Пробудите спящего дракона

Ремус Блэквуд был старшим из воспитанников оплота. Зимой ему исполнилось пятнадцать. Высокий и молчаливый, он выглядел немного взрослее, чем был на самом деле. Том понимал, что не смотря на то, что Ремуса принимали в мальчишеской компании учеников, его что-то гнетёт. Порой, во время занятий, он начинал с таким остервенением кромсать ни в чём не повинные ингредиенты, что младший Слизерин всерьёз опасался за его пальцы. Однозначно, в эти минуты, Бдэквуд думал о чём-то, а скорее, о ком-то, кто доставлял ему беспокойство. Он знал, что, порой, ему приходят письма. Их приносит зачарованная норка, юркая и пушистая. Зверёк настолько навострился преодолевать все препятствия на пути к замку, что появлялся, зачастую, прямо посреди занятия чарами на опушке леса или забирался на стол в лаборатории. Салазар только посмеивался в такие минуту и строго смотрел на Зафрину, которая с голодным любопытством поглядывала на зверька не смотря на запрет господина, касающихся всех змей, что жили в округе. – От родителей, наверное? – спросил, как-то Том, глядя, как ученик с трепетом забирает запечатанное сургучом письмо. – Нет, не от них, – ответил тогда его наставник, впрочем, не стремившийся объяснять что-то подробнее. От кого бы ни были эти письма, столь дорогие для их получателя, они прекратили приходить с началом зимы. Лютые морозы отрезали оплот от новостей, потому что ни зверь, ни птица не могли преодолеть дорогу под атакой снега и безжалостных холодов. Чем дольше не приходили письма – тем больше мрачнел Блэквуд. В начале, правда, Том приписывал испортившийся характер ученика зиме, которая заперла их в замке. Однако, позже, намного позже, он понял, что тёмная пора года лишь одна из причин и самая незначительная, к тому же. Его догадки подтвердились, когда он возвращался на пир в честь дня рождения Годрика из подземелий. Автандил рос быстрее, чем предсказывал Салазар, оттого приходилось его чаще навещать. Сегодня была очередь Тома. Скормив королю змей кусок печёной свинины, юноша в очередной раз заметил, что шкура Автандила потускнела и вот-вот начнёт слезать с него. Ещё одна линька – держать в лаборатории василиска уже не получится. Он сейчас едва помещался на своём насесте и стремился покинуть его, хотя чары и не давали… Погружённый в мысли о василиске, Том шёл по коридору, когда услышал какой-то странный, неправильный шум. Он замер и осмотрелся. Змеиное зрение отозвалось на тревогу хозяина. Он увидел, что за стеной стоят двое волшебников. Один из них кричал на другого. Том не мог разобрать что именно, но голос звучал гневно. «Кто-то из гостей всё-таки решил испортить праздник», – отстранённо подумал Том. В конце концов, чужая ссора его не касалась. По крайней мере он так думал до того момента, пока один из мужчин не сделал странное движение в воздухе, в котором Том распознал взмах меча. Желудок ухнул вниз. – Зафрина! Приведи Салазара! Срочно! Скажи: беда! – Я и сама вижу, дитя, – сварливо отозвалась змея и метнулась к повороту в сторону пиршественного зала. Том наблюдал пару мгновений за сражавшимися. Он так и не учился мастерству меча, но что-то, резкое и тяжёлое в движениях дерущихся выдавало в них желание навредить. Волшебник был уверен: это не простая тренировка и даже не попытка выпустить пар. Подумав недолго, Том вытащил палочку и круто развернулся в противоположную сторону: к выходу во внутренний двор, который должен быть как раз за этой стеной. Том выбежал наружу. Через мгновение он оказался на земле: бушующий вихрь злой магии сбил его с ног. Свойство волшебных мечей: сильный мог использовать их как проводник. Не как волшебную палочку, но как магическое продолжения намерения. Том не знал по своему опыту, что это такое, но понимал, что если сражавшиеся достаточно сильны, даже подойти к ним будет трудно. Он встал, держась рукой за колонну. Казалось, вокруг бушует буря, даже дышать было трудно от плотного потока воздуха. Это и правда была не тренировка: двое волшебников пытались друг друга убить. Одного Том знал смутно: он явно видел его среди гостей, но безуспешно силился вспомнить имя. Вторым же был Ремус Блэквуд. Спокойный и сдержанный юноша не был похож на себя. Он атаковал противника с остервенением, а тот улыбался, глядя на его потуги. Вихри магии исходили от него и жалили, точно иголочки мороза. Что бы тут ни произошло до этого, Ремус был не в себе. Том вскинул палочку, целясь в гостя, но заклинание остолбенения врезалось в вихрь стихийной магии, изменило траекторию и угодило в стену. Том предпринял вторую попытку – результат был тот же. – Акцио меч! – нашёлся он тогда. Гоблинское оружие и впрямь дрогнуло в руках неизвестного волшебника, вильнув в сторону, но тот удержал его. Том почувствовал, как ниточка манящих чар ослабла и разорвалась. Гость на мгновение отвлёкся и взглянул на Тома, которого заметил только что, с недоумением. Блэквуд воспользовался ситуацией и ударил его, но в последний момент колдун, кем бы он ни был, отскочил в сторону. Новый выброс магии уже атаковал Тома вполне намеренно. Младший Слизерин успел вызвать щит, с неестественным хладнокровием отмечая, что в противном случае его голова сейчас бы встретила с камнями замковых стен. В этот момент во двор влетел Поттер. Том хотел предупредить его, что заклинания не работают, но, похоже, Гарри и сам это знал. Его глаза полыхнули зеленью, напоминая младшему Слизерину о том, что ещё в начале зимы этот колдовской свет его пугал. Гарри метнулся вперёд, не вытаскивая палочку. Он скользнул почти параллельно земле к столу, где лежал третий меч, оставленный без присмотра. Волшебник схватил его и развернулся к дерущимся магам, с трудом держась на ногах под шквалом колдовского ветра. Том не понимал, что делает Поттер, но, надеялся, что это сработает. Поттер же встал в боевую стойку, развернул меч рукоятью в сторону сражавшихся и сорвался с места. Магия Гарри, вырвавшаяся на свободу не была похожа на ледяной ветер. Она была похожа на огонь, на свет полуденного солнца, на северное сияние – на всё это одновременно. Она точно лезвие вошла поперёк кружащегося вихра и разрезала его пополам. Миг спустя, гость уже лежал ничком на земле, а подошва ботинка Поттера опустилась прямиком на его горло. Не причиняя вреда, но и не давая возможности пошевелиться. Меч гоблинской работы вылетел из рук противника и со звоном упал на камни мощёного двора. Блэквуд замер на пару долгих мгновений, а потом выкинул из рук меч и кинулся к ним. Том остановил его с помощью связывающего заклинания: парень выглядел как человек стремящийся наделать глупостей. – Пусти меня! Я убью его! Голыми руками, раз он теперь безоружен! Пригвождённый к земле блондин рассмеялся. – Ремус, не позорься, – прошипел Поттер до того повелительным Тоном, что даже младшему Слизерину стало жутко. – Я должен его… Остаток незаконченной фразы потонул в чарах молчания, которые наложил Том ради безопасности самого же ученика. – Лорд Поттер, друг мой! – начал было всё ещё лежащий на земле блондин. – Не помню, чтобы называл Вас другом, – ответил Гарри, ноги, впрочем, не убирая. – Может Вы позволите мне встать? Я повержен и безоружен, поговорить хотелось бы в более удобном положении. – Мне удобно и так. Том молча наблюдал за партнёром по тренировкам, не решаясь вмешаться в странный диолог. К счастью, именно в этот момент, во двор вошёл Салазар. Тот быстро обвёл взглядом присутствующих и произнёс на парселтанге: – Гарри, друг мой, отпусти Эйри, удушишь его ещё ненароком, а он единственный сын у родителей, хоть и непутёвый. Да и законы гостеприимства нарушать не стоит. Гарри посмотрел на основателя быстрым и хмурым взглядом, но ногу, всё-таки убрал. Генри Эйри (теперь Том вспомнил его имя) тут же сел, потирая придавленное место. – Благодарю. Вас, сэр, – радостно произнёс он, встав на ноги. – Пока не за что, – ответил Салазар, – Зафрина мне сообщила, что Вы напали на моего ученика в моём доме. Если это и правда так – гостем для меня Вы быть перестали. Блэквуд дёрнулся в магических путах, открывая рот, пытаясь что-то возразить. – Вовсе это не так, – ответил Эйри,– не я начал эту маленькую забаву, которая здесь состаялась. Просто мой двоюродный брат спросил есть ли новости от его невесты, а новости его не обрадовали… Впрочем, я на него зла не держу: из родственных чувств. Тон и вид наглеца был такой, что даже Тому, который, по сути, был тут совершенно случайным свидетелем, захотелось запустить в него проклятьем или, хотя бы, хорошенько врезать ему по челюсти. – Если так – оставьте нас, возвращайтесь на праздник, друг мой. Поттер, судя по всему, хотел возразить, но встретившись с предупреждающим взглядом Слизерина, прикусил нижнюю губу и промолчал. Эйри вышел со двора нарочито медленно, будто бы возвращался с прогулки. Том снял чары с Блэквуда. Тот, почувствовав неожиданную свободу, сперва чуть не упал на осолбевших ногах, а потом метнулся к выходу. Его остановил Слизерин. Без магии, просто схватив парня за плечи и развернув к себе. Ремус замер, встретившись взглядом с наставником. По спине Тома побежали мурашки: он узнал этот взгляд и догадался, что именно прошептали губы Слизерина в тот момент, когда маг заглянул в глаза ученика. Ремус сопротивлялся. Он вырвался из рук Салазара, но к этому моменту тот уже увидел в его мыслях всё, что было нужно. – Зачем Вы это сделали? – закричал он. Том не узнавал вежливого и сдержанного юношу. – Мне пришлось: ты бы не рассказал, верно? Я отвечаю за твою безопасность, Ремус, – тоном нетерпящим возражений сказал Салазар. Они смотрели друг на друга молча несколько мгновений, затем, Слизерин добавил мягче: – Мне очень жаль. Ремус отвернулся от него, закрыл глаза, в которых стояли слёзы ярости, обиды и бессилия. – Иди к себе, можешь не выходить на занятия до конца недели: скажешься больным. Юноша послушался. – Гарри, Том, не рассказывайте о том, что произошло никому. – Почему они сцепились? – спросил без особых церемоний Поттер. Том был ему за это благодарен: он сам тоже хотел бы это знать. – Его невесту выдают замуж за другого. За Эйри. А сцепились они потому, что этот проходимец имел наглость заявить Ремусу, что девушка была не против.

***

Остаток вечера Гарри провёл в мрачном настроении. Даже ночной костёр не отвлёк его от мыслей о том, что случилось с его учеником. Он уснул в своей постели под утро, потому, когда змейка- серебрянка, приползла его будить (Гарри почти проспал завтрак), он с большим трудом сумел открыть слипающиеся глаза. В конце завтрака, в обеденном зале, гудящем и переполненном, появился незнакомый эльф. Он оповестил, что лорд Певерелл шлёт подарок дорогому другу Годрику и тот ждёт его во дворе. – Дорогому другу? – громко ответил Годрик, – что же, будет забавно посмотреть на этот подарок. Никто не делал тайны их вражды Певереллов и основателей. Потому каждый из присутвующих ожидал занятное представление. Гарри невольно посмотрел в сторону Иоланты. Та могла казаться внешне невозмутимой, но Поттер заметил, как неестественно пряма её спина, как вздёрнут гордый подбородок. Это было напускное спокойствие и даже упоминание о дяде пугало девушку. Она не ждала ничего хорошего. Годрик вытащил волшебную палочку и демонстротивно поигрывая ею вышел из зала. За ним потянулись любопытные. – Пойдёмте-ка следом, – сказала Хельга, глядя в сторону Тома и Гарри, сидевших в это утро рядом. Гарри хотел было отказаться, но заметив, что Иоланта нехотя встаёт со своего места, согласился. Солнечный свет ослепил на пару секунд, когда они вышли из замка. Когда Гарри сумел разглядеть происходящее, он, вопреки ожиданиям, не увидел ровным счётом ничего пугающего. Напротив. Годрик с совершенно детским восторгом на лице гладил шею красивой угольной кобылы. Та, видно и была подарком. Поттер присмотрелся к ней, но следов каких-то зловредных чар не увидел. Он даже успел почувствовать облегчение прежде, чем услышал задушенное всхлипывание за своей спиной. Иоланта шла сразу после него и тоже рассмотрела подарок. Она плакала. Хуже того, она поняла, что Гарри это заметил. Девушка развернулась и пошла в сторону теплицы, Гарри, не раздумывая, пошёл следом. Хельга тоже хотела, но Том, остановил её. Столило девушке повернуть за угол, она побежала. Удивительно легко и быстро, она преодолела путь до берега озера, до места, которое никто не мог увидеть от ворот замка. Гарри нагнал её, дрожащую и неспособную справиться с печалью. Он знал, что если он попытается её окликнуть, девушка в лучшем случае не ответит, а в худшем разозлится просто потому, что не хочет, чтобы Поттер видел её в минуту слабости. Он и сам не понимал, откуда взялась уверенность в этом, но что-то внутри подсказывало, что он прав. Потому, он не думая ни о чём, просто подошёл к ней и обнял, обхватив её руками за талию. Она вздрогнула почувствовав его прикасновение и развернулась. Её лицо было полно печали, слёзы отставили на щеках влажные дорожки. Поттер почувствовал болезненно неуместное желание коснуться их губами. Она не оттолкнула его. Напротив, прижалась к нему, касаясь ухом груди, будто вслушиваясь в биение его сердца. Он обнял её уже смелее, прижимая к себе, гладя по волосам, утешая, точно ребёнка. Иоланта казалась в это мгновение хрупкой, точно сухая тростинка. А ещё Гарри почудилось, что они стали по-настоящему близки. Девушка молча плакала недолго. Когда тело её перестало дрожать, Гарри осмелился спросить: – Что случилось? – Это была моя лошадь. Любимая. Её зовут Ива. Гарри шумно выдыхнул. Он понял, что произошло. Подарок Певерелла и впрямь имел двойное дно. Только вот целью был вовсе не Годрик, а Иоланта, которую он продолжал наказывать. – Я поговорю с Годриком. – Нет! – возразила девушка, отталкивая его. Она с яростью смотрела на Гарри, а он вновь удивился тому, сколько в ней ненужной, лишней спесивой гордости. Она вызывала в нём двойственные чувства. С одной стороны, его привлекала сила её духа, с другой – подчиняться её упрямству он не собирался. – Я поговорю с Годриком. Это не предложение, – ответил он к собственному удивлению жестко. Однако, Иоланта больше не стала спорить. Она посмотрела на него тем самым взглядом, который заставлял его делать вещи, на которые Поттер сам бы не осмелился. Потом она слабо, едва заметно улыбнулась (вымученно, должно быть) и прошептала: – Спасибо. Ещё одна слезинка скользнула по её щеке. Она спешно, совершенно не женственным движением, вытерла её манжетом шерстяного платья. – Ненавижу плакать, – сказала она. – Ещё бы, – ответил Гарри, улыбнувшись ей в ответ. – Не хочу пока возвращаться… Гарри взял её за руку и повёл прочь от замка. Он не представлял о чём они будут разговаривать, не знал толком, что именно собирается делать. Только желание утешить девушку, позаботиться о ней заставляло его просто идти. Они молчали, впрочем, недолго. Тишину нарушил Поттер: – Ты хорошо держишься в седле? – спросил он, хотя и знал ответ. – Да, я люблю это больше всего на свете… Может почти больше всего. – Я не умею, – признался тогда Поттер, – но научусь: Годрик меня заставил бы, даже если бы я не хотел. – Чудные у тебя на родине нравы, Гарри, – сказала она. – Что есть, то есть, – не стал спорить он. Они шли вдоль берега озера и, внезапно, Гарри почувствовал себя легко. Не так, как с Гермионой, Джинни или ещё с кем-то. Поттер разговаривал с Иолантой, которую, кажется, начинал понимать, а внутри медленно разгоралось нечто теплое и очень правильное. Она говорила об отце, в гибели которого винила дядю. Это были светлые, счастливые воспоминания. Гарри же рассказал ей, что его воспитывала семья тёти. Иоланта с ужасом восприняла новость, что те не были волшебниками. Это не была горделивая брезгливость чистокровной ведьмы: она не могла представить, каково это жить с людьми, которым чужда сама твоя природа. Она рассказывала, как пряталась на чердаке от двоюродного брата, который её недолюбливал и сочиняла стихи, а Поттер любовался тем, как солнце играет на её блестящих тёмных волосах, собранных в узел на затылке. Он смотрел то и дело на заколку в форме лилии среди тёмных прядей и совершенно не чувствовал себя виноватым. В этот день они перестали быть чужими. Гарри понял это отчётливо и без сомнений. Это знание принесло какой-то особенный покой в его сердце и что-то ещё, чему он названия придумать не смог. Они вернулись в замок, когда небо окрасилось в цвета осенних листьев. Рука об руку Иоланта и Гарри пересекли порог и, скорее всего, Гарри поцеловал бы её. Однако, он не смог. Стоило им войти в холл, Поттер почувствовал нечто совершенно непонятное, могущественное и тёмное. Что-то, что даже его колдовской взгляд смог уловить лишь краешком глаза, принося чувство неминуемой опасности. Стены задрожали, плитки пола вздымались и затанцевали под ногами. Гарри схватил одной рукой Иоланту, а другой попытался ухватиться за каменную стену, едва не угодив под створку тяжёлой дубовой двери, распахнувшейся настеж из-за подземных толчков. Он удержался на ногах, но разодрал в кровь пальцы и поломал ногти. – Ты в порядке? – успел он спросить прежде, чем толчок повторился. Он был ещё сильнее, с потолка посыпались щепки, несущая балка кровли издала жалобный треск, а сам замок будто бы мучительно застонал. Третий толчок пришёл ещё быстрее. Гарри прижимал Иоланту к себе ничего не спрашивая, пока всё не стихло. Они ещё долго стояли неподвижно, не в силах поверить в то, что опасность миновала.