Зверь сумеречного леса

      Холодные дожди орошали Содружество, сигнализируя о приходе следующего времени года — осени. Деревянные стены Капитолия промокали насквозь, будто древние тряпки — того и гляди скоро можно будет выжимать. Тут и там в разных углах появлялись следы плесени, в некоторых местах даже прорастали светящиеся грибы, которые, впрочем, надолго там не задерживались. Временами обитатели Капитолия обрабатывали места с плесенью хлоркой или кислотой, чтобы здание не превратилось в трухлявые доски и пеньки, торчащие из земли, как во многих других местах. Внешние каменные стены уже давно не спасали здание от влаги, ибо походили огромными трещинами. Впрочем, мало кто обращал на это внимание.       От холода в Добрососедстве спасались преимущественно тёплой одеждой, бочками с огнём, которые приходилось накрывать сверху проржавевшими крышками от мусорных баков, досками, металлическими листами, чтобы угли не промокали слишком сильно, иначе на повторную растопку придётся потратить недюжинные усилия.       Справиться с пронизывающим холодом так же помогали горячительные напитки, которые предоставляло в достатке место культурного отдыха «Третий рельс». Помимо алкоголя там всегда можно было найти приятную компанию, послушать чудесную живую музыку, а в крайнем случае нарваться на драку.       В тот тихий дождливый осенний день сильно пахло сыростью. Не было слышно ни криков неблагополучных семейных пар, друзей или коллег по банде, ни выстрелов с гангстерских разборок, да даже молчаливый и серьёзный вышибала Хэм не выбрасывал из бара пьяных посетителей.       «До неприличия скучно…» — неторопливо раскачивалась в опьянённом веществами сознании одинокая мысль, как маленькая лодочка в ленивом море. Волны подхватывали её, перетаскивали с одной волны на другую, покачивали, стараясь убаюкать расслабленное сознание. Когда же гуль наконец заставил себя открыть глаза, то на несколько секунд увидел небо с опаляющим глаза солнцем прямо над головой. Он потихоньку, точно в замедленной съёмке, поднял руку и попытался поймать ладонью солнце, однако в пальцах не осталось ничего, кроме влажного воздуха.       С трудом ему удалось приподняться, схватившись за деревянную стенку лодки. Немолодое тело со слезающей тут и там кожей отзывалось неожиданно легко: ни дискомфорта, ни даже скрипнувших суставов. Он несколько раз моргнул чёрными, как смоль, глазами, прежде чем наконец-то смог осмотреться. Вокруг не было ничего, кроме воды. Грязной, мутной тёмно-синей воды. Ни катерка, ни корабля, ни даже крохотного намёка на землю.       Он один посреди пугающе непроглядного океана. Совсем один.       «Мряу»       Глухое, низкое мурчание привлекло заторможенное внимание. Прямо перед ним всего в метре сидела огромная кошка, напоминающая своей гордой осанкой довоенную статую. Её шерсть отливала бледно-золотым в свете рыжего солнца, округлые ушки стояли торчком и были повёрнуты прямо на него, но больше всего гуля привлекли глаза. Большие глаза цвета вина долгой выдержки или свернувшейся крови. Они внимательно смотрели на него, не моргая, не отрывая взгляд.       — Какая… киса, — тихо просипел он и протянул к дикой кошке руку, когда она махнула длинным изящным хвостом с тёмной кисточкой на конце.       Зверь не двинулся с места. Лишь в предупреждении оскалил острые клыки, когда рука была слишком близко.       — Ты же… Эта… Пума, — наконец дошло до него, прежде чем море, лодка и кошка начали растворяться перед глазами, принимая очертания деревянных стен с давно отклеивающимися обоями, местами уже оторванными, и тумб с бардаком из выпитых до дна стеклянных бутылок, коробочек довоенной еды, пустых ампул и ингаляторов.       — Пума? — недоуменно донёсся до ушей нестройным эхом низкий женский голос. — Какой у тебя приход на этот раз, Хэнкок? Зоопарк?       — Типа того, — с опозданием ответил гуль, переведя взгляд на свою верную помощницу, будто только-только выплывшую из мутной воды. — Показал бы, да сомневаюсь, что в воспоминаниях остался приход, а не потолок. Но можем попробовать, сестрёнка.       — Заманчиво, но воздержусь. Не хочу знать, что творится в твоей голове, — женщина качнула головой и ловким движением зажгла очередную сигарету. Пепельница была уже переполнена с горкой настолько, что пепел высыпался на столик. — Особенно в такие моменты.       — Зря. Незабываемое зрелище, — Джон весело усмехнулся и спустил ноги с подлокотника дивана на пол.       Фаренгейт ничего не ответила и встала, чтобы пройтись хотя бы до помещения на другом конце Капитолия. Джон медленно закурил, ещё ощущая некоторое сопротивление конечностей от движения, и последовал её примеру. За треснутым окном стучал по подоконнику и стеклу сильный ливень, будто настойчиво требующий пустить его внутрь.       — Тут будет мокро, если впустить, — буркнул Хэнкок под нос, как если бы действительно собирался впустить к себе в дом человека, состоящего целиком из воды.       «Мощный был приход однако», — поймал себя на идиотской мысли гуль и тут же всё списал на наркотики.       Когда он вышел из кабинета следом за телохранительницей, клевавшие носом от тишины и скуки дружинники чуть выпрямились и, кажется, поздоровались, хотя голоса и окружающие звуки всё ещё растекались в глубине сознания. Мэр Добрососедства нашёл в себе силы улыбнуться и кивнуть в знак приветствия.       — Что нынче интересного показывают? — задал он вопрос, когда заметил, как Фаренгейт с тенью интереса выглядывала в грязное окно западной комнаты, откуда открывался отличный вид на главный вход в город.       — Дождь и лужи. Но это лучше, чем ничего не делать и сидеть на жопе целыми сутками, — женщина качнула головой, нашла взглядом пепельницу, подтащила её к себе и поставила на небольшую тумбу, неизвестно кем и когда сюда притащенную.       Хэнкок чуть качнул головой, будто заставляя рассеянный мозг хоть каплю прийти в себя, чтобы лучше осознавать происходящее, но это не помогло. Он сделал глубокую затяжку и медленно выдохнул дым через отверстия в черепе, оставшиеся от носа, после чего стряхнул пепел в маленький стеклянный поддон и упёрся локтями в тумбу, подпирая голову одной из рук и выглядывая на улицу.       Действительно совершенно ничего интересного. Мокрые улицы, подтопленная мостовая, дёргающаяся от сильного ветра синяя дверь, попеременно мигающие в полумраке неоновые вывески на другой стороне не самых прочных стен. И этот непроглядный, стоящий стеной ливень. Он повыгонял с улицы всех бродяг, торговцев и даже дружинников, как какой-нибудь бравый полицейский. Хэнкок не винил охранников. Даже рейдеры и супермутанты вряд ли сейчас разгуливали по улицам. В такую погоду можно не только подхватить какую-нибудь заразу, застудить себе лёгкие, почки и печень, но и с лёгкостью вляпаться в какие-нибудь неприятности. Только совсем безбашенные самоубийцы полезли бы сейчас на улицу. Впрочем, идея прогуляться под ливнем прямо сейчас казалась ему весьма заманчивой.       Стоило ему на секунду прикрыть сонные глаза, как вдруг Фаренгейт объявила:       — Надо же, какие интересные гости в наших краях.       — М-м? — ленно отозвался Джон, приоткрывая чёрные глаза и вновь выглядывая на улицу.       Снаружи действительно показались люди хотя, казалось, что секунду назад их там вовсе и не было. Всего Хэнкок насчитал пятерых. Все высокие, разного телосложения, но одеты и вооружены примерно одинаково: куртки с одинаковыми нашивками, которые было тяжело разглядеть из-за дождя, мешковатые брюки или джинсы, лазерные мушкеты под куртками, чтобы спасти их от воды, и ковбойские шляпы с загнутыми с трёх сторон полями, деформировавшиеся от влаги. Четверо уже спешно зашли в город, пока пятый с явно бранными словами пытался закрыть дверь, вырываемую из рук ветром.       Чуть прищурившись, Хэнкок заметил, что один из толпы всё же отличался от других. Этот человек носил тёмно-синее пальто с поблёскивающими жёлтыми звёздами на воротнике и одним почти полностью оторванным карманом, большие чёрные перчатки, тёмные кожаные ботинки на шнуровке. Под пальто прослеживались кожаный голубой комбинезон и тёмный нагрудник с истёршимися звёздами-символами. Однако настоящими украшениями, венцами образа были шикарная треуголка в идеальном состоянии и лазерный мушкет в руках, которому явно было наплевать на воду, как и его хозяину.       — Знаешь, кто это? — уточнил Хэнкок, наблюдая за новоприбывшими.       — Минитмены, — Фаренгейт прищурилась и потёрла окно, пытаясь стереть грязь и получше рассмотреть, после чего утвердительно кивнула. — Точно. Восставшие из пепла Минитмены. Даже со своим генералом во главе. Слышала, она любит участвовать во всех операциях лично.       — Генерал Минитменов? — задумчиво повторил Джон, внимательно присмотревшись.       Женщина в синем не выдержала: сама подошла к двери и рывком помогла её захлопнуть, закинув лазерный мушкет на плечо, после чего отдала какие-то распоряжения. Мужчины почти синхронно кивнули и поспешили вглубь города. Сам же Генерал тяжело вздохнула, поправила шляпу, стёрла с лица капли дождя, хотя те снова покатились по коже, и заметила наблюдающие за ней силуэты в окне.       Хэнкок невольно усмехнулся, встретившись взглядом с тёмно-карими глазами оттенка глубокого красного, точно древнее вино:       — Пума.