Пробудите спящего дракона

День зимнего солнцестояния оказался ясным. Несмотря на это в предрассветных сумерках холод показался просто беспощадным. Гарри вышел на улицу, чувствуя, как зуб на зуб перестал попадать ещё на пороге замка. Он с благодарностью кивнул Тому, который наложил на него согревающие чары почти сразу же, как они покинули замковые стены. Его беззвучное «спасибо» было совершенно искренним, даже не смотря на надменное выражение на лице Тома, которое в обычной ситуации Гарри бы просто взбесило. Реддлу, не смотря на всё приобретённое Поттером могущество, невербальные чары давались куда лучше, чем ему самому. С этим ничего поделать было нельзя: Поттер признавал, что младший Слизерин - чародей куда более талантливый, чем он сам, хотя сила его боевых заклинаний была и меньшей. Справившись с холодом, Гарри посмотрел по сторонам и тут же поспешно зажал рот ладонью. Возглас удивления чуть не сорвался с его обветренных губ, нарушая ход ритуала. Однако, здесь и впрямь было чему удивляться. Накануне Луна сказала ему, что магия в дни, когда умирает бог старого года и рождается бог нового, когда крылатая богиня Морриган ликует, создавая самый плотный и долговечный покров тьмы над землёй, вся магия мира взбудоражена, а оттого, увидеть её будет куда проще, чем в обычные дни. Поттер и впрямь видел это. Магия кружила над землёй, точно снежные хлопья или тополиный пух. Искорки её, зыбкие и мерцающие, были всюду. Голубые, изумрудные и приглушённо-белые, они кружили над землёй, то становясь ярче, то почти угасая. Это было красиво и удивительно. Гарри с отстранённостью подумал: он начинает верить и в Морриган, и в то, что солнце старого года умирает в этот день, успев состариться за год… Очарованный, Гарри мог простоять здесь и дольше, разглядывая игру мерцающих светлячков, но Том привлёк его внимание, коснувшись плеча. Из дверей школы на улицу вышел Салазар в компании учеников. Им предстояла безмолвная прогулка в лес в компании мальчиков, которые по возрасту уже могли сойти за мужчин с точки зрения Белой богини. Гарри обещал Годрику, что постарается вести себя так, будто бы с детства занимался этим каждый год. Незачем было детям знать о том, кем именно были их молодые учителя. Если Том справлялся со своей ролью прекрасно, то Поттер, прямолинейный и наивный Поттер, исполнял её верно далеко не всегда. Дальше они шли по засыпанному снегом склону. Их шаги были хрусткими и громогласными в утренней тишине. Падуб и сосновые ветви перемещались в корзины под действием безмолвных чар. Они старались не касаться их руками. Отчасти потому, что растения были колючими, отчасти из-за того, что это была часть традиции. Была и ещё одна причина. Её подсказывал Поттеру его взгляд, способный различить незримое: так частицы магии самих волшебников не оседали на зелёных даже в зимнюю пору ветках. Магия чародеев в этот день тоже вела себя странно. Она осыпалась золотистой пудрой всюду. Даже их следы на снегу мерцали и переливались ещё долго после того, как нога оставляла их. Они нарушили молчание только когда переступили порог замка. – Король старого года умер, – возвестил Годрик, когда все они собрались в холле. – Да здравствует ночная королева, – ответила ему Ровена. В этот день они не праздновали, а только украшали замок принесёнными ветками. Аромат сосны и сушёного розмарина, несколько мешков которого недавно прислал дед Сэмуэля, заполнил всё вокруг. Удивительно, но Гарри совершенно не чувствовал сходства с Рождеством, к которому он привык с детства. Это было нечто иное, хоть и радостное, таинственное и необъяснимо притягательное. Он слышал как Том в полголоса рассказывает Салазару о том, как зимние праздники отмечают в их времени. Вопреки ожиданиям Поттера, Слизерин вовсе не возмущался. Он просто отметил: он слышал, что многие на островах тоже стали отмечать не только день солнцестояния, но и иной праздник, который, как правило, почитали маглы. Однако, волшебники тоже всё чаще присоединялись к этому торжеству, не смотря на то, что церковь объявила всякого, обладающего магическим даром, чернокнижником. – С каждым годом нам приходится быть всё осторожнее, – говорил Салазар, – многие колдуны даже собираются в одном месте, чтобы жить вдали от простого люда. Хотя создавать магические поселения трудно. Следующий день был не похож на праздник вовсе. 22 декабря, день без имени. Так по крайней мере его описал Годрик в разговоре с Гарри. Когда в древних сказаниях говорится, что что-то длилось один год и один день, имеется ввиду именно это время, ведь безымянная дата была вне года, она вообще будто бы вне времени существовала. Солнце умерло, но не успело родиться вновь. Морриган ликует, радуясь длинной ночи. В этот день было принято не есть и пить только воду, без добавления трав, сухофруктов или вина. Если честно, даже не знай Гарри об этой традиции, всё равно нормально есть бы не мог: сам воздух будто бы пропитался тревогой. Он признался себе, когда сумерки рано окутали окрестности замка, что он страстно хочет увидеть рассвет нового дня. Чем скорее, тем лучше. И они увидели. Когда небо стало особенно тёмным, знаменую последний предрассветный час, обитатели замка вновь вышли на улицу, окутанные пологом согревающих чар. Даже они не спасали от холода полностью: пальцы быстро озябли. Они ждали рассвета и встретили его ликованием, будто бы и впрямь сомневались, что солнце родилось вновь. Новый года начался, и Поттер улыбался, глядя на светлеющее небо. Он даже не придал значения тому, что среди общей радости Иоланта взяла его за руку, сжала тонкими пальцами его грубую от постоянных упражнений с мечом руку. Их взгляды встретились всего на мгновение, но улыбка Поттера успела померкнуть: слишком серьёзным и решительным было лицо девушки. – Поздравляю, Поттер! – раздался насмешливый голос Тома над самым ухом. Гарри убрал руку и почти забыл о случившемся. Он вспомнил об этом позже, на праздничном пиру, когда в очередной раз поймал взгляд внимательных глаз. Ему вновь показалось, что девушка ждёт от него что-то, что он ужасно ошибся, когда взял у неё подарок, который, отчего-то, всегда носил во внутреннем кармане мантии. Её лицо и волосы вновь источали слабое, едва уловимое свечение, как в тот раз, когда он собирал в её компании венки. Осень, зима, внимательный взгляд Иоланты... Он понимал, что происходит нечто важное, но не мог уловить суть. По-хорошему, ему нужно было держаться от хмельного мёда подальше, но он пил, хотя голова оставалась ясной. Он ел, и ел с аппетитом запечённого в огромной печи поросёнка, обмазанного салом и начинённого яблоками и пряным тестом. После полуголодных промозглых недель этот обед казался настоящим чудом! Дети радовались, Годрик зачаровал лютню и флейту, чтобы те сами собой играли весёлый мотивчик. Мальчишки били руками по столам в такт музыке, а кто-то вскакивал и пускался в пляс. Даже эльфы, похоже, радовались наступлению нового года. Только змей не было нигде видно: те не любили шум, а сейчас, после двух ужасно тихих дней, его было предостаточно. – Чего нос повесил, Поттер? – спросил у него Том. Однако, Гарри не успел ответить: Хельга потянула того танцевать. – И правда, Гарри, – спросил Салазар, – ты куда задумчивее обычного. Что случилось? Уверенность его тона подействовала на Гарри неожиданно. Он захотел всё рассказать, спросить совета, услышать объяснение происходящего. Ему нужно было знать где и в чём он ошибся. Тем более, что Иоланта как раз вышла из зала в компании Ровены. – Я, по-моему, облажался, правда не знаю в чём именно. Салазар хотел уточнить значение неизвестного слова, но Гарри не дал ему этой возможности. Он отхлебнул из кубка, со стуком поставил его назад и выложил всё как на духу. И о подарке, и о странном взгляде Иоланты, даже о сиянии, которое то и дело источали её волосы. О будто бы случайных прикосновениях и ощущении, что девушка что-то хочет от него, но Гарри совершенно не понимает чего. Весёлость на лице основателя стала проступать уже через несколько слов Поттера. По большому счёту, он и не ожидал чего-то подобного. Слизерин предполагал, что Иоланта докучает Поттеру своим вниманием, но никак не мог догадаться, что Гарри совершенно не догадывается о том, что девушка должна бы ему докучать. В течении тех долгих двух минут, пока поток слов Гарри обрамлял всё происходящее в совершенно глупую в наивности своей историю, Салазар думал. У него было несколько вариантов, на самом деле. Первый и самый логичный заключался в том, чтобы, расставив верные акценты, настроить Поттера против девушки. Тем более, что, похоже, Гарри был совершенно несведущ в делах сердечных. Дело было не только в том, что он не знал традиций этого времени, он вообще не знал женщин. Как вообще такое было возможно в таком-то возрасте? Второй вариант заключался в том, чтобы пустить всё на самотёк. Уговорить Гарри и дальше не обращать внимание ни на собственную интуицию, ни на поведение девушки. Вариант был менее безопасным, однако тоже выглядел весьма привлекательным. Тот факт, что девушка была из семьи врага не давало Салазару покоя. Впрочем, был ещё один путь. Выбери Слизерин его – он положился бы на природную способность Поттера отличать добро от зла. К тому же, если уж честно, как друг он должен был поступить именно так: рассказать Гарри всё как есть, ничего не утаивая, позволить ему самому решить, что же делать с открывшейся правдой. Всё упиралось в один простой вопрос: считал ли Салазар Поттера другом? Гарри закончил свою сбивчивую речь и смотрел на него с такой откровенной мольбой во взгляде, что Слизерин сумел очень легко ответить самому себе: да, считал. Считал, драккл его раздери! – Покажешь мне талисман? – спросил он. Гарри кивнул и вытащил подарок Иоланты из-за пазухи. Он носил всё это время его с собой. Слизерин взял переплетение лент в руки. Как он и ожидал: на него не было наложено никаких зловредных чар. Девушка и впрямь присушилась к нему и перестала пытаться завоевать понравившегося юношу нечестным способом. Он решился. – Такие безделицы девушки дарят парням, которые им по сердцу. Ты принял подарок, а она ждёт, что сегодня, в первый день года, ты подаришь ей ответный. Кусочек угля или обгоревшую деревяшку, если тебе она не интересна. Что-то приятное, если ты хочешь её. Вот этого она от тебя и ждёт. Несколько секунд Гарри сидел и часто моргал, никак не реагируя на услышанное, а потом лицо его настолько вытянулось, что Салазар рассмеялся. – Так это же… Она же… Получается…. Поттер запинался и краснел, точно варёный рак. Слизерин не смог сдержаться и засмеялся вновь. – Да ты, друг мой, ещё дитя, оказывает! Ты, хотя бы, успел познать женщину? – воскликнул он, смутив парня окончательно. Он успокоился. Поттер выглядел жалко. Он, кажется, стал моложн лет на шесть, мало чем отличаясь сейчас от своих младших учеников. Салазар упрекнул себя за свою несдержанность. Всё-таки нельзя было так с ним. Куда мягче, он спросил: – Она нравится тебе? Гарри издал какой-то неопределённый звук, но, всё-таки, достаточно ясно смог сказать: – Я даже не думал о ней… таким образом. Салазар задумался. Он решил, что следует предупредить Гарри ещё кое-о- чём. В конце концов, если уж парень сделает выбор в пользу девушки, то он должен знать, с кем имеет дело. Слизерин не сомневался в способности Поттера призывать молнии, разить силы тьмы или спасать безнадёжно умирающих. Однако, с женским коварством справиться может быть не под силу даже самому блистательному герою. – Вот она о тебе думала, похоже, с первой вашей встречи, – сказал Салазар. – Почему Вы так уверены? Поттер внезапно оживился, глядя на Слизерина. Значит, всё-таки, девушка ему интересна? Что ж, нельзя винить молодого парня в слабости к хорошеньким колдуньям. – Она Певерелл, Гарри. Пусть она и не особо дружна со своим дядей, но это семейство славится тем, что берёт своё любыми способами, не гнушаясь ни нечестной игры, ни запретной магией. Впрочем, её преступления не так уж и велики: она часто накладывает на себя чары привлекательности в твоём присутствии, Гарри. К тому же, некоторое время назад я поймал её на попытке приворожить тебя... Она варила приворотное в моей лаборатории, Поттер. Для тебя. Сама созналась в этом, как и в том, что видит в тебе выгодного мужа. – Вы это серьёзно? Да с чего бы! Крик Поттера перебил звучание музыки и разговоры прочих пирующих. – Тише, Поттер, – сказал Салазар, – или хочешь, чтобы суть нашего разговора достигла ушей каждого в этой комнате? Парень взглянул на него быстро и раздражённо. – Ты подходишь по возрасту, силён магически, твой наставник – Годрик Гриффиндор, один из самых богатых колдунов на островах. Наставники, по сути, как старшие братья, так что земли и имущество в случае женитьбы он тебе выделит. Да и мир с Певереллами… Скорее перемирие из-за обретённого родства… Не смотри на меня так, Гарри. Неужто ты впрямь думал, что я начну уверять тебя в том, что Иоланта питает к тебе страстную и неудержимую любовь? Мне этого знать просто неоткуда. Вот Хельга могла бы, а я? Мне самому, порой, хочется знать, что творится в душах женщин. – Так я теперь должен решить жениться на девушке или нет до конца дня? Что за бред! Салазару понадобилось пару мгновений, чтобы осознать: из всего сказанного Поттер с его порывистостью и прямолинейностью и впрямь мог сделать такой вывод. Он вновь усмехнулся, но, тем ни менее, весёлость свою сдержал. – Вовсе нет, – ответил он, – ответный подарок – это не обязательство и не обещание. Это всего лишь… Как бы тебе верно объяснить? Символ возможности, надежды на то, что когда-нибудь… Дверь в зал отворилась в зал вошла Ровена, а за ней Иоланта. Рукава платья леди Когтевран взметнулись, точно крылья исполинской птицы, когда она взмахнула руками жестом величественным и, в то же время, порывистым. – Чудо, друзья! – громогласно провозгласила она, привлекая к себе всеобщее внимание! Птенец Василиска готов прийти в этот мир! Скорлупа треснула. Зал наполнился радостными возгласами и поздравлениями. Многие ждали этого дня: все знали, о необычной эксперименте Салазара, который, в случае успеха, подарит замку уникального магического защитника. В эти дни все обитатели замка по очереди проведывали яйцо, видимо Иоланта и Ровена уходили из зала как раз ради этого. – Извини, Гарри, мне пора, – сказала Салазар, вставая со своего места. Том, участвовавший в выхаживания яйца наравне с учителем, уже вылетел из зала, растеряв всю свою величественную надменность. Похоже, оба Слизерина пропадут в лаборатории на пару дней или… Сколько там нужно времени, чтобы змеёныш проклюнулся? Не радовался новости только Поттер. Он так и не осмелился никому рассказать, какую опасность таило в будущем волшебное существо, появление которого с таким нетерпением ждал Хогвартс.

***

Гарри вышел из зала ещё после двух кубков хмельного мёда. Он не чувствовал такого сильного опьянения, как бывало, однако на душе было неспокойно. Украдкой, он вытащил из корзины с углём один маленький кусочек и не переставая крутил его в руках. У него была возможность передать его Иоланте в зале. Никто бы не заметил этого в общей суматохе, а, значит, отказ можно было бы сохранить в тайне, пощадив гордость девушки. Отчего-то Поттер был уверен: передай он Иоланте уголь у всех на виду – красавица восприняла бы это как настоящее оскорбление. Что же ему так везёт на девушек, которые пытаются напоить его приворотным зельем? Впрочем, учитывая, как долго он не понимал, какого рода интерес испытывает к нему Иоланта, возможно, у них просто выбора не оставалось. Почему же он такой тормоз? Почему у него не выходит как у Тома? Тот вот влюбился в Хельгу Пуффендуй и почти сразу же у них всё сложилось. Что-то подсказывало Поттеру, что и будучи учеником юный Тёмный лорд не краснел и не заикался всякий раз, когда речь шла о чём-то хоть чуточку выходящем за рамки дружбы с девушкой. Иолната… Красавица. Она и правда была красивой. Совсем не такая как Джинни, гордая, тонкая, изящная. Гарри, вдруг понял, что воспоминание о Джинни не отдаётся болью в его сердце, как было прежде. Если честно, он вообще вспомнил девушку впервые, с тех пор как… С тех пор, как делал осенние венки в компании Иоланты. Может, какая-то его часть знала о том, что происходит? Он вышел на улицу. Ночь была ясной. Луна, почти полная, светила так ярко, что свежий снег светился голубым и искрился, точно посыпанный осколками стекла. Магия земли успокаивалась постепенно, а звёзды висели, казалось, столь низко, что можно было дотянуться до них рукой. Он и поднял руку. Очертил зябнущими пальцами млечный путь, точно погладил хребет неизвестного животного. Этот мир был полон тайн, историй и символов древних и таинственных. Интересно, что Хельга или Ровена могли рассказать о млечном пути? Гарри был уверен, что и об этом скоплении звёзд, так знакомом ему из уроков астрономии, колдуньи смогли бы рассказать удивительную историю. Там была бы древняя богиня, сама магия, мудрая и могущественная, способная одним своим существованием развеять ночную мглу… В этом было бы куда больше смысла и мистической, первородной силы, чем в расчётах и звёздных картах, лишавших волшебное ощущения чуда. Он всё больше и больше любил этот мир, в который попал после битвы. Больше любил, больше понимал… – Лорд Поттер, – позвали его из-за спины, – Гарри. Он узнал голос Иоланты прежде, чем обернулся. Погружённый в свои мысли, он не заметил её приближение. Рука его безвольно упала вдоль тела. Если он и сейчас не найдёт в себе силы отдать проклятый кусочек угля девушке, имя ему будет одно: трус. Трусом Гарри не был. Иоланта была одета слишком легко для зимней ночи. Её шерстяная накидка, больше напоминавшая плед, чем мантию, едва доходила до пояса. Даже согревающие чары не спасали девушку от холода. Она дрожала, но виду не подавала. Слишком гордая, слишком сильная и, чего уж греха таить, слишком красивая для того, чтобы показать слабость. Слишком хрупкая, чтобы и впрямь быть настолько сильной, как ей хотелось казаться. – С праздником тебя, Иоланта, – сказал Гарри, продолжая сжимать в ладони кусочек угля. – И тебя с праздником, Гарри, – сказала она, – и, прошу тебя, зови меня Ио. Что бы ни случилось. Она робко улыбнулась ему. Внезапно, Поттер увидел, что дрожит она не только от холода, но и от волнения. Она волновалась из-за его присутствия. Он ведь и прежде замечал за ней нечто подобное, разве не так? Просто не понимал. Салазар во многом был прав. Иоланта, конечно, видит выгоду. Однако, разве это исключало всё остальное? В конце концов, они ведь плохо знали друг друга… Может ли быть такое, что и он, и она, со временем… Имел ли он права лишать девушку надежды? Имел ли он права судить о том, что именно она чувствовала к нему? Может, Поттер и был порывист, может он всегда сперва делал, а потом думал. Однако, позже, он поймёт: не смотря на то, что он поддался импульсу, когда достал бузинную палочку и взмахнул ею над своей сжатой в кулак ладонью, он поступил правильно. Лучше и быть не могло. Хриплый смех палочки в его голове даже не напугал его. То, что бузинная палочка одобряла нечто подобное и удивляло, и, как ни странно, приносило странное успокоение. – Я постараюсь, – сказал он прежде, чем раскрыть ладонь, – Ио… К этому нужно будет привыкнуть. Он протянул руку девушке и раскрыл ладонь. На ней лежала стеклянная заколка. Белые лепестки цветка блеснули в лунном свете. Это была Лилия, точно живая, но, всё-таки, поразительно напоминавшая и сверкающий снег, и звёздный свет и тонкую корочку льда на поверхности озёрной воды. Гарри представлял заколку в форме цветка и только сейчас понял, что это была именно Лилия, цветок, так явно напоминавший ему о матери. Наверное, думай он чуть более здраво в тот момент, не сделал бы то, что осмелился. Он подошёл к продрогшей девушке, и вставил шпильку в переплетение косиц над её ухом. В тёмных волосах заколка будто бы источала свет, хотя это была всего лишь игра полуночных теней. – Красиво, – едва слышно сказал Гарри, глядя на то, как стеклянная Лилия нашла своё место в волосах девушки. Та ничего не сказала в ответ. Гарри не знал, что уже всерьёз не надеевшаяся на ответный подарок Иоланта просто не могла говорить. Голос отказал повиноваться своей хозяйке. Она даже не могла теперь заставить себя взглянуть на лицо юноши, полюбоваться его доброй улыбкой, которая с каждым днём нравилась девице всё больше. Он не оттолкнул её, не отверг её порыва. Даже не смотря на то, что она не накладывала на себя чары красоты, не добавляла больше в мятное масло, которое втирала в кожу рук, зелье привлекательности, не пыталась варить ароматное приворотное зелье. Он дал ей шанс просто потому, что это была она сама, Иоланта. – Пойдём в замок, – сказал Гарри, – ты дрожишь. Не стоило идти на мороз в одной только накидке. Она кивнула, и Гарри, подумав, что теперь, должно быть можно, взял её под локоть, уводя за собой. Когда он краем глаза заметил, что девушка осторожно ощупывает заколку в своих волосах кончиком пальцев, затаив дыхание, внутри потеплело.