это был действительно отличный результат: Салазар Слизерин держался три. Гарри любил меч, ему достатвляла удовольствие схватка, движение и сила, которую он стал ощущать в руках и ногах. Он крепко стоял на земле и не менее крепко держался за рукоять меча и это чувство вселяло уверенность. В тот день, когда он выстоял против наставника минуту, был особенным. Гарри чувствовал себя невероятно счастливым, а азарт, пусть и тренировочной, но битвы, заставлял ощущать себя живым. – Только не зазнавайся, парень, – сказал ему Годрик, – всгда найдётся противник, который перекусит тебя попалам. – Постоянная бдительность, – в тон ответил Поттер и засмеялся. Годрик посмотрел на него очень внимательно и спросил: – Какой он был? – Кто? – переспросил Гарри. – Твой наставник. Гарри задумался. Они никогда не касались этой темы, хотя Годрик был из тех людей, которые любили поговорить. К тому же, по истечении этих недель, когда он ежедневно тренировался с Гриффиндором, говорил с ним и выполнял мелкие задания, Поттер понял, что по большому счёту, он сильно погорячился, когда называл Дамблдора наставником. Ведь, по сути, они никогда не были так близки. Значит, тот смысл, который новый учитель вкладывал в это слово совершенно не совпадал с прежним опытом Гарри. – Умным, – ответил Гарри, – очень целеустремлённым, скрытным, пожалуй... Самоотверженным и храбрым. Годрик задумчиво кивнул, Гарри продолжил: – Мы не были близки, на самом деле, но я ему доверял. – Это главное, – ответил Гриффиндор. Гарри вспомнил, как старый директор любил сладости и чай, дурачился во время школьных пиров, вспомнил мантию, расшитую звёздами… Они с Годриком не были похожи ни в чём. Кроме одного: Гарри любил обоих. Любил так, как способен выросший без родителей юноша любить того, кто помог боли в сердце утихнуть. Эти уроки и впрямь помогли ему: старый мир, подозрительно быстро, начал напоминать сон. Он был искренне благодарен Годрику, хотя не осмеливался сказать это вслух. Он понимал: Гриффиндору куда важнее видеть, что Гарри выкладывается, что он прилагает все силы, чтобы освоить то, чему его учат. – Тебя ведь что-то беспокоит, Гарри? – спросил Гриффиндор, – не отпирайся: я уже не впервые замечаю, как во время спарринга ты на долю секунду будто бы уносишься к небесам в своих мыслях. Знаешь, лучше поговорить об это честно: в реальном бою подобное может стоить тебе дорого. Гарри смутился. Он прекрасно понял, о чём говорит основатель. Правда, он не догадывался, что это так заметно со стороны. Парень покусал губы в нерешительности, однако, сознался: – Есть кое-что. Поттер остановился, стремясь сформулировать то, что его беспокоит: облечь в слова это было достаточно трудно. Удивительно, но Гриффиндор не торопил его: обычно, тот был так многословен, что Гарри не оставалось времени на подобные паузы. – Когда мы сражаемся, я слишком радуюсь этому… Понимаете, я ведь вовсе не кровожаден, но… Так было и раньше, а с гоблинским мечом ощущение ещё сильнее. Это ведь неправильно, да? – Что именно тебе здесь кажется неправильным, Гарри? – на удивление мягко сказал Гриффиндор. – Разве это нормально? Раве мы не должны стремиться к миру и покою, да и пророчество… Годрик не выдержал и рассмеялся. Среди путанных объяснений Поттера, он сумел разглядеть суть его проблему. Странные волшебники будущего! – Послушай, парень, есть такой род людей, которым становиться жить до одури скучно, когда главным событием в жизни является сбор урожая. Такие люди чувствуют жизнь особо остро, когда противостоят опасности. Для таких людей смерть от старости в собственной постели – участь ужасная. Ты чувствуешь радость, азарт, наслаждение во время магической дуэли, когда в твоих руках меч, а тело, в какой-то миг, начинает двигаться будто само по себе. Это естественно для таких людей как ты… и я. Покой для всех разный, мальчик, счастье тоже для всех разное. Этому миру повезло, что есть такие люди, как мы: есть кому защищать его от разных подонков. Гарри с недоверием смотрел на наставника. Тот встретил его взгляд и улыбнулся. – Прими себя и радуйся, что ты такой, какой есть, Гарри Поттер. С мечом в руках можно не только разрушать, но и созидать. Этим мы тут и занимаемся. Они помолчали. К собственному удивлению, Гарри понял, что Гриффиндор и впрямь понял его. Кулак, который сжимал его сердце всякий раз, когда Поттер думал о своей «ненормальности» теперь ощущался не так остро. – Мне завтра исполнится восемнадцать, – внезапно для самого себя сказал Гарри. – Серьёзно? Это отличный повод для пирушки! Тем более, что первого августа мне придётся уехать по делам поместья, и, кто ж знает, когда мне ещё удастся нормально повеселиться! Энке! Пока Годрик давал поручения появившемуся эльфу, Гарри боролся с желанием остановить его. Он ведь сказал это без какого-то тайного умысла. Он вообще не знал, зачем это сказал! Уж явно не рассчитывал на «пирушку». Эльф исчез, а Годрик, с озорной, совершенно мальчишеской улыбкой, посмотрел на него. – А теперь, покажешь мне пару защитных приёмчиков из будущего? – спросил он доставая палочку. Неловкость тут же улетучилась. – Можем показать ему ещё и пару проклятий, если пожелаешь, мастер, – произнесла Бузинная палочка, когда Гарри вытащил её. Поттер проигнорировал голос кровожадного артефакта и ответил коротким кивком на витьеватый поклон наставника. С палочкой или мечом – дуэль заставляла его ощущать себя живым.***
За обедом, Годрик объявил перед учениками, что завтра в замке праздник, а потому занятия отменяются. Вместо них, воспитанники Хогвартса весь вечер будут помогать готовиться к пиру, а, начиная с полуночи, могут принять участие в веселье. Не смотря на то, что младшим ученикам запрещалось разговаривать за столом во время приёма пищи (к чему Поттер так и не смог привыкнуть за эти недели), они оживились. Те были искренне рады, новостям. Затем, когда радостные шепотки утихли, Гриффиндор объявил, что он будет отсутствовать по делам поместья и, пока его нет в замке, мастерству защитной магии детей будет обучать Том. Услышав эту новость, Поттер почувствовал внутри тяжёлый, удушливый жар. Это была и зависть, и чувство несправедливости, и уязвлённая гордость, и банальное неприятие самой идеи, что Реддл будет выполнять задание, которое Гарри хотел бы получить сам. Ещё хуже было оттого, что, судя по реакции учеников (особенно Арабеллы Хейз, которая была явно влюблена в «младшего брата» Салазара), воспитанники Хогвартса явно одобряли эту идею. Ревность была настолько сильна, что даже когда наставник объявил, что занятия с мечом мальчиков будут проходить под надзором Гарри Поттера, она и не думала угасать. – Не ревнуй, Поттер, – шепнул ему Годрик, сев обратно на место. – Я мог бы учить боевой магии, – ответил он, досадуя на себя, что голос прозвучал как-то по-детски. – И будешь, – ответил Годрик, – когда они освоят всякую мелочь вроде борьбы с пикси и садовыми эльфами, которую будет преподавать им Том весь месяц. И даже не думай спрашивать, почему мы решили именно так. Ты слишком силён и, не сомневаюсь, дуэльные заклинания покажешь лучше. Однако Том несколько мягче при обращении с детьми. А они все дети, кроме, пожалуй Блэквуда. Впрочем, тот тоже не знает, что делать с садовыми гномами в случае чего. Реддл? Мягче? Вы серьёзно? Однако, слова негодования не успели сорваться с языка юноши. Он вспомнил урок зельеварения и улыбающегося Реддла, над ладонями которого зависла радуга. – Спорю, проклятий ваш «Милашка Том» знает больше меня, – зачем-то прошипел Гарри. Гриффиндор засмеялся. – Такой тон, что я почти что поверил, что ты перешёл на парселтанг, – ответил Гриффиндор, – возможно ты прав. В чарах он тоже весьма одарён. Однако, проклятья, всё-таки, я предпочёл бы показывать детям самостоятельно… Тут в зале раздался грохот: это Долгопупс уронил свою чашу с тыквенным соком. Та с громогласным стуком опрокинулась на металлический поднос из-под вяленой кабанины. Дежуривший у стола эльф Тоби с бесстрастным выражением лица принялся убирать последствия. Красный до кончиков ушей Долгопупс принялся торопливо извиняться, уткнувшись носом себе в тарелку. Тот настолько увлёкся извинениями, что задел ещё и ложку, которой ел овощное пюре. Та полетела через весь зал и ударилась со звоном о зачарованные доспехи, которые Ровена установила здесь накануне. Те удивлённо скрипнули и замерли неподвижно. – Впрочем, до того дня, когда они будут хоть мало-мальски готовы к изучению опасной магии пройдёт несколько лет в лучшем случае, – прокомментировал происходящее Гриффиндор, – когда я уеду, особенно следи за Сэмуэлем: он заметно отстаёт от остальных, ему нужно тренироваться больше. Гарри кивнул. – И ещё кое-что, Поттер, – продолжил Годрик, – мне изрядно надоело то, как ты реагируешь на Тома. Поверь мне: это замечаю не только я. Парень скоро начнёт тебя бояться, честное слово. – Я ничего не делаю такого… – Ещё как делаешь, – продолжал тихо Гриффиндор, – ты, порой, смотришь на него, точно оцениваешь с какой стороны сподручнее ему в горло вцепиться. Я тебя, конечно, не виню, но и он особенно ни в чём не виноват. Ты прекрасно это знаешь. В общем, чтобы к моему возвращению ты наладил отношения с Томом. Считай это частью тренировки. Поттера перекосило, однако, он понимал две вещи. Во-первых, Годрик прав. Его реакция была совершенно неконтролируемой. По той простой причине, что Гарри не замечал её за собой. Если всё настолько плохо, это может стать реальной проблемой в будущем. Смешно, но им с Томом, похоже, теперь придётся вместе работать над воспитанием юных волшебников. По крайней мере ни Реддл, то есть Слизерин, ни Гарри совершенно не собирались покидать Хогвартс в ближайшем будущем. Похоже, замок был домом для них обоих. Во всех смыслах. Во-вторых, что-то подсказывало Поттеру, что если уж наставник заговорил с ним об этом прямо, его это не устраивало категорически. Тот больше не может ждать, когда героический ученик, наконец, сам справится с предубеждением по отношению к семнадцатилетнему Тому Реддлу. Вернее, Слизерину. Значит, Годрик от него не отстанет. А ночью было ясное, полное звёзд небо, огромный костёр и полуночные песни рядом с ним. Звук какого-то незнакомого струнного инструмента, зачарованной флейты, которая играла сама собой, хмельной мёд, печёные яблоки и пышущая жаром свинина с хрустящей корочкой. В этом времени не было традиции дарить подарки, печь именинный торт, но зато на голову Гарри водрузили венок из дубовых листьев, а Хельга под недовольный взгляд младшего Слизерина, потащила его танцевать. Поттер совершенно не знал, что можно получать столько радости от подобного веселья. Даже приползающие, чтобы выразить почтение магу-змееусту местные змеи, заставляли его улыбаться. – В тебе гаснет печаль, мальчик – прошипела ему Зафрина на самое ухо, когда Гарри обессилев под радостный смех окружающих повалился прямо на траву. С трудом восстанавливая дыхание, глядя на далёкое и прекрасное небо, он с удивлением осознал, что это чистая правда.