***
— Нужно было купить тебе сову, — причитает тётушка, перепроверяя её уложенные в чемодан вещи. Надзор излишен, потому что она и сама в состоянии собрать свой чемодан для учёбы. Гермиона устало выдыхает, не в силах больше перечить. В кармане зудит портсигар с остатками сигарет, которыми хочется заглушить щекочущее ощущение под языком. Её раздражают сборы с надуманной паникой. — Я буду писать через школьную сову, миссис Уизли. — Не реже, чем раз в неделю, слышишь меня? — грозит ей её давящий тон и это напоминает Минерву Макгонагалл. Некий настоятель, что старается подстроить всех под себя. — Я постараюсь, — Гермиона бросает мимолетный взгляд на Молли, но это совершенно не убеждает её. — Я хочу знать, что у тебя там всё в порядке, — уточняет она и пальцами касается предплечья. — Если кто-то будет обижать тебя… — Меня никто не будет обижать. Это не детский сад, миссис Уизли, — сердитый тон Гермионы подвергает тётушку в состояние негодования. Она спешит сложить последние вещи в чемодан и тянется за палочкой, чтобы уменьшить объём и вес. Её губы сжимаются, а взгляд становится немного настороженным. — Я слышала от Артура, что в этом году сын Малфоев возвращается на учёбу. Суд прошёл не гладко, но твоё свидетельство стало решающим, — она второпях захлопывает крышку чемодана и применяет несколько чар — защитные и облегчающие вес. — Если его оправдали, это ещё не означает, что этот человек изменился, Гермиона. И она ответила бы согласием, но что-то в ней боролось и царапалось изнутри при виде его поблекших серых глаз на заседании в Визенгамоте. Одной точечной секунды, когда их взгляды встретились, ей хватило, чтобы увидеть его настоящим, настолько, насколько это вообще возможно. Он не пытался изобразить некогда ехидную ухмылку, уродовавшую изгиб его губ, не кичился, выплёвывая фразы о своей чистой крови или о священности семьи, не кидался заявлениями о том, что проклянет, едва ли его коснутся пальцем. Конвоиры до синяков стискивали его плечи и вталкивали за решётку, а Малфой смиренно терпел, сжимая напряженные челюсти. Когда она говорила, выступая в его пользу, её голос дрожал. Гермиона испытывала зеркальную тревогу, с которой он рассматривал её руки, перебирающие пергамент. Её трясло от мысли о том, что кто-то неповинный мог загреметь в Азкабан за прегрешения родителей. Дети просто стали жертвами войны, обстоятельств и времени, и не должны нести на своих неокрепших плечах такую ношу. Так думала только Гермиона, и больше никто в её окружении. Гарри отказался в тот день от дачи показаний, оставив ей право выбора. Заставив её вложить на эти чаши собственную совесть и моральные ценности. Переступив порог зала заседаний, она сделала этот выбор, как бы сильно она это ни ненавидела. Сейчас из уст Молли она, наконец, слышит итог её терзаний. Малфой на свободе.***
Покончив со сборами, Гермиона спускается на этаж ниже, чтобы постучать в дверь Джорджа. Она точно знает, что он там — дверь заперта изнутри. Пара ударов костяшками нарушают дремоту дома и покой обитателя комнаты. — Джордж, — шепчет она, прижимаясь губами к небольшой щели в проёме. — Это я, Гермиона. За дверью слышится возня и шуршание постельного, Джордж со слабым бормотанием подходит к двери. — Уже пора на обед или мама хочет, чтобы я помог в саду? — его голос безынициативный. Он готов как робот исполнять все эти рутинные вещи. Обедать? Да, просто дайте ложку, и я поем, даже если не голоден. Помочь в саду? Конечно, и неважно, если у меня трещит голова или нет настроения. Он действует на отвали, и ему плевать на то, как это расценивают мать или отец. — Ничего из этого, — Гермиона прерывается, заглядывая в его комнату. — Только, если вдруг ты… — она обрывает свой нелепый диалог и вынимает портсигар. Одинокая сигарета болтается в металлическом углублении. Джордж смотрит на неё в течении нескольких секунд, потом кивает и впускает Гермиону в своё логово. Деревянные стены едва ли проглядывают под плакатами с прошедших матчей по квиддичу. Здесь можно найти и раритеты, которые братья коллекционировали на рассвете своего увлечения полетами. На многочисленных полках в беспорядке валяются фигурки: миниатюры моделей мётел и наборы мячей в сувенирных сундучках. Карточки лучших игроков за всю историю квиддича собраны стопкой, и по скопившемуся слою пыли можно сделать вывод, что они давно не перебирались, прозябая на полке. Фоновый беспорядок в комнате вуалирует вещи Фреда, что затерялись под хаосом остальных. Это делает отсутствие брата для Джорджа менее заметным, но он не перестаёт брать их в руки и засыпать в его футболке с инициалами, как например сейчас. Она висит надетая на его голый торс поверх пижамных штанов — нестиранная, вероятно, с последнего матча, с пятнами от травы и каких-то конфет. Джордж оттягивает её рукава, приспуская с предплечий, проводит Гермиону к окну и отдёргивает шторы в разные стороны. В комнату просачивается солнечный луч, разрезая плотное затхлое пространство. В его свете кружатся сотни пылинок. Их сдувает, как только Джордж с хрустом в раме открывает створки и пропускает Гермиону вперёд на скат крыши. Начало дня немного прохладное, как и подобает для конца августа. Они оба усаживаются на выступ и Джордж прикрывает за собой окно, чтобы не задымить комнату. Их не видно с такой высоты, зато у них отличный обзор на дальнюю часть сада, сливающуюся с лесной полосой, которая уходит дальше, скрываясь в плотном тумане, что так и не рассеялся. Гермиона двумя пальцами берёт сигарету и слегка сминает её, возвращая ей округлую форму. Джордж никогда не курил на ее памяти. За всё лето он только спускался на приёмы пищи, иногда летал на метле, но в основном проводил время в заточении комнаты, бывшей некогда их с Фредом. Гермиона ежедневно слышит, как Молли безуспешно пытается стучать в эту дверь по нескольку раз на дню, в попытках вытащить сына из недр Норы, и каждый раз остается ни с чем. Она не перестаёт совершать этот ритуал на протяжении всего лета, пытаясь достучаться до своего сына, как и пытается каждый раз не раскрошиться на части при тишине в ответ. Джордж помогает Гермионе поджечь сигарету своим заклинанием, и это выходит с первого раза. Дым клубится вокруг них, пока они передают эту сигарету друг другу. Молчание затягивается, но оно не тяжелое. Оно проще и своеобразнее. Будто характер Джорджа прорезается сквозь толщу скорби по брату. С ним легче. Она понимает это практически сразу, как только попадает в Нору. Пусть они не так часто перебрасываются и парой слов, но нахождение где-то рядом с ним служит ей отдушиной от чего-то тяжёлого и неестественного в этой запертой клетке. Джордж вглядывается куда-то вдаль, проваливаясь глазами за горизонт. Туда, где ему так отчетливо хочется соприкоснуться с невидимым силуэтом брата. Он рвано вдыхает дым, заглатывая его будто наскоками, словно его кто-то торопит, а потом и вовсе забывает передать сигарету Гермионе в очередной раз. Она смотрит на его истощённый профиль и рыжие спутанные ото сна волосы. Веснушки всё так же хитро рассыпаны по его щекам и чуть крючковатому носу, губы яркого оттенка обнимают основание сигареты, а глаза с густыми ресницами прищуриваются на каждое дуновение ветра. Всё тот же Джордж, только уже без задора, кипящего внутри. Как если бы у бурлящего зелья отняли огонь, прерывая его варку, и он бы медленно скисал без воздействия стихийных чар. Заметив, что она рассматривает его, он смотрит на неё извиняющимся взглядом. Сигарета докурена до самого фильтра и едкий дым давно исчез между его пальцев. — Прости, Гермиона… Я не хотел… — он сжимает фильтр в кулаке и опускает голову на колени, зарываясь в них носом. Когда его плечи начинают ходить ходуном от дрожи, Гермиона подбирается ближе, обнимая его за спину и утыкается щекой в плечо. Все сильные, пока не ломаются, как спичка от рук неумелого поджигателя. Одно дело — сгореть дотла, и совершенно другое, когда пламя сжирает лишь наполовину.***
Артур впопыхах помогает Гермионе спустить чемодан с лестницы, попутно закидывая в рот какое-то печенье от супруги прямо на ходу. Они нехило опаздывают, и, если не чистая удача, то Гермионе явно не суждено будет появиться в Хогвартсе на первом в этом учебном году ужине. Он быстро целует Молли в щёку и заталкивает в камин Гермиону, подавая ей чемодан. — Артур, может стоило воспользоваться магловским транспортом на границе щита? — Молли слишком суетно вытирает руки о передник и дотрагивается шершавой ладонью до Гермионы. Та всё ещё стоит одной ногой в камине и сжимает порох в кулаке. — Я знаю короткий путь через Косой переулок, — Артур как может аккуратно отводит её от камина, расцепляя пальцы на руке Гермионы. — Не беспокойся Молли, милая. Мы успеем. Но миссис Уизли бросается на шею девушки и сдавливает Гермиону в объятиях перед тем, как она скроется в зелёном пламени. — Удачи, Гермиона, — мокрый поцелуй остаётся на щеке после того, как Молли отстраняется и позволяет девушке произнести адрес. Последнее, что Гермиона видит сквозь пламя это Джинни, выглянувшая из кухни. Она всё в том же жесте машет ей рукой и, едва её замечает мать, убегает наверх. Те самые считанные секунды, в которых заключена вся вечность и трудности прощания.