bound by fate and law

Все фотографииженатиков, которые вы видели, — насмешка. Нежное и теплое утреннее пробуждение с любовью всей вашей жизни, возвращение домой после долгого изнурительного рабочего дня, моменты комфорта с человеком, с котором вы поклялись провести весь остаток жизни, картины сильной любви и обожания, созданные из слов и прикосновений. Все это ебучая насмешка. С другой стороны, большинство браков не какая-то там деловая сделка для защиты общественной репутации компании вашего отца и для доказательства того, что мнение ребенка неправильное, заставив теперь уже взрослую версию этого ребенка выйти замуж за его единственного сына. Чимин вырос, наблюдая как родители в браке становились все более холодными и отстраненными, пока отец, поглощенный работой, желал добиться славы и успеха не только тяжелым трудом, но и взятничеством несмотря на то, что это стоило ему семьи. Чимин видел, как его мама хотела лишь немного любви, за которую она все еще цеплялась, он видел, как эта любовь умерла, когда отец добился успеха. Чимин видел, что бизнес делает с браком, именно поэтому он всегда упорно сопротивлялся против любых попыток родителей отправить его на слепое свидание, независимо от того, кого предлагали родители, мужчину или женщину, Чимин отвергал всех. Однако в этот раз бороться было бесполезно, ошибка Юнги загнала того в угол, Чимин загнали в угол его постоянные отказы, он слишком часто говорил «нет». Когда Чимин узнал, что его собираются выдать замуж за Юнги ради имиджа компании, у него не было и шанса воспротивиться этому. В этот раз отец оказался на десять шагов впереди Чимина, используя одну из своих многочисленных угроз и поставив его перед выбором: или брак с человеком из индустрии, или он внесет его в черный список хореографов для всех развлекательных компаний. Отец буквально угрожал Чимину, что лишит его возможности танцевать и преподавать, что желал отнять на самом деле уже многие годы, как отнял у него мечту стать айдолом в четырнадцать, отказав в прослушиваниях и игнорируя письма Чимина с мольбами о тренировках в других компаниях, раз отец не хотел видеть его в собственной. Его отец утверждал, что Чимин не может быть и айдолом, и будущим генеральным директором одновременно; что если Чимин хочет продолжать танцевать, продолжать заниматься своим увлечением, существование которого отец не желал, то тогда Чимин станет преподавать искусство, а не выступать с ним. Тогда, в четырнадцать, Чимин перестал искать любви и одобрения у человека, которого больше не мог назвать отцом, только его оболочкой, созданной из тягот укрепления Park Entertainment. Успех меняет людей. Успех изменил его отца и его семью самым худшим образом. Поэтому стоило отцу пригрозить внести в черный список таким трудом заработанную репутацию преподавателя, Чимин снова почувствовал себя четырнадцатилетним мальчишкой, загнанным в угол и поставленным перед выбором: сохранить и защитить от рук отца свою страсть или позволить ему отобрать ее, уничтожив то единственное, что приносило счастье. И загнанный в угол Чимин сделал то, от чего отказывался последние два года своей жизни. Согласился на брак. Он позволил отцу использовать его, его имя, его связи с ним и компанией, чтобы снова укрепить свою репутацию. И вон он здесь, спустя две недели счастливой семейной жизни, а Чимин несчастен. Он знал, что супружеская жизнь какая-то шутка, но эта шутка заходит слишком далеко. Прошло две недели после свадьбы, две недели как свободная комната его квартиры стала домом для его мужа, а Чимин за это время ни разу не видел и не разговаривал с Юнги. Они живут в одной квартире, но друг для друга словно призраки. Чимин так привык, что раньше там жил его сосед, кто-то, кто действительно разговаривал и взаимодействовал с Чимином, но теперь, когда там просто занявший комнату призрак, Чимин чувствует огромную стену между ним и Юнги. И не то что бы он не пытался заставить Юнги почувствовать себя как дома, Чимин пытался. Он пытался вовлечь Юнги в простые разговоры в те редкие случаи, когда они оба оказывались в одной комнате, но старший ограничивался короткими ответами, а затем уходил так быстро, как только мог. Чимин знает, что отчасти это его вина. Из-за своего гнева на отца и ситуацию в целом, он вел себя холодно по отношению к Юнги. Всякий раз, когда он смотрел на Юнги, он вспоминал отца, его явное безразличие к чувствам собственного сына и его будущему, и подсознательно проецировал свою боль и злость на Юнги. Поэтому Чимин изо всех сил пытался сделать первый шаг после переезда Юнги, но тот не проявлял никакого интереса к налаживанию отношений. Это расстраивает. Они оба должны поддерживать образ идеального брака для публики, который создали для них отец и команда юристов вместе с их «историей», где он и Юнги познакомились во время внутреннего конкурса, проводимого компанией в первые годы существования, когда они оба учились в старшей школе. Их предполагаемая «история» знакомства в молодости, когда они оба быстро и сильно влюбились друг в друга несмотря на то, что жили в разных городах, а Чимин был связан с компанией отца. Затем после нескольких месяцев они прекратили отношения из-за большого расстояния, а Юнги выразил всю свою «боль» в том выступлении, из-за которого попал в эту передрягу. Чимину казалось, что он читал сценарий к дораме, когда адвокаты усадили его запоминать все это. Он не понимал, как кто-то может поверить в предполагаемое начало их с Юнги истории, не говоря уже о «воссоединении» с помощью общего друга спустя четыре года после их первого «расставания». Но Чимин оказался неправ. Общественность проглотила их историю, всю ложь, которой ее кормили его отец и его адвокаты, фотографии того дня, когда Чимин и Юнги встретились в свадебном зале и только-только скрепили сделку сфабрикованной истории. Реакция была как хорошая, так и плохая. Кто-то безоговорочно верил, кто-то все еще сомневался, внимательно изучая фотографии со свадьбы, которая ощущалась бесконечной. Теперь и он, и Юнги должны поддерживать тот образ воссоединенной любви. Любви, которая выстояла против времени, в ожидании момента, когда все получится. Чимин вздрагивает, холодок пробегает по спине от созданного для них недостижимого образа. Все это действительно было недостижимым, поскольку ни один из них не собирался разрушать стену, возникшую между ними, оба жили как призраки в квартире, тихой и холодной. Тяжело вздыхая и чувствуя пульсирующую боль в висках из-за напряжения и стресса, Чимин считает этажи, пока едет в лифте. Телефон начинает звонить, как только он прибывает на свой этаж, и грубое ругательство, слетающее с его губ, поглощает звук открывающихся дверей. — Немного опоздал с поздравлениями, — холодно отвечает Чимин, медленно выходя из лифта и двигаясь через пустой коридор. — Мне и не с чем поздравлять, потому что вы отвратительно убогий пример пары, которая по уши влюблена друг в друга, — возражает отец, и Чимин крепче сжимает телефон, напрягаясь — рано или поздно, но он ждал этого звонка. — Как ты можешь говорить так, если ни один из нас не появлялся на публике. — Вот именно, Чимин. Вы оба исчезли с поля зрения общественности после очень публичного раскрытия и такой же публичной свадьбы. Чимин ускоряет шаг к двери своей квартиры, опасаясь лишних ушей из-за тонких стен несмотря на цену жилья. Набрав код на двери, Чимин ждет ответа и заходит в прихожую, свет в которой еще больше подчеркивает темноту в квартире. Видимо, Юнги работал в своей комнате, где разместил свою студию вместо того, чтобы снимать ее. Чимин не знает почему, да и спросить не может, чтобы узнать такие подробности требуется хоть какого-то подобие дружбы между ними. — Предположительно, мы четыре года держали все в секрете, отсутствие какой-либо публичности не должно быть слишком невероятным после такого, — спорит Чимин, снимая кроссовки и сумку, позволяя той упасть на деревянный пол с глухим стуком. — Вы оба должны поддерживать имидж, особенно сейчас, когда представляете не только компанию, но и нетрадиционный брак. — Просто скажи «однополый брак», отец, — выдавливает Чимин, чувствуя усиливающуюся головную боль. — Однополый брак, который твоя компания с гордостью поддерживает, так что научись говорить правильно. — Чимин-а, следи за языком. Я все еще твой отец несмотря на все, что произошло между нами. Я все еще хочу, чтобы ты добился успеха, сын. Чимин почти закипает, едва сдерживая яростной желание запустить сумку в панорамные окна гостиной, волоча ее по полу и заворачивая за угол. — Мне нужно работать, — давит Чимин, используя единственный вариант, который примет его отец, чтобы закончить разговор. — Это точно. Пожалуйста, потренируйтесь с Юнги. Через несколько дней вам обоим нужно присутствовать на мероприятии, куда пригласили Park Entertainment. Чимин застывает в замешательстве. — Какое мероприятие? — тихо шипит Чимин в трубку. — Просто спонсорское мероприятие для наших артистов, если правильно помню, в этот раз с парфюмерным брендом. Ничего, что ты бы не посещал раньше. Чимин трясущейся рукой завершает звонок, не предупредив отца, и разочарованно вздыхает, чувствуя, как гнев разливается по телу.  Он ненавидит, когда отец отправляет его на деловые мероприятия даже без чертового предупреждения, его брак исключение, но только потому, что идея сама по себе уже дикая хуета. Чимин знает, отец заставляет его показываться на публике из-за того, что однажды ему придется пойти по его стопам и занять место во главе компании, управляя ей под руководством толпы юридических советников, потому что он сам никогда не обучался бизнесу. — Просто фантастика, блять, — шипит себе под нос Чимин, включая свет, а затем опускается на корточки перед стиральной машинкой и сердито запихивает в нее свою танцевальную форму, вымещая все свое разочарование на носках и штанах. Помещение заполняется резкими звуками, когда он нажимает на кнопки, грубо открывает отделение для стирального порошка, засыпая его туда вместе с кондиционером, а затем захлопывает его. Когда стиральная машинка оживает, Чимин упирается в столешницу над ней в попытках начать дышать спокойнее. Несмотря на всю свою злость, он привык к отцовским играм. Но Юнги нет. Тяжело вздохнув, Чимин смотрит через левое плечо на закрытую дверь в юнгиеву комнату, расположенную рядом с ванной комнатой, тогда как его собственная комната была дальше по левой стороне, и закусывает сухую нижнюю губу. Ему нужно предупредить Юнги о предстоящем мероприятии, которое они впервые посетят вместе как супружеская пара. — Нахуй такую жизнь, — выдыхает Чимин себе под нос, чувствуя нервозность и беспокойство, разворачивается и идет к закрытой двери. Чимин ни разу не приближался к юнгиевому жилью с того момента, как в их так называемую брачную ночь показал квартиру Юнги и объяснил, что он может занести все свои коробки внутрь, и что он также волен использовать гостиную, если захочет. Чего тот ни разу не сделал, из-за чего находиться здесь становилось еще более некомфортно. Чимин замирает перед юнгиевой комнатой и делает глубокий вдох прежде чем постучать в дверь. Он выжидает мгновение, но, когда не слышит ни единого движения за дверью, стучит еще раз и медленно открывает дверь, чтобы заглянуть внутрь. Чимин обнаруживает Юнги, сидящим за столом, глубоко погруженным в работу. На нем наушники, что объясняет почему тот не слышал, как Чимин стучался. В этом зрелище есть что-то, что заставляет Чимина почувствовать себя загипнотизированным. Может дело в том, как Юнги сфокусирован на работе, может в том, как горят его глаза, во взгляде которых увлеченность плещется как бушующий огонь. Это напоминает Чимину его самого. Он знает этот взгляд слишком хорошо, когда погружается в работу, когда позволяет своей увлеченности взять вверх над телом и забывает обо всем вокруг на какое-то время. В кои-то веки Чимин находит что-то общее между собой и Юнги. Прежде чем у Чимина появляется шанс дать о себе знать, Юнги переводит взгляд на дверь и вздрагивает, натыкаясь на Чимина, который тоже почти вздрагивает от неожиданного движения. Юнги кажется сбитым с толку, когда снимает наушники, и Чимин не может винить его. — Прости, не знал, что ты работаешь. Не хотел мешать тебе, — осторожно говорит Чимин и ждет реакции Юнги. — Все в порядке, — произносит тот и поворачивается на стуле лицом к Чимину. — Что случилось? Чимин выдыхает, не подозревая, что задерживал дыхание. Юнги, кажется, не расстроен тем, что Чимин вторгся в его маленькое безопасное пространство, что уже является хорошим началом. — Мой отец не доволен нашими актерскими способностями, — начинает Чимин и ненавидит то, как быстро меняется выражение юнгиева лица на изумленное. — И он хочет, чтобы мы присутствовали на спонсорском мероприятии на этих выходных. — Что? — недоверчиво усмехается Юнги, складывая руки на груди. — Зачем ему это? Мы ведь не айдолы. — Нет, но мы якобы счастливые молодожены, и мы не появлялись на публике с тех пор, как поженились. Юнги фыркает на такое утверждение, и выражение его лица слегка меняется. — Мы не животные в зоопарке. Что нам вообще там делать? Стоять у окна и целоваться на всеобщее обозрение? Чимин вздыхает. Он чувствует такое же раздражение от просьбы отца, так что винить Юнги за его поведение не может. Но он знает, что они не могут просто поигнорировать его, так что пробует еще раз. — Юнги, я знаю тебе это не нравится, мне это не нравится тоже, — выделяет Чимин голосом. — Но, знаешь это так же хорошо, как и я, мы не можем просто не посетить это мероприятие. Зная моего отца, он, скорее всего, уже отправил заметку о том, что мы появимся, во все новостные издания. Юнги смотрит какое-то время на Чимина, размышляя, а затем вздыхает и цокает. — Ну, а какой у нас есть выбор? Видимо, мы идем, — соглашается мужчина с тяжелым выдохом. — Что-нибудь еще, что мне нужно знать? Чимин качает головой. — Мы просто должны показаться и немного пообщаться с людьми. Мы не будем главным событием вечера, просто нужно будет поприветствовать акционеров и работников. Я займусь этим, поэтому… — Чимин замолкает, изо всех сил пытаясь подобрать верные слова. — Было бы здорово, если бы ты просто попытался сделать вид, что счастлив со мной. Юнги смотрит ему в глаза и через мгновение кивает. — Хорошо. Я попробую. — Хорошо… Я больше не буду отвлекать тебя от работы. Прости, что помешал, — говорит Чимин. Неловкость становится невыносимой, и он слегка улыбается, когда Юнги мычит в ответ и поворачивает стул обратно к столу. Чимин закрывает за собой дверь и вздыхает, чувствуя, как напряжение покидает тело. Все прошло не так плохо, как он опасался. День Х наступил быстрее, чем Юнги ожидал. Он был не восторге от идеи «играть» с Чимином. Фальшивые улыбки, пустые слова — он никогда не был хорош в этом. Комната, забитая людьми, которые могли бы подтереть себе задницу купюрой в сто тысяч вон, тоже не самая его любимая компания. Но он ничего не мог с этим сделать. Он знал, на что шел, и теперь ему придется с этим смириться. Юнги надел простой черный костюм с белой рубашкой под ним, надеясь, что выглядит достаточно хорошо для события такого рода. Ему вероятно, следовало обсудить дресс-код с Чимином, но после того, как тот сообщил ему о мероприятии, они почти не разговаривали. Жить с Чимином оказалось… неловко. Юнги знает, что младший старается, но в то же время он видит, как сильно Чимин заставляет себя это делать. Очевидно, что Чимин не чувствует себя комфортно в сложившейся ситуации, как и сам Юнги, но он просто не может по-другому. Юнги не привык к новой квартире. Странно чувствовать, как он просыпается в чужой постели и справляет нужду в чужой ванной. Юнги не привык и к Чимину. Странно слышать, как другой человек передвигается в квартире, где он живет. Неловко видеть Чимина на кухне, когда Юнги хочет выпить воды. Становится некомфортно, когда Чимин начинает разговор, и они оба знают, что он закончится с первой же фразы Юнги. Юнги знает, что отчасти это его вина, он должен сильнее стараться найти общий язык с человеком, с которым ему предстоит провести весь остаток жизни, но ему просто нужно больше времени, он не привык разделять с кем-то жилое пространство. И прошло всего несколько дней с тех пор, как ему пришло в голову, что Чимина заставили так же, как заставили самого Юнги. И теперь все имело смысл, когда Юнги оглядывался назад. Чимин по началу был холоден. Он не казался обрадованным всей ситуацией, как должен был бы, если бы Чимин попросил своего отца найти ему мужа. Юнги едва ли что-то знает о Чимине и его семье, но того, что он узнал за прошедшие пару недель, вполне хватило, чтобы понять, они далеко не такая идеальная семья, которую изображают СМИ. И это многое объясняло. Именно из-за этого факта гнев Юнги стал медленно смещаться с Чимина на его отца. Но это не значит, что Юнги не нужно время, чтобы привыкнуть к ситуации. Еще как нужно. Даже если он уже живет здесь две недели. Юнги быстро надевается обручальное кольцо до того, как выйдет из своей спальни и присоединяется к Чимину, уже ждущему его в прихожей. — Готов к вечеру? — спрашивает Чимин, осматривая Юнги с головы до ног. К счастью, наряд Чимина совпадает с его собственным, хотя Юнги должен заметить, костюм выглядит на младшем намного лучше. — Настолько, насколько могу, — честно отвечает Юнги, надевая обувь. — Такси прибудет с минуты на минуту, — сообщает Чимин вежливым тоном. Юнги мычит в согласии и бросает еще один взгляд на Чимина, пока тот заканчивает со своей обувью. Он кажется странно беспокойным, теребит в руках телефон и переминается с ноги на ногу. Даже в день их свадьбы Чимин не был таким беспокойным. — Что-то не так? Чимин кажется удивленным его вопросом, и тянет губы в неловкой улыбке, пока пропускает волосы через пальцы, привычка, которую Юнги начинает замечать. — Нет, просто… Я подумал, было бы неплохо запостить наше селфи в мой инстаграм. Юнги просто смотрит на Чимина, но этого кажется достаточно, чтобы нервы мужчины взяли над ним верх. — Я имею ввиду, мы официально женаты несколько недель и не запостили ни одной совместной фотографии, не говоря уже о любых других фото, которые могли бы свидетельствовать о нашей супружеской жизни, поэтому я подумал… — Чимин, — прерывает Юнги чиминово бормотание. — Все в порядке. Ты прав. Давай сделаем одну. Чиминовы глаза расширяются, вероятно, он захвачен врасплох из-за того, как легко Юнги согласился, так что быстро кивает, становясь рядом с Юнги. Дистанция между ними несколько неловкая для женатой пары, но Юнги не предпринимает попыток изменить это. Единственное, что он делает, — слегка наклоняется вперед, делая знак мира. Они делают парочку фото, и Чимин выставляет ту, которая ему нравится больше всего, хотя для редко фотографирующегося Юнги они кажутся весьма одинаковыми. Такси приезжает через несколько мгновений после, и они отправляются в отель, где проходит вечеринка в преследующей их неловкой тишине. Помещение кажется Юнги немного чересчур, но с другой стороны он не удивлен. Мероприятие для богатых людей и их компаний, чтобы заставить айдолов рекламировать переоцененные и дорогие вещи. — Просто будь поблизости, и позволь мне говорить, ладно? — шепчет Чимин Юнги и дарит ему ободряющую улыбку, прежде чем они выходят из машины. На этот раз Юнги не вздрагивает, когда Чимин кладет ему руку на талию, ведя внутрь здания. Прогресс. Внутри людей намного больше, чем Юнги ожидал. Молодые айдолы, смешавшиеся со старыми бизнесменами, работники отеля, подающие еду и напитки, есть также люди, которых Юнги не может узнать. Они не выглядят ни как артисты, ни как бизнесмены, возможно, просто случайные сотрудники. Едва они вошли внутрь, как к ним мгновенно подошла женщина средних лет, заставив из обоих насторожиться. — Ох, Чимин-ши, я рада, что у вас получилось прийти! Ваш отец предупредил, что Вы будете представлять его вместе со своим прекрасным мужем. — Здравствуйте, госпожа Ли, — приветствует ее Чимин и вежливо кланяется, но Юнги видит, как чиминовы уголки губ подергиваются от дискомфорта, и Юнги понимает, что какими бы добрыми ни были сказанные ею слова, она произнесла их в уничижительной и саркастичной манере. — Сухенн-и была так огорчена, когда услышала новости, — продолжает госпожа Ли, внезапно фокусируя взгляд на Юнги вместо Чимина. Он мог почувствовать ее осуждение и презрение за вежливой маской, которую такие люди, как она, носят на публике, но ему было все равно. Ему просто интересно, что все это значит, и кто такая «Сухенн-и». — Мне жаль, госпожа Ли, — говорит Чимин, все еще вежливо, но он совсем не звучит извиняющимся. — Я действительно желаю ей всего самого лучшего. Не могли бы Вы нас извинить? Нам со многими еще нужно поздороваться. Чимин снова кланяется, не дожидаясь ответа от женщины, с фальшивой вежливой улыбкой на его губах, уводя Юнги от женщины с едва сдерживаемым искривленным выражение лица. — Ладно, что это было? — спрашивает Юнги, не в силах сдержать в себе любопытство по поводу этой встречи. Чимин слегка усмехается, выражение лица приобретает резкость. — Ну, скажем так, ты не был первым человеком, на котором мой отец пытался меня женить. Ох. — В любом случае, прости за случившееся. Худшая часть вечера теперь точно позади, обещаю, — уверяет Чимин, и более правдивая улыбка смещает фальшивую, пока он берет у официанта два бокала шампанского. Юнги надеется, что это правда. Уже и так достаточно неловкости, ему не нужны смертельные враги в виде отверженных богатых деловых женщин. К счастью, Чимин был прав. Люди подходили к ним время от времени, но ни одна беседа не была такой неприятной, как первая встреча. Иногда некоторые айдолы, с которыми Чимин работал, подходили, и в такие моменты Юнги не чувствовал себя таким уж неуместным. Но было бы ложью сказать, что все это не утомляет. Он чувствовал себя неловко, все время оставаясь рядом с Чимином, фальшиво улыбаясь и смеясь над несмешными шутками. В какой-то момент Юнги извиняется и прерывает разговор, чтобы сходить в уборную, и только тогда он чувствует, что снова может дышать. И когда он заканчивает свои дела, то возвращается не сразу. Вместо этого, он ненадолго выходит из зала и глубоко вдыхает ночной воздух. Ему просто хочется на короткое время уйти от шума, от незнакомцев, от удушающей фальши. Ему просто нужно мгновение, чтобы обрести равновесие на опасном канате, по которому он идет. Мгновение пролетает слишком быстро, слишком быстро для беспокойства, поселившегося глубоко в его душе. Вздохнув, он пытается заставить себя вернуться. Думает о мужчине, которого оставил одного, и знает, что чем дольше он остается снаружи, тем выше вероятность того, что случайно поставит Чимина в трудное положение, если не появится в ближайшее время. Так что с тяжелым сердцем Юнги возвращается внутрь, направляясь в зал, где идет мероприятие. По возвращении в зал, где большинство посетителей увлеченно беседую и пробуют выставленные товары, внимание Юнги привлекают двое мужчин, стоящие чуть поодаль в коридоре, ведущем на кухню. Он едва может разглядеть их в полумраке коридора, но свет от входа в фойе немного освещает их, делая чуть заметными. Юнги даже не знает, почему его так тянет наблюдать за ними. Может быть, это сформировавшаяся еще с юности привычка изучать людей одного пола, наблюдая за их взаимодействиями и задаваясь вопросом, были ли они геями, как и он. Дуэт теней кажется что-то шепчет друг другу, лучезарно улыбаясь, что заставляет улыбнуться и Юнги. До тех пор, пока они не начинают целоваться. Юнги быстро отводит взгляд и возвращается в зал, чувствуя, что вторгается в их интимный момент, но не может отделаться от назойливого зуда в мыслях и странного чувства, охватившего его. Разве он не знает одного из них? Юнги может поклясться, что ему знакомо лицо одного из мужчин, того с вишневыми волосами. Нерешительно остановившись, Юнги еще раз оглядывается через плечо, пытаясь еще раз взглянуть на лица мужчин, и когда получается, он теряет дар речи при виде лица, которое бросается ему в глаза больше всего, потому что понимает, что он знает и другого мужчину. Это Чон Чонгук. Национальный любимчик. Все его песни занимают первые места в большинстве музыкальных чартов, он также выиграл несколько крупных премий в своем достаточно юном возрасте. Успешный айдол, Чонгук, — один из людей, с которым все хотят работать. Но Юнги не помнит, чтобы слышал хоть одну новость о том, что Чонгук с кем-то встречался, не говоря уже об отношениях с мужчиной. Может, он просто увидел что-то, чего никто не должен был видеть. Вспоминая, как юнгиева мать учила его, еще когда он был моложе Чонгука, не совать нос в чужие дела, если не хочешь, чтобы к тебе относились также, Юнги закрывает глаза на увиденное и начинает искать Чимина. Однако, будучи в одиночестве без буфера в виде Чимина, у которого есть опыт нахождения в подобных ситуация, Юнги стал открыт и уязвим. В течение шестидесяти секунд после того, как он попал в толпу, Юнги обнаруживает, что загнан в угол улыбающимся репортером, от которого ранее Чимин увел их обоих, ворча «пиявки» себе под нос. — Медовый месяц, должно быть, в самом разгаре. Это первый раз, когда я вижу Вас и Чимин-ши раздельно за весь вечер, — начинает репортер, и Юнги приходится оставить себя от лихорадочного поиска светловолосой чиминовой макушки взглядом. — Я… — неловко начинает Юнги, пытаясь найти способ сбежать, но его прерывает репортер, вторгающийся в личное пространство Юнги, отчего тот немедленно напрягается. — Итак, как вы двое воссоединились? — мужчина нагло допрашивает Юнги, его глаза горят нетерпением, губы изогнуты в голодной улыбке. — Вы еще не предоставили официальную версию этой части истории. Разум Юнги превращается в белый шум о этого вопросы, а в груди все сжимается. Он не помнит историю. Они вообще придумали историю для этой части? Юнги мог почувствовать, как на затылке и челке выступают капельки пота, а во рту пересыхает. — Мы долго оставляли все приватным, так что я уверен, Вы можете уважать наше желание сохранить нашу частную жизнь и далее, — во рту сухо, и слова ощущаются как камушки, а голос звучит тревожно даже для его собственных ушей. Репортер насмехается над его ответом, выглядя удивленным. — Это правда, что Вы преследовали его в Сеуле? Юнги таращится на мужчину. — Что? — Я слышал из источников, что Вы так полностью и не оправились от разрыва, что… — Ладно, прекратите это, — перебивает Юнги, обнаруживая, что у него мурашки бегут от услышанной версии самого себя, которая далека от правды. — Вы… — Так это правда? — вцепляется в него репортер, а его взгляд загорается. — Звучит так, будто Вы защищаетесь. Юнги чувствует, как раздражение и досада от того, что его загнали в угол, кипит под кожей. Но прежде чем он может ответить, голос, зовущий его по имени, заставляет обернуться в удивлении. Юнги сморит на улыбку высокого мужчины с ямочками и пушистыми светло-серыми волосами и чувствует, как слегка расслабляется все в груди при виде знакомого лица, которое он видел только во время звонков по Скайпу в два часа ночи, когда они оба пытались понять не сходят ли с ума, пытаясь уложиться в поставленные сроки. Намджунова улыбка заразительна и знакома, несмотря на то, что это их первая личная встреча. Взгляд Намджуна многозначительно скользит по мужчине, стоящему сзади Юнги, и его поза слегка меняется. — Извините нас. Юнги не оборачивается, чтобы увидеть реакцию репортера на слегка холодный то, но он слышит разраженный щелчок языком при недвусмысленном отказе. Прежде чем Юнги успевает проверить ушел ли мужчина, Намджун заговаривает, и он окончательно расслабляется. — Поздравляю с женитьбой, хен, — тепло говорит Намджун, и Юнги заставляет улыбку не угасать на лице, когда вежливо улыбается, благодаря молодого мужчину. — Как работа? — спрашивает Юнги, страстно желая оказаться на земле, которую знает и любит. Наджун тяжело вздыхает, что заставляет Юнги улыбнуться. — Настолько плохо, да? — У меня есть неделя, чтобы что-то предоставить, и все, что у меня пока есть, – это название «Спаси меня», — слегка жалуется Намджун, все еще улыбаясь. Юнги собирается ответить, когда взгляд Намджуна перемещается за левое юнгиево плечо. — А, Чимин-ши, приятно снова тебя видеть. Юнги с трудом сглатывает, когда поворачивается, замечая присутствие Чимина и отсутствие репортера. Чиминова улыбка теплая, отличающаяся от тех холодных, которыми он улыбался большинству гостей, а это значит, что Намджун также знаком Чимину. Это имеет смысл. Намджун, в отличии от Юнги, не внештатный продюсер. Он один из штатных продюсеров Park Entertainment, что значило, что большинство написанных им песен было для артистов компании, хотя он и работал с другими в прошлом. Намджун, несомненно, был одним из самых влиятельных продюсеров, которых знал Юнги, но мужчина никогда не выставлял это на показ, никогда не упоминал этого при знакомстве, именно поэтому Юнги было так легко работать с мужчиной в прошлом. Продюсер могут быть самонадеянны в связи с успехом, но молодой мужчина никогда не был склонен к этому, несмотря на оглушительный успех, которого добился. — Вы двое раньше встречались? — беззаботно спрашивает Чимин, стоя рядом с Юнги, поддерживая видимость того, что они вместе. Намджун кивает, улыбаясь. — Мы работали в прошлом вместе, но никогда не встречались лично. — Благодаря скайпу сотрудничество становится гораздо легче, — легко подтрунивает Юнги, заставляя мужчину засмеяться и согласно кивнуть. — Держу пари, вы оба знаете насколько это тяжело, — тепло хмыкает Намджун. — Не особо. — Весьма. И это именно тот момент, когда их удача иссякает. Юнги чувствует, как жар обдает его шею, когда он и Чимин встречаются взглядами. Оба облажались с таким простым ответом. Ответом, который должен был быть спланированным. Нахуй такую жизнь, мысленно кричит Юнги. Нахуй такую жизнь, мысленно кричит Чимин, отводя взгляд от паникующего Юнги перед ним, улыбаясь слишком широко, в попытке скрыть тот факт, что его сердце в одном ударе о того, чтобы выскочить из груди. — Под «не особо» Юнги имеет в виду, что мы оба были очень преданны нашим отношениям на расстоянии, но временами мне было очень тяжело прощаться каждый раз, когда заканчивался видеозвонок, — поспешно говорит Чимин, пытаясь стереть выражение замешательства в глазах Намджуна. — Ох, — все, что может сказать Намджун, перебегая взглядом с Чимина на Юнги и обратно. Чимин начинает потеть. — Ты видел Хосока? — спрашивает Чимин, стремясь уйти от скользкой темы. Намджун медленно покачивает головой. — Пока нет. Я не знал, что он будет здесь. Чиминов смешок слишком фальшив, но он все настойчивее переходит к новой теме. — Это спонсорское мероприятие Calvin Klein, — невозмутимо говорит Чимин. — Хосок помешан на своих брендах. — Грубо, но справедливо, — раздается голос справа. Чимин оборачивается и почти притягивает к себе коллегу-танцора. — Хорошо выглядишь, Намджун-а, — с нежностью комментирует Хосок, приветствуя мужчину, чем заставляет того покраснеть. — Не так хорош, как эти айдолы, — говорит Намджун, обводя взглядом комнату. — Ах, Джун-а, не принижай себя так. Ты можешь посоперничать с большинством этих артистов, — Хосок мягко отклоняет комментарий мужчины, улыбаясь покрасневшему Намджуну, который, заикаясь, застенчиво произносит «спасибо». Чимину приходится сдержать ухмылку, когда он намеренно отводит взгляд от развернувшейся сцены, замечая старые лица, которые когда-то заучивал, и некоторые новые, о которых он только слышал. — Вы видели Чонгука? — спрашивает Чимин, ища взглядом молодого айдола, который являлся настоящей сенсацией в данный момент. — Ах, кажется, я видел Сокджина, делающего кому-то выговор в коридоре рядом с кухней, — комментирует Хосок, кивая в направлении позади них. Чимин морщится от его слов. — Опять? Намджун фыркает. — Ну, обычный день для этих двоих? Хосок хихикает, вертя стакан в руке, и кивает. — Каждый раз, когда я слежу за малым,  убеждаюсь, что если судить по тому, как он ведет себя со старшими, ни за что бы не подумаешь, что он самый привлекательный сердцеед в стране. Чимин улыбается, согласно кивая. — Можно подумать, что они больше родственники, чем менеджер и айдол. — Помяни черта, — сияет Хосок, оглядываясь назад и машет рукой, а улыбка Чимина становится шире, когда трое людей направляются в их сторону. Чимин быстро бросает взгляд на Юнги, который все это время молчал, и находит выражение лица мужчины… забавным, когда тот щурится на троицу. — Ты в порядке? — шепчет Чимин, наполовину удивленный, наполовину обеспокоенный. Юнги медленно кивает, его взгляд озадаченный. — Да.. Я просто… кое-что понял. Чимин приподнимает бровь на туманный ответ, но мужчина больше ничего не говорит, поскольку их группа увеличивается за счет прибытия трио, привлекая к ним внимание, поскольку все шепчут имя Чонгука в головокружительном трепете и волнении. — Веселитесь без нас? Это грубо, — говорит Чонгук, когда останавливается рядом с Чимином и закидывает ему руку на плечо. — И тебе привет, сопляк, — тепло здоровается Хосок и слегка посмеивается над выражением лица, которое как Чимин может почувствовать, появляется на айдольском лице. — Где Чимин-хен? Не видел его весь вечер, — продолжает Чонгук, оглядываясь по сторонам, знакомую для них всех шутку, которая была придумана много лет назад, когда Чимин подружился с более молодым Чонгуком. Чимин толкает Чонгука локтем в ребро, закатывая глаза. — Пошел ты — Не выражайся, Чимин, — ругается Сокджин, но его явно забавляют поддразнивания Чонгука. Чонгук отходит от Чимина с недовольным смехом. — Итак, ты собираешься представить своего мужа, или мне сразу подкупить его, чтобы он рассказал мне все твои грязные секреты? Чимин передумал. Они не друзья, он ненавидит этого парня. — Ты ведешь себя так, будто не ты доставал меня два дня, когда узнал, что я собираюсь замуж, — бормочет Чимин и нерешительно смотрит на Юнги, проверяя как он. Выглядит он, кстати, немного ошеломлённым ситуацией. Чимин не может винить его. В тех редких случаях, когда они собираются вместе, всегда царит беспорядок. — Это Юнги, — говорит Чимин и указывает на него, прежде чем его взгляд открывается от удивленных глаз Чонгука и фокусируется на ошелемленном «муже». — Ты уже знаешь Намджуна, рядом с ним Чон Хосок, мой коллега-хореограф в Park Entertainment, — продолжает Чимин, привлекая внимание Юнги к сияющему другу. — Приятно познакомиться, — улыбается Хосок, как самое настоящее Солнце, которым он и является, потому что его личность настолько заразительна и тепла, что даже улыбка Юнги становится мягкой и искренней. — Тот, кто выглядит как модель и ведет себя как ребенок, Ким Сокджин, менеджер и няня Чонгука. Сокджин готов запротестовать против выбора слов Чимином, но Тэхен быстрее, обрывает его. — Мы уже встречались. Приятно снова видеть тебя, Юнги-ши, — говорит Тэхен, демонстрируя свою фирменную квадратную улыбку во всю ширь. Чимин не уверен, замечают ли остальные, но ему забавно, как мгновенно меняется чонгуково выражение лица. Его взгляд становится более сосредоточенным, пока он двигается, пытаясь ближе придвинуться к стилисту. Но прежде чем у него получается, Сокджин наступает ему на ногу, заставляя айдола поморщиться и издать звук похожий на рык, когда он свирепо смотрит на менеджера. — И я почти уверен, что ты слышал о Чонгуке, так что нет необходимости представлять его, — Сокджин обрывает Чимина еще до того, как тот успевает начать говорить, пытаясь отвлечь от того факта, что он только что наступил на ногу айдолу, который в настоящее уставился на него. Но Чимина не одурачишь, он, черт возьми, не слепой. Движение Юнги привлекает внимание Чимина, когда тот чешет затылок, слегка наклоняя голову, чтобы поприветствовать их всех. — Приятно со всеми вами познакомиться. Чимин много рассказывал о вас. Это ложь, очевидно, очень рискованная ложь, и Чимину хотелось бы, чтобы Юнги этого не говорил, учитывая опасность, которую это могло навлечь на их неподготовленность. — Только хорошие вещи, я надесь, — подмигивает Сокджин, а Юнги только нервно смеется в ответ. — Это все хорошо, но когда они наконец покажут моих любимых моделей-мужчин? Я здесь, чтобы увидеть нескольких с шестью кубиками, — внезапно меняет тему Хосок, вытягивая шею, чтобы посмотреть поверх голов, заставляя Намджуна рядом с ним поперхнуться своим напитком. Чимин закатывает глаза от такой реакции, но более, чем рад, что Хосок случайно сменил тему. Его сердце было готово сдаться в любую секунду. И вместо панической атаки, которая, как он думал, подступала все ближе, Чимин с удивление наблюдает, как Намджун смотрит на свой влажный торс, и как быстро он сразу после допивает остатки своего напитка. Мило. — Разве сегодняшнее шоу не о парфюме? — заявляет Тэхен, заставляя челюсть Хосока отвиснуть, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на стилиста. — Что? Тогда зачем я вообще трачу здесь свое время?! — Он красив, он грациозен, но как же он жаждет бесчестья, — насмешливо шепчет Чонгук Тэхену, успешно сумев придвинуться поближе к мужчине и прижимаясь к его руке, заставляя стилиста рассмеяться, когда они оба одновременно отодвигаются, чтобы избежать приближающейся оплеухи от Хосока. Компания как один смеется над замечанием и перебранкой троицы, которая последовала за неудачным ударом Хосока. Даже Юнги смеется вместе с ними, и, как ни странно, это заставляет Чимина чувствовать облегчение. Прежде чем разговор возобновляется, диктор призывает всех подойти к разбросанным по помещению столикам, на которых демонстрируется презентация нового аромата, в то время как представитель бренда выходит вперед, заставляя компанию разойтись, из-за чего Чимин, не будет врать, испытывает облегчение. Если это мероприятие его чему-то и научило, так это тому, что им с Юнги нужно прояснить свою ебаную историю. И сделать это нужно быстро. Чимин делает глубокий успокаивающий вдох, когда из бутылки в его руке со звуком выскакивает пробка. Он откладывал этот разговор последние два дня, но, видя, что комментарии к постам, связанным со спонсорским мероприятием, все еще остаются, он больше не мог откладывать это. Ему и Юнги нужно сесть, поговорить и создать свою собственную историю, которая нуждается в деталях, тех самых, которых сильно не хватает в опубликованной для прессы версии. — Ты взрослый мужчина, который может усадить свою задницу с бокалом вина и обсудить со своим м-мужем, какой цвет он любит, потому что какой-нибудь любопытный ублюдок обязательно спросит об этом, а ты не можешь выглядеть дерьмовым мужем, — напевает себе под нос Чимин, залезая в шкаф и вставая на цыпочках, потому что дизайнеры интерьеров считают, что низких людей не существует, и любят делать шкафы высотой с Эверест, и хватает два бокала для вина. Поставив их на стойку перед собой, Чимин делает еще один глубокий вдох, вспоминая лишь несколько комментариев, которые не давали ему покоя.

Разве они не женаты? Они такие чопорные и неловкие

Оппа, вы поссорились или что-то в этом роде?

Кекеке, выглядит так, словно медовый месяц закончился

И резко выдыхает, отгоняя голоса безликих незнакомцев, которые одержимы разговорами о нем и Юнги. — Ты взрослый, блять, человек, — напевает Чимин в последний раз самому себе, хватая бутылку вина и бокалы, относя их к дивану и ставя на маленький столик, на этот раз свободный от беспорядка. Затем Чимин заставялет себя повернуться и направиться к закрытой юнгиевой двери. Но прежде чем он подходит совсем близко, дверь распахивается, поражая и его, и Юнги столь внезапной встречей друг с другом. — Тебе что-то ну… — Не хочешь выпить со мной? — выпаливает Чимин, перекрикивая удивленного собственным вопросом Юнги. Это заставляет их обоих замолчать, потому что Чимин не планировать начинать этот разговор таким образом. Чувствуя, как горят щеки, Чимин начинает снова. — Я имею в виду, нам нужно поговорить, — выдыхает Чимин, опустив уголки губ, и Юнги хмурится, закрывая за собой дверь спальни. — Хорошо… Давай поговорим? — говорит Юнги, не уверенный в причинах, но готовый, и Чимин цепляется за это желание в растущей неловкости ситуации. Чимин ведет их к дивану, быстро садится и начинает разливать красное вино еще до того, как Юнги садится. А затем замирает, осознавая, что его предположение может оказаться неверным и съеживается, медленно поднимая взгляд на мужчину, сидящего рядом. — Я надеюсь, тебе нравится вино, — смех Чимина больше похож на хрип, и Юнги добродушно улыбается в ответ на это, кивая. — Да, спасибо, — вежливо говорит Юнги, принимая стакан из чиминовых рук. Чимину приходится с трудом сдерживаться, чтобы не выпить весь свой стакан залпом, чтобы избавиться от нервов, разъедающих его желудок. — Итак, о чем ты хочешь поговорить? — Юнги заговаривает об этом первым, спасая Чимина от дальнейшей неловкости, поскольку они оба сидят на некотором расстоянии друг от друга, сжимая бокалы с вином и избегая смотреть друг на друга дольше секунды. Чимин заставляет себя расслабиться, поджимая ноги под себя и закидывая их на подлокотник дивана, поворачиваясь телом к Юнги, и тихо вздыхает. — Ты смотрел реакцию на наше появление на вечере? — спрашивает Чимин, изучая мужчиу, смотря как Юнги тоже пытается приложить такие же усилия, заставляя себя расслабиться. Выражение юнгиева лица говорит само за себя, скорченная гримаса вполне понятная. — Да, это то, о чем нам нужно поговорить, — хрипло произносит Чимин, во рту пересыхает от неловкого напряжения, поэтому он делает глоток вина. Юнги понимающе кивает, делая меньший глоток из своего бокала по сравнению с Чимином. — Ладно, мы оба облажались из-за отсутствия нормальной истории, хотя бы просто для того, чтобы ответить на самые простые вопросы, — тяжело начинает Чимин, и Юнги согласно кивает. — Поэтому нам нужно идти по «старой школе». Взгляд Юнги поднимается на Чимина, его уголки губ приподнимаются. — «Старая школа», — удивленно повторяет Юнги. Чимин чувствует, как горит его лицо, когда он вспоминает, что между ними небольшая разница в возрасте. — Д-да, у нас так и не было возможности представиться друг другу, — торопится объяснить Чимин, быстро соображая под пристальным взглядом Юнги. — Верно, — мягко соглашается Юнги, делая еще один глоток вина. Чимин следует примеру мужчины, но делает глоток побольше. — Итак, эм, у тебя есть какие-нибудь аллергии, о которых мне следует знать? — выпаливает Чимин, широко мысля и, возможно, заходя дальше, чем ему следует, но эй, это чертовски важно знать. Юнги, к счастью, не поперхнулся вином от его случайного вопроса, а просто покачал головой. — Не совсем, — хмыкает Юнги, размышляя, и Чимин открывает рот, чтобы задать другой вопрос, думая, что это конец из-за обычно коротких ответов мужчины, но закрывает его, когда Юнги продолжает. — Думаю, в какой-то момент у меня была легкая аллергия на апельсины, почти уверен, что у меня была аллергическая реакция, когда я объелся мармеладом вместо того, чтобы приготовить себе еду, — все еще задумчиво говорит Юнги, но Чимин не может перестать пялиться на мужчину, полностью застигнутый врасплох. Юнги, кажется, не замечает его тихого удивления, когда спрашивает: — У тебя? — П-почти уверен, что это была не аллергия, а крик о помощи от твоего желудка, — ляпнул Чимин, заставляя Юнги улыбнуться. — Эм, на самом деле тоже самое. Аллергии нет, но загрязнение воздуха выводит меня из себя, но это случается со всеми нами. Юнги кривится. — Воздух в Сеуле ужасный. Чимин кивает в знак полного согласия, вспоминая, что Пусан может предложить немного лучшие условия из-за нахождения у моря, и испытывает приступ ностальгии по городу своего детства. — Итак, мы должны обсудить основы, — Чимин перенаправляет их обратно к первопричине, пытаясь встать на ноги на новой почте, на которой оказался, поскольку видит, что Юнги более открыт, чем обычно. — Типа как цвета, еда, музыка? — спрашивает Юнги, и Чимин кивает. — Конечно, почему нет. — Музыка заставила тебя захотеть стать хореографом? Чимин чуть не выплевывет вино из-за неожиданного совсем не основго вопроса. — Извини? — растерянно переспрашивает Чимин, уставившись на Юнги. И на мгновение из-за того, как неловко Юнги смотрит на него в ответ, Чимин беспокоится, что они вернулись к исходной точке благодря его реакции. — Прости, слишком быстро? — осторожно спрашивае Юнги, по-видимому, неуверенный не перешел ли он черту. Чимин качает головой, посколько это то, о чем им нужно говорить, детали. Но здесь у него проблемы, потому что он просто не привык так разговаривать с Юнги. Это заставляет Чимина сделать паузу и заставить себя справиться со своей реакцией. Чимин жаловался, что Юнги не поддерживает с ним разговор, и вот теперь волнуется из-за того, что мужчина делает именно то, к чему Чимин и пытался его привлечь. — На самом деле я хотел стать айдолом, когда начал учиться танцевать, — отвечает Чимин, удивляя себя и Юнги тем, насколько открытым был его тон. — Я имею в виду, это имеет смысл, учитывая, кто твой отец, — вежливо говорит Юнги, но Чимин улавливает что-то знакомое в вежливом тоне и взгляде мужчины. Похоже, у них больше общего, чем предполагал Чимин, поскольку он распознает едва завуалированный оттенок ненависти. — Да, это могло бы быть так, но на самом деле слишком далеко от правды, — выдыхает Чимин с горьким смешком, и это заставляет Юнги с любопытством наклонить голову. — Мой отец фактически запретил мне участвовать в прослушиваниях в компании, вообще в любой компании”. — Как так вышло? — тихо спрашивает Юнги. Чимин делает глоток вина, когда его память возвращает его в детство, в воспоминания о том, как его отец отказывал ему каждый раз, когда Чимин умолял его пойти на прослушивание, прежде чем он в конечном итоге лишил Чимина его цели стать айдолом, когда ему было четырнадцать лет, заявив, что Чимин не может быть и айдолом, и стать будущим генеральным директором. — Мой отец считает, что я не могу быть одновременно преемником компании и успешным айдолом, — небрежно пожимает плечами Чимин. — Он поставил мне ультиматум – если я хочу продолжать танцевать, заниматься этим дальше, я могу делать это только как преподаватель искусства, а не как исполнитель. Взгляд Юнги изменился, когда Чимин заговорил, переходя от легкой вежливости к легкому намеку на жесткость. — Он должен был поддержать тебя, — сухо говорит Юнги. Такова его роль как родителя. Чимин весело ухмыляется поверх края своего бокала. — Юнги, мы с тобой оба знаем, что мой отец не такой. Иначе этого, — Чимин медленно водит пальцем между ними. — Никогда бы не случилось. — Мы только что нашли нашу первую общую черту – взаимную неприязнь к твоему отцу, — комментирует Юнги, заставляя Чимина улыбнуться. — Я бы предпочел «терпеть не могу», но, конечно, давай проявим вежливость. Это заставляет Юнги улыбнуться, прежде чем он делает глоток своего вина. Чимин наклоняется, чтобы взять бутылку, и предлагает ее сначала Юнги. — Долить? Юнги отвечает, протягивая свой бокал, и они оба наблюдают, как Чимин осторожно наливает напиток. — Итак, почему ты превратился из рэпера в продюсера? — Чимин задает вопрос, который крутился у него в голове с тех пор, как все это началось. Юнги поудобнее откидывается на спинку дивана, и Чимин чувствует, что тоже больше расслабляется, когда они с Юнги вступают в разговор. — Я всегда создавал музыку, мне просто нравилось, как звучит всякое дерьмо. Я заставлял своих родителей слушать это, и не особо верил им, когда они говорили, что какая-то музыка звучит хорошо, — Юнги нежно улыбается, и Чимин узнает этот мягкий взгляд, потому что он сам смотрит так каждый раз, когда говорит о его тете. — Я начал писать тексты песен как освобождение, побег от обычного дерьма взросления, с которым сталкиваются дети-геи, — продолжает Юнги, его глубокий голос легко слушать теперь, когда разговор идет свободно. — Понимаю, раньше я использовал для этого рисование или танцы, — мягко комментирует Чимин, и оба они обмениваются понимающими взглядами о том, как их молодые, более уязвимые «я» справляются с неприятным дерьмом, которое выпало на их долю из-за их сексуальности. — Я использовал слова как способ дать отпор, — комментирует Юнги с мягким глубоким урчанием. — Я действительно преуспел в этом, начал привлекать внимание других учеников, пока один из моих сонбэ не предложил мне заняться андеграундом, который раньше был очень популярен в Тэгу. С тех пор моя страсть росла по мере того, как я учился быть собой. Я научился лучше микшировать и продюсировать музыку для тех, кто работал на андеграундной сцене, продавал рэперам свои собственные треки для их баттлов. Это стало моим миром, поэтому я решил сделать это и своей карьерой. — И поэтому ты согласился на это? — осторожно спрашивает Чимин, встречаясь взглядом с карими глазами. Улыбка Юнги грустная, но честная. — Да. Я бы предпочел быть женатым на тебе, чем столкнуться с тем, что мою страсть вырвут у меня из рук. Чимин понимает его так чертовски сильно, что у него сжимается в груди от этого. — Честно говоря, то же самое, — бормочет Чимин, наблюдая, как понимание наполняет карие глаза, когда Юнги мягко кивает. Юнги поднимает свой бокал. — За создание истории любви, в которую наконец-то поверят. Чимин фыркает, но поднимает свой бокал. — За то, чтобы убедиться, что мы оба избежим нарушений условий, изложенных в этом печальном брачном контракте. Юнги ухмыляется, забавляясь. — За совместную работу. Чимин ухмыляется в ответ, соприкасаясь бокалом с юнгиевым. — За совместную работу.