Пробудите спящего дракона

Август был влажным и жарким. Гарри приходил на опушку леса каждый вечер. Там, после трудного дня, после занятий и ужина, его ждал Том. Поттер думал, что Реддл быстро освоит заклинание. Он вспоминал занятия ОД, то как телесного Патронуса призывали волшебники намного слабее Тома. Гарри вспоминал, как счастливо те улыбались, когда видели впервые воплощение своего защитника, то, как сверкающие звери резвились под потолком Выручай-комнаты, а на сердце становилось теплее от мысли, что из Гарри получился и впрямь неплохой учитель. Однако, ожидания Поттера не оправдались. В первый день после бесчисленных попыток призвать Патронуса, у Тома так ничего и не вышло. С каждым бесполезным взмахом палочки, юноша становился всё мрачнее и мрачнее. В конце концов, Гарри прервал занятие просто потому, что понял: расстроенный и разочарованный Реддл просто не сможет сосредоточиться на позитивном воспоминании. На второй вечер повторилось то же самое. –Том, ты должно быть используешь не то воспоминание: о чём ты думаешь? – спросил Гарри, вспоминая свой разговор с Люпином. Однако, младший Слизерин не ответил. Он только со злым прищуром глянул на горе-учителя. Его голубые глаза в сумерках начинали видеть по-змеиному, оттого зрачок смотрелся маленькой неподвижной точкой посреди ярко-голубой радужки. Гарри решил больше к нему не приставать. На третий день Том сдался сам после десятка попыток. Он выглядел очень уставшим, когда сел на ствол поваленного дерева, испещрённый следами тренировочных заклинаний. – Если я сегодня ещё раз произнесу это заклинание, – констатировал Реддл, – у меня просто отсохнет язык, честное слово! Гарри, немного удивлённый таким проявлением эмоций, сел подле него. Подумав немного, он так и не решился попытаться вновь спросить о том, что представляет его ученик. Это было по меньшей мере странно: у всех получается хотя бы облачко серебристого пара после стольких попыток. По крайней мере у всех, кого прежде обучал Патронусу Поттер. Он хотел помочь Тому совершенно искренне, но боялся, что тот просто ещё больше замкнётся в себе. В конце концов, Гарри едва ли мог винить того за то, что он ему не особо доверяет. Том всё ещё тяжело дышал, когда Энке появился с кувшином разбавленного хереса и двумя бокалами. Младший Слизерин с подозрением посмотрел на бокал. Он так и не привык к тому, что воду очищают здесь с помощью добавления алкоголя. Однако, он быстро выпил его под пристальным взглядом Поттера. Тот подобных проблем не испытывал. Когда нездоровая бледность с лица Тома исчезла, Поттер заговорил: – Оно очень выматывает, – сказал Гарри, – так же как и встреча с дементором… Ремус давал мне шоколад во время занятий, он и правда помогал. – Ремус – это тот, кто учил тебя заклинанию? Гарри кивнул. Том посмотрел на замок. Лицо его было странно-задумчивым. – Я бы не отказался от шоколада, – вдруг сказал он, – и от кофе, а ещё никак не могу привыкнуть к тому, что он такой маленький. Поттер, воодушевлённый этой откровенностью, спросил: – Скучаешь по своему времени? Реддл поспешно помотал головой. – А ты? Гарри пожал плечами. Ему, пожалуй, хотелось бы узнать, как дела у друзей, убедиться в том, что у них всё в порядке. Скучал ли он по миру 1998 года? Уже нет. В конце концов, он никогда не чувствовал себя на своём месте так сильно, как здесь. Гарри вспомнился День его рождения, шипение Зафрины у самого уха… Его печаль угасала, а осознание того, что теперь он может жить не оглядываясь ни на чужие ожидания, ни на развалины послевоенного времени… Это ощущение было ценным. Поттер не мог описать то, что чувствует точнее. Они помолчали. –Я вспоминаю тот день, когда я понял, что это времена основателей, – сказал вдруг Том. Поттер сразу понял, что он имеет ввиду Патронуса. – Серьёзно? Ты был счастлив тогда? Теперь пожал плечами уже Том. – Не знаю, – честно ответил он, – по крайней мере это было очень значимым событием. Потому мне казалось, что это подойдёт. Гарри задумался. Он вспомнил, как сам по первости выбрал не совсем подходящее для Патронуса воспоминание. Оно было недостаточно сильным, хотя и радостным. Том же выбрал значимый момент, но достаточно ли он приносил счастья? – Мне кажется, – начал Гарри, – это должно быть необязательно что-то настолько… судьбоносное. Может есть что-то более простое, но приятное? Какой-то день, в который ты бы хотел вернуться? Может быть, даже самый обычный на первый взгляд? – А о чём думаешь ты, Поттер? Гарри усмехнулся. – По-разному, – ответил он, – счастливые моменты вспоминаются по-разному в зависимости от обстоятельств. – Что ты вспомнил, когда вызвал оленя при мне? Гарри знал ответ: он вспомнил, как мимо него во время битвы пробегал Невилл. С разбитой головой, но живой. – Друга, – коротко ответил Гарри. Том поёжился. Они постояли так ещё немного, допив оставленный эльфом кувшин. Над замком медленно сгущались сумерки. Ночь приходила всё ещё нехотя, но куда быстрее, чем в июне. – Я попробую ещё раз, – сказал Том. Гарри кивнул. Том встал со своего места. Гарри наблюдал за тем, как он, вопреки обыкновению, не принял отработанную тренировками дуэльную стойку. Юноша явно пытался расслабиться. Это было бы даже забавным, если бы Поттер не ощущал явственно: что-то в нём изменилось. Младший Слизерин закрыл глаза. Он постарался отчётливо вспомнить одно апрельское утро, когда ему было четырнадцать. Тогда он заработал немного денег, написав сочинение по Истории магии за старшекурсника. Это был субботний поход в Хогсмид. Тогда он улизнул от сокурсников и провёл ещё по-зимнему холодное утро в одиночестве. У него был новый шарф, который (удивительно) пах магазином одежды, а не сыростью и ветхостью. Он просто шатался по улицам магической деревни, разглядывая витрины, а потом зашёл в какую-то не особо популярную кафешку. Оставшихся денег как раз хватило на чёрный кофе и кусок шоколадного кекса. В тот день он начал вести свой дневник, сидя за тем столиком у окна. По-весеннему ласковое солнце падало на его лицо, заставляя улыбаться… –Экспекто Патронум, – произнёс Том в тот момент, когда ему показалось, что он ощущает на щеках тепло его лучей. Из палочки вырвалось сияющее и звенящее облако звёздного света. Том не поверил своим глазам. Партронус, хоть и не воплощённый, ощущался как нечто живое. Его охватило ощущение защищённости, будто бы в мире не осталось ничего, чего следовало бы бояться. Это чувство не покидало Тома пока свет, лившийся из палочки, не погас. – Том, это же супер! – прокомментировал Гарри. Реддл улыбался. Он тоже был доволен. – Что ты представил? – А вот это уже совершенно не твоё дело, Поттер, – ответил Том, возвращаясь к привычной надменности. Гарри рассмеялся.

***

Не смотря на успех, Реддл так и не смог призвать телесного Патронуса и через две недели. Сам Том отмахивался от Поттера, пытавшегося выведать у него, что за воспоминание использовал юноша. Странно, но похоже было, что Гарри Поттер совершенно искренне хотел помочь Тому научиться призывать телесного защитника и, положа руку на сердце, младший Слизерин признавал: Гарри хороший учитель и проблема была именно не в нём. Вернее, проблема была в том, что Том не мог вспомнить ничего более счастливого, чем то одинокое апрельское утро в Хогсмиде. У него было много воспоминаний, которые он бы назвал хорошими. В одних он мстил приютским детям, которые изводили его прежде. Нет, он совершенно не расскаивался и считал, что поступал с обидчиками справедливо. В других, он с тёмной удовлетворённостью смотрел на лица сокурсников, которые признавали его умения и превосходство. Однако, похоже, во все эти минуты он не испытывал счастья. Даже в тот день, когда в приюте появился Дамблдор, чтобы рассказать что мальчик является волшебником, Реддл счаслив не был. Он ликовал, он с тёмной радостью нашёл объяснение всем тем странностям, что происходили с ним. Он с удовлетворением осознавал, что ему не казалось, что в магловском приюте среди всех этих ничего не значащих детей ему не место. Мальчик чувстовал волнение и предвкушение, когда впервые ступил на Косой переулок, любопытство и интерес, восхищение, желание проявить себя и найти, наконец, своё место в мере. Однако, это тоже не было счастьем, как выяснилось. В общем, по всему выходило, что телесного Патронуса юноше не призвать просто потому, что достаточно счастливых воспоминаний он не приобрёл за всю свою жизнь. Это открытие не расстраивало, оно лишь вызывало лёгкую досаду. Поттер продолжал приходить к поваленному дереву после ужина. Иногда, в особо жаркие дни, от того так несло потом после тренировок на мечах с учениками, что Реддл не выдерживал. Он морщил нос и с нескрываемой брезгливостью накладывал на парня очищающие чары. Тот только смеялся над ним. Гарри Поттер был странным. Он не оставлял попыток уговорить Тома пробовать призывать защитника. Однако, Реддл редко удовлетворял его просьбы. Вместо этого, они тренировались. Если честно, когда Поттер не пытался причинить ему реальный вред, дуэлировать с ним было действительно здорово! Правда, тот, отчего-то совершенно срывался всякий раз, когда младший Слизерин пытался применить к нему обезоруживающее заклинание. Потому юноша отказался от него очень быстро. Порой, Гарри зависал почти неподвижно, глядя на свою волшебную палочку. В такие минуты Тому козалось, что он ведёт с кем-то ментальную беседу. Однажды, он даже спросил об этом у Гарри. – Вообще-то ты прав, Том, – неестественно весело ответил Гарри, – я разговариваю с палочкой. – И она… отвечает? – с сомнением спросил Реддл. – Ага, – сказал собеседник,– и чувство юмора у неё совершенно кошмарное, скажу тебе. Том так и не смог разобраться, что это было. Первый и самый правдоподобный вариант заключался в том, что Поттер просто немного тронулся и ему мерещится голос палочки. Второй вариант был совершенно невероятен, но, учитывая события последних месяцев, совсем списывать со счетов его не стоило. Может, Гарри и впрямь разговаривает с палочкой? Ну, а вдруг? В общем, Реддла не устраивали оба эти объяснения, потому он очень надеялся, что Поттер просто шутит. Во время совместных тренировок, они узнавали друг друга. Поттер, по сути, был куда более обычным, чем казалось сперва. Он любил квиддич, мало читал, неплохо играл в магические шахматы. Он разбирался в чарах примерно на том же уровне, что и Том, но отставал в трансфигурации и в зельях. С последними вообще было странно: порой Гарри не знал элементарного, но мог выдать целую хвалебную оду свойствам безоара, который в школьную программу вообще не входил. Они оба не любили травологию, а на истории магии делали домашку. В чём Поттер был силён, так это в защитных чарах. Он знал такие нюансы, которые можно было понять только в реальном бою. В то же время, он будто бы чурался сглазов и проклятий, хотя с интересом слушал, как про них рассказывает Том. Поттер не любил рассказывать о войне и о Тёмном Лорде, которым Реддл стал в том будущем, откуда прибыл Гарри. Том не настаивал и не расспрашивал: он совсем не был уверен, что хочет знать подробности. К середине августа Том осознал, что то, что происходит между ним и Поттером сильно стало походить на дружбу. Это произошло в тот момент, когда он пришёл на опушку позже обычного и увидел, как Гарри делает нечто совершенно странное. Парень водил руками в воздухе перед собой. На губах его играла мягкая улыбка и, кажется, он совершенно не замечал Реддла. Мысль о том, что Поттер безумен вновь посетила Тома, впрочем, ненадолго. – О, Том! – сказал он, приподнявшись на цыпочки и вытянув шею. Реддл промолчал. Видно у него всё на лице было написано, потому что Гарри сказал: – Так ты фестралов, всё-таки, не видишь? Подойди сюда, только обойди поляну по дуге. Том что-то читал о фестралах, хотя магические существа не были ему особо интересны. Он прошёл по дуге к Поттеру, смутно вспоминая, что фестаралы - такие лошади, которые невидимы для большинства. Когда Том подошёл к Гарри, тот взял его за руку и положил ладонь на бок невидимого существа. Не смотря на то, что младший Слизерин ожидал чего-то подобного, он всё равно вздрогнул, когда почувствовал тёплую кожу и биение живого сердца. – Это Хильдегарда, – сказал Поттер, – она часто гуляет поблизости. Том вновь вздрогнул. Он, вспомнил, что фестралов видят только те, кто повстречал смерть.

***

Двадцатого августа Хельга проснулась от странного ощущения, что что-то упускает. Возможно, так сказывался в ней приём зелья, которое она начала пить незадолго до появления в замке учеников. Её дар чувствовать эмоции других был настоящей находкой. Он не раз спасал жизнь ей и её побратимам. Однако, он таил в себе слабостей чуть ли не больше, чем силы. Ведь в минуты, когда вокруг собиралось слишком много незнакомых людей, волшебница начинала терять себя в вихре чужих эмоций. Порой, это становилось настолько опасным, что здравый смысл был ей недоступен, а реальность становилась путанной и зыбкой. Наверное, она давно бы сошла с ума, если бы не Салазар, который изобрёл для неё специальный состав, способный на время притупить способности Хельги, давая утомлённому разуму передышку. Изобретение Слизерина действительно было гениальным! Оно не убирало возможность чувствовать других полностью, но ослабляло ощущения. Нечто подобное ощущал колдун, когда отправлял воспоминания в думосброд: вроде бы оно и всё ещё оставалось у него в памяти, но, будто бы, покрылось слоем полупрозрачных белил. У зелья были свои минусы: его нельзя было принимать непрерывно. Леди Пуффендуй принимала зелье всё лето, опасаясь, что постоянная близость юных, полных ярких эмоций и перепадов настроения волшебников с непривычки станет для неё губительной. Однако, сегодня, она не приняла своё зелье поняв, что телу требуется передышка. Весь завтрак она сидела как на иголках. Сидевшая рядом Ровена, в конце концов, спросила: – Мне забрать учеников сегодня? Хельга с чувством благодарности кивнула. Ей нужно было немного времени прежде, чем она привыкнет обходиться без зелья в присутствии остальных. Она отправилась в лес. Эмоции животных и деревьев она не чувствовала. В лесу ей было хорошо. Она собирала травы и ягоды в большую корзину, ступая босыми ногами на мягкий мох и чувствовала себя в безопасноти. Приближение Реддла она почувствовала раньше, чем увидела юношу. Он не искал встречи с ней и, судя по всему, отправился в рощу с похожими целями. Когда Том увидел её, его сердце наполнилось искренней радостью. Прислушавшись к себе, Хельга поняла, что вполне сумеет остаться рядом с ним без особых последствий. Том часто составлял ей компанию, так почему же она должна была отказывать ему теперь? – Ты сегодня утром была чем-то расстроена, Хельга? – спросил Том. Он всегда был проницателен, этот милый юноша. – Не совсем, – сказала Хельга, – я принимала лекарство, а сегодня сделала перерыв. Потому за завтраком было тяжело… – Так ты поэтому не повела детей на озеро, как планировала? Тебе нездоровится? Том был искренне обеспокоен. Чужая тревога была не самым приятным чувством. Хельга поморщилась невольно. Одно радовало: похоже, к обществу Тома за последние месяцы она привыкла настолько, что разделяла собственные и чужие чувства без труда. – Не совсем, – вновь сказала она, – это связано с моим магическим даром… Давай поговорим о другом, хорошо? И они говорили. Хельга рассказывала Тому легенды о деревьях, которых у местных было немало. Реддл пересказывал ей книги, которые читал в будущем. Порой он останавливался, чтобы рассказать про странные изобретения, которые неизбежно упоминал. В общем-то, юноша старался избегать тем, которые Хельга не смогла бы поддержать просто потому, что родилась в другом времени. – Ты скучаешь по своему времени? – спросила Хельга. Даже если бы Том попытался ей соврать, она бы поняла, что ощущает тот на самом деле. Без зелья, она ощущала всю глубину эмоций собеседников. Ей становилось ведомо даже то, что тот пытался от неё скрыть. Однако, Том помотал головой, и в нём не было и толики фальши. – Нет, – ответил он, – смешно, но недавно у меня спрашивал тоже самое Поттер. Я похож на человека, которому скучно? Хельга засмеялась. Нет, Том не был похож на такого человека. Он всегда находил чем заняться, с радостью участвовал в делах оплота, с любопытством общался со всеми обитателями замка и с удовольствием наставлял юных волшебников. – Совершенно не похож, – сказала Хельга, – настолько, что это даже странно. Хотя я рада тому, что ты так легко принял перемены: здорово, что ты здесь. Он посмотрел на неё странным, глубоким взглядом. Пусть это длилось всего мгновение, но волшебница отчётливо ощутила, как в его душе вскипели эмоции странные и неуместные: тоска, стремление, надежда… Эмоции, которые Реддл усилием воли загнал поглубже, так глубоко, что они стали почти незаметны даже для него самого. Что это было? Хельга была любопытной и, не смотря на все неудобства, которые причинял ей её особый дар, она никогда не боялась собственных сил. Они шли дальше. Казалось, ничего особенного не произошло. Реддл улыбнулся, когда понял, что они вышли на ту самую поляну, где они с Поттером появились в мае. Ничего не сказав вслух, он молча подошёл к кусту сладкой мальвы. Он собирал свежие листья. – Что за зелье будете варить? – спросила Хельга. – Это просто на всякий случай, – ответил Том, – сладкая мальва вообще очень полезна, ты знаешь? Хельга кивнула и принялась помогать. Когда их пальцы встретились среди ветвей кустарника, Тома вновь обожгли противоречивые и неуместные чувства. В этот раз ему понадобилось чуть больше времени, чтобы загнать их поглубже. Всё та же надежда, тоска, досада и… желание. Хельга замерла. Это определённо было именно оно! Вот же ж! «А, собственно, что в этом плохого?», спросил внутренний голос. Том был красив, талантлив, вежлив и внимателен. Его общество было ей приятно и он был свободен от романтических клятв и обещаний. Так же, как и она. «Он же совсем мальчишка!» Внутренний голос ответил на это достаточно практично: «Тебе после твоих трёх сотен лет все будут мальчишки, так что это не причина… Ни для чего!» Хельга была смущена, растеряна и, в то же время, она отчаянно пыталась найти предлог не принимать решение, которое казалось ей слишком притягательным, слишком восхитительным, чтобы просто так поддаться ему. Она пыталась отыскать в себе хотя бы один веский повод игнорировать чувства Тома, но у неё не получалось. Тут она поняла, что стоит застыв и глядя на юношу уже достаточно долго, чтобы это стало заметно. Том и впрямь заметил это и, видимо, что-то на её лице подсказало ему, о чём думает девушка. Он смутился. Яркий румянец окрасил его бледную кожу, сделав, как ни странно, его лицо ещё более привлекательным. Том был напуган. Он, видимо понял, что Хельга о чём-то догадалась и не понимал, чем выдал себя. –Я… Пойду, наверное, – пробормотал он в совершенно нехарактерной для себя манере и попытался сбежать. Хельга поймала его за руку. «Возраст – это временно», заметил внутренний голос. Хельга приблизилась к Тому, не отпуская его руки. Она прислушивалась. Он быстро дышал. Он боялся и, похоже, действительно хотел сбежать. Он был смущён и растерян. Однако, когда она остановила его, когда коснулась его руки, под слоем всех этих ярких и далеко не самых приятных эмоций, Хельга почувствовала и то, что искала. Нежность, восхищение, желание быть рядом… Всё это переплеталось с печалью так тесно, что Хельга не сомневалась: младший Слизерин испытывал все эти эмоции вопреки собственным стремлениям и совершенно не рассчитывал… ни на что. Это всё можно было бы легко перепутать с дружбой, если бы не совершенно телесное, острое и голодное влечение, которое таилось в его юношеском, полном сил теле. Он стоял будто парализованный, совершенно не понимая, что делает волшебница. Его смятение отвлекало, но она, тем ни мене, нашла ещё кое-что. Это было странное, редко встречавшееся чувство, которое порой вспыхивало в Салазаре, когда он смотрел на Ровену. Находка эта стала последним аргументам в пользу решения, которому до этого Хельга противилась. Она подняла голову. Том был значительно выше, ей нужно было приложить усилия, чтобы заглянуть в его лицо. – Поцелуй меня, Том, – сказала она. В тот же миг, прежде, чем парень сумел хоть как-то отреагировать на это, девушка потянула его за ворот мантии к себе и сама впилась поцелуем в его губы. На миг все эмоции Реддла исчезли. Хельга знала, что так ощущается ошеломлённость. Затем, он поцеловал её в ответ с такой жадностью и рвением, что дыхание перехватило. Теперь уже Хельга подстраивалась под рваный ритм нетерпеливых губ и языка, выгибалась в пояснице, ведомая его объятьями. Он действовал не очень умело, если честно, но головокружительно страстно. В нём теперь разгорались ликование, восторг, желание и (ну, конечно!) чувство собственного превосходства. Это же был Том! Хельга совершенно не удивилась. Они целовались так долго, что, кажется, прошло целое столетие. – Я люблю тебя, – первое, что сказал Реддл, когда поцелуй прекратился. – Я знаю, – ответила Хельга.

***

– Добрый вечер, Поттер! – радостно поздоровался Реддл, завидев приближавшегося к поваленному дереву Гарри. Тот прежде не видел Тома в подобном настроении и совершенно не представлял, в чём же могла быть причина. Тома не было на ужине, как и Хельги. Эльф Энке сообщил, что оба они опаздывают в Обеденный зал потому, что забрели во время сбора трав в лес несколько дальше, чем обычно. Гарри припомнил нечитаемое лицо Салазара и удивлённо приподнятые брови Ровены, но не предал этому особого значения. Теперь же, Реддл был здесь и сиял точно начищенный галеон. Почему-то Поттеру казалось, что два эти события между собой связаны, но он не мог объяснить причину этого подозрения. – Давай начнём с Патронуса, Поттер! Гарри только кивнул, отмечая про себя ещё одну странность. В последнее время Тома явно не вдохновляло отсутствие успехов в призыве защитника. Оттого он никогда не предлагал попробовать заклинание сам, без напоминания и уговоров Гарри. – Экспекто Патронум! – воскликнул Том, вскинув палочку. В этот раз ему даже не пришлось настраиваться. Из палочки тут же вылетело серебряное облако и принялось сгущаться… Гарри присел на поваленное дерево, совершенно не веря своим глазам. Он обхватил себя руками, наблюдая за забавным пухленьким барсуком, который деловито приземлился на лужайку. Том рассмеялся. Поттер прикрыл лицо ладонью, пытаясь справиться с эмоциями. Барсук сделал пару кругов по лужайке, принюхиваясь. Реддл даже особо не двигался: поддерживать телесную форму Патронуса ему совершенно не стоило усилий. Он выглядел не просто довольным. Гарри был готов поспорить: младший Слизерин счастлив. Когда Том завершил действие заклинания и сел рядом с ним, уставший с непривычки, но всё такой же довольный, Поттер продолжал молчать. – Даже не скажешь ничего? – спросил Том у Гарри в конце концов. Плечи Поттера непроизвольно дёрнулись. – Объяснишь, как ты умудрился? – В смысле? Как я умудрился призвать Патронуса? – Нет. Как ты умудрился влюбиться в Хельгу Пуффендуй?! Пару секунд Том смотрел на Гарри в недоумении, а потом, в очередной раз рассмеялся, вызвав в Поттере нервную дрожь. Происходящее всё больше напоминало театр абсурда. – Знаешь, Поттер, я сам задаюсь этим вопросом! Это оказалось на удивление легко! Гарри не спрашивал, что за воспоминание позволило Тому призвать барсука. Он вообще больше ничего не говорил. Парень только что осознал: Волдеморта больше не существовало. Ведь Том, в отличии от Тёмного Лорда, по всей видимости, научился по-настоящему любить.