Пробудите спящего дракона

Прошло три дня прежде, чем пострадавшие от василиска Сэмуэль и Иоланта очнулись. Первым был мальчик. Он подскочил на кровати и вопреки природной робости затараторил. Его рассказ изобиловал событиями. Должно быть во время оцепенения, ему было о чём подумать. Хотя Гарри всё сомневался: могут ли волшебники под действием чар василиска думать. Должно быть очень страшно, когда ты просто лежишь в неестественной позе не в силах даже закрыть глаза, с виду остекленевшие и безжизненные. Поттер вообще сомневался, что в таком виде человек даже видит сны. Жаль, он не расспросил когда-то Гермиону. Сэмуэль застыл в позе нелепой, с головой наклонённой вперёд. Казалось, что он пытался сложиться вдвое. Его лицо не выглядело напуганным, скорее, удивлённым, а когда зелье подействовало и он вновь вернулся к жизни, мальчик чуть не упал с кровати, стремясь завершить неоконченное движение. Именно от него Гарри, как и остальные волшебники, узнал, что именно Иоланта велела ему пригнуться и даже толкнула его вперёд, стремясь отвести взгляд мальчика от морды василиска, превратившего в камень маленькую птичку в аптекарском огороде. Там в это время были дети под присмотром старшей ученицы. Никто больше на пострадал, но Сэмуэль, услышав властное «закрыть всем глаза» сделал с точностью наоборот, растерявшись. Тогда Иоланта и бросилась к нему, стремясь уберечь мальчика от смертоносного змеиного взора. Она преуспела, но оба они увидели отражение василиска, спускавшегося с крыши сарая, в кадке для дождевой воды. Сама девушка, бледная до синевы, лежала тут же, на одной из кроватей. Её руки были протянуты перед собой, точно она пыталась дотянуться до чего-то. Гарри долго не решался заглянуть в её лицо, хотя приходил в больничное крыло ежедневно. Он опасался, что увидит на нём то же растерянное, испуганное и беспомощное выражение, которое застыло на лице маленького потомка Малфоев. Однако, когда он, всё-таки осмелился сделать это, оказалось, что лицо её не выражало ничего, кроме сосредоточенности. Она не позволила себе испугаться, когда помогала Сэмуэлю. Не позволила, или не успела. Впрочем, это было неважно. Изначально основатели надеялись разбудить обоих волшебников тем же вечером. Их объединённая сила могла помочь ускорить время в том или ином предмете. Они платили за это упадком сил, который, например, нельзя было позволить себе на поле битвы. Спешка была оправданной: после воспаления лёгких Иоланте нельзя было долго лежать без движения, даже если причина имело волшебный характер. Пока Том и Гарри искали василиска в лесу, четвёрка волшебников ускорила рост мандрагоры, которая была ещё слишком юна для зелья, хоть и успешно перезимовала в кадке под навесом. Затем дело было за зельем, но отчего-то то совершенно не хотело вариться быстрее. – Своенравное, – почти с одобрением сказал тогда Салазар. – Упрямое не в меру, – ответил тогда Годрик. Тем не менее, им удалось сократить время приготовления снадобья до трёх дней. Больше, чем они надеялись, но меньше, чем могло быть. Пробуждённого мальчика, Том взялся проводить до спальни. Дубовая дверь закрылась за волшебниками сама собой и, даже, засов встал на место: младший Слизерин, видимо, поработал над чарами, её запирающими. Раньше, дверь пыталась спрыгнуть с петель вместо того, чтобы сдвинуть засов в нужную сторону. – Иоланта не обрадуется, что я впустила тебя сюда, Гарри, – прошептала Хельга. Поттер рассеянно погладил котёнка, который боднул его руку, деловито забравшись на постель неподвижной хозяйки. Хельга была права: девушка не хотела, чтобы Поттер видел её в минуты болезни и слабости. Для волшебника это секретом не было, но внутри всё противилось идее выйти, чтобы пожалеть гордость девушки. «В конце концов, – подумал тогда он, – разве мы не должны делить вместе горе и радости, и что-то там ещё…» Это был первый раз, когда мысли Гарри оформились именно так. Он даже и сам не заметил, не предал значения. К тому же, он стал злиться на девушку, которая не смотря на пылкие заверения и, по сути, признания, не желала подпускать его действительно близко. Потому-то он и ответил Хельге: – Я же неотёсанный болван, так что ничего страшного в её гневе я не вижу. Хельга посмотрела на него долгим, каким-то уж слишком понимающим взглядом, и пожала плечами. Гарри наблюдал, как Хельга осторожно смазывает плотно сжатые губы Иоланты зельем. Когда оно немного подействовало, колдунья палочкой заставила их приоткрыться. Зелье тут же полилось тонкой струйкой в рот девушки само собой. Гарри отвёл взгляд. Он услышал её первый вздох и прикрыл глаза. Облегчение заполнило его. Он, конечно, знал, что всё обойдётся, но теперь было значительно проще дышать самому. Девушка сделала резкое, какое-то неестественное движение, спугнув котёнка, топтавшегося подле её ступней, а потом выпрямилась, откинувшись на спину. Она смотрела в потолок и молчала. Её грудная клетка несколько раз поднялась и опустилась, прежде, чем Иоланта прошептала: – Я жива. Она села на постели и осмотрелась. Казалось, она плохо понимает где она. –Что произошло? – спросила она прежде, чем поняла, что кроме Хельги в помещении есть ещё один наблюдатель. Гарри попытался улыбнуться ей, но и сам понимал, что получилось как-то неловко и не к месту. Он даже почти пожалел, что не ушёл. – Я видела глаза василиска, – сказала она, вновь поворачиваясь к Хельге. – Ты видела отражение, Иоланта, – сказала основательница, – теперь всё в порядке: никто не погиб. В следующее мгновение произошло то, чего Гарри никак не ожидал. Девушка всхлипнула и, закрыв лицо ладонями, расплакалась. Её тихие рыдания смутили волшебника окончательно. Он никогда не понимал, отчего девушки плачут, а уж теперь и подавно. Он думал, что Иоланта плакать не умеет: всегда сильная, собранная, безупречная… Коварная, порой, и себялюбивая, но плачущая? Такой он её точно никогда не пытался представить. – Ты молодец, – шептала Хельга, гладя её по волосам, – ты всё сделала правильно. Леди Пуффендуй обнимала воспитанницу, и, впервые за долгое время, Гарри вспомнил, что Хельга намного-намного старше него самого. Она с почти материнской нежностью утешала девушку, называла её храброй. Волшебник, к собственному удивлению, понял, что происходит. Напряжение и испуг, который Иоланта не выпускала наружу в минуту опасности, нагнали её, застав врасплох и выбив из колеи. Он понял, но что делать ему в этой ситуации всё ещё не знал. Иоланта затихла, но объятий девушки размыкать не спешили. Гарри не видел её лица, но, надеялся, что плакать Ио перестала. Надо было что-то сказать, но что? Котёнок в его руках жалобно мяукнул. Иоланта вздрогнула и повернулась в его сторону. – Это подарок, – совсем невпопад сказал Гарри и протянул девушке кота, держа того за шкирку. Только когда она с недоумением посмотрела на него, Поттер понял, насколько глупо выглядит. Эта мысль, ко всему прочему, заставила гореть щёки и шею. Хельга улыбнулась и отвернулась, явно пытаясь сдержать смешок. Иоланта же протянула руки к пушистому малышу и забрала его. – Кто тут у нас? – заворковала девушка не своим голосом, – ты умный малыш, верно? Девушка, казалось, позабыла и о том, что плакала, и о том, что очнулась только что. Она баюкала котёнка, а тот, болтавшийся по лазарету неприкаянным, был совершенно счастливым. – Ты будешь моим котом, а я – твоей ведьмой, договорились? Стоило ей сказать это, заглядывая в мордочку питомца, магия вспыхнула меж ними серебряными искрами, скрепляя обещание. Котёнок довольно замурлыкал, да так громко, что было непонятно как такое маленькое существо способно издавать такой грохот. – Ничего себе, – сказал Гарри, глядя, как искры магии формируются в тонкую паутинку, накрывая волшебницу и кота. Иоланта посмотрела на него, будто бы вспомнив, что в комнате не одна. Она улыбнулась так тепло и искренне, как никогда прежде. – Спасибо, Гарри, – мягко произнесла она, – у него твои глаза.

***

За пару дней Гарри узнал об Иоланте больше, чем мог узнать прежде. Они стали ближе, это случилось как-то само собой. Может сама магия привела этого кота к тому торговцу-маглу, который даже не знал как с ним управиться? – Что ты сделала тогда, когда взяла его впервые на руки? – спросил Гарри через несколько дней, когда они вместе гуляли вдоль озера. Иолната тихо рассмеялась. – Я просто с ним договорилась, – сказал она, заправляя за ухо прядь волос. Этот жест неминуемо напомнил ему Джинни. Даже не само движение а то, чувство, что Гарри испытывал, когда видел его. Он любовался Иолантой. – Как это выглядело со стороны? – спросила, тем временем Иоланта. Нырнувший ненадолго в свои мысли, Гарри потратил несколько секунд, чтобы собраться с мыслями для ответа. – Как магия, сильная притом. Они помолчали. Их прогулки грозили войти в привычку, и Поттер совершенно точно ничего не имел против. – Каково это? – Спросила она, поглаживая котёнка, сидевшего теперь у неё на плече, точно попугай. – Ты о чём? – с недоумением переспросил Гарри. – То, как ты видишь мир вокруг. Она объяснила путанно и невнятно. Поттер с удивлением отметил, что она была первой, кто догадался его об этом спросить. Каково это было? Он и сам никогда толком не задумывался. Как можно объяснить нечто подобное. Наверное, это тоже самое, что объяснять слепому от рождения, как выглядит небо. – Это очень странно, трудно, порой, – начал Гарри, – я не всегда контролирую своё видение. Это часто отвлекает и сбивает с толку, но выходит уже лучше, особенно во время тренировок с мечом или заклинаниями. Первые дня я вообще думал, что всё светится из-за того, что головой ударился слишком сильно... – Ты ведь не всегда был наделён этим талантом, верно? Она остановилась, глядя на него пристально и внимательно. Гарри подозревал, что девушка начала о чём-то подозревать. По крайней мере, она уже видела нестыковки: история о дальнем родственнике Салазара была шита белыми нитками и годилось лишь для тех, кто не общался с Поттером близко. А они с Иолантой сближались слишком стремительно. Настолько, что волшебника это даже пугало. Он сболтнул лишнего и почти пожалел об этом. – Верно, – не стал отнекиваться он. Колдун сам почувствовал, как жестко и хлёстко прозвучал его ответ. Он не хотел обижать девушку или отталкивать её, но не был готов открыть ей все свои тайны, как бы сильно его к ней ни влекло. Однако, она и не думала обижаться. Ио, похоже, и сама всё понимала. Почувствовав, что коснулась запретной темы, она заговорила о другом, лишь кивнув прежде в ответ. – Я, наконец, придумала ему имя, – сказала она, снимая котёнка с плеча. Тот следовал за хозяйкой, точно птенец за мамой уткой. Если бы Гарри даже не видел серебристую нить, соединяющую теперь девушку и кота, он бы и сам догадался: их связь глубока и волшебна. – Как же зовут теперь нашего друга? – спросил Гарри подчёркнуто весело. Получилось немного фальшиво, но Иоланта, к счастью, подыграла: – Багульник! Гарри чуть было не ляпнул, что имя кажется ему странным, но вовремя удержался от опрометчивого ответа. – Почему так? – Он же белый! – сказала Иоланта шутливым тоном и рассмеялась. Она была в тот момент невероятной. Светлой, красивой… Гарри почувствовал, что старше, хотя, обычно, девушка была так серьёзна, что он сам себе казался ребёнком. Она менялась, когда дело касалось животных или детей. Волшебница на днях призналась: и с теми, и с другими, ей проще, чем со взрослыми. Она мечтала, что у неё будет собственный зверинец. Мечтала о пёстрых птицах из дальних стран; фантазировала о домашней лисице, которую когда-нибудь спасёт от охотников; хотела завести ручного кролика и подкармливать ежей во дворе собственного дома. Всё это ей было прежде недоступно, потому что дядя не поощрял ребячливые глупости. Зачем нужна была заморская птица, если перья её не использовались ни в одном снадобье? Зачем нужна была живая тварь на землях волшебника, если не было в ней какой-то весомой пользы? Так и вышло, что с тех пор, как не стало отца, была у Иоланты лишь лошадь, да и той дядя лишить пытался девушку. Гарри прекрасно знал, что Ио вовсе не была такой уж хрупкой и беззащитной. Её внешность, почти кукольная, отличалась обманчивой нежностью. Поттер прекрасно осознавал, что девушка разбирается в зельях и ядах и, возможно, опаснее многих более опытных волшебников из-за своей юной категоричности и обиды на судьбу. Поттер всё это понимал, но тем не менее, ловил себя на том, что вполне способен это принять. Девушка редко смеялась, а улыбалась робко. Осанка её была как у балерины, что лишь подчёркивало стройность её гибкого тела, тонкость её шеи. Тёмные волосы её блестели в лучах весеннего солнца, когда она вполголоса говорила о том, какие травы росли вблизи дома её детства. Гарри, в общем-то, было всё равно, но звук её голоса сам по себе ему был приятен. Девушка остановилась, когда Багульник слетел с её плеча, точно белка карабкаясь по плащу волшебницы. Котёнок скрылся в кустах, заставляя хозяйку обеспокоенно смотреть ему вслед. Тот делал так время от времени, но не уходил далеко, потому Иоланта лишь ждала, не пытаясь его вернуть. Иоланта говорила о том, что кошки любопытные от рождения умны, а, значит, будут охотиться ради удовольствия со временем. Только как непоседливы они были в детстве! Гарри отметил про себя отстранённо, что любовь Иоланты к кошкам не рождает в нём плохих ассоциаций. Хотя после знакомства с Амбридж, картинки с котятами вызывали у него тошноту. – Он будет хорошим мышеловом, когда сам станет больше мыши, – заметила она. Иоланта замолкла вновь вглядываясь в чащу. Среди поднимающихся над землёй ростков папоротников блестела роса. Гарри поцеловал её неожиданно для самого себя, для неё тем более. Ощущение правильности происходящего пьянило ничуть не меньше самого поцелуя. Девушка, не успевшая закончить фразу, ответила ему охотно, приоткрыв тёмно-розовые губы, чуть обветрившиеся на весеннем ветру. Поцелуй был сладок, но в нём не было того неистовства, что вспыхивало меж ними прежде. Возможно потому, что Гарри в этот раз целовал её не вопреки желанию остановиться, а, наоборот, разрешая себе. Он отстранился первым, не отпуская, впрочем, талию девушки. Та стояла прикрыв глаза ещё несколько мгновений, а Гарри не знал, что следует ему говорить. – Скажи мне, – начала, вдруг она, распахнув веки, – скольких девушек ты целовал прежде меня? Гарри моргнул раз, потом другой. Он с трудом подавил непрошенное желание расхохотаться. – Это имеет значение? – спросил он, но добавил, поспешно, – двоих. – Это были крестьянки? Желание расхохотаться атаковало его с новой силой. Мерлин и Моргана! Как же отличались миры, в которых они росли! – Нет, они были волшебницами. Иоланта помолчала, правда недолго. – Они не были умны, должно быть, ведь после того, как ты их целовал не сумели удержать. Что сказать на это Гарри совершенно точно не знал, но ему и не пришлось. Иоланта сама подалась вперёд и прежде, чем обдумать что делает, волшебник устремился ей навстречу. Поцелуи Иоланты дурманили. – Чьи поцелуи слаще: их или мои? – прошептала волшебница, обжигая дыханием его губы. Будто бы мысли она его читала, честное слово! – Твои, – ответил он. *** На следующий день основатели решили усыпить василиска. Пока они не знали как это сделать, Автандила переселили в зернохранилище под замком. Тайная комната, как и суждено ей было, стала прибежищем короля змей. Сам птенец, всё ещё боявшийся кому-то навредить ненароком, был только рад уединению.