∴ ════ ∴ ✦ ∴ ════ ∴
— Он тебя облапал? Кирстен, соседка по комнате, с которой жила Шарлиз, рассмеялась и покачала головой. Шарлиз воскликнула: — Он наглый засранец! И он читал «Фауста» наизусть. — Это было сказано уже польщённо. — Он в том возрасте, милая, что в прошлом здоровался с Гёте за руку, — прыснула Сюзан. Кирстен залилась смехом ещё громче. — Чертовски горячий мужик щупал тебя под юбкой и трогал возле крыльца тет-а-тет, а ты даже не проверила, не всё ли отсохло у него в брюках… Дьявол, Шарлиз! Да у него столько бабок, что он мог бы купить нашу школу с потрохами! — Он какой-то неприятный, — отсмеявшись, сказала Кирстен и убрала назад светлые волосы. — И вокруг него Коэн наделала так много шума. Все смолкли, перестав это обсуждать. Сюзан, перочинным ножом откупорившая бутылку красного, посмотрела её на свет прикроватной лампы — не плавают ли внутри куски пробки? — А ты видела, как Лиза сыграла Гретхен? — Сюзан снова прыснула, отпив вина прямо из горлышка, а затем передала бутылку Шарлиз. — С этим дурацким декольте, вся в кружевах и чепчике. У неё совершенно нет сисек, так что пришлось надевать толстенный поролоновый лифчик… — Это выглядело так убого, — закатила глаза Шарлиз. — Боже, она потом ходила весь вечер очень самодовольной. Я сделала пару снимков, и знаешь, на одном Кормак так печально заглядывает ей в платье и видит там… ничего. Столько разочарования на его лице. — Покажи! — встрепенулась Сюзан. — Я отдала камеру Доэрти, — скривилась Шарлиз. — Оставила её в классе литературы на столе. Сюзан закусила губу и взглянула на электронные часы возле кровати, а затем, заговорщицки подмигнув, обняла Шарлиз за плечи: — А как ты думаешь, если мы потихоньку проникнем туда и ненадолго заберём камеру… — Она наверняка запирает кабинет. — Подумаешь. Мы заглянем в учительскую и возьмём ключ. Учительская-то всегда открыта, — парировала Сюзан. Шарлиз передала Кирстен бутылку с вином, и та сделала щедрый глоток. — Ну давай, — подбодрила Сюзан и прислонилась спиной к стене. — День сегодня и так паршивый, хочу немного развлечься и попялиться на фотки этого твоего героя-любовника! — Какого? — Господина Мальяно, — подмигнула Сюзан. Шарлиз сморщила нос, широко улыбаясь. — Не ломайся! — И правда, — подхватила Кирстен. Шарлиз знала, что после десяти часов по правилам пансиона выходить из комнат нельзя, но все хотя бы раз — даже заучки и ботаны — этим пренебрегали. Выпитое вино, которое Сюзан взяла у Лейтона накануне, добавило весёлости. Шарлиз поднялась с пола и отряхнула юбку. — Это моя девочка! — победно вскинула кулак Сюзан и тоже встала. — Ну что, дамы, на абордаж? — На абордаж! — хихикнула Кирстен. — Нам за это точно попадёт, — сказала Шарлиз, но препятствовать не стала, и втроём они выскользнули за дверь. Коридоры были пусты, свет горел не везде — только каждые пять-семь футов. Ребята давно разбрелись по спальням, и допустимый максимум, куда они могли ходить после отбоя — это длинная коридорная кишка между комнатами и санузлом, общим на несколько комнат. Сюзан осторожно выглянула из-за угла, разведала обстановку и поманила подруг, прижимая к губам палец и едва сдерживая смех. Вино пьянило им головы, настроение заметно поднялось — не то что было утром! Паясничая и корча рожицы, Кирстен и Шарлиз подбежали к Сюзан, и Шарлиз громко шепнула: — А дальше что? — Дальше пройдём несколько классов. Кирстен пусть стоит на стрёме, а мы с тобой похитим ключ. — Если увидишь, что кто-то к нам приближается, курлыкай тетеревом, — серьёзно заявила Шарлиз, глядя на Кирстен. Та зажала рот рукой, давясь от смеха. — Или можешь упасть и забиться в судорогах. — Ага. Чтоб с пеной у рта. — Да ну вас! — Думаешь, что не выйдет? Хорошо, вспомни про толстенный лифчик Лизы Барлоу. Возможно, она надела под платье даже два таких, чтоб у неё были хоть какие-то округлости. Девчонки рассмеялись. Лиза Барлоу увела у Сюзан парня этим летом, и та была к сопернице беспощадна, на том и сыграла. — Ладно. Тогда идите, но скорее, а я… Вдруг они смолкли, потому что из-за угла к ним приближались голоса, несколько разом. Послышались неторопливые, гулкие шаги, дробно отстукивающие вдоль стен. Девушки переглянулись. — Живо по комнатам! — шикнула Шарлиз и первой заторопилась назад. — Да погоди ты, трусишка… — зашептала Сюзан, но до слуха вразнобой донеслись слова: — Прямо сейчас… нужно было как-то раньше… не привык ждать. Говорил мужчина. Отвечали ему женским голосом, и, вслушавшись, Сюзан узнала его: это была мадам Коэн! Она толкнула застывшую Кирстен в плечо и на цыпочках поспешила вслед за Шарлиз. Сюзан делила комнату не с ними, а с другой девушкой, потому она юркнула к себе, не прикрывая дверь до конца, и проследила, как подруги тихо-тихо вернулись в спальню и погасили свет. Голоса всё приближались. — … дело принципа, понимаете? — … конечно! Я уже подготовила письмо, заверенную копию разрешения на выезд, доверенность, всё необходимое… — Славно. Но хотелось бы, чтобы вы помнили: мой клиент предпочитает анонимность. Никаких слухов. Ничего подобного. — Да. Разумеется, я понимаю. — Это хорошо. Такого взволнованного, тихого, почти заискивающего голоса у железной старухи Коэн Сюзан ещё не слышала и сжала плечи, когда мимо её двери прошли двое, а затем остановились возле спальни Кирстен и Шарлиз и постучались. Ждать пришлось недолго. Шарлиз выглянула наружу, словно заспанная, в пижаме, но вся напускная сонливость сошла с неё, когда она увидела на пороге мадам Коэн и того мужчину, «бежевый костюм», помощника Донни Мальяно! А разве он не уехал вместе со своим начальником? — Доброй ночи, — без деланого смущения, а смутившись взаправду, сказала она. — Мадам Коэн, что-то случилось? — Выйди на минуту, — кратко ответила та и окинула Шарлиз быстрым взором. — Только скорее. И закрой дверь поплотней. Шарлиз сделала, как было велено, украдкой посмотрев в темноту коридора, где, как она догадывалась, подслушивала и подсматривала Сюзан. Стянув на груди пижаму и обняв себя за талию, Шарлиз выжидающе перевела взгляд с мадам Коэн на непроницаемое лицо «бежевого костюма», отчаянно не помня, как его называл Донни Мальяно. — Шарлиз. В пансионе ты учишься вот уже три года. У Шарлиз похолодели плечи, земля ушла из-под ног. Проницательный Россо заметил, как быстро расширились её зрачки в карей радужке и едва сдержал улыбку: девчонка одной только неопределённой фразой была приведена в ужас. И для него это был хороший знак. — За всё это время, буду с тобой откровенна, как и с вами, — мадам Коэн легонько обернулась к Россо, и он кивнул, — ты не хватала звёзд с неба и училась весьма посредственно, я бы сказала, без энтузиазма, не тяготея к каким-либо талантам и способностям, не участвуя в активной социальной жизни пансиона и не проявляя себя как-либо ещё. «Она хочет меня выгнать» — обречённо подумала Шарлиз и вжала голову в плечи. Она не представляла, куда пойдёт, если это случится: что, в обычный интернат? А может, обратно к Кэтрин? Нет, только не это, только не к ней! Уж лучше в сиротский приют, или как там это называется… — Тем не менее, сегодня господин Мальяно изъявил желание помочь тебе, посмотрев на то, как ты с готовностью сопровождала нас во время экскурсии. Господин Россо, — мадам Коэн смолкла, давая ему слово. Витале Россо улыбнулся, но говорил кратко, сухо и по делу: — Господин Мальяно предлагает стажироваться в его компании в течение месяца. У него свой строительный бизнес, есть производство итальянских продуктов питания и некоторые другие проекты. Это отличный старт для твоей будущей карьеры, милочка, если желаешь устроиться дальше на хорошую работу. Сейчас у тебя не будет жалованья или стипендии, но вы поступите на полное обеспечение к господину Мальяно. По завершению срока мы купим билеты до пансиона, непременно проследим, чтобы ты вернулась в целости и сохранности, а также поручимся за твою кандидатуру в любую контору, перед любым работодателем, к чему бы ни лежала твоя душа. — Это очень щедрое предложение, Шарлиз, — вкрадчиво промолвила мадам Коэн, едва он кончил говорить. — Поверь моему опыту, здесь, увы, ты не сможешь получить хорошую рекомендацию, но так вышло, что судьба к тебе оказалась благосклонна. — Господин Мальяно не сомневается, что ты дашь положительный ответ. Это невероятный опыт — в его штате работают исключительно профессионалы. К его мнению прислушиваются владельцы крупных бизнесов от Чикаго до Атланты. Подумай хорошенько над этим. Шарлиз не понимала, как ей быть: обрадоваться или перепугаться? Медленно моргнув, она в ступоре уставилась на галстук Витале Россо — голубой в лавандовую точку. Хмель от выпитого вина выветрился из головы сразу же. Как он сказал, этот человек в бежевом? Положительный ответ? — Я полагаю, ты согласна, раз так долго молчишь, — вместо неё с холодной улыбкой заключила мадам Коэн. Шарлиз понимала, что согласие её нужно только номинально: если откажет, станут уговаривать или, чего доброго, правда выгонят. Она бросила беглый взгляд на Коэн и на Россо. Выглядели оба так, словно заранее сговорились, как будут её убеждать. Шарлиз сжала руку в кулак, и ногти больно впились в ладонь. А какой у неё есть выбор? Сейчас откажется и вылетит вон из пансиона. Если согласится, есть реальный шанс, что её правда заметят и дадут хорошую работу. Хорошая работа — вот чего хотела Шарлиз, ужасно страшась будущего и не представляя, что её ждёт после окончания пансиона. — Да, мадам, — сказала Шарлиз, от ответа которой ничего не зависело. Она видела это по металлическому блеску в странно холодных глазах Россо. Вроде бы он улыбался — а взгляд был бездушным, как так? — Я очень благодарна господину Мальяно за такую возможность и с радостью… — Вот и чудно, — скупо бросил Витале, перебив её, и посмотрел на наручные часы, подвинув рукав рубашки вверх. — Тогда что же, я вынужден вас оставить до завтрашнего утра. Советую ложиться незамедлительно, вылет ранний, в пять часов. — Вылет? — растерянно вскинула брови Шарлиз, и господин Россо усмехнулся: — Ну да. В Чикаго. Он развернулся к ней спиной и, сунув руку в карман пиджака, молча ушёл. Мадам Коэн молчала, пока он не скрылся за поворотом, а затем долго, внимательно посмотрела прямо в лицо Шарлиз: — Завтрашним утром я передам тебе все необходимые документы. Запомни, что господин Мальяно — очень уважаемый, очень важный человек. На твоём месте, я не стала бы совершать никаких глупостей и сосредоточилась на выполнении обязанностей. — Мадам, — растерялась Шарлиз. — Я, если честно, не совсем понимаю, в чём именно они будут заключаться. — Во всём, моя дорогая, — голос у неё стал суше и жёстче, она положила руку на плечо Шарлиз и больно сжала его, — что составляет предмет его интересов. И во всём, что он посчитает нужным от тебя потребовать. Она притянула оторопевшую Шарлиз к себе, шепнув на ухо: — Не вздумай наделать глупостей, сопротивляться и устраивать истерики. Всё это оставь здесь. Господин Мальяно — очень, очень серьёзный человек. И он не потерпит всяких ребяческих финтов и ломаний. Шарлиз, широко открыв глаза, смотрела в одну точку на стене, боясь даже вздохнуть. На что она подписалась? И главное — был ли у неё выбор отказаться? — Если ты не будешь дурой, — продолжила мадам, — тебя ждёт весьма приятное, приличное, финансово обеспеченное будущее. Перед господином Мальяно открываются все двери, которые он пожелает открыть. И если ты ему понравишься, он откроет эти двери для тебя. Поняла? Шарлиз кивнула, и мадам резко разжала пальцы, снова выпрямившись. Поправила манжету на пышном белом рукаве своей блузы. — Собери самые необходимые вещи и никому ничего не рассказывай, — отчеканила она. — Если я услышу, что после твоего отъезда по пансиону ходят сплетни, господин Мальяно найдёт способ, как взыскать с тебя за них. — Мадам, я буду молчать, — промямлила Шарлиз, но по плечам уже побежал холодок: она была уверена, что Сюзан всё прекрасно слышит. — Поверь, это ради твоего же блага. Для него ценнее всего — собственная репутация. — Она помолчала, смерила Шарлиз долгим взглядом, и, не сказав больше ни слова, ушла. Шарлиз осталась возле двери в комнату, растерянная и смятённая. Когда каблуки мадам Коэн стихли в коридоре, Шарлиз подошла к комнате Сюзан и тихо постучалась, но ей никто не ответил. Шарлиз выпрямилась. Хорошо же! Она сердито пошла к себе, но дверь робко открылась за её спиной, и Сюзан виновато выглянула: — Я думала, это Коэн. — Нет. Коэн ушла. — Шарлиз помассировала виски, не оборачиваясь, и вздохнула. — Я не понимаю, какого чёрта происходит. — Что неясного? — рассудила Сюзан и подошла к ней, обняв за плечи. — Не кисни. Мужик захотел себе молодую игрушку, симпатичную сопровождающую. Будешь бегать в мини-юбке и подавать ему кофе, может, получишь пару шлепков по заднице… Но согласись, это уже что-то. Шарлиз кивнула: это впрямь было лучше, чем ничего. — Если Коэн не преувеличивает и он действительно такой Мистер Большой Босс и Важная Шишка, то тебе правда лучше понравиться ему, — заметила Сюзан и усмехнулась. — Я даже немного завидую. — Ладно! — Вот тебе крест. Ты сучка, Шарлиз. Уедешь в Чикаго, будешь там развлекаться среди богатых мужиков, — Сюзан подмигнула ей. — С кем я буду курить на переменах? — Подсади на это дело Кирстен, — и Шарлиз улыбнулась. Стало немного легче, и Сюзан была права — если нет другого выхода, значит, нужно из сложившихся обстоятельств брать свою выгоду. — Послушай, можно я возьму у тебя те духи? — Вот ещё, нет! — хмыкнула Сюзан. — Очаровывай своего старика естественными ароматами. — Ну тебя! — Погоди. Сюзи быстро исчезла у себя в комнате и вернулась через пару минут. В руке у неё что-то было. Помявшись, она подошла к Шарлиз, серьёзно посмотрела ей в лицо и вложила в ладонь то, что принесла — холодное, на ощупь, как металл, маленькой, весомой тяжестью осевшее на коже. Шарлиз нахмурилась. — Ты мне как сестра, Чарли, — сказала Сюзан и шмыгнула носом. Если бы не покрасневшие уголки глаз и не это, она была бы прямо хладнокровна — но Шарлиз знала, что она чувствует. — Это всё такое дерьмо — то, во что ты вляпалась. — Я знаю, — лаконично откликнулась Шарлиз и разжала ладонь. На ней лежал золотой крест с красным камнем в центре. Цепочка, перевитая такими же камушками, но помельче, была безупречно красива. Шарлиз растрогано подняла взгляд. — Не вздумай реветь. Пока ты будешь развлекать там старика, я займусь этим твоим Лейтоном, — пошутила Сюзан и не сдержалась, заплакала. Едва это случилось, она порывисто обняла подругу, с которой делила мысли, чувства, месяцы, годы жизни, и с которой они всё прежде делали вместе, а потом быстро ушла к себе, и больше Шарлиз её не видела. Шарлиз осталась в коридоре. Там было тихо, пусто, почти идеально — разве что не так темно, как хотелось бы. В собственную комнату возвращаться не хотелось, Шарлиз что-то угнетало: может, нервы перед поездкой, может, мысли, кружащие, как птицы, вокруг одного и того же: что будет дальше? Шарлиз прошлась до угла и завернула за него, нерешительно остановившись. Она решила зайти в уборную и посидеть там у маленького зарешёченного окошка возле дверей в толчок — там было хотя бы спокойно, потому что оттуда никто её не гнал. Она сунула руки себе под мышки, всё ещё стиснув крест в кулаке, и добрела до туалета, а там, как хотела, прислонилась к стене, глядя в высокое окно, выходящее во внутренний дворик с той стороны, где стояли мусорные баки и был чёрный вход на кухню. На дороге стоял большой белый фургон с выключенными фарами. Шарлиз вспоминала, как Кэтрин привезла её в пансион Херша, и Сюзан была первой, с кем она познакомилась. Сначала Сюзан показалась ей слишком болтливой и насмешливой, потом Шарлиз поняла, что не всё так просто, и Сюзан может быть не только такой, но и другой: доброй, понимающей, способной на поддержку. Не сразу, но постепенно это стало ясно. Год-другой — и девочки сдружились, стали как сёстры. Шарлиз очень не хватало сестры. Её младшая, Линдси, утонула на том катере, как и мама. Вот же жизнь. Они не выплыли, а Шарлиз и папа спаслись. Их не перевернуло вместе с многотонной махиной под воду, они стояли на краешке борта и просто упали рядом. Волны захлестнули их с головой, когда катер опрокинулся и, словно влекомый некой силой на дно, потащил за собой мать и дочь. Фургон врубил фары. Послышались голоса, Шарлиз равнодушно посмотрела на улицу сквозь решётку и нахмурилась: там был «бежевый костюм». Господин Россо. Он что-то говорил, слов разобрать было нельзя, но тон — весь такой деловой — насторожил Шарлиз. Она смотрела, как несколько человек в рубашках и брюках выводят пятерых учеников из их параллели и сажают в фургон. Те идут спокойно, садятся сами. Водитель терпеливо ждёт, когда мордовороты запрут двери. Потом Россо подошёл к нему, что-то сказал и махнул рукой. Фургон мигнул светом, неторопливо фыркнул, завёлся и покатил. Сунув руки в карманы, Витале Россо молчал, с прищуром глядя ему вслед. Он привык хорошо делать свою работу и был малость беспокоен, сделал ли её сейчас как надо. Шестым чувством он что-то ощутил сродни взгляду в упор и осмотрелся, а потом поднял голову на фасад пансиона. Сам не зная, что именно его беспокоило, он просмотрел все окна, остановился на втором этаже — там, где к стене были припаяны решётки — и, увидев в пустое окно, отвернулся и покачал головой. Он становится мнительным. Нервным. Дёрганым. Это дерьмово. С такой-то мыслью он и выкурил последнюю за этот день сигарету.∴ ════ ∴ ✦ ∴ ════ ∴
У Шарлиз был небольшой багаж: всего-то спортивная сумка, в которой она обычно возила форму для крикета, если с командой ездили на соревнования. Кроме пансионской формы, у неё было мало вещей: так что, кроме джинсов, свитера и рубашки-поло, она взяла простое чёрное платье по фигуре — единственное, что было из формальной одежды, надеясь, что на месяц этого вполне хватит. К четырём часам полностью готовая, пусть и сонная, она одёрнула белую прямую юбку выше колена, хорошенько почистила тонкий чёрный джемпер влажной ладонью, чтобы на нём не было ни ворсинки, и убрала волосы в косу. Было странное чувство на душе, словно она с этой комнатой прощалась. Шарлиз посидела на аккуратно заправленной постели. Напротив спала в ворохе скомканного одеяла соседка, свесив руку до пола. Шарлиз в последний раз, запоминая всё до мелочей, окинула взглядом стену над своей кроватью, на которой наклеила постеры Джанет Джексон и Guns’N’Roses: их недавно потеснила великолепная Мадонна на чёрном фоне в серебряном платье в стиле бурлеск — постер был с The Blond Ambition Tour. Между ними в произвольном порядке Шарлиз наклеила на скотч полароидные фотокарточки, старые и новые. Те, что привезла из дома — три штуки, и те, что сделала уже в пансионе. Перед ней промелькнуло множество родных и знакомых лиц. Целая жизнь, которую она оставляет здесь, пускаясь в пугающую авантюру. «Так нужно. Соберись, чёрт возьми» — Шарлиз встала, поправила на груди крест, подаренный Сюзан, и, немного поколебавшись, сняла две фотографии, уложив их в маленькую дешёвую сумочку, которую повесила себе на плечо. На стене осталось два пустых местечка посветлее, чем остальные — а Шарлиз взяла свои вещи, обула теннисные туфли и вышла за порог. Внизу, в холле, её уже ждал Витале Россо. На нём был вчерашний костюм; рубашка, правда, казалась не такой свежей, да и лицо тоже — помятым. Он немного оживился, когда увидел, как Шарлиз спускается по лестнице, и поднял небольшую кожаную папку в руке: — Ты очень вовремя. Пора ехать. Шарлиз кивнула и торопливо вышла за ним из пансиона. Зачем-то впервые сосчитала ступеньки под ногами — семнадцать, и спустилась с крыльца. Ко входу уже подогнали чёрный мерседес, хищно ворчавший двигателем. За рулём сидел безразличный охранник в тёмно-серой двойке и солнцезащитных очках. — Мадам Коэн хотела передать мои документы… — начала было Шарлиз. — Всё тут, — бросил Россо и открыл перед ней дверь на заднее сиденье. — Давай, залезай. Внутри было просторно. Кремовый кожаный салон, охлаждённый кондиционером, стоил столько, что Шарлиз стало страшно касаться дивана руками, поэтому она сложила их на коленях. У отца всегда были хорошие машины, но не такие, конечно. Эта не просто хорошая: она чертовски дорогая. Россо сел вперёд, хлопнул дверью, скомандовал: — Гони, и поживей. Под колёсами скрипнул гравий, насыпанный вдоль тротуара. Пока пансион спал, Шарлиз, прильнув к окну и провожая его взглядом, покидала эти места и отправлялась в совершенно другие, не представляя, что её ждёт.